ГЛАВАДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ (1/1)

После обеда они вдвоем уже садились в самолет, который летел в Вашингтон. Когда в больнице они поднимались на нужный этаж, была почти полночь. Вот длинный коридор. Медсестра на своем посту, немного приглушенный верхний свет и тишина. Бихтер остановилась перед дверью палаты и глянула на Кемаля. --Я боюсь, Кемаль. Меня ноги не держат, — она говорила, глотая слезы. --Моя госпожа, идите, он там...он ждет вас...я уверен. Не бойтесь ничего. Все будет хорошо. Кемаль сам открыл дверь, понимая, что Бихтер сейчас могла самое большее, это самостоятельно переступить порог палаты. Рядом с Бехлюлем был Энгин. Он поднялся навстречу девушке, и как оказалось, очень вовремя. Бихтер хватило одного взгляда на Бехлюля, и силы, которые она как-то могла в себе держать целый день, покинули ее. Парень подхватил ее под руку и усадил в кресло. --Бихтер...простите, госпожа Бихтер... Но она слабым голосом его перебила: --Энгин, оставь, прошу тебя, я просто Бихтер...его Бихтер... И снова слезы, сплошным потоком по бледным щекам, тихие, горькие и безутешные. --Бихтер, пожалуйста, успокойтесь...вам тяжело, но нужно держаться, нам всем, а вам особенно...А знаете, я сейчас выйду, а вы поговорите с ним...ну не знаю, говорят же, что они все чувствуют. Попробуйте, позовите его...вас он должен услышать. Бихтер, продолжая вытирать ладошкой слезы, кивнула: --Мне так много нужно ему сказать. Только бы он меня услышал...мой родной... Оставшись в палате одна, Бихтер присела на краешек кровати. Вот перед ней лицо Бехлюля, небритое, очень бледное, отчего шрам казался еще ярче. Длинные пушистые ресницы отбрасывали веером тень на похудевшие щеки и небольшая складочка на переносице. Девушка взяла его руку и поднесла к губам. --Бехлюль, жизнь моя, любимый...прости меня, умоляю, прости...за то, что не поверила...за то, что усомнилась в тебе, родной мой...прости...не бросай меня...не уходи...я очень люблю тебя. Она тихо плакала, уже не вытирая слезы. Бихтер привстала, пригладила рыжеватые волосы, провела рукой по небритой щеке, дотронулась кончиками пальцев к шраму и замерла...Бехлюль не шевелился, не вздрагивали его ресницы, не приоткрылись красивые чувственные губы и рука бессильно упала на грудь. Только приборы показывали биение его сердца...А Бихтер казалось, что он даже не дышит. --Бехлюль, умоляю, вернись ко мне...ты ведь так нам нужен...и мне, и нашей дочке...не бросай нас...вернись...люби меня, как прежде...только не уходи...Она наклонилась, поцеловала его прикрытые глаза, щеки, его шрам и остановилась на губах. Она целовала его, как будто у нее не губы, лепестки цветов. Настолько нежны и хрупки были эти прикосновения. Ее слезы капали Бехлюлю на бледные щеки, теряясь в щетине, на длинные ресницы, на сжатые губы. Но сейчас он не чувствовал вкус ее слез. Сознание не возвращало его в этот мир. Бихтер снова взяла его большую ладонь двумя руками и поднесла к губам, целуя и согревая холодные пальцы: --Бехлюль, родной, прошу, услышь меня...вернись ко мне...любимый, твой мир здесь, со мной...с нами...а наш мир — это ты... Она глубоко вздохнула и печально посмотрела на приборы, которые своими монотонными сигналами давали знать, что ничего не меняется, что Бехлюль жив, он здесь, рядом, но в то же время очень далеко, где-то в другом измерении ищет свою любовь, а может и самого себя. Бихтер задержала взгляд на его закрытых глазах. Всегда больше всего она помнила его глаза. Помнила, как меняется их цвет в зависимости от настроения и чувств. И только теперь осознала, что в его глазах всегда светилась мягкая лазурь, излучающая нежность, радость, желание и безграничную любовь. --Бехлюль...я знаю...я верю, что ты меня слышишь...я очень тебя люблю, мой родной...я не могу тебя потерять...ты мой, Бехлюль, навсегда, помнишь...ты мне говорил...ты обещал, что будешь любить меня всегда...а если ты уйдешь...нет, нет! О, Аллах, мне страшно об этом даже думать...нет, нельзя...ты вернешься, любимый, я знаю...я верю, ты вернешься ко мне...а я буду тебя ждать...ты мне очень нужен...и твоя любовь...всегда... Бихтер склонила голову на плечо своего Бехлюля и прикрыла глаза. Она молилась, как знала, как умела, но очень искренне, с надеждой и глубокой верой. Ее мысли были обращены к Богу. Все, о чем Бихтер просила, это Бехлюль и его возвращение в этот мир: "О, Всевышний! Нет предела твоей милости...Прошу, не забирай его...не сейчас...Мы не половинки друг друга. Мы с ним одно целое. У нас одна душа, которая страдает, у нас одно сердце, которое любит. Каждый стук его сердца повторяет мой. И если его сердцу сейчас тяжело, если оно не может биться, если в нем мало жизни — возьми сколько нужно у меня и дай ему...только бы он жил, только бы его сердце билось...только бы оно любило..." Бихтер не заметила, как уснула. Ее слезы скатились по щекам и застыли на голом плече Бехлюля. Мокрые ресницы вздрагивали в беспокойном сне. Но руку своего Бехлюля она так и не выпустила из своих маленьких прохладных ладоней и продолжала согревать своим горячим дыханием. Сколько прошло времени, Бихтер не знала, но ей показалось, что ее кто-то тихо позвал. И этот шепот был до боли знаком. Она его слышала часто, как самую прекрасную мелодию в жизни. Так, на вдохе, ее звал только один человек в мире. --Бихтер... Девушка открыла глаза, поняла, что заснула на плече у Бехлюля, но вдруг отчетливо почувствовала мягкие губы на своей руке. Она несмело повернула голову...Ее взгляд утонул в той желанной лазури родных глаз. Бехлюль открыл глаза, он пришел в себя и не выпуская ее руки, продолжал целовать холодные пальцы. --Бехлюль...ты вернулся...ты со мной...я ждала тебя, любимый. Я так испугалась...Бехлюль, я не знала, что думать...мне было страшно...я думала, что ты уйдешь навсегда...что оставишь меня...как бы я жила без тебя...без твоей любви... --Бихтер, любовь моя...я не уйду, я не смогу тебя оставить...я могу быть только там, где есть ты, а если я умру...я не смогу тебя любить... Бихтер не могла поверить тому, что сама видела и слышала. Ее Бехлюль здесь, с ней, он говорит, он дышит...и он любит. --Как же я люблю тебя, Бехлюль...мне тоже не нужен мир без тебя... --Не говори так, любимая, мы теперь вместе...у нас есть Бирсен...Подожди, я же в больнице...как я здесь оказался...что произошло? --Тише, родной мой, ничего не говори, тебе нужно беречь силы. Я все расскажу. Ты потерял сознание позавчера в офисе. Мари позвонила в службу спасения, тебе как раз звонил Энгин, вот девушка и обнаружила тебя полуживым...спасибо ей огромное, и Энгину тоже. Он прилетел в тот же вечер. А я вчера поздно вечером с Кемалем. И вот я с тобой, здесь...как же ты нас всех напугал. --Ты была со мной всю ночь? --Да, была...я и сейчас с тобой...и всегда буду с тобой. Все, не теряй силы. Я позову их, — и она громко крикнула, — Энгин, Кемаль, скорее сюда! В палату влетели перепуганные друзья. Они так и просидели в коридоре до самого утра, тихо разговаривая, обсуждая все, что уже случилось, а также план их совместных дальнейших действий. Энгин остановился рядом с кроватью, наклонился к голове Бехлюля и быстро чмокнул его в лоб. Чувство радости переполняло парня, он едва сдерживал счастливые слезы и только улыбался: --Здорово, дружище...Как же ты нас напугал! Ах, Бех, ах мой братишка! Бехлюль слабо улыбался, видя эту искреннюю радость в глазах друга. Даже стеснительный Кемаль не сдерживал себя: --Привет, брат...ты прости меня...я не знал...я был не прав. Энгин нажал кнопку вызова медперсонала и предложил всем выйти в коридор, когда появились врачи. Пока в палате осматривали и оценивали состояние Бехлюля, Кемаль принес кофе, и они втроем начали разговор о том, что будут делать дальше. Энгин старался объяснить Бихтер важность всех действий и пунктов составленного плана: --Пойми, Бихтер. По другому сейчас нельзя. Для того преступника вы сейчас с Бехом расстались. Но Бихтер его перебила: --Даже не думайте! И не ждите от меня, что я сейчас брошу Бехлюля. Вы хоть сами понимаете, что предлагаете? --Послушай, Бихтер. Пара суток у тебя сейчас есть. Ты будешь с ним. Кемаль молодец. Он хорошо придумал с вашей поездкой в Нью-Йорк. Но потом ты вернешься. Так нужно. Вспомни, что вам говорила госпожа Эдже. А если тот урод захочет завершить начатое, если узнает, что его план не сработал. Не хочу тебя пугать, но жизнь Беха и в самом деле в опасности. Тем более, что мы не знаем, откуда и от кого ждать удар. Пока не знаем. Давай сейчас не принимать поспешных решений и делать ошибки. Послушаем, для начала, что скажут врачи о состоянии здоровья Беха. Надеюсь, у него все будет хорошо. --Я поняла тебя, Энгин. Хорошо, давай так и сделаем. Ради его жизни я согласна на все. Я не могу его потерять...Но как ты об этом скажешь Бехлюлю? Ты же знаешь его. Он же не вспыхивает, как спичка, он сразу взрывается, как бомба. Как он согласится на такое? --Бихтер, оставь это нам с Кемалем. Я думаю, что в течении этих двух дней мы что-то узнаем от госпожи Эдже, а вернее от ее службы безопасности. Тогда, возможно, подкорректируем наши действия. А с Бехом...да уж, ты права...с ним мы поговорим сами, без тебя. Я найду, как его убедить, доверься мне.Из палаты вышли врачи и сообщили, что состояние Бехлюля не вызывает опасений. Сейчас ему нужно больше отдыхать и набираться сил. --Так, молодые люди. Я надеюсь вы понимаете, что визит к больному должен быть коротким. Вы можете войти, но пожалуйста, не долго. Не утомляйте своего друга. Он сейчас получает необходимые лекарства и будет спать. Ему сейчас очень нужен спокойный и здоровый сон. Мистер Энгин, вы могли бы зайти ко мне в кабинет. --Да, конечно. Но сначала я проведаю нашего больного. --Хорошо. Я вас жду. Бихтер внимательно вслушивалась в разговор доктора и поинтересовалась: --Энгин, для чего он тебя зовет? Может у Бехлюля что-то не так? --Ну что ты, Бихтер. Не паникуй, он же сказал, что все хорошо. Я узнаю и обещаю, все тебе расскажу. В палату они вошли втроем. Своей радости не скрывал никто. Бехлюль встречал их с улыбкой на все еще бледном лице. Но его глаза светились неподдельным счастьем. Здесь с ним были дорогие люди — его верные друзья и любимая женщина, та, которая дарила ему свою нежность, ласку и любовь, та, которая не задумываясь подарила ему свою жизнь, а его жизнь наполнила смыслом. --Они немного поговорили, но заметив, что Бехлюль устало прикрывает глаза, тактично покинули палату, оставив его наедине с Бихтер. Парень чувствовал, что засыпает и бороться со сном не было сил. --Бихтер, меня кажется, снова усыпили. --Нет, мой родной. Это не тот сон, что у тебя был. Этот тебе придаст сил. Не борись с собой, закрывай глаза и засыпай. Я буду рядом. Она взяла его руку, свободную от капельницы, в свои ладони. Его пальцы были теплыми. --Ну вот, теперь ты будешь греть мои холодные руки. Бехлюль поднес ее руку к своим губам и стал целовать. --Буду, обязательно буду...Бихтер, подвинься поближе...я ужасно соскучился. --Бехлюль, ты не исправим. Доктор сказал, что тебя нельзя утомлять. Тебе дали лекарство и ты должен спать. --Милая, не слушай этих докторов. Что они понимают? Мое самое лучшее лекарство — это ты...ну...иди поближе, а то я сам встану. Бихтер улыбнулась, нежно глядя в любимые глаза: --Ох, Бехлюль! Нет, уж лучше лежи. Она присела поближе, наклонилась к его лицу и прикоснулась губами к шраму на подбородке. --Бихтер, я везде искал тебя, думал, что потерял навсегда. А потом я слышал твой голос. Он был так далеко, но я все равно слышал, как ты меня звала. Я все слышал...все, о чем ты просила. --Ты был без сознания, Бехлюль. Это был сон. Но знаешь, я и правда все время звала тебя. Я просила тебя вернуться ко мне...к нам, потому что ты очень нужен, потому что я очень люблю тебя... --...и потому что мы с тобой одно целое...правда, Бихтер?...потому что у нас душа одна на двоих...и одно сердце...и мы любим...Бихтер, ну что ты, родная, — Бехлюль нежно вытер ее слезы и поцеловал мокрые ресницы своей любимой, — не плачь больше...все хорошо. Мы вместе. Бехлюль одной рукой нежно обнял девушку и стал покрывать поцелуями ее лицо, не спеша, наслаждаясь ее запахом. Его губы, осушив слезы на щеках, на глазах любимой, нашли ее губы, сладкие и мягкие, дарящие желанный пьянящий нектар любви. Бихтер отвечала на ласки и поцелуи своего Бехлюля с трепетом и дрожью.Что с ними было, она понять не могла. Даже самый первый поцелуй не был таким волшебным и волнующим. Они еще не осознавали, что несколько часов назад их любящие сердца были в разных мирах, и только огромная сила их любви помогла найти тот единственный путь к друг другу, чтобы их души встретились в одном дыхании, а сердца стучали в унисон.Бехлюль заснул. Его сон был тихим и спокойным, потому что он знал, что его Бихтер с ним, и не просто рядом...она в его сердце. А его, любящее, открытое и бесстрашное сердце навсегда осталось у Бихтер.*** День, подаривший радость, сменился вечером. Бихтер оставалась в палате с Бехлюлем. Она сидела на его кровати, вглядывалась в родное лицо и благодарила Аллаха за подаренное счастье. Иногда она тоже засыпала под ровный стук сердца Бехлюля, положив голову ему на грудь. Энгин, поговорив с доктором и получив неожиданные новости, уехал в компанию. А Кемаль снял два номера в гостинице, для себя и Бихтер. Друзья решили, что возвращаться сейчас в квартиру Бехлюля Бихтер ,пока, нельзя, так как поездка была тайной. По приказу госпожи Эдже служба безопасности компании делала свою работу. Все данные они сообщали самой госпоже Туглу. Так же было решено не привлекать в это дело полицию, сообщив им, что это был несчастный случай, неосторожное обращение с лекарственными препаратами при бессоннице. Госпожа Эдже сообщила Энгину, что этим делом будут заниматься совершенно другие люди из другого ведомства. В таком деликатном деле методы полиции могут оказаться слишком грубыми и поверхностными, что может спугнуть остальных участников преступления и непосредственного заказчика. Теперь они уже не сомневались, что за всем этим кто-то стоит. Поздно вечером Энгин предложил: --Бихтер, давай я отвезу тебя в гостиницу. Ты очень устала и тебе надо отдохнуть. --Нет, я останусь с Бехлюлем. Я его не оставлю. Но Кемаль тоже видел, что она просто валится с ног от усталости. --Моя госпожа. Энгин прав. Вам нужно хорошенько выспаться, чтобы восстановить силы. А с Бехлюлем ночью останусь я. Утром вы меня смените. Он же все равно будет спать всю ночь. Зато завтра ему будет намного лучше, доктор сказал, что возможно даже разрешит ему встать. Вот тут то силы нам и понадобятся...это же Бехлюль...его же долго в кровати не удержишь. Послушайтесь, пожалуйста. Завтра вам, как никому, нужно быть отдохнувшей и бодрой. Бихтер чувствовала, что и правда готова уснуть там, где сидит, и поэтому с доводами друзей согласилась. Энгин увез ее в гостиницу, а сам поехал домой. В палате остался Кемаль. Он удобно примостился в кресле, вытянув ноги, склонил голову набок и уже начал дремать, когда зазвонил телефон. --Алло, Эдже-султан, добрый вечер. --Добрый вечер, Кемаль. Ты один? --Да, я с Бехлюлем. Госпожа Бихтер в гостинице. Еле уговорили ее поехать отдохнуть. --Как сейчас Бехлюль? --С ним все хорошо. Он спит. Ему капают какое-то лекарство и почти все время спит...говорят, что так нужно. Он уже даже не бледный. Похоже, что вернулся к жизни. --А Бихтер, как она? --Устала немного, но очень счастлива. У нее горят глаза, в них столько радости. --Это хорошо. Спасибо Аллаху. Ну а теперь о главном. Тебе кое-что Энгин сказал по поводу расследования. Так вот. Ваша задача не светиться там и никакой самодеятельности. Я созвонилась с нужными людьми. Они вместе с нашей службой безопасности сами все сделают. Завтра они займутся компанией в Вашингтоне. Ну а по головной уже есть новости. --Правда? Значит мы не зря подозревали? --Да, Кемаль, не зря. Ты оказался прав. Это Сэлтон, подлая его душа. Его правда еще разрабатывают, но кое-что очень настораживает. Оказывается, он нам врет. Его дядя в Балтиморе умер семь лет назад. Больше родственников у него там нет. Получив наследство, он его быстро распродал, а деньги промотал. Он игрок. Не знаю, как сейчас, но раньше у него с этим были проблемы. Вечные долги. Да и это не то, что меня насторожило больше всего. Мне звонила госпожа Арсен. Говорила о Бехлюле, о том что не может застать его дома. Потом рассказала, что у них в компании был проведен аудит. И надо же, как интересно сложился наш пасьянс. Она вспомнила, что на прощальной вечеринке в Нью-Йорке видела Сэлтона, зная что он бывший партнер Аднана, но еще не зная, что он, оказывается, должен и их холдингу, и Аднану лично кругленькую сумму. Она позвонила предупредить, чтобы мы с ним не попали в такое же положение, что этот тип ей неприятен, ну и все в таком вот ключе. Что скажешь, а , Кемаль?Услышанным парень был шокирован, но не особо удивлен. Он невзлюбил этого Сэлтона с самого первого дня, только сам не понимал, почему. --Пока ничего не скажу, надо все обдумать. Но он же не мог все это сам провернуть, слишком большое расстояние, должны быть у него помощники. --Конечно же они есть. Здесь у него их двое, которых удалось обнаружить. Девушка из отдела рекламы. Она, кстати, очень часто болтается возле нашей Денизы. И еще один тип из отдела снабжения. Тот часто летал в Вашингтон. Да и распечатка телефонных разговоров о многом говорит. Но это пешки. А вот сам Сэлтон — это много неотвеченных вопросов. И один меня интересует больше всего. Где он был и что делал, когда нам так правдоподобно лгал про умирающего дядю и поездку в Балтимор. Это пока все. Энгину и Бихтер расскажешь сам, хорошо. Ах, да! Бехлюлю пока ни слова. Пусть сначала поправится, а то он в горячке еще наломает дров. Договорились? --Да, я все понял. Спокойной ночи. После разговора с госпожой Эдже сон, как рукой сняло. Кемаль сосредоточился и стал вспоминать все с самой первой встречи с Сэлтоном, стараясь припомнить что нибудь подозрительное. Но почему-то поймал себя на мысли, что ничего, кроме негатива этот тип у него не вызывал. Но все равно, это тоже фактор, так как ничего личного в этом чувстве не было — просто неприятен, слишком навязчив, нагловат и амбициозен. И еще эти его постоянные придирки к Бехлюлю...как у парня хватало терпения их выносить? Одним словом, до утра еще далеко, Бехлюль спокойно спит, и у Кемаля уйма времени для размышлений. Бихтер проснулась рано и в прекрасном настроении. Она спешила поскорее собраться, чтобы ехать к Бехлюлю в больницу. Он ждал ее приход, в этом девушка не сомневалась. И вот они с Энгином в лифте. --Энгин, а почему Бехлюль не пользуется лифтом...только иногда. Я не замечала, чтобы он боялся замкнутого пространства. --Я не знаю. Может дополнение к обычным физическим нагрузкам. Сейчас у нас работы побольше, чем было в Нью-Йорке. В спортзал ходим реже. Может поэтому? --Надо будет спросить. Удивительное чувство. Я его знаю давно. А подумать — так он до сих пор для меня как карта с белыми пятнами. Каждый раз узнаю что-то новое. --А разве это плохо? --Нет, конечно. Наоборот. Это, как вновь знакомиться с человеком. В коридоре их ждал Кемаль. --Доброе утро. Пока с Бехом врачи, нам нужно поговорить. --Подожди, Кемаль, как прошла ночь? Как он себя чувствует? --Все отлично, моя госпожа. Он быстро поправляется. Я же говорил вам. Бехлюль здоровый крепкий парень. Он сегодня сам умывался. --Он уже встал? А доктор разрешил? Энгин слушал с улыбкой. --Бихтер, это же наш Бех! Какие врачи? Будет он их ждать. Встал, значит ему намного лучше. --Подожди, Кемаль, а как он вставал, ходил? Он же голый...ну...то есть...у него же нет одежды! Кемаль улыбнулся: --Ну такой он еще привлекательнее. Все медсестры были в полуобморочном состоянии. --Так, стоп! Кемаль! Какие еще медсестры? Парни уже не сдерживали смех. Энгин продолжал свои шуточки: --Бихтер! Здесь не сердиться, а радоваться надо. Если Бех сводит с ума девушек — значит с ним все в порядке и он в хорошей форме!Девушка,конечно же, поняла шутку друзей и решила им подыграть: --Ах так значит! Сегодня ночью в больнице останусь я. Вот и проверим, в какой он "форме" и все ли в порядке у нашего Беха! А вообще, чтобы сводить с ума девушек медсестер ему достаточно просто здесь быть и ничего не делать. Вот такой он...мой Бех. Парни громко смеялись. Оказывается, Бихтер прекрасно умеет шутить и они с Бехлюлем отлично дополняли друг друга в этом. --А если серьезно, Энгин. Ну вот как можно уехать и оставить его одного. Дай ему волю — он завтра в офис побежит. --Бихтер, не переживай. Я за ним присмотрю. И это...я что хотел сказать...я же привез его одежду...он не голый. Но их прервал Кемаль: --Мне вчера звонила Эдже-султан. Есть новости. Все получается, Бихтер, как мы и предполагали. Это Сэлтон. Но он еще в разработке. И об этом Бехлюлю ни слова. Пусть окрепнет. Потом все равно придется ему все рассказать. И Кемаль пересказал обо всем, что услышал от госпожи Эдже. --А сегодня будут плотно проверять вашу компанию, Энгин. Здесь работы будет побольше. По сути, все люди новые. Но они знают, как искать. Пусть делают свою работу. Нам интересен результат. В палату вошли вместе. Бехлюль не скрывал своей радости. Веселая улыбка с ямочками на щеках и блестящие глаза. Бихтер подошла первая и никого не стесняясь, поцеловала своего Бехлюля. --Доброе утро, любимый. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь прекрасно. --Мне намного лучше, честно. Даже голова не кружится. --Правда? А я думала, что легкое головокружение осталось...от успеха у медсестер...нам Кемаль рассказал, что ты утром здесь весь женский медперсонал сводил с ума своими "достоинствами". Это правда? --Нет, милая, он сильно преувеличил. С ума сходила только одна медсестра. Она меняла белье на кровати, а я ходил умываться...ну и девушка не выдержала. Бихтер засмеялась. --Ну хорошо. Если девушки сходят от тебя с ума, значит ты и правда выздоравливаешь и у тебя везде все в порядке, — и она шутливо потрогала руками его голову, плечи, грудь, а затем руки ловко скользнули по плоскому животу и внезапно движение замерло. Девушка смотрела в глаза Бехлюля и видела там огромное желание, именно такое, как может желать только он. Бехлюль хрипло откашлялся. Он и правда чувствовал себя хорошо и ему хватило тех невинных прикосновений, чтобы хотеть свою Бихтер страстно и невыносимо, до боли в мышцах, до бушующего пламени в груди и сладкой, обволакивающей своей нежностью, истомы в мыслях. Кемаль и Энгин своим рассказом вернули его с небес на землю, пересказав почти все новости. Умолчали только о Сэлтоне. Зная своего друга, решили на время скрыть от него эту правду, как и советовала госпожа Эдже, и хотя бы до того момента, когда на руках будут неопровержимые доказательства его вины. Потом молодые люди ушли. Кемаль в гостиницу отдыхать, а Энгин в компанию.В палате с Бехлюлем осталась только Бихтер. --Ну что, любимая, чем будем заниматься? --Как это чем? Будем лечиться и выполнять все, что говорят врачи. А они, как я помню, прописали полный покой, строгий постельный режим и крепкий здоровый сон. Бехлюль не выпускал из рук небольшие ладони Бихтер, целуя их внутреннюю сторону. --Я с ними согласен и готов все выполнять, но с некоторыми поправками. Мой покой — это ты Бихтер. Только ты одна. Постельный режим только в радость, если ты будешь лежать рядом. Ну а крепкий сон придет сам, после первых двух пунктов. А еще ты забыла хороший уход. Ты готова обеспечить мне его? --Ах ты, хитрец! Ну вы на него посмотрите. Все повернул в свою пользу. Хорошо, чтобы тебя не волновать, я соглашусь со всеми твоими поправками. И уход обеспечу, даже не сомневайся. В палату вошла медсестра: --Мистер Бех...приготовьтесь. Нужно поставить еще один укол. Бихтер хихикнула и показала Бехлюлю язык. --Давайте, Бехлюль-бей. Покажите нам все свои прелести и достоинства, — она говорила на турецком, и медсестра, ничего не понимая, только улыбалась. Но Бехлюль тоже решил немного подразнить свою Бихтер. Он неспешно поднялся. На нем была домашняя одежда — майка и трико. Бехлюль обратился к медсестре со своей ослепительной улыбкой и широко распахнув свои красивые голубые глаза. Потом, задрав повыше майку, начал медленно, но очень эротично снимать с себя трико. --Простите, а вот их нужно снимать полностью? Молоденькая медсестра, заметив темно-рыжеватую дорожку пониже пупка, страшно смутилась, покраснела и закашлялась. Такому красавчику вообще то и этого не нужно делать, только улыбаться, чтобы у девушек в животе порхали бабочки, а он еще вздумал показать то, чем наградил его Всевышний. И чтобы все это оценить, оставался буквально один миг. --Нет, нет, мистер. Вам нужно лечь! Бехлюль, все еще загадочно улыбаясь, прилег на спину, продолжая держать руку на на поясе своих трико. --Так хорошо будет? Бихтер наблюдая эту картину, уже еле сдерживала смех. Хотя сама не могла отвести глаз от руки Бехлюля и того, что находилось ниже. --Нет, мистер Бех. Пожалуйста, повернитесь на живот. --А-а-а, на живот...как жаль. Медсестра, так и не вернув себе нормальный цвет лица, быстро моргая, все же сделала свою работу и пожелав выздоровления, выбежала из палаты. Бехлюль и Бихтер убедившись, что дверь плотно прикрыта — громко рассмеялись. Они хохотали до слез. Бихтер, немного успокоившись, обратилась к парню: --Ты зачем ее смущал? У девушки руки дрожали. А если бы она промахнулась? --Нет, я бы такого не допустил. Да и не страшно, у нее же в руке был всего лишь шприц, а не скальпель. А это уже серьезно, здесь мимо нельзя, — Бехлюль с ухмылочкой подмигнул, — но все равно, я заметил, что ты не сводила с меня своих красивых глаз. --Не выдумывай. Ты смотрел только на медсестру. --Это тебе так казалось. Я привык, еще со Стамбула, смотреть прямо, а боковым зрением всегда видеть тебя. Сейчас как вспомню...ужасное чувство, когда нельзя смотреть на тебя прямо, вот так — глаза в глаза. Ну так что, милая, повторим? --Нет, мой хороший, не сейчас. Я теперь представляю, чем ты будешь заниматься здесь в больнице. Вот как оставить тебя без присмотра? Через неделю к тебе в палату будут приходить молоденькие медсестры со всех отделений. --Ты ревнуешь? --Нет...я пока предупреждаю. --А мне кажется, что ревнуешь, потому что не хочешь отдавать меня кому-то. И мне это нравится, Бихтер, — он встал рядом и нежно обнимая за плечи, привлек ее к себе, зарывшись лицом в волосах, — мне очень нравится быть только твоим.Бихтер улыбнулась, заглянув в его глаза: --А то, что сейчас было, это чтобы не потерять навыки соблазнения? --Нет, это чтобы тебя повеселить. Зачем мне кого-то соблазнять, глупенькая. Я боюсь, что мне не хватит жизни, чтобы тобой насладиться, чтобы любить только тебя. --Бехлюль, не говори так. Нам хватит жизни на все. Мы все успеем, слышишь. Все-все...потому что будем вместе. --Ты же моя родная...конечно вместе, — и он поцеловал Бихтер горячо и крепко, так, когда забывают дышать, когда замирает все вокруг, когда отрываешься от земли и паришь в невесомости. Но сейчас был день, а значит обычный больничный режим продолжался, и Бихтер постаралась объяснить своему, охваченному желанием, любимому, что она никуда не денется, а шокировать еще больше мед. персонал не нужно. --Бехлюль, а у меня для тебя есть приятный сюрприз. Она достала из сумки, что принес Энгин, его ноутбук. --Давай позвоним домой. Они уже проснулись. Поговорим с дочкой. При этих словах Бехлюль нежно улыбнулся и прикрыл глаза: --Бирсен...мое золотое солнышко. Бихтер, ты мое чудо...конечно поговорим. Как же я по ней скучаю. Что я за отец такой...когда она родилась — не знал, как растет — не вижу... Но Бихтер его успокоила: --Перестань, ты хороший отец...а это все временно. Ей только один годик. Еще вся жизнь впереди...только не смей нас больше так пугать...договорились? --Больше не буду...да, кстати, скоро ее день рождения. Надо придумать, что подарить моей принцессе. --Бехлюль, ничего не выдумывай. У нее сейчас самый благодарный возраст. Она радуется обычной новой игрушке. --Я все равно подумаю. Ну что, звонишь? И вот на экране появилась госпожа Эдже с Бирсен на руках. --Доброе утро, мои родные. Бехлюль, сынок, как ты себя чувствуешь? --Доброе утро, госпожа Эдже. Я в порядке. А как вы? Как моя девочка? Утомила вас? Она же непоседа. --У нас все хорошо, вы не переживайте. Бехлюль, выздоравливай скорее. Нам нужен крепкий и здоровый папа, правда Бирсен? Девочка поднимала свою маленькую ручку и старалась дотянуться до монитора. Она улыбалась и крутила головой, отчего ее золотистые кудряшки подпрыгивали, как пружинки. Эдже начала с ней разговаривать, показывая на экран: --Бирсен, солнышко, а где мама? Позови маму, позови... Девочка находила глазками маму, улыбалась, глядя на экран и весело повторяла: --Мама...мам там...мама...--Молодец, моя хорошая. Бирсен, а где папа? Позови папу. Малышка так же весело, как играя, показывала пальчиком на монитор и звала: --Папа...папа, там папа... У людей все бывает в жизни впервые. Начиная с детства — первые шаги и первые слова, первый класс, первый урок, первая любовь, первые радости и огорчения. Первый рассвет с любимым, первая ночь любви, первое осознание себя, как личности. А еще вот это первое слово, которое сказал тебе твой ребенок — папа. Ты уже давно хранишь в своем сердце эту неразрывную связь, это ни с чем несравнимое чувство — быть отцом. И все равно — это слово, эти звуки ее голоса, это счастье, застывшее со слезой в твоих глазах, останутся с тобой на всю жизнь. Возможно, что-то забудется, что-то сотрется из памяти, как не особо важное, но это первое слово, первое утверждение твоего ребенка, первое обращение к тебе — к папе, останется навечно. Бехлюль затаил дыхание и только крепче сжал руку Бихтер. Она улыбнулась и обратилась к дочке: --Бирсен, милая, где папа? Позови скорее папу. Девочке очень нравилась эта игра. Она снова и снова повторяла с улыбкой это слово, заставившее биться сердце самого папы, как бешеное: --Папа, папа там, там...папа. Бехлюль не скрывая своих эмоций, отвечал своей крошке: --Бирсен, доченька, мое золотое солнышко, папа здесь, я здесь, милая, — и сглотнув тяжелый комок, быстро вытер глаза кулаком. После такого сеанса видеосвязи молодые родители молчали еще некоторое время. Бехлюль, переполненный этой необыкновенной радостью, просто не мог говорить, а Бихтер, видя его состояние — дала ему время, чтобы привыкнуть и успокоиться. --Ну что, милый, сюрприз получился? Бехлюль сидел в кресле. Он привлек Бихтер к себе, посадил на колени, нежно обнимая, и тихо сказал: --Спасибо тебе, родная...за все спасибо. Бихтер поцеловала его глаза, ямочки на щеках, любимый шрам и ответила: --И тебе спасибо...спасибо, что ты есть у меня. Вот так, с веселыми шутками, трогательными радостями, нежными поцелуями, тихими разговорами, а в целом вполне спокойно и проходил их день. Бихтер спала, сидя на коленях у Бехлюля. А он, не обращая внимания на затекшую руку, так и не захотел переложить ее на кровать, наслаждаясь необыкновенным чувством близости, в которой было интима и сокровенности больше, чем в ином сексе. Когда Бехлюль, получив свои прописанные лекарства, отдыхал, Бихтер пошла в кабинет врача. Она знала, что сегодня Бехлюля переведут из палаты реанимации в обычную, и потому захотела выбрать ее сама. Она положила на стол доктору чек с довольно щедрой суммой, как оплату за лечение, и негромко, но твердо попросила: --Доктор, я вас попрошу проследить, чтобы возле новой палаты мистера Беха не было лишних и незнакомых людей. Только проверенный мед. персонал.. Никаких ответов по телефону о его состоянии здоровья. Для всех он выписался из больницы. Кому нужно о нем знать, сами поддерживают связь и с ним, и с нами. Я думаю, что это понятно. --Да, госпожа Туглу. Я уже получил необходимые инструкции, не переживайте...и спасибо за чек. --Не стоит, это пустяки. Вам спасибо за понимание. Вечером, когда приехали Энгин и Кемаль, они были уже в новой палате, довольно просторной, больше напоминающей гостиничный номер, если бы не всякие медицинские атрибуты. Энгин предложил на эту ночь сменить Бихтер, но девушка категорически отказалась: --Нет, сегодня с Бехлюлем останусь я. Если хочешь, можешь приехать завтра после работы и побыть с ним до вечера. Бехлюль очень обрадовался, когда услышал желание Бихтер остаться на ночь. Он чувствовал себя прекрасно. Молодой организм восстанавливал себя сам, и если бы не настойчивость Бихтер в необходимости пройти курс лечения полностью, чтобы не было осложнений, он бы уже сбежал домой. А дома — дома их комната, их ночь, их любовь, их невероятное растворение друг в друге. Но особо огорчаться парень не собирался. Он ждал свою ночь и свою Бихтер, и место уже не имело значения.... И он получил ее — свою ночь, умирая и оживая в маленьких руках своей любимой женщины. Ее волнующий аромат заменил кислород, ее блестящие от страсти глаза, затмили все звёзды во вселенной, а ее тело стало для Бехлюля всей планетой, со своим особым земным притяжением. И кто знает, придумают ли более чудодейственное и совершенное лекарство, чем взаимная любовь. А Бихтер с удовольствием дарила это исцеление своему любимому, ощущая себя в его сильных и нежных руках той живительной влагой или спасительной пищей, тем внутренним покоем или взрывным волнением, той желанной, единственной и любимой.*** Три дня пролетели незаметно. Но Бихтер не хотела сейчас уезжать и оставлять своего Бехлюля. Не потому, что было что-то не в порядке с его здоровьем. Напротив, он поправлялся очень быстро, что доказывали бурные ночи. Просто не хотелось расставаться. Им всегда было мало трех дней. Эти волшебные три дня вместе. Действительно, удивительное совпадение. Все началось с поездки к Пейкер на три дня. Вот и сейчас Бихтер решила воспользоваться именем сестры. Она позвонила госпоже Эдже и сказала, что задержится еще на три дня, якобы для поездки к Пейкер. Она же, по легенде, в Нью-Йорке. Все выглядело правдоподобно, особенно для тех, кто за нее "волнуется" в Лос-Анджелесе. Отвлечься от неприятностей и успокоить расшалившиеся нервы с родным человеком, разве не лучшее средство от депрессии. Бихтер сказала об этом друзьям. Ну что они могли возразить? Парни прекрасно понимали, как важны для этих двоих не только дни, а даже часы, проведенные вместе. Обследования и анализы у Бехлюля показали, что все хорошо, да и внешне он совсем не выглядел больным, так что оставаться дальше в больнице совсем не обязательно. А из тех дополнительных дней у них остались одни сутки. Всего одни сутки — 24 часа вместе. Домой Бехлюль решил вернуться после того, как проводит Бихтер. А пока он остался с ней в гостинице. Так было лучше для всех и для дела. Энгин и Кемаль, переговорив между собой, все же решили, что держать в неведении Бехлюля нельзя. Парень должен знать, что виновница всего не только одна Грейс, как он считал. Они понимали, что разговор будет непростым. Поэтому решили поговорить вчетвером. Начал Энгин, в своей привычной спокойной манере, с доводами и аргументами. Кемаль его поддержал, успокоив, что он будет всегда рядом с Бихтер и не позволит, чтобы с ней что-то случилось. И, конечно, сама Бихтер закончила: --Бехлюль, любимый, пойми. Это даже не мы так решили. Так считают те, кто нашел виновного. Но у них есть еще какие-то вопросы и мало доказательств. А значит, все должно идти, как идет, то есть натурально. --Так, подождите, я не понял. Значит этот гад будет за тобой ухаживать, брать тебя за руку и еще...ну не знаю — это и есть натурально? А если он захочет большего? Нет! Вы как хотите, а мне плевать, докажут его вину или нет, накажут или ему все сойдет с рук...мне все равно, если цена такая...Нет, Бихтер, ты не сделаешь этого. --Сделаю, Бехлюль! Я все сделаю, что от меня зависит. Цена говоришь? Еще неделю назад цена была настолько высока, что эта просто ничтожна! Ну пойми же ты...это просто маска... ну сколько их пришлось надевать на себя. А ради тебя я готова одеть любую. --Что значит — любую? А если он захочет лечь с тобой в постель? Нет! Я даже думать об этом не могу, у меня все внутри дрожит. Как вы можете об этом спокойно говорить? Но Кемаль тут же возразил: --А с чего ты взял, что здесь все спокойно это воспринимают? Смотри на него, какой эгоист. Только ему плохо от таких мыслей. А Энгину все нравится, да? Для него ничего не случилось, когда он ночью ловил твое дыхание, искал причину случившегося, совершенно забыв о себе. Ладно я...что со мной случится, я просто рядом с вами и со своей госпожой...но поверь, мне очень больно смотреть, когда она из-за тебя превращается в плачущий камень, а потом медленно сгорает. Ну а Бихтер? О ней ты подумал? Ей тоже все это нравится? Ей не гадко, не мерзко будет находиться с ним рядом? С тем, кто хотел убить любовь ее жизни, сделать сиротой ее ребенка. Но она идет на это, сцепив зубы и искусав губы в кровь...все равно идет. Потому что любит...тебя все любят. Так что подумай сначала не о себе...подумай каково другим.Кемаль замолчал. Бехлюль опустил голову...он знал, что друг прав, и ему стало стыдно. Ведь все его доводы сводились к себе, к тому, как он не хочет, как он не принимает. Но он так хорошо знал свою упрямую Бихтер. Бехлюль похлопал Кемаля по плечу: --Прости, брат...ты прав...вы правы. Потом встал, подошел к Бихтер, присел на корточки и положил голову ей на колени: --Моя любовь будет с тобой, помни об этом, пожалуйста...и еще...делай все правильно, — потом он резко поднялся и обвел всех взглядом, — но учтите, только не постель, слышишь меня, Бихтер? Энгин поспешил его успокоить: --Ну что ты, Бех. До этого не дойдет, да и кто на это согласился бы. Наша Бихтер просто поводит его за нос, чтобы он расслабился и все. --Знаю я, что значит "поводит за нос". Если, не дай Аллах, он позволит себе что-то лишнее...я точно переломаю ему все кости. --Ну вот и договорились. Бихтер протянула руки к Бехлюлю и подмигнула: --Иди ко мне, любимый, поговорим. Друзья и так уже собирались уходить, поэтому быстро попрощались. Бихтер поднялась на носочки, обняла Бехлюля за шею и нежно поцеловала. Она чувствовала его напряженное тело, горячие руки, все крепче прижимавшие ее тонкую фигурку и видела глубокую печаль в родных голубых глазах. --Бехлюль, послушай меня, ты тоже прав, отстаивая свое мнение. Но помнишь, сам сказал... мне нравится принадлежать только тебе...вот и мне тоже это нравится. Мы научились любить, мы умеем с тобой дарить свою любовь, нам приятно получать в ответ столько же любви. Но что значит любовь без веры, без доверия? Мы должны доверять друг другу. Еще неделю назад из-за того, что я тебе не поверила, я чуть не потеряла тебя. И самое страшное, что не образно, а буквально. И все из-за недоверия...я усомнилась в тебе, в твоей любви. Теперь ты сомневаешься во мне. Но так нельзя. Это разрушит нашу любовь, разрушит наш мир, разрушит нас. Я очень хочу, чтобы мы доверяли. О себе я знаю точно. Второго урока жизни я пережить не хочу. Я буду верить тебе всегда...ну а ты решай сам, как тебе поступать. Бехлюль слушал свою Бихтер не отводя глаз от ее лица, от прекрасных фиалковых глаз. --Бихтер...мы ведь с тобой не две половинки. Мы с тобой одно целое...а как в одном целом могут думать по разному? Я согласен с тобой...во всем. Я верю тебе, моя родная...просто...да, я знаю...черт возьми...это ревность. Не могу об этом спокойно думать...но если по другому нельзя...что же...поводи того хлыща за нос...пусть та сволочь расслабится и сдаст себя с потрохами.Бехлюль обнял свою Бихтер, зарылся лицом в ее волосах, сделав глубокий вдох, и шумно выдохнул со словами: --Как же ты вкусно пахнешь! Бихтер засмеялась. --Ты помнишь? Тот ужин... --Конечно помню. Как же мне хотелось, так же как Бюлент, подойти взять тебя за руки, поцеловать и вдыхать аромат любимой женщины. А тот маленький паршивец только подразнил меня...а ведь он тогда уже все о нас знал. Невероятно! Знал и молчал. Все вокруг, как слепые, а наш малыш вычислил нас на раз-два! --Бюлент очень умный мальчик, очень чувствительный и ранимый. А молчал потому, что очень тебя любит. Ты вспомни, он же был как твоя тень, так ему хотелось быть на тебя похожим. Ты его идеал. --Да уж, хорош идеал...ничего не скажешь, особенно тогда...Бихтер, милая, а почему ты не вычеркнула меня из своей жизни за все, что я тогда творил? --Бехлюль...разве ты не понял...мое сердце может биться только рядом с твоим...такт в такт, и никак иначе...глупый, я же люблю тебя...и всегда любила...видишь — все просто... Бехлюль поцеловал ее в губы, не дав договорить. Он и так знал все, что еще скажет Бихтер, потому, что сам думал так же. Слово в слово. Его поцелуи становились все жарче и требовательнее...к черту контроль. Для Бехлюля ничего не существовало вокруг, только она и он, только их чувства, только их желание принадлежать любимому, только их любовь — как самое сильное оружие и защита. Для него в одно мгновение стихли все звуки. Только биение сердца любимой женщины, ее слабые стоны наслаждения и прерывистое, горячее дыхание возле его губ. Это ли не награда — подарить своей любимой всего себя, без остатка, без раздумий и видеть ее восторг и трепетную дрожь соблазнительного тела. Немного отдохнув, Бехлюль предложил пойти прогуляться: --Бихтер, пойдем погуляем, в тот парк. Смотри какая чудесная погода. Ноябрь решил нас побаловать последним теплом. Потом где нибудь перекусим. --Я готова. Пошли, конечно. Бехлюль прищурив глаза, с усмешкой спросил: --Вот так прямо и готова? Может оденемся? --Ой, Бехлюль, а так что? Я тебе меньше нравлюсь? --Нет, моя красавица, так ты не просто нравишься. Так у меня "крышу сносит", когда я на тебя смотрю...и чувствую, что это не изменится никогда...ну правда же, ничего не меняется с тех пор, как я первый раз увидел тебя в твоей ванной...там...в Стамбуле. Ты была очаровательна...ах, Пейкер...как же она пришла не вовремя. --А мне кажется, что как раз вовремя. Я даже не представляю, что могло случиться. --Зато я хорошо представляю...как ты думаешь...вот в каком я был состоянии после увиденного? --А тебя внезапный стук в дверь разве не охладил? --Нет, родная. Я же не сразу к вам потом вышел. Мне нужно было время, чтобы успокоится...а то наша впечатлительная Пейкер, если бы что-то заметила, как минимум бы удивилась. --Аааа...ты имеешь в виду... — Бихтер звонко засмеялась и сквозь смех пыталась говорить, — ой, не могу...хотела бы я на это посмотреть...ха-ха...послушай, Бехлюль, а если бы не вторая дверь, вот как бы ты выкрутился?...полез в шкаф? Теперь уже и Бехлюль хохотал: --Не знаю...ты же вроде купалась...пришлось бы, наверное, нырнуть...поглубже... Они смеялись до слез и до боли в животе, вспоминая разные случаи. Теперь, возможно, это и правда казалось им смешным, а тогда... Они вышли в парк. Осень дивный художник. Чистое голубое небо, а на нем небольшие, самых причудливых форм белые облака, как будто художник что-то задумал нарисовать и пока сделал наброски. Солнце светило ярко и изо всех сил старалось обогреть всех, кто решил насладиться этими ноябрьскими днями. А парк, как богатый дворец, с золотистой листвой, еще немного оставшейся на деревьях и мягким золотым ковром из листьев на земле. Удивительная тишина, нарушаемая шорохом листвы под ногами и негромким детским смехом отдыхающих. На удивление, людей в это время было не много, и каждый находил в своей прогулке особенную, приятную только ему, прелесть. Бихтер и Бехлюль гуляли между деревьями, останавливаясь, чтобы поцеловаться или просто посмотреть в родные глаза и застыть там волнующим воспоминанием. Бихтер сплела из красивых листьев венок и одела Бехлюлю на голову: --Тебе идет...ты похож на осень. --Чем же? Такой же хмурый? --Нет, любимый...такой же красивый, как этот парк. Загадочный и золотистый. --Ах, лиса...ты, наверное, хотела сказать рыжий? --Ну немного есть. Это ваш цвет — твой и нашей дочки. --Правильно. Поэтому она мое золотое солнышко. Бихтер, как же я по ней скучаю. --Я верю тебе, я и сама уже соскучилась. А не видела ее всего лишь неделю. Скайп не считается. --Теперь ты меня понимаешь. Когда приедешь домой...поцелуй ее щечки и скажи, что это передал папа...папа...как же она чудесно произносит это слово, ты слышала?...у меня сердце останавливается, я даже не могу дышать, боясь, что отвлеку ее, и она замолчит. А слушать хочется еще и еще. Моя сладкая, папина принцесса. Скоро ей исполнится один годик. Первый день рождения, первая дата...Бихтер, я прилечу к вам на один день. --Бехлюль, но мы же договорились...ну как же... --Не переживай...я все продумаю и все сделаю незаметно. Никто же не будет следить за твоим домом. Кемаль мне поможет, как тогда, помнишь, с поездкой к Пейкер. --Ну хорошо, мы потом еще поговорим об этом. --Нет, я решил. И сказал, чтобы ты знала. Я прилечу к своей дочери...хотя бы на день рождения. А с другой стороны — я ее отец, и не важно, вместе мы для этого урода или нет. Никто мне не может запретить проведать дочь. Или я не прав? --Вообще то прав. В этом есть резон. Конечно же — ты ведь отец. Хорошо, договорились. Но соблюдая все правила нашей "игры". --Как прикажет моя светлость, — и Бехлюль улыбнулся.Они сидели на скамейке. Бехлюль нежно обнимал свою Бихтер и прижимал к себе покрепче. --Ты знаешь, Бехлюль. А это для нас тоже новый этап. Мы с тобой свободно гуляем светлым днем, здесь в парке, и нам не нужно скрываться или прятаться. Как же хорошо! Только ты и я...а еще этот чудесный золотой парк. --Да, милая, я тоже это заметил. Теперь так будет всегда. Ну, в смысле, когда тот гад Сэлтон уйдет из нашей жизни. Мы часто будем гулять вместе с нашими детьми. Бихтер удивленно посмотрела на своего красавчика любимого, а выглядел он сегодня и правда восхитительно, и переспросила: --Дорогой, ты хотел сказать " с нашей дочкой"... --Нет, моя прелесть. Я сказал то, что хотел сказать...с нашими детьми. Ты же подаришь мне еще хотя бы одного малыша? --Бехлюль, но Бирсен еще такая маленькая. --Ну и что? Будут подрастать вместе. Я же всегда буду рядом, я помогу во всем. Вот смотри. У тебя день рождения — весной, у меня летом, у Бирсен осенью. Значит нам еще нужен зимний братик. --Ах , значит все таки братик? --Ну...это я так...не важно кто, правда, но малыш нам очень нужен. --Ох, Бехлюль...давай-ка поговорим об этом попозже. --Сроки "попозже" — это когда нам не будут мешать уроды, типа Сэлтона. Вот и все попозже, на которое я согласен. --Ладно, уговорил, будет вам зимний братик...— Бихтер взяла лицо Бехлюля в свои прохладные ладони, провела пальцами по шраму, нежно прикоснулась губами к щекам, носу, лбу, губам парня, как бы оставляя свои незаметные следы, и пообещала: --Я подарю тебе сына, любимый, обязательно подарю...если ты женишься на мне. Бехлюль улыбнулся и помахал головой. --Бихтер, а ведь я ждал тебя в то утро. В нашей комнате стояли твои любимые белые розы, а в букете...маленькая красная коробочка с кольцами...я купил, такие тонкие, но они мне почему-то понравились. В них была какая-то удивительная простота и надежность, это как тепло, как спокойный дом, как уверенность в себе. А внутри я написал наши имена. Вот видишь, я готовил сюрприз...а меня переиграли. Бихтер слушала с замиранием сердца это волнующее откровение своего Бехлюля. --Ничего, любимый, у нас еще будет для этого время. --Я хотел, чтобы это было красиво...ты достойна этого, моя любимая. Бехлюль поцеловал свою Бихтер и посмотрел в небо, такое же голубое, как его глаза. Когда он не хотел, чтобы кто-то заметил, что у него повлажнели глаза, он всегда так делал.