Самое важное лето (1/1)

– Здесь невероятно красиво. Шигео вдыхает морской солёный воздух полной грудью, позволяя ненавязчивому бризу облюбовать подставленное мальчишеское лицо. Его пальцы липкие из-за подтаявшего фруктового льда, вкуснее которого он в жизни не пробовал, а глаза прячутся от припекающего солнца в тени, спадающей на его нос с широкополой соломенной шляпы. Шигео впервые видит море. Он совсем немного, слегка эгоистично, рад, что Рейген здесь тоже впервые: быть может, воспоминание об их летних каникулах задержится в памяти чуть дольше и будет всплывать в сознании вместе с шипением пены и свечением поблёскивающих глаз каждый раз, когда учитель задумается о море или о нём самом. Было бы замечательно. Было бы просто отлично. Шигео монополизирует всё внимание Рейгена, деля его разве что с жаром, исходящим от нагретого белого песка, и с замысловатыми ракушками, разбросанными по пляжу, и ничуть не чувствует себя виноватым – Рейген ему позволяет. Покупает все сладости, какие Шигео только попросит, с лёгкостью соглашается пойти туда, куда тянет его мальчишка, притворяется, словно полон сил, даже если невероятно устал за целый день, проведённый на солнце. Шигео лишь улыбается и подыгрывает: бессовестно наслаждается заботой, которой окружает его Рейген и незаметно дарит ему кусочки собственного сердца. О, если бы мама только знала, каким наглым может быть её сын. – Кажется, у тебя появились веснушки, – щурясь и едва уловимо придвигаясь, произносит Рейген, вглядываясь в щёки и нос мальчишки, и тот чувствует, как к лицу приливает неуместная кровь, но отстраняться не торопится и от собственного смущения отмахивается – можно списать на непривычную жару. – Откуда им взяться? – губы трогает слабая, чуть сонная улыбка, и Шигео ловит себя на том, что бесстыдно пользуется моментом: жадно рассматривает радужку чужих глаз, в которых оттенки плавно переливаются от тёмно-каштанового до медового. Шигео слишком поздно замечает чужую руку, подобравшуюся к его лицу – указательный палец Рейгена коротко касается кончика носа. – Поцелуи солнца, Моб, – авторитетно утверждает Рейген, отстраняясь, и Шигео даже чуть-чуть расстроен, что теряет из вида сияющие глаза, прячущиеся за чёрными непроглядными очками. – Тебе идёт. Шигео думает, что он признателен Солнцу, но поцелуи небесного светила, зависшего в холодном космическом пространстве в полутора миллионах километров от Земли, на самом деле, интересны ему не так сильно, как сухие потрескавшиеся губы, находящиеся на расстоянии вытянутой руки. Прохладная влажная от пота ладонь накрывает лоб Шигео – мальчишка тихо ахает от неожиданности. – Ты горячий, – серьёзно хмурясь, спокойно произносит Рейген, и Шигео слышит – почти осязает – сквозящее беспокойство в его голосе. – Я принесу лёд. Шигео не знает, где ближайший киоск или продуктовый магазин, не знает, как далеко они ушли от центральной части пляжа. Шигео не хочет, чтобы Рейген уходил сейчас, и потому его руки и язык действуют быстрее, чем здравый смысл. – Не надо! – запястье у Рейгена куда уже, чем кажется со стороны, и Шигео раз за разом поражается, как ощутимо увеличивается его собственная ладонь на фоне учительских рук в течение времени. Возможно, Шигео слишком долго рассматривает их сцепленные руки, но Рейген его не торопит – может, не замечает. Юноша отмирает, поднимая глаза: – Со мной всё хорошо. Рейген критично осматривает его с ног до головы и, сдаваясь, взмахивает свободной рукой. – Но мы посидим в тени, – строго, совсем как в детстве, говорит он, и Шигео поджимает губы, чтобы не хихикнуть вслух, но послушно кивает. Пальцы словно касаются раскалённого песка – отпустить чужое запястье почти физически больно. Под плетёной сенью разросшихся кустарников, вблизи от мерно шипящей и пенящейся кромки воды, закутавшись в далёкие обрывистые крики чаек и шум бурлящих морских волн, нелепая парочка – учитель и ученик – сидит, устроившись на сокрытых от прямых лучей камнях, близко, едва соприкасаясь плечами. Шигео знает: это самое важное в его жизни лето. . – Аратака, что это? Рейген выглядывает из соседней комнаты, силясь удержать в руках сразу три громоздких коробки, забитых до отказа, натужно кряхтя и сквозь зубы ругаясь на дорогие расценки у грузоперевозочных компаний в нынешнее время. – ?Это? – это что? – звенящим от напряжения голосом спрашивает Рейген и, наконец, выдыхает, найдя место, куда можно примостить коробки с барахлом. – Серьёзно, куда тебе всё это, надо было у родителей оставить. – Мама сказала, мы с Рицу должны забрать все свои вещи, чтобы при их переезде ничего не пропало, – терпеливо повторяет Шигео, не отвлекаясь от разглядывания предмета в своих руках. – Вот это. Рейген щурится и подходит ближе. – А, дак это мой телефон, купил позавчера, – вскидывает он брови, опираясь рукой о край столешницы позади Шигео, нависая над ним – если, конечно, с его ростом, значительно уступающим парню, можно говорить подобное. Рейген заглядывает ему через плечо. – Старый пришлось на время отпуска отдать Серизаве, там слишком много рабочих контактов, они ему понадобятся. – Ты не показывал, – смущённо бормочет Шигео и упрямо вперяется взглядом в чужие потемневшие глаза, надеясь, что его детскую обиду поймут правильно. Его не разочаровывают. – Он личный, там только твой контакт, – улыбается Рейген, прекрасно зная, как быстро подействует пусть искренняя и правдивая, но всё же до крайности откровенная лесть, и пожимает плечами. – Не подумал, что это важно. Шигео драматично поднимает экран на уровень его лица и щёлкает кнопкой блокировки. – Ещё как важно, – стараясь не улыбаться, мрачно говорит он, когда экран зажигается – с обоев телефона смотрит он сам, только куда моложе, с проступающим на загоревшем лице румянцем и блеском в глазах, напоминающим кристаллы морской соли. Старая-старая случайная фотография с летних каникул. Шигео едва удерживает себя от глупой влюблённой улыбки: Рейген всё-таки ужасно сентиментален. – Я из настоящего для тебя уже слишком стар? – Э? – Рейген хлопает глазами, застывая. Секунда – и плясавшие в тёмных глазах Шигео чертята громят его хвалёный самоконтроль, и он прыскает со смеху, не выдержав вида поражённого выражения на лице Рейгена, которое тут же сменяется поистине оскорблённым. – Ну ты и дурак! От шлепка по плечу Шигео смеётся только сильнее, и по крохотным морщинкам-лучикам, собравшимся в уголках глаз Рейгена, может поклясться, что он здесь не единственный, кому весело. – Я тебя разбаловал, – театрально закатывая глаза и вздыхая, ворчит Рейген. – Куда подевались твои очарование и такт? Шигео одним смазанным движением садится на стол и, подцепив пальцами шлёвки чужих брюк, притягивает Рейгена ближе, выбивая у того из груди короткий удивлённый вдох. – Мальчик вырос, – выдыхает он в самые губы и улыбается, невесомо касается щекой едва ощутимо отросшей щетины на подбородке Рейгена и, не стесняясь, наслаждается крупной дрожью, пробравшей тело мужчины и вызванной его действиями. Судорожный выдох опаляет ухо: – Так ты хочешь на море? Один кивок, не отрывая лба от угловатого плеча, облачённого в классическую рубашку. – И хочешь сделать новую фотографию? Ещё кивок. Тяжкий вздох, знаменующий полное поражение. – Мы никогда не распакуем эти коробки, – сокрушённо бормочет Рейген и треплет парня по волосам. – Ладно, чёрт с тобой, смотри билеты на понедельник. Шигео расплывается в сияющей улыбке. Ещё одно самое важное лето в его жизни.