Я остаюсь (по 6-ой серии) (1/1)

Те Цзуй восторженно улыбается господину Хуну, восхваляет его познания в медицине и возводит их едва ли не в заслугу перед отечеством. Внутри всё горит от непогасшего беспокойства и желания найти хоть какой-то предлог, чтобы остаться — быть неотлучно — возле постели Фо Е.Последние несколько часов стали для Те Цзуя одновременно адским проклятием и даром небес. Находясь в неизвестной и, очевидно, смертельной опасности, Фо Е по пути в Чанша прижимался не к лейтенанту Чжану, готовому последовать на дно морское за обожаемым господином, а к нему, трусливому предсказателю.Он чувствовал себя щитом того, за чью спину прятался при малейшей угрозе. Он упивался: не болью и безумием — жаром обмякшего в его объятиях тела, беспомощностью несокрушимого, казалось, титана. В бессвязном лепете тщетно пытался узнать своё имя.Теперь, пока Юэ Хун в соседней комнате даёт слугам указания по уходу за не приходящим в сознание другом, Те Цзуй читает в красивых чертах следы пережитой пытки, роняет голову на такое надёжное обычно плечо и шепчет нелепое предсказание: ?Никогда не прощу?. Вдыхает запах лекарственных трав, улыбается горько-нежно в покрытую испариной шею: ?Никогда не забуду?.Фо Е не нужно бить его палкой, чтобы он намертво запомнил — как ?Канон из тысячи иероглифов?* в пору ученичества — насмешливую улыбку, горделивую осанку или умиротворённое сном лицо, каждый уверенный жест и вскользь брошенный взгляд выразительных глаз. Событиям этого дня Те Цзуй отведёт в памяти особое место, потому что знает — такое больше не повторится: не корчащийся в агонии Фо Е, а то, что он, Те Цзуй, ему нужен.Пользуясь ситуацией (за что ему нисколько не стыдно), он безнаказанно целует расслабленные губы. Это плата за страх, за то, что потащил в проклятую шахту, за то, что сам чуть было там не остался навеки. За то, что никогда не слушает предостережений и лезет напролом, будто бессмертный.Если бы. Будь Фо Е богом или хотя бы заговорённым, тогда Те Цзуй ещё мог бы помиловать, а так целует всё более отчаянно, жёстко. Фо Е тихо стонет, но в себя не приходит.Прежде чем выйти из покоев, Те Цзуй поправляет одеяло, проводит пальцами по бледной щеке. Благовидного, не вызывающего подозрений повода в голове так и нет, поэтому господину Хуну он говорит просто:— Я остаюсь.