Часть 9 (1/1)

Я не мог его не принять. На орбите Kepler-17, планеты-океана, где мы две недели бездельничали под шум прибоя, поджариваясь под лучами двух солнц, ?Карра Карра Taу? взяли в тиски три звездолёта. Три барк-фрегата класса ?Вне времени?, приписанных к космопорту Ватикана, города-государства планеты Земля. И вот он теперь сидит, вальяжно откинувшись на спинку кресла, в кают-компании моей королевы, небрежно вертя в длинных, похожих на клешни камчатского краба, пальцах высокий изящный хрустальный бокал с хересом. Я в кресле напротив.Там, где река Гвадалквивир отдаёт свои воды океану, там, где на солнечном испанском побережье планеты Земля притаился старинный городок Санлукар де Барромеда – нет ничего из того, чем богата земля Андалусии. Ни архитектурных вычурностей Севильи, ни белоснежных улочек Кордобы, ни затейливых узоров Альгамбры. Только терракота черепичных крыш и синь океана. А еще простирающееся на две тысячи акров зелёное полотно виноградника, со всех сторон проветриваемое горячим ветром-левантийцем.У хереса Versos сложный букет и богатый насыщенный вкус с ореховым послевкусием. Встретить выставленное на аукцион столетнее вино – невероятная удача. И мне повезло. В каждой капле – щедрое солнце Андалусии и традиции прошлых поколений. О цене я и не заикаюсь. Эта бутылка – настоящий бриллиант в коллекции Джерада.Да, херес Barbadillo – это религия, аПитер Аврелий Кейн, апостольский протонотарий de numero, обращается с ним брезгливо, словно с дешёвым пойлом.

- Капитан Алан Лей Кёртис. Я наслышан о Вас. Вы опытный космолётчик и счастливчик редкостный. Насколько я знаю, за пятнадцать лет вашей, эээмм… деятельности, – крабьи пальцы отставляют небрежным жестом бокал, а тонкие губы, что так и не прикоснулись к изысканному напитку, искривляет презрительная усмешка, – Ваш вымпел-корвет и в крупной аварии не побывал? Да и серьёзных врагов Вы умудрились каким-то непостижимым образом не нажить… И этот факт удивляет меня больше всего.- Преосвященный господин или монсеньор, не знаю, как правильно к Вам обращаться…- Оу. Давайте без излишних церемоний. Я здесь как лицо светское и сейчас не на службе, – перебивает он меня, морщась. – Можете просто - мистер Кейн.- Хорошо. Мистер Кейн. Как скажете. – Мне надоели его ужимки и завуалированные угрозы. – Насчёт последнего, сказанного Вами. Я так понимаю, что Вы собираетесь исправить этот факт?- Посмотрим, как всё обернётся.

В его тоне капризные нотки сменяются на сталь откровенной угрозы. Я нагибаюсь вперёд, забираю его бокал и отпиваю херес.- Ну так давайте посмотрим. Чем обязан визиту?- У вас на борту мой сын…- У меня на борту ДВА Ваших сына, - перебиваю я холёного хама. Он снова брезгливо морщится.- Майло меня не интересует. А вот Александр…- МАЙЛЗ! – Я снова его перебиваю.- Что? – произносит старший Кейн в искреннем недоумении.- Майлз, – повторяю я твёрдо, глядя в прищуренные глаза голубого нечистого цвета. – Вашего сына зовут Майлз Питер Кейн, и никак иначе на моём корабле и в моём присутствии. Это доходчиво?- Да мне без разницы. Я о нём вообще говорить не намерен. Мне нужен мой сын Александр. Я его забираю. Он удерживается вами на борту незаконно. И я вправе его изъять.- Нет у Вас этого права. Вы на суверенной территории Кэ Гуань, и Вы не из галаполиции. И даже если бы Вы представляли служителя закона, изъять, как Вы выразились, никого бы всё равно не смогли бы. Александр Питер Кейн официально член моей команды и приписан к ?Карра Карра Тау?. У нас с ним контракт. Он несёт службу на борту моего вымпел-корвета.- Вы нагло мне лжёте в лицо, капитан. Алекс считается умершим.

Питер Кейн зло шипит, как чешуйчатое ядовитое пресмыкающееся с длинным извивающимся телом.- Карра!- Да, капитан.- Пригласи Александра в кают-компанию.- Слушаюсь, сэр.

Я наслаждаюсь хересом, вспоминая влажный и солёный океанский бриз, окроплённый палящими солнцами Kepler-17 и рассматривая графин ручной работы в виде средневековой чернильницы, сделанный португальскими мастерами.- Капитан, – Ал заходит в кают-компанию, вытягивается у меня за спиной и застывает натянутой струной, не обращая ни малейшего внимание на отца, что мгновенно подрастерял всю вальяжность и властность и, подавшись вперёд, так и впился в Ала взглядом хищника, следящего за добычей.- Вольно. Подойди. Встань здесь, – я указываю рукой на место сбоку от стола, за которым мы с Кейном сидим. Ал подходит.- Карра.- Да, капитан.- Просканируй Алекса и доложи результат.

Мгновенно неоновые тончайшие нити скользят вдоль тела юноши.

- Александр Питер Кейн.Гуманоид с планеты Земля. Двадцать шесть лет в общегалактическом исчислении. Био-код гуманоида (536-14-18 Specialization according to the decision of the Supreme.) Приписан к вымпел-корвету класса ХО ?Карра Карра Тау?. Должность - штатный художник.- ХУДОЖНИК!!? Да вы издеваетесь!! – старший Кейн в ярости поднялся из кресла и вдруг выбросил руку вверх странным жестом. Словно в каком-то приветствии (нацистском, проносится у меня в голове давно потерявшее смысл слово). Выплыло из подкорки мозга, пока я, не размышляя и действуя по наитию, тоже вскочил и толкнул Ала в грудь, заставляя его отшатнуться и вырваться из опутавшей его паутины неоновых нитей. Но я опоздал. Старый мудак уже считывал полученную информацию с экрана дисплея, встроенного в массивный браслет, видимо, настроенный автоматически включаться при определённом движении.- Вы незаконно применили на борту моего корабля микросканер. Но я не буду обращаться в галаполицию, если Вы сейчас же покинете нас. Убирайтесь. И освободите нам путь. Не забывайте, на Карре находится по СВОЕЙ воле Ваш ЖИВОЙ, как Вы сейчас убедились, сын, и если придётся, он примет бой вместе с командой. Так, Ал?- Так точно, сэр, – Кейн и бровью не повёл. Вот это выдержка. Сейчас это действительно Ал. Я по светлым глазам это вижу.- Так, Алекс? - Питер Кейн не замечает двойного смысла в повторном вопросе. Он перечитывает и перечитывает информацию сканера. А мне важно услышать ответ.- Так точно, капитан! – отвечает мне парень с тёмными, как космос, глазами.- Как вы провернули такое? Не может быть. Этого просто не может быть! - Протонотарий de numero явно растерян. – Алекс. Сынок. Вернись домой. Элиза тоскует. Мы же с матерью любим тебя. Ты же знаешь... – тон Питера Кейна становится умоляющим. Он тянет к сыну дрожащие руки и, как-то вмиг постарев, выглядит жалко.- Мама любит меня ради меня. Я это знаю и тоже люблю её и скучаю. А ты… - младший Кейн даже попятился от отца. Глаза у него снова ореховые. – А ты - ради себя, и это совсем другое. Да. Мне уже двадцать шесть. Уже год как я могу принять сан. Что? Высшие сняли запрет и теперь преемником протонотария сможет стать клон? Ты всех купил или запутал и запугал? Пройдоха и лицемер. Четыре года - ЧЕТЫРЕ! - я страдал от мучительной боли, а ты всё никак не мог отказаться от этой своей идеи фикс. Ты с Майлзом меня разлучил, и плевать тебе было на нашу сексуальную ориентацию и на божьи заповеди. Ты огласки боялся. Ну как же, мечта всей твоей жизни разрушилась бы, поэтому ты решил разрушить наши.

Я отошёл в сторону и наблюдаю за монологом и за Питером в том числе. Тот побледнел, но подобрался. А Ал продолжает, не замечая в запале, что отец, видимо, взял себя в руки.- Ты держал меня в клетке, словно животное. Как собаку на привязи. Контролировал каждый мой вздох, каждый час, миллисекунду моего жалкого существования, и тянул до последнего. Это я Майлзу сказал, что боялся себя потерять при операции. Пусть так и останется. Иначе уверен, что он что-нибудь с тобой сотворит. Но мы-то с тобой знаем, чьё это было решение. И в конечном итоге ты меня уничтожил, а после выкинул за ненадобностью. А Майлз не бросил. Нашёл и забрал. Знаешь, что он для меня сделал? Твой так яростно ненавидимый тобой ребёнок? Он дал мне новую жизнь. Он создал для меня новую личность, свободную в выборе и принятии собственных, никому не подвластных решений. И я вернулся.

Ал подносит пальцы к виску.- Знаешь что, ?папа?? Я скажу тебе новость, и тебе она не понравится. У тебя больше нет детей, а у меня теперь два брата. И я люблю их обоих, – Ал умолкает, задыхаясь от ярости. Переводит свой взгляд на меня. - Разрешите приступить к выполнению штатных обязанностей? Мне гальюн каптёра надо раскрасить в готическом стиле.

Я ухмыляюсь, откровенно упиваясь тем, как он последней фразой просто наотмашь хлестнул отца по вытянувшейся физиономии.*****Я дал им обоим свободный доступ в свою каюту. Они вечно шляются туда и сюда друг за другом, и каждый раз впускать и выпускатьих обоих я уже задолбался.В течение дня, если он не несёт вахту, для чего ему совершенно необязательно находиться в объединённом командном пункте, а он всё же честно сидит в кресле пилота, Тёрнер валяется, нагло уложив себя на подтянутый плоский живот, на моей койке, изучая собранную мной коллекцию из земных раритетов. ?Старьё?, как Алекс её обзывает, смешно морща, вроде бы показно, длинный нос. Ноя чувствую, что он обожает виртуально путешествовать, надев вирто-очки, по моему дому в Калифорнии. Мне кажется, что он очень хочет его посетить, только стесняется мне это желание вслух озвучить. А я буду рад. Как будет оказия, я их всех приглашу. Ма и Па тоже будут рады. Давно мы уже не общались лично, и в последнее время они оба меня ну не то, чтобы достают, а постоянно аккуратно и, как им кажется, тонко прощупывают на предмет личной жизни. Пусть познакомятся с Алексом, с Алом, конечно, и с Маа. Родители меня не осудят. Я знаю точно, что парни понравятся им. Скорее всего, матери и отцу нужна будет пауза, чтобы осознать всю запутанность наших странных взаимоотношений, но они примут. Поймут. Не может быть по-другому. Просто не может.Частенько, зайдя в свою оккупированную ими каюту, я застаю Майлза, небрежно валяющегося вечно поверх Ала и Алекса. Маа упирается в выпуклый зад обоих последних своим животом, а вернее, не животом, а тем, что под ним. Майлз вечно при деле. В своём виртуальном планшете он быстро работает и считывает информацию, недовольно и нечленораздельно ворча, если парни елозят под ним, устраиваясь поудобнее. В последнее время я думаю, что мы семья. Это приятное ощущение.*****Цвет глаз Тёрнера-Кейна меняется с каждой секундой. Это очень заметно, если знаешь, как надо смотреть. Поначалу меня завораживало и поражало данное зрелище. Я всё никак не мог осознать, что в этом теле две личности. Не мог принять и привыкнуть, а сейчас этот факт - неотделимая часть моей жизни. Я, как это ни извращённо и неожиданно, влюблён не в одну и не в одного, а в троих. И, как это ни странно – меня любят все трое.Мне помог разобраться во всём разговор. Тот самый, что я никогда не забуду.

Они снова пришли. Тихо, как мелкие насекомые, незаметно прокравшись по отсекам и коридорам. И, конечно же, я их впустил. Алекс бросился обниматься, а Майлз молча и как-то неотвратимо стал снимать лётный комбинезон и ботинки. А потом он, обнажённый, лежал на боку на расстоянии вытянутой руки, и я снова и снова натыкался на его тяжёлый пристальный взгляд. Не скажу, что смущался или меня оглушал стыд. Но… Когда ты лежишь, выгибаясь и вздрагивая от желания, когда ты не можешь молча терпеть и тебя разрывает на части мучительный стон наслаждения, когда корчишься, млея от ласк обожаемого существа, когда сам ласкаешь любимое тело, как хочешь, когда ловишь губами дыханье и собственное имя как шепот, а после и вскрик, когда тебе дозволено всё и ты делаешь то, что жжет твоё сердце, когда чувствуешь трепет тела любимого, и его дрожь, и его судорожное биение, а после сам содрогаешься, чуть не теряя сознание - пристальный взгляд, что следит за тобой всё это время, это всё-таки, эммм… некомфортно. У меня предостаточно опыта в том, чем я, собственно, занимаюсь с Алексом. В юности я был достаточно бесшабашен и во многом несдержан, но со временем это ушло. Я словно бы успокоился. И мне наскучили случайные связи, а приключений на собственный зад я не искал. Райан, отчаявшись пробудить во мне чувства, в сердцах называл меня (будучи наедине) фригидным асексуалом и бессердечной сволочью. Но мне было плевать. Я его понимал и не держал на него за это обиду. Но сейчас всё изменилось. Сердце выбрало свою половину, как я тогда думал, а после понял, что оно выбрало не половину, а целых три четверти.*****Алекс лежит, упираясь затылком мне в ямку под левой ключицей. Я откинул в сторону руку, чтобы ему было удобнее. Он не спит. Нежно поводит пальцами правой руки по моему животу, рисуя спирали вокруг пупка. Левой он легко приобнимает Майлза за плечи. Тот крепко спит, обвив бёдра Тёрнера руками, словно щупальцами присосавшись, закинув на него стройную длинную ногу и уперевшись в живот Александра щекой. Даже сладко посапывает, как сытый довольный кот. Хорошо, не храпит, хотя это ему всё равно бы простилось. Кейн прощает брату всё, что угодно. Беспрекословно, как раб. Вот и сейчас буквально минуты назад тот его почти изнасиловал, а Ал лишь стонал его имя и позволял терзать своё тело. Я не могу больше на это смотреть. Не понимаю, зачем они вместе приходят. Зачем это Майлзу и Алу.- Алекс.- Да, капитан.- Дай мне с Алом поговорить.- Что ты хочешь узнать? Спроси у меня.Я чувствую в тоне ревнивые нотки и улыбаюсь. Сгибаю руку и вплетаю пальцы в длинную чёлку. Тяну голову Алекса, заставляя поднять лицо, и заглядываю в глаза.- Откуда ты знаешь, что я хочу что-то спросить? Может, я просто хочу потрепаться без дела.- Ты слишком шумно думаешь, Алан. Я слышу, как в твоей голове ворочаются, как ржавый механический вал, мысли. Мне даже кажется, что они скрипят от натуги.– Ха! Ты смеёшься над капитаном, мелкий поганец? – я продолжаю ему улыбаться, и он улыбается мне в ответ. А потом через пару секунд тёмные, как зрелые плоды черноморской оливы, с чуть заметным лиловым оттенком, глаза разом светлеют, и я вижу в них отблеск заходящего солнца в горах. Рука на моём животе прекращает неспешные ласковые движения.- Слушаю Вас, капитан. Что вы хотели узнать?- Ал, а откуда ты знаешь, что я хотел у тебя что-то узнать?- Алекс сказал.- Значит, вы всё же общаетесь. Как вы сосуществуете вместе? Я думал, один из вас вроде как засыпает на время.- Раньше так было. Теперь по-другому. Мы оба тут, – и Ал поднимает руку, указывая на собственный лоб. – Мы познакомились ближе и подружились. Алекс как брат мне. Каждый дал слово. Слово чести. Алекс дал это слово Вам, а потом мне. Я дал слово ему и Майлзу.- Слово…- Сэр. Дело в том, что каждый из нас может не выпустить второго эмпата наружу, если захочет. Запереть на задворках разума и забрать себе тело в полное распоряжение. Понимаете, о чём я?

Я лишь поражённо киваю.- Так что мы дали друг другу и Вам в том числе обещание, что этого никогда не случится. Мы уважаем друг друга и оба имеем право существовать. А теперь, капитан, Ваш настоящий вопрос. Всё, что я Вам сейчас рассказал, Вы могли бы узнать и от Тёрнера.

И я колеблюсь. Мне вот совсем неудобно спросить, но мне это нужно и важно.- Почему ты позволяешь брату творить такое с собой и почему он приходит сюда? С Александром он был другим. Вы как будто ролями втроём поменялись... – И Кейн хмурится. На его лицо падает тень.- Да. Он изменился. Майлз таким раньше не был. Он был ласков со мной. Ласков, заботлив и нежен. Сейчас он другой.- Почему? Что случилось?- Он боится.- Чего? Ты вернулся. Ты с ним. С ним и Алекс. Что не так-то?- Ты… - и Ал замирает, словно бы испугавшись вырвавшегося слова, но я киваю ему поощрительно.- Продолжай. Я внимательно слушаю и постараюсь понять.- Ты забрал у него Александра, и он боится, что ты заберёшь и меня.О Рагнарёк, Гарм иМодгуд. Меня окатывает жаркой волной подозрения или, возможно, прозрения. И я спрашиваю, осторожно и медленно произнося:- А что… у Майлза… есть основания для этого страха? Есть, ээмм… повод?

Я даже дыхание затаил, ожидая ответа и разглядывая обожаемое лицо с длинным носом и ореховыми глазами, сейчас полуприкрытыми веками. И тут он поднимает их, и я завороженно вязну, словно в трясине. Меня засасывает этот взгляд. Вбирает в себя.- Я безмерно люблю своего брата, – произносит голый, лежащий на моей груди молодой мужчина, только что жестоко оттраханный тем, кто сопит у него на животе и обнимает стальным объятием сильных рук. – Я всегда любил только его. С самого детства. В моей жизни больше и не было никого... – Ал вздыхает, а я завороженно жду продолжения. – Он потрясающий. Он так умён, что пугает меня иногда. Я никогда не мог понять даже близко, что он делает, изобретает, рассчитывает и создаёт. Мне было просто хорошо с ним рядом. А потом я потерялся, пропал, заблудился где то в вечной боли и в полубезумии. Знаете, капитан, какая у меня специализация?- Ал не ждёт от меня даже кивка и, судорожно сглотнув, продолжает: – Богослов. БОГОСЛОВ! Представляете? Как мне в этой жизни может помочь изучение Святого Писания, Закона Божьего, Катехизиса, истории Церкви и церковное пение? Собрание сочинений Фомы Аквинского и Догматическая конституция католической веры? Библейской экзегетика? КАК? Отец в своей фанатической одержимости видел во мне продолжение себя, но только его амбиции простирались гораздо дальше. Он лелеял во мне то, что ему не удалось – будущего верховного суверенного понтифика. Монарха и суверена Святого Престола, преемника святого Петра, главу Католической церкви и её верховного иерарха... Суверена города-государства Ватикан. Ятолком и математику не учил, что уж тут заикаться об астрофизике или полётах в гиперпространстве...

- Прыжках, – поправляю я его машинально.- Прыжках, – соглашается он и кивает слегка. – Я с шестнадцати не выходил никуда из нашего… – Он запинается, но продолжает: – Из дома отца и моей матери. Я ничего не видел вокруг, а сейчас мне уже двадцать шесть лет, шесть из которых за меня жил кто-то другой. Отец никогда не мог совладать с Майлзом. Тот даже слушал его через раз. Майлз – атеист и прагматик. Он всегда точно шёл к своей цели, которую видел так точно, как телескоп Хаббл – любое созвездие в нашей галактике. Не оглядываясь и не слушая никого. Он знал, что делать, как будет жить и что ему нужно будет для этого. Он пёр вперёд, словно огромный терраперерабатывающий комбайн. Вот отец и взялся за меня, бесхребетного. Но я сам виноват... – Алекс снова вздыхает, но не печально или тоскливо, не жалостливо – скорее уж, осуждая себя. – Я люблю брата так сильно, что мне кажется иногда, что лучше б умер тогда… Ещё в шестнадцать. Когда его у меня отобрали. Он честный и добрый, и весёлый безудержно. Он оптимист по своей сути. Это сейчас у него вид такой, ну… неприкаянного одиночки. Но если узнать его ближе, он замечательный и очень красивый. Внутри и наружностью. В этом Вы не станете спорить со мной, капитан. Так ведь?

И Ал моргает трепетными ресницами, прикрывая сияющие глаза, и я не могу не ответить на этот наивный, но слишком прямой вопрос.- Да. Спорить не буду. – И я кидаю взгляд на скрюченное, сильное, обнажённое тело, что оплело моего человека, как лоза винограда. Да. Я больше не сомневаюсь. Я люблю человека, и, может быть, не одного…- Капитан. Майлз достоин любви… - Ал шепчет, и мне приходится напрягать слух и ближе к нему наклоняться. - Если бы ты только позволил… Если бы ты разрешил… То я попросил бы Алекса со мной поменяться. – Ал совсем уж свернулся у меня на груди, пряча лицо и глаза под совиными веками. Рука на моём животе напряглась, и он царапнул меня неожиданно больно, мгновенно оторвав сильные пальцы от кожи.- Я ничего не понимаю, капитан Алан, – шепчет он неразборчиво мне в грудь, прижимаясь лицом. - Я хочу той заботы и ласки и нежности, что ты ему (он тычет пальцами в лоб) постоянно даёшь. Я же чувствую. Я же тоже живой.