Часть 12 (1/1)

С этого времени граф зачастил в крепость. Несмотря на то, что его гарнизон находился примерно в двадцати верстах, он появлялся в N-ской два-три раза в неделю, с удовольствием принимая участие в кутежах или карточной игре, где ему большей частью везло. Огорчало Вацлава только одно – Анны он не видел. Предмет его вожделения почти все время был в лазарете, а наведываться туда, зная о неприязни Неверова, не очень-то хотелось.Не имея абсолютно никаких сведений об этой даме, он не знал как к ней подступиться, весь его прошлый любовный опыт в этом случае был бесполезен. Сначала Черниховскому казалось – стоит ему только появиться в крепости, и Анна сама будет искать встреч с ним, но она, видимо, даже не вспоминала о нем. Единственным выходом оставалось расспросить о женщине гарнизонных офицеров, они вполне могли знать о ней многое из того, что было неизвестно ему. Для осуществления своего плана граф решил воспользоваться одной из пирушек, и дождавшись, когда у захмелевших собутыльников развяжутся языки, спросил:- А что это за птичка поселилась в вашей крепости, господа? Как сия дама сюда попала и кто она? Может, удовлетворите мое любопытство?- Воистину птичка, - сказал один из молодых офицеров, – поет – заслушаться можно, а приехала сюда из Петербурга чуть более года назад, раненого Корфа выхаживать.- Выходит - эта особа любовница барона? – продолжал расспросы Черниховский.- Не похожи они на любовников, - вступил в разговор в разговор еще один из собравшихся. – Она почти все время в лазарете, при раненых, если с кем и общается, то с Неверовым. Корф с момента ее приезда ни разу к ней во флигель не заходил, хотя предупредил нас, что в случае оскорбления дамы ответ придется держать перед ним лично. Вроде бы выросли они вместе, и это воспитанница его отца. Но Корф не любитель рассказывать о своей семье, поэтому об Анне Платоновне нам почти ничего неизвестно.- Вы бы лучше у доктора спросили, - сказал другой. - Василий Назарович наверняка больше нашего знает.- Оставьте в покое порядочную женщину, господа, - произнес пожилой офицер. – Вам вполне маркитанток хватает.- Значит – она не девица? – Вацлав скорее утверждал, чем спрашивал.- Просто мне несколько раз приходилось слышать, как служанка называет ее барыней, - нехотя ответил мужчина. – И в трауре постоянно ходит, скорее всего – вдова.- Вдовушка?! – оживился Черниховский. – Ну, тогда сам Бог велел мне за ней приударить. С девицами больно много хлопот, а вдове – одним больше, одним меньше, кой черт разница, – и граф цинично хохотнул.- Хорошо, что Вас Корф с Олсуфьевым не слышат, - покачал головой еще один офицер, – не миновать бы тогда Вам дуэли с каждым из них, ведь они Анне Платоновне жизнью обязаны.- О, у меня, оказывается, и соперники есть, - ухмыльнулся Черниховский, - только это обстоятельство меня никогда не останавливало.- Вам же было сказано – порядочная женщина, - снова вступил в разговор пожилой офицер. – Искали бы Вы себе утех в другом месте, Ваше Сиятельство.- Ценю ее за порядочность, – граф потянулся к бутылке с вином, - только женщина как кошка: кто погладит, к тому и ластится.- Это не тот случай, - ответил молодой человек, начавший разговор с Вацлавом.- Не тот случай?! – глаза Черниховского сверкнули. – Хотите пари? К осени эта особа будет моей. Не встречалось еще женщины, которую бы мне не удалось покорить.- Неужто коня своего поставите? – поинтересовался собеседник.- Что?! Коня?! – возмутился граф. – Да будь я проклят, если сделаю это! Ни одна женщина в мире не стоит моего Аида, окажись она даже царицей Савской! Предлагаю несколько ящиков вина. А какова ваша ставка?- Хватит, господа! – вмешался один из старших офицеров. – Это уже переходит все границы! Многих из нас госпожа Платонова выходила в лазарете после ранений, и вести такие разговоры о ней негоже. А Вам, граф, этот орешек не по зубам – даже не пытайтесь.- Не по зубам?! – Вацлав уже с трудом сдерживался. – Так вот! К концу лета будет моей, или я не граф Черниховский.- Не перестарайтесь, Ваше Сиятельство, – раздался из угла чей-то голос. – Корф и Олсуфьев отличные стрелки.- Я тоже не промахнусь, - угрожающе произнес Вацлав.- Давайте сменим тему, - предложил один из присутствующих, - а то эдак мы свои посиделки дуэлью закончим.- Согласен, - поддержал его молодой офицер.Все дружно закивали, и только Черниховский зло процедил сквозь зубы:- Все равно будет моей!Возможно, про этот разговор все и забыли бы, списав на пьяную болтовню, если б не поведение Черниховского. Уязвленное самолюбие не давало графу покоя, и он решил добиться своего во что бы то ни стало. Но как ни старался Его Сиятельство снова встретиться с Анной – у него ничего не получалось. Женщина практически не покидала лазарета, поэтому поговорить с ней не было возможности.Решив, что действовать тут надо более настойчиво, Вацлав добился перевода в гарнизон вместо одного из погибших офицеров, и объявился в N-ской вместе со своим денщиком. После этого не проходило и дня, чтобы он ?случайно? не встретил Анну. Она сталкивалась с ним буквально везде: возле лазарета, в лавке и даже в церкви. Иногда казалось, будто он только и занят тем, что ходит за ней, постоянно рассыпаясь в благодарностях. И если сначала Анна вежливо отвечала на цветистые комплименты, то постепенно двусмысленные намеки на более близкое знакомство стали раздражать ее, и княгиня всеми силами старалась избегать встреч с Черниховским. Ее жизнь, и без того замкнутая, теперь вообще проходила между лазаретом и флигелем, куда при всей его настырности Вацлав не решался сунуться. При встречах Анна приветствовала Его Сиятельство поклоном, стараясь как можно быстрее пройти мимо.Подобное отношение бесило графа до зубовного скрежета, и слыша за спиной смешки сослуживцев, он сжимал кулаки в бессильной злобе.- Przekl?ta arogancka kobieta! (польск. – Проклятая гордячка!) – шипел Вацлав всякий раз, провожая взглядом удалявшуюся миниатюрную фигурку.Не менее пристально, но не так заметно для окружающих следил за Анной и Владимир. С тех пор как Черниховский перевелся в крепость, барон не знал покоя, видя, как смазливый поляк увивается подле княгини. Он с большим трудом сдерживал себя, чтоб не бросить сопернику вызов, но пока ничего предосудительного в поведении Черниховского не было. Только при встречах мужчины раскланивались более чем холодно, все своим видом демонстрируя неприязнь к друг другу.Вацлав тоже догадывался о чувствах Корфа к женщине, но останавливаться не собирался, хотя считал барона очень серьезным противником. Препятствия только распаляли Черниховского, и вскоре он перестал преследовать Анну, но каждое утро она находила на ступеньках флигеля букет горных цветов. Ей не составило труда догадаться, кто их приносил, а представляя, как граф рискует, покидая крепость и в одиночку отправляясь в горы, она только качала головой. Подобное безрассудство огорчало ее, княгине вовсе не хотелось для Черниховского беды, даже если его назойливое внимание раздражало с каждым днем все больше.На разговор с Его Сиятельством Анна решилась, когда обнаружила летним утром на крыльце всего один цветок, сорвать который можно было только на крутых горных обрывах. Именно там рос эдельвейс – символ свободы и гордость гор. Представив себе, чего стоило Черниховскому добыть его, Анна намеревалась серьезно поговорить с графом, чтобы потребовать прекращения безумств.Видимо решив, что такой подарок заставит женщину смягчиться, Вацлав ожидал ее возле лазарета, и едва выйдя из здания, Анна столкнулась с графом. Обычно она старалась уйти как можно быстрее, но в этот раз, ответив на приветствие, сказала:- Ваше Сиятельство, мне бы хотелось поговорить с Вами, если Вы не против.- К Вашим услугам, сударыня, – поклонился Черниховский. – Не часто Вы балуете меня своим вниманием.- Я хотела попросить Вас больше не рисковать жизнью и свободой, - ответила женщина. - Зачем совершать столь опасные поездки ради букета цветов? А эдельвейс… Он, конечно, прекрасен, но не стоит человеческой жизни.- Риск – ничто по сравнению с Вашей улыбкой, - Черниховский подошел ближе. – Для того, чтобы порадовать Вас, я готов на любые жертвы, поверьте!С этими словами он схватил собеседницу за руку и потянул к себе.Растерявшаяся Анна только успела сказать:- Что Вы делаете?! – как граф полетел наземь, сбитый с ног ударом, неизвестно откуда появившегося Владимира. Мгновенно придя в себя от неожиданности, он вскочил, и по-тигриному гибко, бросился на противника.Мужчины катались по земле, яростно молотя друг друга. К удивлению Анны, худощавый граф не уступал Владимиру в силе, и драка становилась все ожесточеннее. Во время потасовки соперники не говорили почти ни слова, разве только у Вацлава изредка вырывались слова на родном языке, и хотя Анна не знала польского – ей было понятно, что они предназначены явно не для женских ушей. Видя – дело принимает нешуточный оборот, Анна бросилась к дерущимся и крикнула:- Хватит! Немедленно прекратите это безобразие!Драчуны нехотя повиновались, скорее из страха задеть ее в пылу выяснения отношений, а не руководствуясь здравым смыслом. Тяжело дыша, они смотрели друг на друга с нескрываемой ненавистью, готовые вновь сцепиться в любой момент. И тому, и другому порядком досталось: у Владимира была разбита губа, а на скуле графа наливался лиловым цветом внушительный синяк. Одежда тоже находилась не в лучшем состоянии: отлетевшие пуговицы и оторванные воротники свидетельствовали о безнадежно испорченной амуниции.- Надеюсь, граф, Вы понимаете, что это значит?! – Владимир так и кипел праведным гневом.- Жду Ваших секундантов! – не оставался в долгу Черниховский.- Довольно! – терпению Анны пришел конец. – Решили разлечься, господа?! Не настрелялись в экспедициях или хотите, чтоб вас услали отсюда подальше?!- Куда же дальше? – насмешливо поинтересовался граф. – Здесь и так Кавказ.- Есть еще Сибирь, - язвительно напомнила Анна. – За дуэль в крепости вас не помилуют, разжалование в солдаты будет самым легким наказанием. Не смейте устраивать здесь смертоубийства, не то я обо всем расскажу господину Мансыреву. Пусть даже после этого будет куча грязных сплетен, я не позволю вам совершить подобной глупости.- Вызов был сделан бароном, - Вацлав явно надеялся, что Корф не станет отказываться от поединка.- Владимир Иванович? – женщина повернулась к Корфу.По лицу барона было видно, как ему хочется довести дело до дуэли, но, видимо, рассудок все-таки взял верх над эмоциями, и обратившись к противнику, Корф спросил:- Как Вы считаете, Ваше Сиятельство, достаточно мы друг другу бока намяли?В ответ граф неохотно кивнул, и подняв свою фуражку, отправился восвояси.Дождавшись, когда Черниховский удалится, Владимир тяжелым взглядом посмотрел на причину драки.- Почему Вы вмешиваетесь не в свои дела, сударыня? – холодно поинтересовался он.- Вмешиваюсь не в свои дела?! – возмущению Анны не было предела. – По-Вашему, надо было позволить вам с графом поубивать друг друга?! Или сибирский климат Вам более по нраву?- А может быть, Вы просто пожалели своего поклонника?! – взорвался Владимир. – Страшно потерять внимание этого бонвивана?!- Граф не является моим поклонником, - попыталась остановить поток обвинений Анна, но Корф уже закусил удила.- Решили отвлечься от тоски и однообразия?! – ядовито поинтересовался барон. – Конечно, Вы теперь одинокая свободная вдова, почему бы интрижку не завести? Ведь ничего другого Черниховский Вам не предложит, можете не рассчитывать на чувства графа. Вы для него просто очередной любовный трофей.Глядя на Владимира, Анна бледнела все больше: ей хотелось закрыть уши, чтобы не слышать этих безжалостных слов. Она не могла понять, в чем провинилась перед бароном и почему он так жесток к ней. Понимая, что вот-вот расплачется, Анна развернулась, намереваясь уйти, но от пережитого потрясения у нее внезапно закружилась голова.Увидев, как она пошатнулась Владимир не шутку испугался.- Что с Вами?! – обеспокоенно спросил он, мгновенно оказавшись рядом. – Вам плохо?!- Оставьте меня, - прошептала Анна. – Я не желаю видеть Вас, а выслушивать незаслуженные оскорбления – тем более.Собравшись с силами, женщина выпрямилась и направилась к флигелю, изо всех сил сдерживая слезы.Глядя ей вслед, барон проклинал свои горячность и ревность, которые затмевали разум, стоило ему только увидеть любимую в обществе Черниховского. Корф понимал – наладившиеся отношения с Анной вновь практически разрушены, и опять по его вине. Конечно, следовало бы сразу извиниться перед ней, но сейчас она очень обижена, поэтому не станет слушать его. Теперь надо набраться терпения и подождать, а когда обида немного притихнет, попросить прощения за свою несдержанность.На другой день разукрашенные лица барона и графа стали предметом разговоров всех офицеров. Сослуживцы насмешливо косились на их ?боевые отметины?, но сами виновники стоически хранили молчание, не желая ничего объяснять. В такой ситуации приходилось только гадать: действительно была ли между соперниками потасовка или они побывали в какой-то переделке.Единственным человеком, знавшим правду, была Анна, но она не собиралась никому об этом рассказывать, даже Дуняше, хотя делилась с горничной всеми бедами еще со времени гибели Михаила. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о драке, а откровенный разговор, даже с преданной служанкой, мог привести к нежелательным сплетням. С Владимиром они теперь совсем не виделись. Видимо, он все еще считал ее виновной в том случае с графом, Анна же вовсе не собиралась оправдываться в несуществующей вине, хотя разладившиеся отношения с Корфом огорчали ее. Радостью было только избавление от графа, который перестал преследовать ее своим вниманием. Цветов больше не было, а при встречах Вацлав ограничивался поклоном. Черниховский наверняка понял бесплодность своих ухаживаний или нашел себе новое увлечение, только Анну эта мысль нисколько не огорчала. Наоборот – ей стало легко и свободно так, как было до появления Его Сиятельства в крепости. Жизнь вновь пошла своим чередом, разделенная между флигелем и лазаретом, где раненых было все больше и больше.Лето, разгораясь, становилось жарче, но занятая заботами о страждущих, женщина не обращала внимания на окружающую красоту и буйство ярких красок, ее отрадой оставались спасенные человеческие жизни. Даже обида на Владимира пропала, растворившись в суете дней, о Черниховском она вовсе не думала, да и граф не стремился с ней увидеться. Но в один из вечеров Дуняша, ставя пред ней ужин, сказала:- Барыня, тут Фома приходил. Барин просили передать, что на неделю уезжают, с конвоем. Спрашивали, не надо ли чего?- Скажи – ничего не надо, - устало ответила Анна. – Слава Богу, все есть.- Скажу, барыня, - кивнула девушка, - не беспокойтесь.Она давно заметила, что между хозяйкой и бароном пробежала черная кошка, только спросить, в чем дело, не решалась. Раз княгиня молчит - значит, не хочет об этом говорить, но размолвка Дуняшу огорчала. По ее мнению, лучшего мужа для барыни, чем Владимир Иванович, невозможно было найти.Сама Анна, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Мысль о том, что Владимир передал весть о своем отъезде через денщика, а не сказал сам, неприятно удивила. Получается - он все еще считает ее виноватой в недоразумении, произошедшем по вине Черниховского.