come closer (1/1)

Впервые он смирился с этим в Ливерпуле, когда они сидели за столом в доме его матери. Для Майлза не было, да и, скорее всего, по сей день нет уютнее и безопаснее места. Именно поэтому там он позволил себе сдаться.Тёплый свет видавших виды ламп, которые Майлз помнил ещё с детства, создавал уютный полумрак, а предметы кругом и они сами отбрасывали мягкие причудливые тени, и Майлз засматривался на скрытое в полутьме лицо Тёрнера. Полин давно уснула перед телеком, так что крупицы реальности держались исключительно на приглушённом бубняже какого-то шоу из гостиной.Стол был единственной преградой, не давшей тогда Кейну протянуть руку и дотронуться до чарующих его вот уже целую неделю пушистых волос. Майлз не романтизировал Алекса. Тёрнер был угловатым пацаном со слишком странным для парня лицом, как казалось Майлзу. Странным, потому что черты его были острыми и крупными, кричащими своей выразительностью из дальнего угла любого паба среди толпы таких же обычных парней. Всё это обрамлялось модной по пацанским меркам того времени короткой стрижкой. Позже Тёрнер отпустит шикарную шевелюру и странность его внешности, даже гипнотичность его внешности приобретёт окончательную форму в голове Майлза, а на момент их первой встречи Майлз лицезрел местами неуклюжего, и вроде самого обычного парня с юношеской россыпью прыщей по щекам. Алекс тогда протянул ему руку и буркнул своё имя, глядя куда-то Кейну в грудь. Что уж говорить, Майлз тоже был тощим и угловатым, представляя из себя что-то среднее между внебрачным ребёнком Леннона и тропической черепашкой, он мог только представить, какое впечатление произведёт на нового знакомого, расплываясь во весь рот кривой улыбкой и декламируя своё имя так, словно он уже был сказочно знаменит. Майлз разнервничался тогда не на шутку, потому что Джо и Мэтт всё твердили про то, что от этого знакомства зависит их общая музыкальная карьера. Майлз же был настроен серьезно и особо не предполагал подружиться, полагаясь на случай. Раньше он где-то видел афишу с лицами этих ребят, где-то мельком слышал их треки, но не обращал ровным счётом никакого внимания, так что его ждала неизвестность. Вероятно, он выглядел настолько глупо и неуместно, когда в приветственном жесте протянул руку Алексу в ответ, что настороженный Тёрнер немного расслабился и улыбнулся, сжимая его ладонь. Рука у Алекса была холодная и сильная. Тогда Майлз не мог и подумать, что через каких-то полгода он будет сидеть за столом на кухне своей матери, а Алекс, с уже отросшими волосами и странным огнём в глазах, развалится напротив и будет выжидать чего-то.Они распили почти две бутылки красного вина. Алекс, около часа болтавший без умолку, теперь сидел притихший и совершенно не шевелился. Он не выглядел напряженным, лишь чересчур разомлевшим, чего нельзя было сказать о Кейне. Пока они втроём болтали, время летело незаметно, и по мере того, как Майлз пьянел, зарождающееся какое-то неопределенное время ощущение овладевало им и окончательно ударило по мозгам, когда они остались одни и Алекс посмотрел на него из-под кудрей, падающих на глаза. Майлз не идеализировал Алекса и теперь. Перед ним сидел всё тот же пацан, странным образом за какие-то полгода ставший не другим, но показавший будто бы совершенно иную строну себя. В его движениях нет какой-то грации?— его руки большие и жилистые, пальцы мозолистые от гитары, а кожа на щеках и по линии подбородка слегка воспалена от ветра и каждодневного бритья. Он отборно матерится и харкается, мастерским движением собирая волосы почти в хвост в процессе. И сейчас, за столом, он сидит, откинувшись на спинку стула, его немытые пару дней кудри хаотично торчат, а проступающая, ещё совсем слабая щетина тут и там в тусклом свете кажется пушком на воспалённой коже. Он выглядит неряшливо и совсем не уточнено или элегантно. Но Майлз смотрит и видит; видит, как волосы отбрасывают тени на обветренные и покусанные губы, и если Майлз постарается, эти губы растянутся в улыбке, которая странным образом приносит Майлзу эстетическое удовольствие. И Майлз смотрит на его губы, а Тёрнер даёт ему то, что так нужно было в этот момент?— когда Алекс улыбается, Майлз отчётливо видит, что тот красив. И то, что он принял за странность при первой встрече, что так долго считал нетипичным и даже не задумывался, почему вообще размышляет на эту тему, вдруг воплощается во вполне осознанное заключение?— Алекс красив для него. И это осознание не бьёт наотмашь, но просто расставляет всё по своим местам. Майлз пялился на него почти час, а Алекс позволял смотреть, будто бы видел мысли Майлза насквозь.Они тогда не сказали ничего особенного друг другу. Детальные воспоминания о том вечере обрываются у Майлза на собственном осознании. Вероятно, они могли покурить и поговорить о чём-то, но то, что Майлз не спал несколько ночей после, он точно помнил.Потом была Франция. Всё, с самого начала и до последних дней там, Майлзу через года казалось одним сплошным кислотным сном. По большей части оттого, что стояла дикая жара и потому, что они проводили очень много времени наедине друг с другом. Майлзу ещё не приходилось так долго находиться рядом с Тёрнером, так что то, что они обоюдно не надоели не через три дня, не через неделю, Майлзу показалось настораживающим. По правде, было миллион и один настораживающих моментов, взглядов, ситуаций и повиснувших пауз, которые Кейн почему-то спускал на тормозах, не стараясь предпринять хоть что-то, зная, что в итоге на него обрушится целая лавина. Знал он это потому, что на третий вечер пребывания в глухой французской деревушке, они валялись в высоченной траве за местным амбаром, воображая себя героями какого-нибудь романа из начала двадцатого века. Они выдумывали всякие невообразимые сценарии, глупые грязные сценки, которые каким-то образом вязались с общей атмосферой. Спину Майлза нещадно жгло, потому что он умудрился сперва увалиться на крапиву, знатно повеселив этим Алекса, так что теперь он лежал ничком на животе, рядом с распластанным в одних шортах Тёрнером. Они были так близко, что Майлз ощущал жар от него и улавливал тонкий запах лосьона для бритья и свежего пота. И как раз когда поток бессвязных идей иссяк, а Майлз почти уснул, он почувствовал лёгкое касание к своей всё ещё раздражённой коже. Тёрнер едва дотрагивался подушечками пальцев до его позвоночника и таким образом прошёлся пару раз от шеи до поясницы, словно это было совершенно обычным действием. И когда его ладонь вдруг легла на шею Кейна, Майлз ничего не смог поделать с собой, ощутив приятную тёплую волну и разбегающиеся мурашки из-под пальцев Алекса. Собственная реакция смутила его даже больше действий Алекса, и Майлз растерялся, поднял голову с намерением сейчас же отшутиться, подскочить и убежать куда-нибудь в поле. Но все его планы были стремительно разрушены горячим ртом Алекса, который нахально впился в его собственный, и тогда-то Майлза накрыла та самая лавина.Они провели в колоссальном умате все оставшиеся дни, пересекая границы дозволенного лишь поцелуями и лапаньями, дразня друг друга, но останавливаясь у очередной черты. За пару дней до отъезда Майлз был готов послать всё и всех, наплевать на всё, лишь бы заполучить Алекса всеми способами, какие только могут быть. Но Тёрнер будто имел свой план действий. Эти двенадцать дней в сознании Майлза перевернули его представления о себе, мире и в целом о жизни настолько кардинально, что он даже перестал винить себя в чём-то. Главная черта была растоптана, уничтожена и забыта. Впереди было всё или ничего.Следующей и финальной контрольной точкой Кейну вспоминается холодная Москва из 2007. Они припёрлись в Россию на волне общего желания вложить в визуал своего детища нечто эпичное, как их музыка и тексты, замах которых изначально имел воистину широкий потенциал. В зимнюю столицу они привезли десяток треков, пропитанных теплом южной Франции, Алекс явно стремился разбавить это настроение чем-то колючим. Майлзу хотелось того же, если не больше. Так что танки показались отличной идеей. Съёмки клипа длились всего пару дней, и больше всего Майлзу запомнилось метро. Мрачное и красивое, очаровывающее своей архитектурой с лепниной и сводными потолками вперемешку с мусором и слякотью под ногами. Кейну казалось, будто это место каким-то образом собирательно характеризовало ту авантюру, в которой он оказался с Тёрнером на пару. Его первой группе пришёл конец совсем недавно, а новообразовавшаяся была котом в мешке, и он остро ощущал чужеродность своего присутствия рядом с Алексом, потому что провались их проект или стань успешным?— для Алекса это не стало бы большим разочарованием или же великой удачей. У Тёрнера были Мартышки, уже были хиты и устойчивое положение. В целом, всё то, чего не было у Майлза. Он бы был лживым мудаком, если бы сказал, что не завидовал. Он завидовал, но зависть его не была направлена на достижения Алекса. Он завидовал всем остальным участникам группы, потому что у них был Тёрнер. Иногда Майлз думал, что было бы, встреть он Алекса раньше их всех, что было бы, если бы Майлз оказался на месте Мэтта, или кого-то другого из ребят, что было бы, если бы они просто пересеклись где-нибудь и стали дуэтом раньше образования мартышек. То, что почти и произошло в итоге, ведь по факту у них уже появилась группа в виде Марионеток. Только вот Майлз никак не мог отделаться от чувства, будто он просто позаимствовал Алекса на время и совсем скоро обязан вернуть. Хуже того, он буквально ощущал, что тот сам убежит, как только ему наскучит. Словом, Майлз лишь надеялся переиграть судьбу, прижимая свой золотой куш к груди настолько близко и так долго, насколько это было возможно, лишь потому что отчётливо осознавал, что нужно пользоваться, пока это возможно.И Майлз пользовался, ещё как пользовался. Он бесстыдно крал всё свободное время Тёрнера, не особо заботясь о том, что мог надоесть или наскучить. Он почти физически ощущал, что существует некий лимит и если он не воспользуется по максимуму тем, что почти само свалилось ему в руки, всё будет в пустую. Что конкретно означало это ?всё?, Майлз сам отчётливо не представлял, но в чём он был уверен, так это в собственной везучести. Он был везуч и целеустремлен всю свою жизнь и по опыту знал, что если судьба подкидывает ему что-то или кого-то, этим надо распорядиться на все сто. Особенно если этот кто-то?— Алекс Тёрнер. Кейн давно уяснил, что настоящая дружба?— ценный трофей, который он пока не заполучил. Ему везло на знакомых, везло на девчонок, но вот друзей у него настоящих не было. И не то, чтобы Майлз остро нуждался в лучшем друге или что-то вроде того…скорее, эта потребность возникла вместе с Тёрнером разом. Словно Алекс пробудил какую-то другую сторону личности Майлза, которая никак не была готова остаться без него.И, так как Майлз всегда считал себя везучим мудаком, он решил не заморачиваться лишний раз, а позволить быть тому, чего не миновать. Он отчего-то был уверен, что эта дорожка не будет тупиковой. Только вот наравне со весьма внушительным самомнением и тем ещё нравом Майлз имел отвратительную черту характера, которую его мать называла ?чутким сердцем?. Майлз же называл это собственным идиотизмом. Но, как не называй, это всегда срабатывало против самого Кейна. И роковым образом, как много раз с сентиментальностью размышлял Майлз, это сработало и с Алексом в Москве.Майлз носился по общему номеру, подбирая шмотки и побрякушки, в тщетных попытках ничего не оставить. Комнату они вместе превратили в свинарник за три дня, пока беспрерывно уходили в отрыв, и возвращались лишь на предмет неотложных потребностей. Так что среди дикого хаоса, кучи непонятных вещиц, сувениров и странной одежды Кейн старался не забыть хотя бы то, что было привезено с собой и не должно было быть оставленным.Алекс валялся на своей односпалке, утопая среди барахла и подушек. Было очевидно, что его совершенно не волновал рейс, отправляющийся через три с небольшим часа. Он был занят тем, что подкидывал в воздух неизвестно откуда взявшийся теннисный мячик, раскрашенный в триколор, попутно напевая какую-то неизвестную Кейну песню. Майлз уселся на край своей кровати, окинув взглядом захламлённую кровать Тёрнера и его самого,?— Ал, нам нужно уже быть готовыми. Мы опоздаем.Алекс замолк, перевел взгляд на Майлза, и мячик мягко плюхнулся в тряпье. —?Я уже собран,?— он перевернулся на бок и подложил ладони под голову, зевнув. Майлз молча наблюдал за ним, пытаясь понять шутит ли тот. Но Алекс выглядел вполне серьезно. —?То есть, всё это ты просто бросишь тут? —?Кейн опустил взгляд на раскрытый и почти пустой чемодан Ала у подножья кровати, потом снова посмотрел на него. Тот поджал губы и кивнул. —?Ну, можешь собрать их, если хочешь, мне без разницы. Ничего из этого мне не пригодится.Майлз пожал плечами и тоже улегся на свою койку. Уже не первый день он ощущал перемену в настроении Тёрнера и не мог понять природу таких метаморфоз. Алексу будто с каждым днём становилось всё скучнее с ним, и было очевидно, что Тёрнер хотел поскорее сменить обстановку. Об этом не хотелось думать, но очевидным было то, что их приключение подходит к концу.Следующий вечер они встречали уже в окрестностях Лондона, собравшись большой компанией из всех мартышек и их дам. Тёрнер и Алекса держались отстраненно, больше занятые друг другом. Кейн же не имел особого желания прерывать их, поэтому старался следить за вялотекущим диалогом между остальными. Нагулявшись, они направились в местный паб, дабы логически завершить вечер. Вся затея состояла в том, чтобы отметить проделанную Марионетками работу. Майлз не ощущал особой радости, а скорее одну лишь усталость. Он отвык от дома, и теперь хмурость и суетность Лондона казалось какой-то чужеродной. Магия, которая будто окутывала их всё время, бесследно улетучилась, так что Майлз чувствовал себя крайне глупо, стоило ему встретиться взглядами с Алексом. А те странности, что происходили между ними, казались теперь просто сном, будто он и вовсе всё это выдумал, раздул из мухи слона. Правильнее было бы поплыть по течению и оставить все странности там, где им и место?— в недалёком прошлом. Так он и решил поступить, пока потягивал своё пиво. Он, вероятно, получил всё, что можно было, и наступила пора идти дальше.А дальше был релиз альбома и клипа, за этим съёмки ещё одного клипа, а после…