Часть 19 (1/1)

Эта неделя, проведенная в Кисловодске, стала для супругов чем-то вроде откровения. Несмотря на то, что большую часть жизни они прожили под одной крышей, непонимание и обиды отдалили их друг от друга, не позволяя сблизиться. Жизнь в крепости, конечно, соединила их окончательно, но там у каждого были свои дела и заботы. К тому же, окруженные большим количеством людей, они были лишены возможности вести задушевные разговоры. А теперь, практически впервые оставшись наедине, Анна и Владимир могли поведать друг другу самое сокровенное, покаяться в содеянном, вспоминать былое, но уже без боли и взаимных упреков. Иногда, обнимая жену, барон шутил, что это их свадебное путешествие, только уже втроем, чему он несказанно рад. И супруга, смущаясь, прятала лицо на его груди, довольная этим не меньше Владимира. Покой и забота мужа сказались на ее здоровье наилучшим образом: прекратились головокружения, отступила слабость, даже тошнота мучила меньше, поэтому через неделю она могла отправиться в путь безо всяких опасений. Тем более ехали не торопясь, времени было более чем достаточно, да и дорожные колдобины не способствовали быстрой езде. И глядя на проплывающие за окном поля, деревни, города Анна вдруг поняла, что ничего этого абсолютно не помнит. Ведь когда она отправлялась на Кавказ, все ее мысли были заняты волнением за Владимира да собственными бедами, к тому же суровость Марии Афанасьевны не позволяла отвлекаться ни на что, кроме насущных проблем. Только сейчас она в полной мере почувствовала разницу между этими двумя путешествиями.Владимир старался сделать дорогу максимально комфортной для жены: снимал удобные комнаты на постоялых дворах, заказывал лучшую еду, а ночами кутал в одеяло, спрашивая ?не замерзла, Анечка??, и крепче прижимал к себе.Благодарная мужу за внимание и заботу женщина терпеливо сносила мелкие по ее мнению неудобства: плохо прибранные комнаты, шумные придорожные трактиры и затекшие после долгого сидения ноги. Главное – Владимир был рядом, и впервые за долгое время она чувствовала себя счастливой.А дорога шла-катилась, как сказочный клубок; мелькнули за окном кареты Ставрополь, Ростов, Нижний, по-купечески хлебосольная Москва, и уже пахнуло в лицо знакомым холодом севера, заставляя сердце чаще биться в предвкушении встречи с родным домом.В последние часы пути Анна нетерпеливо ерзала на подушках сиденья, то и дело выглядывала из кареты, торопясь увидеть особняк, который покинула больше года назад.Еще поворот – вот он, ярким пятном выделяется на фоне серого осеннего неба, и у баронессы навернулись слезы радости при мысли, что она возвращается сюда, чтобы больше никогда не покинуть ни дом, ни самых близких для нее людей.Увидев подъезжающий экипаж, во двор высыпала прислуга, оживленно переговариваясь, а на крыльце уже стоял Савелий Никодимович, за которым виднелись массивная фигура кухарки Корфов и высокая статная дама, в которой с большим трудом можно было узнать Сычиху. Строгая прическа, сооруженная из отросших волос, и элегантное платье полностью преобразили лесную ведьму. Даже в толстом рыжем коте, бросившемся наутек от стука колес, Анна сначала не признала заморыша, подобранного Владимиром на петербургской улице.Оказавшись у дома первым, барон спешился, открыв дверцу кареты, помог выйти жене, взял ее под руку, и супруги чинно поднялись по ступеням под удивленные взгляды присутствующих, ничего не знавших об их венчании. Подойдя к встречающим, барон поцеловал руку тетушке, поздоровался с Савелием Никодимовичем, обнял всхлипывающую Варвару. Потом, указав на Анну, сказал:- Смотри, Варя, баронессу тебе привез.- Боже милостивый! – всплеснула руками кухарка, только сейчас заметив на пальцах Владимира и Анны обручальные кольца. – Барин! Аннушка! Услышал Господь мои молитвы!- Услышал, услышал, Варя, - рассмеялся Корф.Лица присутствующих озарились улыбками, дворовые зашептались, обсуждая новость, даже управляющий улыбнулся широко и по-доброму. Лишь у Надежды Александровны новость не вызвала удивления, Сычиха смотрела на супругов чуть улыбаясь, всем своим видом показывая: она всегда знала, что это случится.Войдя в дом, Анна остановилась посредине гостиной и несколько мгновений стояла словно прислушиваясь к чему-то, а потом, повернувшись к мужу с блаженным выражением лица, сказала:- Как же хорошо вернуться домой, Володя.- Соскучилась? – в глазах барона плясали лукавые смешинки.- Очень, - отозвалась Анна. - Я только теперь это поняла.- Надеюсь, нам больше не придется отсюда уезжать, - Владимир постарался придать голосу уверенности.Ответить Анна не успела, в гостиную вошли Надежда Александровна с Савелием Никодимовичем, начались расспросы, разговоры о хозяйстве, а Анна поднялась наверх – посмотреть, как раскладывают вещи из сундуков, которые слуги уже отнесли в господские комнаты.Остаток дня прошел в бесконечной суете, и только вечером, достав из дорожного саквояжа заветную шкатулку, женщина с грустью стала рассматривать ее содержимое: свидетельство о венчании, письма Михаила с Кавказа, кольцо, надетое князем ей на руку. Какое-то время Анна перебирала эти вещи, потом, словно решившись, закрыла шкатулку и спрятала ее в потайной ящик стола. Она никогда не забудет своего первого мужа, будет хранить память о нем, но теперь у нее другая жизнь. Теперь рядом с ней Владимир. А ночью, засыпая на плече супруга, Анна отчетливо поняла, что наконец-то нашла свою судьбу, того, кто был предназначен ей свыше, и с этого момента в ее жизни будет всё хорошо. Именно здесь, в этом доме, рядом с этим мужчиной ей суждено прожить остаток дней, отпущенных Богом.Возвращение хозяев оживило всё и вся, даже особняк, словно спящая красавица, пробудившаяся от поцелуя принца, стряхнул с себя дремотную тишину, наполнившись голосами и звуками шагов, поскольку не терпящий бездействия Владимир взялся за хозяйственные дела вместе с Савелием Никодимовичем. За время его отсутствия скопилась немалая сумма, на которую Корф собирался восстановить усадьбу в приобретенном поместье Забалуева. Денег на это хватало с лихвой, но управляющий отговорил барона от этой идеи. Он посоветовал полностью снести почти развалившийся дом, а средства вложить в покупку нескольких сотен чернозема в одной из южных губерний. Эта покупка могла значительно увеличить доходы, как и мельница, что Савелий Никодимович предлагал построить на речке в бывших владениях предводителя уездного дворянства. Она бы стала ближайшей на тридцать верст окрест и тоже сулила неплохую прибыль.Владимиру предложение понравилось, правда осуществление его пришлось отложить из-за наступивших холодов. Пока же шел торг с купцами, поиски участка, подходящего для покупки, разъезды и переговоры.Дела занимали почти все время, поэтому сначала барон не обратил внимания на то, что никто из соседей не приехал с визитом после их возвращения с Кавказа. Стараниями княгини Долгорукой, стремившейся всеми силами отравить жизнь сыну покойного Ивана Ивановича, правда о происхождении Анны стала известна всему уезду, а уж ее поездка на Кавказ вообще обросла невероятными домыслами, которые с удовольствием обсуждали во всех гостиных. Дошло до того, что баронессу стали считать чуть ли не женщиной легкого поведения, и столкнувшись с ней, девицы и дамы брезгливо отворачивались, переходя на другую сторону улицы.Единственными, кто осмелился пойти против всеобщего осуждения, были молодые супруги Долгорукие. Натали, вышедшая замуж за Андрея полгода назад, твердо заявила, что не собирается разрывать отношений с бывшей невесткой, а муж не посмел ей перечить. Поэтому они частенько навещали поместье Корфов, невзирая на яростные вопли Марии Алексеевны. Все попытки старой княгини подчинить жену сына своей власти Натали сразу же пресекла, сказав – отныне хозяйка здесь она, и никто не смеет ей указывать как поступать и с кем общаться. Безвольный Андрей Петрович, уставший от вечного недовольства матери, поддержал жену, и княгине только оставалось, что выговаривать им за неосмотрительную дружбу, но Натали обращала на свекровь внимания не больше, чем на назойливую муху.Сама Анна, привыкшая жить в уединении, не страдала от подобной отчужденности, ее больше всего беспокоило, как к этому отнесется Владимир, но у него хватало забот, и размышлять о недовольстве двугорского общества не было ни времени, ни желания. Тем более ко всем хлопотам прибавилась тревога за здоровье жены. Он отчетливо видел – чем дольше длится беременность, тем слабее становится Анна. Ребенок словно вытягивал из матери жизнь: женщина осунулась, побледнела, почти престала есть. Анна теряла силы с каждым днем, хотя старалась держаться, чтобы не беспокоить его. Владимир замечал, как встревоженно переговариваются тетушка с Ильей Петровичем всякий раз, когда доктор навещал баронессу. Он пытался расспрашивать тетушку, но та только отмахивалась: ?пустое, Володя, все обойдется?. Барон понимал – большего Надежда Александровна не скажет, коль решила молчать, однако это молчание было красноречивей любых слов.Наверное, остракизм со стороны соседей был даже к лучшему, поскольку Анне не приходилось утруждать себя приемами и визитами. Ей теперь было тяжело даже следить за домом, хотя большую часть хозяйственных хлопот взяла на себя тетушка. Тем не менее она настояла на том, чтобы отметить день рождения супруга в узком кругу – только их семья и Андрей с Натали. Владимир попытался отговорить жену, до родов оставалось два месяца, но Анна была непреклонна. Ведь Владимиру исполнялось тридцать лет, к тому же Государь удовлетворил его просьбу об отставке, хоть и без права ношения мундира.В этот день женщина чувствовала себя немного лучше, и стоя перед зеркалом, одевалась с помощью бойкой черноглазой Глафиры, взятой в дом вместо Дуняши, вышедшей замуж за Никиту. В качестве свадебного подарка барон передал молодым небольшую ферму, где они дружно трудились, тоже ожидая своего первенца. И хотя Анне было жаль расставаться с девушкой, ставшей ей почти родной, она от души радовалась семейному счастью своей бывшей горничной.Причесав барыню, Глафира достала атласное платье цвета слоновой кости, из тех, что привезла из Петербурга Надежда Александровна, и помогла хозяйке надеть его.Увидев свое отражение в зеркале, Анна тихонько вздохнула: эффектное платье только подчеркивало бледность и болезненный вид, а ей сегодня как никогда хотелось быть красивой для Владимира. Немного поколебавшись, она взяла из шкатулки подаренное дядюшкой ожерелье и, повернувшись к горничной, сказала:- Помоги застегнуть.Когда с переодеванием было покончено, Глафира со словами: ?я помогу спуститься, барыня?, взяла Анну под руку.- Зачем мне помогать? - удивленно спросила баронесса. - Сама справлюсь.- Нет! – замотала головой девушка. - Барин строго-настрого приказывали не оставлять Вас на лестнице одну.- Ну, если строго-настрого, тогда веди, - улыбнулась Анна.Поддерживаемая горничной, она спустилась на первый этаж и направилась в столовую, где ее уже ожидали Владимир с тетушкой.- Анна, душа моя, - барон поднес к губам руку жены. – Ты выглядишь просто великолепно!- И правда, Аня, - поддержала племянника Надежда Александровна, - платье тебе очень идет.- Спасибо, - лицо баронессы покрылось румянцем смущения, - мне хотелось быть красивой сегодня.- Тебе это вполне удалось, - Владимир мягко прикоснулся к щеке жены. – Как ты себя чувствуешь?- Хорошо, даже на удивление хорошо, - ответила Анна и заметила облегчение, мелькнувшее в глазах супруга.- Что-то Андрей с Натали задерживаются, - барон взглянул на часы. - Странно, обещали быть к обеду.- Не задерживаются, а задерживают их. Сам знаешь кто, - не удержалась Надежда Александровна.- Да будет Вам, ma tante, - рассмеялся племянник. – Не сильно молодая княгиня празднует Марию Алексеевну.- Вот и они, - воскликнула Анна, заслышав стук подъезжающего экипажа.Виновник торжества сделал несколько шагов к двери, готовясь встретить гостей, однако по ту сторону происходило что-то непонятное: слышались громкие голоса, вскрики, звуки быстрых шагов, словно все разбегались в разные стороны. Мгновением позже дверь распахнулась, и Владимир замер с открытым ртом, Анна судорожно вцепилась в рукав сюртука мужа, лакеи шарахнулись прочь, осеняя себя крестным знамением. В комнату входил собственной персоной Петр Михайлович Долгорукий, вовсе не похожий на покойника.- Владимир, Анна, - неловко заговорил Андрей, с трудом подбирая слова. – Простите… мы не успели предупредить, но… отец приехал сегодня утром, а когда узнал о смерти Ивана Ивановича, решил сам поговорить с вами.- Я, наверное, схожу с ума! – Владимир выглядел абсолютно растерянным. – Петр Михайлович, Вы живы?!- Князь и не умирал вовсе, - вступила в разговор Натали. – Просто все это время он жил со своей… подругой в старом поместье. Когда же она решила отправиться в монастырь, вернулся в семью!- Наташа! – кинул на нее укоризненный взгляд Андрей.В ответ княгиня только фыркнула и отвернулась.- Это же черт знает что! – схватился за голову барон. – Выходит, смерть на охоте, похороны – комедия, театральная постановка, за которую мой отец заплатил жизнью!- Владимир, - заговорил наконец старый князь, – я до сих пор не могу поверить, что Маша… Иван, он… - и Петр Михайлович замолчал, уставившись немигающим взглядом на колье, украшавшее шею баронессы. - Как это понимать, Надежда?! - обратился он к Сычихе, сохранявшей невозмутимое спокойствие посреди всеобщего переполоха. – Ведь я же отдал его Ивану для…- Так и понимать, Ваше Сиятельство, - ответила бывшая лесная отшельница. – Мы с покойным бароном скрыли от Вас, что ребенок выжил.- Скрыли?! Ребенок выжил?! Это значит…- Верно. Вы все правильно поняли, Петр Михайлович.- Как же так?! Почему я до сих пор… - не мог прийти в себя Долгорукий, а потом, шагнув к хозяйке дома, произнес, - Аня! Доченька!- Что?! – ошарашенно спросил Владимир, переводя взгляд с князя на жену, которая смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами.- Володя, я после тебе обо всем расскажу, - заговорила Надежда Александровна, и тут Анна вскрикнула от резкой боли, неожиданно пронзившей низ живота.