Взять штурмом (1/1)

– Почему нет, шишо?Моб если и изменился, то только внешне. И хотя он всегда был и до сих пор является человеком, невероятно хорошо умеющим разглядеть чужие душевные раны, с ним становится трудно совладать, когда дело касается вещей, которые он непременно хочет заполучить и не видит тому явных препятствий. И хоть подобные ситуации можно пересчитать по пальцам, загвоздка в том, что все они всегда касаются именно его учителя.Учителя, которому посчастливилось оказаться в центре внимания мальчишки. – ?Нет? значит ?нет?, Моб, не будь ребёнком.Собственные слова безжалостно потрошат внутренности, с особым педантизмом вырезают изнывающее сердце. Рейген ненавидит отказывать Мобу. Особенно Рейген ненавидит отказывать Мобу в том, с чем сам бы охотно согласился.– Мне двадцать один год, Аратака, – совсем серьёзный, и голос твёрдый, словно стену по кирпичикам возводит, которую собирается обрушить прямо на голову незадачливого учителя. – Я в состоянии самостоятельно принимать обдуманные решения.Рейген грубо огрызается, не совладав с распирающим грудь колючим чувством обиды:– Ну так прими это обдуманное решение и отступись! – повышать тон нехорошо, но нервы сдают. Моб же понятия не имеет, что он здесь далеко не единственная жертва чувств. – Не в первый раз тебе отказывают, веди себя достойно.Моб пронзает взглядом, словно пытается перебороть себя и своё желание переворошить мысли в голове Рейгена и встряхнуть чувства в сердце, чтобы устаканить их и разложить по полочкам самостоятельно.– Когда мне отказала Цубоми-чан, я принял это, потому что она честно объяснила своё отношение ко мне, чёрт. тебя. дери, – у Рейгена мурашки по коже от чужого зубного скрежета. – Ты не даёшь мне ничего, кроме ?нет?, и меня это не устраивает, шишо.Рейген не может дать ничего больше.И признаться в этом подобно смертному приговору, а всё потому, что за столько лет он совсем разучился врать Мобу.– Не говори, что не любишь, – голова раскалывается у обоих, словно они ведут изматывающий бой. – Соврёшь – я узнаю.Стыдно признаться, но врать и не хочется. Это довольно эгоистично – не давать объяснений, держать в подвешенном состоянии, просто потому что отпускать не хочется, а подпускать – страшно до ужаса.– Аратака, – боже, ну и зачем так изводить мальчишку? Он ведь и правда сражается за свои чувства. – Я буду ждать столько, сколько тебе понадобится. Ещё. Я ждал и буду ждать дальше. До тех пор, пока ты не ответишь.Моб прямо сейчас уйдёт. Уйдёт, обиженный, задетый, сбитый с толку. Выйдет за дверь и исчезнет из сегодняшнего дня.К дьяволу.– Я не хочу, чтобы ты меня разлюбил, – надтреснутый голос кажется совершенно чужим, далёким. Абсолютно жалким, если быть честным, и оттого внутри разрастается желание свернуться в калачик и спрятаться где-нибудь глубоко под фундаментом здания, так, чтобы и через миллиард лет никто не нашёл. Пальцы ухватываются за подол тёмного пальто, расцепить их самостоятельно не получается, не исключено, что придётся прибегать к пассатижам.Тяжёлый вдох, и Рейген обессилено падает на кресло, чудом не вылетевшее из-под ног. – Чёрт, – стыдливо прячет глаза за раскрытой пятернёй свободной руки: и правда, каков дурак. Сглатывает скопившуюся слюну и думает, что ещё никогда прежде не чувствовал себя перед кем-то столь беззащитным. Рейген знает: отступать и дальше бессмысленно – это чревато снедающим чувством вины и терзающим желанием прикоснуться к тому, что тебе не принадлежит. И потому он раскрывает все карты.– Не хочу, чтобы ты уходил. Натяжение ткани под пальцами ощутимо спадает, и белые кеды делают шаг ближе. – Похоже, единственный ребёнок здесь я, – искренне, на вылете, прямо из сердца. Рейген улыбается, немного криво, горько, со сквозящим негодованием на собственную больную голову. Правда, он круглый дурак.Моб склоняет голову, ненавязчиво опираясь о край стола.– Я, возможно, всё ещё обижен, шишо, – глаза у мальчишки не то чтобы загораются, но словно накаляются, точно распалённые угли. – Но ты можешь это исправить, угостив меня такояки.Рейген хмыкает: Моб любит то, до чего способен дотянуться, и потому у него получается брать то, что ему хочется.Что ж, Рейген сам приложил руку к его воспитанию.И он совсем не жалуется.