Глава 6. Встречи и разговоры (1/2)
Motley Crue – She Needs Rock 'n' Roll
Что можно успеть за чуть больше чем двадцать четыре часа до вылета, если вычесть из этого скудного времени еще и здоровый восстанавливающий сон с полноценным каторжным рабочим днем? Немногое. Разве что еще раз проверить чемодан, перехватить что-то на ходу и вызвать такси до аэропорта.Вот и я так предполагала распорядиться своими последними спокойными часами до прилета в Лос-Анджелес.Ссора с Шанталь, переполох вокруг квартиры и общее нервное истощение на почве конца недели подсказывали мне, что если я прямо после работы завалюсь спать, то проснусь как раз вовремя, чтобы не опоздать к последней пятничной смене на поприще современной литературы. По дороге забежала в супермаркет, где купила жуткую пиццу местного приготовления, и отправилась домой в полной уверенности в том, что мои планы не нарушит ничто на свете. Я ведь теперь живу одна, а соседи мои либо прознали о чудесах звукоизоляции, либо были атипично безразличны к футболу.
Одна. Теперь можно побросать шмотки прямо на пол по дороге на кухню, разогреть в микроволновке свой скудный ужин и хоть в одних трусах умоститься прямо на столешнице и голыми руками пропихнуть в себя то извращение, что кулинары местного супермаркета посмели назвать пиццей. А потом завалиться на кровать, даже не расстилая ее. Вот она свобода. Я сладко улыбнулась, чем явно сбила с толку нескольких мужчин, которые еще от станции Пимико периодически посылали мне свои космические биохимические сигналы, и погрузилась в пучину сладких воспоминаний.
Едва я закончила Браун, как тут же обзавелась собственной квартирой далеко не в самом неблагоприятном районе Нью-Йорка, а очень даже наоборот. Только представьте себе, каково это, только сдав последние экзамены, еще без планов на будущее, а уж тем более на трудоустройство, получить в полное и безраздельное пользование собственную жилплощадь. После долгого пребывания в общаге, впервые без соседей, шумных ночных гулянок и соседок, которые приводят парней и, накрываясь одеялом, думают, что изолируют окружающих от возможности слышать вздохи, ахии прочие совершенно однозначно трактуемые звуки.
Благодарить за подобное везение мне следовало бабушку. Я совершила путешествие от Малютки Роди в Имперский штат*, а она проделывала обратный путь к своей сестре и ее семье. Это означало лишь одно: Эдит Гамильтон, неугомонная, живая, веселая, сдалась на милость своим годам и покинула яркие огни большого города, который был к ней так благосклонен, чтобы вместо них обрести тепло семьи, которого ей так здесь не хватало.Сначала от нее сбежал (иначе она о его смерти и не говорила) Ньюланд, мой любимый дедушка, потом я, не выдержав третьего мужа моей матери, уехала в Браун, вместо того чтобы продолжить семейную традицию и пойти в Колумбию. Но я просто представить себе не могла студенческую жизнь под крылом у материда еще и в компании этого пренеприятнейшего типа. Бабуля тоже не была в восторге от Рейнольда, после этого брака в их отношениях с дочерью наступила арктическая зима и, кажется, там до сих пор ни на градус не потеплело.В некотором роде я считала себя виноватой в таком вот преждевременном выходе Эдит на ?пенсию?, ведь это я, ее надежда и радость, бросила ее на время обучения (не считая праздников) без семейной поддержки, в которой она, гордая леди старой закалки, так нуждалась, но не смела признаться в этом даже самой себе. И тем не менее, несмотря на неспокойную совесть, я могу смело сказать, что первые месяцы после универа были самыми счастливыми в моей жизни. Впервые я была предоставлена самой себе и избавлена от десятков мелких обязанностей и обязательств.
Квартира превратилась в кротовую нору с разбросанными вещами разной степени чистоты, горами немытой посуды, вечно расстеленными кроватями и завалами книг у любого удобного места, где можно было бы пристроиться и читать. Как любила тогда пилить меня моя маман, Анаис, ты деградируешь. Особой деградации я за собой вроде и не замечала, но квартира бы точно еще за месяц другой превратилась в помойку, похожую на те, где живут все эти ненормальные шмоточники-старьевщики, а потом погибают под завалами своего хлама.Но пришла работа и расставила приоритеты. После первой же недели в издательстве я поняла всю тленность своего нового уклада жизни. Завалы посторонних шмоток довольно усугубляли поиски утюга и доски с утра, а уж какие проблемы были с нахождением свежей блузки и костюма! В общем, в те же выходные моя квартира вновь приобрела достойный вид, а соседи, наблюдая за целой кучей выносимых мешков, зря радовались, что их соседка со специфическим, как и говорил Луи, музыкальным вкусом переезжает.Сегодня мне предстояло ненадолго вернуться в ту золотую эру деградации, и я имела полное право улыбнуться себе и своему маленькому счастью, а не каким-то лысеющим ловеласам. Потому я лишь презрительно хмыкнула в ответ на улыбку и отвернулась, благо, мне надо было выходить на следующей остановке.
У подъезда меня поджидал крах всех моих планов. И нет, это был не Джеймс Бонд с цветами и шампанским и даже не Итан Хант с сообщением, что меня собирается убить Синдикат, и он здесь, чтобы спасти меня.Нет, все было намного прозаичнее. Жизнь вообще такая штука, которая пишется прозой, причем довольно часто корявой и нецензурной. У двери стояла девушка и безуспешно пыталась то поднять свои габаритные сумки, то придержать дверь, которая постоянно захлопывалась, только она неуклюже отпускала ее в попытке передвинуть свои чемоданы.
Никогда не заморачивалась соседями, ни их количеством, ни изменением состава, а уж тем более именами и лицами. Может, все это закоренелая нью-йоркская привычка и здесь, в столице британской учтивости и обходительности, я казалась всем грубым и дурно воспитанным варваром из бывшей колонии, но что поделаешь, если не мое это носить друг другу пироги и обсуждать за чаем новый костюм королевы. Не планировала я менять свой дикарский уклад жизни и на сей раз. Но что-то при виде этой несчастной и ее борьбы с чемоданами переклинило меня, проснулось во мне нечто самаритянское.Zeromancer – Doctor Online
– Давайте я вам помогу, – предложила я и совершила роковую ошибку.Девушка затравленно улыбнулась и кивнула в знак согласия. Я открыла дверь и придержала ее, пока она сражалась со своими пожитками.
– Переезжаете? – поинтересовалась я, дабы хоть чем-то занять неловкое и даже несколько зловещее молчание.
Моя новая знакомая выглядела, словно была слегка не в себе, взъерошенные волосы, завязанные в неаккуратный пучок, полурасстегнутое пальто и почти сползший с шеи шарф. Я уж не говорю о брючине, которая невесть как оказалась заправлена в кроссовку.Движения ее были дерганые, нервные, а на лице застыла паника, точно за ней гнались или сама она оказалась замешана в какой-то криминальной истории. Тащи она чемоданы из дому, я тут же нарисовала бы себе картину с расчлененными трупом, расфасованным по поклаже. Но никто ведь не тащит трупы обратно в квартиру, правда?Она вздрогнула, словно я кнутом на нее замахнулась. Я уж начала переживать, как бы она себе да и мне за компанию не придавила ноги очередным своим чемоданом, но девушка взяла себя в руки насколько могла, и ответила.– Нет, просто возвращаюсь домой, – сообщила она, улыбнувшись.Меня чуть не передернуло от ее жуткой механической улыбки, она делала это на автомате, словно это была привычка, от которой она тщетно пыталась отделаться или даже не осознавала, что делает. В глазах ее застыло абсолютное безразличие, которое я лишь изредка видела у некоторых клиентов своей матери. Я вовремя одернула себя и ободряюще улыбнулась в ответ.– А вот вы точно новенькая здесь.– Да, я временно живу у Луи, – ответила, намеренно выделив наречие, дабы моя случайная знакомая не решила превратить меня в подругу по чаю в пять.– Подумать только! – воскликнула она. – Моя соседка снизу. Как невежливо, – встрепенулась, – меня зовут Моника.Подумать только, тихушница любительница потопов, подумала я и натянуто улыбнулась. Меня, в отличие от Моники, положение дел не радовало, а начинало откровенно пугать.– Анаис.– Какое красивое имя, – прошептала она благоговейным шепотом, как дети, которые замирают при виде красивой бабочки.А я прозевала момент, когда она нажала на кнопку своего этажа, и двери лифта, противно скрипя, захлопнулись, отрезая меня от остатков нормального мира.– Вас долго не было, – начала я разговор, меня абсолютно не интересовало, где она пропадала, с кем и как, но срочно надо было все это прекращать. А под всем этим я имею в виду ее безумный взгляд юного натуралиста. Вот он в один миг восхищается сидящей на цветочке бабочкой, а в другой протыкает ее иголкой. Я нервно сглотнула и продолжила: – Наверное, много путешествовали.– Нет, – она снова улыбнулась своей жуткой улыбкой, а я почувствовала, что сама недалека от нервного срыва. Пускай только попробует этот старый дряхлый лифт застрять между этажами. – Я была в клинике после неудачной попытки самоубийства, – добавила таким равнодушным тоном, словно сообщала о том, что ела на обед, – но теперь со мной все в порядке. Доктор сказал, что я полностью здорова.Судя по ее виду (а она выглядела так, будто уже переступив порог своей квартиры, готова была снова залить квартиру Луи и все, что ниже по самое не балуйся), подлатали ее не очень. На месте врачей той богадельни, куда ее отправили, я бы сделала Монику почетным жителем этой самой клиники и не тешила бедняжку всякими глупостями о том, что она когда-либо поправится.А вдруг эта ненормальная просто дала оттуда деру? Убила санитаров, связала смирительной рубашкой главврача, сперла чью-то тачку и подалась в родные пенаты? Нет, она слишком тщедушная для таких подвигов, да и вещей при ней многовато. Не похоже на побег, успокаивала себя я, пока она что-то не переставая говорила.Повисла пауза. Моника, склонив голову на бок, смотрела на меня не мигая. Кажется, я что-то пропустила за своими параноидальными умозаключениями.– Прости, задумалась.– Может, зайдешь ко мне на чай. Я расскажу тебе, как оказалась в клинике. А то ведь со стороны может показаться, что я какая-то ненормальная, но это не так. Просто плохие вещи иногда случаются… – ее речь быстрая и сбивчивая прервалась на полуслове, она посмотрела на меня своими большими карими глазами, кажется, еще немного, и я провалилась бы в пучину безумия следом за ней?Обычно ?Я – король? заявляют те, кто королем не являются?, тут же пришла на ум цитата из ?Песни льда и пламени?. Мне до жути хотелось сказать нет, развернуться на каблуках и, не дожидаясь лифта, бежать вниз. Никакой истории, никаких посиделок с психами. Но осознание того, что мое имя может оказаться в предсмертной записке в качестве главной причины самоубийства, в корне изменило первоначальный план.Вот так и полетел к чертям вечер с пиццей и стриптизом, который мне пришлось поменять на изматывающие часы в компании с помешанной, судя по всему еще и буйно.
Она в мельчайших подробностях рассказала мне о своих неудачных отношениях с парнем, на сообщения которому тратила больше, чем я за телефон, интернет и проезд вместе взятые. Не удивительно, что он не выдержал ее вечных ?Ты где??, ?Я знаю, что ты со своей бывшей? и сбежал, пока мог. Но Моника его забыла. Терапия, добрый доктор и таблетки помогли справиться с этим, и она совершенно не помнит, что эта ?бездушная скотина? бросил ее накануне дня рождения.То ли врачи нынче гениальнее некуда, раз решили ее выпустить незадолго до часа икс, то ли они уже настолько задолбались с ней, что только рецидива и ждали, чтобы больше не лечить. Никогда. Не знаю, но в компании Моники я начала их понимать и даже сочувствовать.
Шел второй час почти не прерывающегося монолога, и мы наконец подошли к самому самоубийству. Хорошо, что только в контексте ее рассказа.