Чтобы я мог найти тебя (1/1)

Испытание временем – серьёзная мука, которую выдержит не каждое сердце. И, наверное, близкие Шигео единогласно решили для себя: ?Он молод. Он не знает жизни вне родного города. Будут новые люди, будут новые чувства?. Каждый, кто знал о привязанности Шигео, думал: ?Он влюбится в кого-нибудь ещё?. Должно быть, учитель был первым, кому пришла в голову подобная глупость. Шигео не винил родителей, которым он, разумеется, не мог не сказать о своих серьёзных романтических намерениях по отношению к наставнику – по отношению к мужчине, значительно старше его, но в то же время к человеку, не любить которого Шигео не в состоянии. Шигео знал: его родители понимающие, и именно поэтому им вдвойне сложнее, чем если бы они воспринимали любое отхождение от ?нормы? в штыки. Их любовь к своему ребёнку безоговорочна, и потому тяжела. Шигео не винил ни Рицу, который очевидно был не в восторге от выбора брата, ни самого Рейгена. Они могли думать что угодно: что это временно, что он слишком юн, что он не понимает последствий. Конечно, любой бы на их месте думал точно так же. И Шигео знал: одних чувств, какими бы искренними и сильными они ни были, людям недостаточно. Большего Шигео дать не мог, но и отказываться от своих слов он не был намерен. В конце концов, терпения в нём не занимать. Каждый твердил: поступи в университет, посмотри на людей, заведи новые знакомства, узнай взрослую жизнь, а потом уже говори о любви. Шигео кивал на каждый пункт, мысленно маркируя наставления и рекомендации. Если сам учитель говорит, что так надо, значит, он сделает. – Шишо, – спокойно перебил Шигео, прекрасно зная, что наставник может говорить бесконечно. В тот тёплый вечер, когда Шигео попросил Рейгена наконец ответить на признание, он стоял посреди офиса, раскрашенного рассеянными приглушёнными цветами закатного солнца, прямо напротив окна, лицом к учителю. Из-за тлеющих, но ещё сильных лучей смотреть на Рейгена было больно до слезящихся глаз, и, наверное, тогда в мудрую, но иногда забавно-глупую голову Рейгена пришла поистине сентиментальная мысль. Что-то вроде: ?Боже, он плачет из-за меня?. Шигео улыбнулся, когда ухватился за мелькнувшую в глазах учителя панику, и зажмурился, но не от боли – от распирающей костяной корсет любви к своему человеку, чья фигура утопала в разбивающем стёкла закате. Рейген, и без того рыжий в спокойном освещении, показался ему золотовласым небесным посланником, и от столь наивного сравнения Шигео стало немножко стыдно: возможно, он действительно ещё совсем ребёнок. Глупый, влюблённый, видящий над головой человека, кажущегося ему целым солнцем, ореол мягкого духовного свечения, как если бы сама душа мужчины раскрепостилась и перестала скрывать своё внутреннее сияние за застёгнутой на все пуговицы рубашкой. Миллионы подсвеченных пылинок проплывали мимо глаз, разделяя две замеревшие фигуры: молодой мужчина с ломаной улыбкой и погнутой незажённой сигаретой меж пальцев и юноша, второгодка в форме местной старшей школы, затаивший дыхание, не спускавший глаз с учителя. Шигео тогда подумал: ?Шишо невероятно красивый?. И в его маленьком мирке это была единственно верная мысль. – Пообещайте мне кое-что, – Шигео щурился, про себя смеялся, разглядывая расплывчатый силуэт Рейгена сквозь влажную пелену, игравшуюся со светом. И всё же не мог позволить себе закрыть глаза, хотя, может, он выглядел совсем смешно и несерьёзно. Голос – его единственное оружие. Он целился из сердца в сердце и благодарил богов за то, что с возрастом его плечи поравнялись с плечами учителя. Засвеченная улыбка на дёрнувшихся уголках губ Рейгена. – Сначала скажи, что, – замаскированная дрожь интонации поразила взгляд – чужие зрачки на долю секунды сузились и расширились вновь. – Я не могу обещать что-то, что не смогу выполнить. Солнце падало за горизонт, набирая скорость. Оно было неотличимо от метеорита – казалось: одно, два, три мгновения и рухнет, разобьётся, вспахав почву румяным боком, разнесётся осколками по свету, и один из них обязательно поразит трепетное сердце мальчишки, проткнёт трескающуюся грудину насквозь. Вот-вот, счёт шёл на секунды, Шигео чувствовал уверенность процентов на девяносто девять. Шигео завидовал солнцу – его свет стекал по плечам мужчины и беспрепятственно касался острых лопаток. Юношеские руки так не могли. – Оставайтесь таким же, шишо, – ни единой фальшивой ноты, чистейший голос. Шигео слышал, как сигарета мягко приземлилась на пол, ему под ноги, и видел, как прерывало ритм сердце, в глазах учителя. – Чтобы я мог найти вас. Рейген не ответил – хотел прикоснуться, но не коснулся, отвернулся к окну, будто ни разу в жизни не видел земного заката, и нашарил по карманам зажигалку. Под звуки коротких нервных щелчков, выбивающих искру, Шигео отсчитывал секунды, отведённые умирающему светилу: всё, что им обоим осталось от канувшего в Лету дня. Горячий лоб коснулся холодной спины, обтянутой белоснежной мятой синтетикой. ?Шишо, – пришло тогда в голову, – какая ужасная рубашка?. Судорожный вдох, шумно втянутый носом воздух с примесью привычного горчащего на языке запаха. Солнце потерпело крушение, пожар тлел за линией горизонта, и Шигео, не позволив себе выклянчить ни единой лишней секунды, отстранился – даже взглядом не дотронулся до чужой спины, охваченной предательскими мурашками. Их Шигео и сам чувствовал: фантомное прикосновение к тыльной стороне шеи, волна покалываний, скатившаяся вниз, вдоль хребта, пересчитав позвонки, судорога, охватившая ноги. С последним прямым лучом из рук мальчишки выскользнула призрачная нить: учителя он отпустил. Но лишь на время. . Шигео никогда не задумывался о том, оправдывает ли он чьи-либо ожидания или, напротив, разочаровывает ли кого-то. Но, оборачиваясь назад, вспоминая слова родителей и самого учителя, хотелось улыбаться, немного грустно и смущённо, как бы говоря: ?Простите?. ?Я полюбил его только сильнее?. Время и расстояние позволяли чувствам медленно, смакуя привкус воспоминаний и редких телефонных разговоров, раскрываться, точно бутону, взращённому в объятиях лунного сияния. С каждым днём мысли становились нежнее, и Шигео и сам не успел заметить, как детская привязанность, а после и юношеское восхищение, породившие влюблённость, терпеливо выжидая свой час, пустили корни, облюбовали сердце, развели цветущий пышный сад в лёгких и стали самой настоящей осознанной любовью. В университете, безусловно, хорошо: новые люди, новые чувства, новые знакомства, знания и перспективы. Шигео нравилась новая жизнь, как нравилось и возвращаться домой по праздникам, оставлять аляповато завёрнутые в цветастую бумагу подарки под дверью офиса и ловить неловкие, испуганные, восхищённые улыбки, слать смс, хвастаясь успехами, и получать в ответ наспех набранный текст: ?Это же Моб. Я знал, что у него всё получится?. Вопреки всеобщему ожиданию, Рейген не растворился в потоке событий, происходящих во взрослой жизни Шигео, – он влился в него, как если бы мысли о Рейгене, любовь к Рейгену были столь же легки и пластичны, как и сам мужчина в повседневности. Чувства находили подпитку не извне, а изнутри – разрастались, питаясь эмоциями самого взрослеющего юноши, воспоминаниями и твёрдой уверенностью в привязанности. Терпеливо ждали своего часа вырваться наружу и показать себя во всей красе. Может быть, мама и папа ожидали от него совсем другого. Может быть, наставник желал ему лучшего. Может быть, брат опасался, но подозревал, что всё закончится именно так. Но… Диплом в сумке, билет на поезд в руке. В груди грохочет сердце, и ноги сами пружинят, не в силах стоять на перроне спокойно. Шигео улыбается: этот марафон он финиширует превосходно. . Дверь незнакомой квартиры распахивается, бьёт сердце о косяк при входе и едва не отбрасывает покалеченный орган в кусты, но тот умудряется зацепиться за край, балансирует на парапете, возвышающемся над пропастью. Шигео почти не дышит: надо же, кто бы мог подумать, что преодолев бесконечность, он встанет на грань, едва не потеряв надежду, все пять лет казавшуюся нерушимой. Он почти поверил, что позволил своей любви сбежать из объятий, почти поверил, что времени, расстояния и верности оказалось недостаточно, как если бы его чувств не хотели. Но Рейген, замирая в проходе, смотрит потрясённо, и Шигео не то чтобы выглядит лучше. – Аратака!.. – срывается с губ прежде, чем к Шигео возвращается возможность связно мыслить. За невероятное количество лет он успевает привыкнуть к звучанию чужого имени в своей голове – много нежности, много трепета, много любви в одном его звуке, но вслух, господи, он впервые произносит его вслух, глядя наставнику в глаза. Запыхавшийся от рваного ритма бега, раскрасневшийся, взлохмаченный и перепуганный, готовый пасть на колени от облегчения, Шигео стоит, вцепившись во входную дверь до треска сукна, словно боится, что её захлопнут прямо перед его носом, запрут и выбросят ключ из окна. Рейген дышит через раз. Волосы растрёпаны, рыжеватая чёлка смешно топорщится, и Шигео бы засмеялся, если бы в лёгких сохранился воздух хотя бы на ещё один выдох, но лишь сглатывает, не слыша собственное сердце, выстукивающее любимое имя в неверии. Он ничуть не изменился. Может быть, только стал чуть ниже?.. – Я думал, что опоздал, – срываясь, шепчет Шигео, мысленно приказывая дрожи, поразившей всё тело, уняться по-хорошему. Из груди Рейгена вырывается короткий оглушительный смешок. – Ты вырос, Моб, – учитель расплывается в улыбке, его глаза слезятся, но солнце уже давно село, и Шигео ни за что не поверит ни единой из заготовленных выдуманных отмазок: слишком очевидно лучится счастьем радужка чужих глаз. Рейген с силой тычет пальцем в грудь мальчишки, успевшего вырасти в молодого мужчину, пытается изобразить возмущение, но голос предаёт, а надрывная улыбка не покидает губ. – Прекрати делать это! Почему ты всегда взрослеешь так внезапно?.. Шигео позволяет дорожной сумке соскользнуть с плеча и с грохотом рухнуть на порог. Руки дрожат, но он разводит их в стороны и надеется, что его поймут правильно. – Позволь мне быть рядом, чтобы ты ничего не пропустил,– и голос впервые за долгое время скачет на финальных слогах. Рейген улыбается и разражается смехом вперемешку с несдержанными всхлипами, понимает, как и всегда, правильно и без слов, обнимает и впервые даёт обещание, в котором полностью уверен. – Позволю. И сам никуда не сбегу. ?Пусть я полюбил его не в самом начале...? – мелькает в сознании случайная мысль. ?...но я буду любить его до самого конца?.