Вырос, чтобы носить на руках (1/1)

– А когда-то я… нёс тебя на руках... Кажется, будто в ушах звенит. Шигео поворачивает голову, намереваясь заглянуть Рейгену в глаза, но тот благоразумно прячет лицо, утыкаясь носом в чужую возмужавшую спину. Шигео тихо хмыкает и обхватывает ноги мужчины покрепче. Тёплый, разомлевший с одной пинты пива Аратака цепляется за его шею, обволакивая собой, и Шигео соврёт, если скажет, что одна сегодняшняя ночь не стоит преодоления всех трудностей, с которыми он сталкивался в клубе совершенствования тела, будучи ещё мальчишкой. Аратака далеко не пушинка, но его вес чувствовать на своих руках до трепета за рёбрами приятно: Шигео (совсем чуть-чуть) в восторге, но боже упаси признаться в этом хоть кому-то – ещё не так поймут, а суть ведь совсем бесхитростная. Парень фыркает: как говорят, ?своя ноша не тянет?. – Ты... – Шигео запинается, но слов назад не берёт. Аратака пьян в стельку, он даже не заметит фамильярности со стороны своего протеже, даже если у того от смелости адреналин в крови подскакивает. – ...чего вдруг? За ухом раздаётся полувсхлип-полусмешок, отчего Шигео невольно хмурится и резко сдувает спавшую на глаза чёлку. Поскорее бы доползти до квартиры, закутать бедового учителя в плед, обнять и остаться караулить на полу, возле дивана, до утра. Шигео, может, не знает наверняка, но догадывается: с годами Аратаке всё меньше нравится просыпаться в пустой квартире в компании безразличного одиночества. – Я ничего, а вот ты... – Шигео чувствует, как чужой нос елозит по краю ворота его толстовки, чувствует кожей на тыльной стороне шеи, как дыхание мужчины учащается, словно тот запыхался, и язык этот, болтливый и острый, сейчас заплетается, будто впервые слова произносит. Может, и правда – впервые? Аратака давно не говорил о том, чего боится, и алкоголь против его воли вываливает всё, что успело накопиться в белобрысой проблемной голове. – Зачем... ты вырос, Моб? Я опять один... останусь. Шигео хочет вдохнуть, но не получается – ему словно со всего размаха прилетает булыжник в солнечное сплетение. – ...уедешь, забудешь, будешь там... открыточки... смс-ки присылать... по праздникам... Ещё и забудешь, когда у меня день рождения! А я буду сидеть, седеть и подыхать, – холодные пальцы касаются затылка, едва не промахиваясь, зарываются в волосы и беспорядочно, но со всей нежностью поглаживают, отчего в груди в геометрической прогрессии растёт желание подставиться под незамысловатую ласку, получить больше – больше чего угодно, всего, что только может и хочет дать ему Аратака. Шигео не контролирует шаги – ноги сами, по инерции, продолжают идти. – ...смысла ведь больше не будет, – горячая, пылающая щека прижимается к шее, и нагревшееся дыхание опаляет ухо. – У меня больше не будет шанса. Сердце грохочет в глотке и давит на голосовые связки. – Аратака, – выдавливает из себя Шигео, и его тут же прерывает протяжный страдальческий стон, а сам мужчина с силой стискивает колени у него на рёбрах и вжимается в спину всем телом, чем забирает у парня последнюю надежду на вдох. – Не зови меня так, – капризничает он, и Шигео по голосу, граничащему по интонации с детской обидой, слышит – ни капли не протрезвел. – Это ещё почему? – хмыкает Шигео, косясь на светлую макушку. Он бы многое отдал, чтобы сейчас увидеть хотя бы кончик уха Аратаки. – Ты... – Аратака захлёбывается то ли возмущением, то ли ущемлённой гордостью, то ли слезами – если не всем сразу, и Шигео улыбается: так чертовски хочется потрепать его по голове. Голос звучит совсем уж обречённо: – Ты меня убиваешь. Шигео чувствует, как Аратака вновь возит носом по его плечу, словно пытается забраться внутрь парня, спрятаться в нём, найти в нём своё вечное убежище, поселиться за рёбрами, прижаться к сердцу и больше никогда не покидать. И если быть до конца откровенным, Шигео очень даже ?за?. – А если я вырос, чтобы всегда носить тебя на руках? – клубок белёсого пара вырывается из недр закипающего тела наружу, в холодную темноту улицы. Шигео думает, что, наверное, никогда не сможет запретить Аратаке пить, просто потому что ему нравится, когда он показывает свою беспомощность, когда молит остаться рядом, пусть даже с ноткой самобичевания и без прямых слов. Но, может быть, со временем Шигео научит его просить не только после глотка спиртного. – Если я вырос, но собираюсь остаться рядом и дарить тебе самые лучшие подарки на дни рождения? Причём я обязуюсь быть первым, кто тебя поздравит. Но не единственным. Аратака стихает – даже дыхание едва ощутимо. Шигео начинает казаться, что он совсем заснул, когда у самого уха раздаётся сносящий тормоза забавно-смущённый обжигающий шёпот. – Моб, поцелуй меня. Шигео стоит огромных усилий не вспахать землю носом и не подорвать ближайший дом из-за подскочивших процентов на шкале срыва. – Как только до дома доберёмся – обязательно, шишо.