Глава 1 (2/2)

Юлить он не стал.

- Я.

- Ладно, живи. - Я улыбнулся другу как сумел. Слабо, но улыбнулся. Он пихнул мне следующую ложку лекарства. Пришлось пить.

Дело в том, что, не сочтите меня мелочным, у меня странное отношение к собственной внешности (о чем только не думают раненые, когда их не навещают те, кого они хотят видеть, да?), подкрепленное, пожалуй, частично отцом, а частично - Александром.

Память услужливо принялась подсовывать мне старые картинки.Вот я лежу на нашей поляне, объевшись земляники. Александр в тот раз даже свою добычу мне скормил, пытаясь, как он это называл, нарастить мясо на этих птичьих костях. Он никак не мог взять в толк, что я выше, расту быстрее, от того и кажусь таким худым. Я не цыпленок, никогда им не был. А Ксандре, с упорством истинного македонца, все таскал мне с кухни лучшие лакомства или отдавал периодически свою долю в таких вот лесных находках.

Так вот, о чем я. О нашей поляне. Солнце как раз вступило в ту благодатную пору, когда его ласковое тепло еще не превращается в летний жар, а вода в ручье не кажется по сравнению с ним такой ледяной. Где-то в ветвях лениво посвистывала какая-то пичуга, я, сытый и разморенный, валялся в не по-летнему мягкой еще траве, самовольно избрав подушкой колени царевича. Он, кажется, не возражал. Только колдовал что-то с моими волосами, то сплетая, то расплетая косу, и сам, похоже, находясь на грани приятной дремоты.

- Тион?

- М..? - Я приоткрыл один глаз и лениво уставился на друга. - Чего тебе, неугомонный?

- А ты чего украшений не носишь?

- А зачем мне? Неудобно, Ксандре. Тяжело. Давит.

Он удивленно посмотрел на меня, хотел было что-то сказать, даже рот приоткрыл для вдоха, а потом только кивнул и снова привалился спиной к сосновому стволу на границе полянки и вернулся к своему колдовскому действу.

А на следующий день, запыхавшись, ворвался к нам в дом. Отмахнулся, по своей привычке, от рабов, что с поклонами предлагали молодому господину кто воды на умывание, кто легкого вина, чтобы освежиться с дороги, и так же, по привычке, выдернул меня из комнаты, оторвав от чтения любимого мною Еврипида.

- Что на этот раз? - Я не смог сдержать улыбки.- Ах вот как афиняне друзей встречают? - Он шутливо ткнул меня в бок и крепко обнял, прижимая к себе. - Птичьи кости!

- Упрямый барашек! - Я фыркнул, намекая на то, что волосы у него, взмокнув от жары, начали виться. И тут же получил кулаком снова. Попытался отскочить, но не смог - держал царевич меня крепко.

- Я принес тебе подарок. - Он сообщил это таким торжественным тоном, как будто готовился посвятить меня в какую-то государственную тайну.

- Подарок? - Я даже растерялся.Нет, мы дарили друг другу небольшие приятные мелочи, безделушки, что-то необходимое. Но в этот раз с Александром явно творилось что-то не то. Вид у него был уж больно торжественный. Настолько, что я не удержался, потянулся любопытно узнать, что же там такое, а он вдруг зарделся и протянул мне тончайшей выделки... Нет, не венец. Сначала мне показалось, что в руках у моего царевича ожило серебро. Потом я понял. Это была тонкая, в мой палец, наверное, идеально гладкая шерстяная ленточка, прошитая то тут, то там серебряными нитями. Такими, как одеяния богов на праздник вышивают. Мельчайшие капли светло-голубых топазов - и где нашел только?! - вспыхивали словно брызги из того самого ручья на нашей поляне. Я задохнулся от восхищения и почему-то безумно нелепо уточнил:- Это мне?

А кому еще? Можно подумать, что он похвастаться принес!

- Тебе. Можно?

Я кивнул, сам не понимая, от чего робею. Где-то внутри меня рождалось, пускало корни чувство, доселе мне совершенно непонятное и незнакомое. Пока ловкие пальцы царевича колдовали над моими волосами у правого виска, я пытался успокоить бешено разошедшееся сердце. Закрыл глаза, запоминая, впитывая каждый миг, каждый момент, каждое движение и касание.

Я не успел отстраниться, не успел открыть глаза, когда ощутил, как моих губ коснулись чужие. Мягкие, робкие и пахнущие медом. Не поцелуй еще, мы тогда даже не знали толком, как это делается, просто прикосновение. Но мне хватило его, чтобы уже тогда осознать, что я пропал. Пропал бесконечно, почти безнадежно, и мне, о Мойры, совершенно не хочется, чтобы это кончалось.- Спасибо, - едва слышно выдохнул я, а когда открыл глаза, Александр уже стоял у стола, как ни в чем не бывало изучая мою книгу.

- А вообще, - начал он своим обычным тоном, - я хотел позвать тебя на охоту. А то совсем зачахнешь за своими книжками. Давай, собирайся, у тебя четверть клепсидры.

Паршивец!Эта мысль вернула меня в настоящее. Поискав глазами, я обнаружил свою ленту. Она лежала на столе, за спиной Птолемея. И успокоился. Не потерялась, нашли, это главное. А теперь меня ждет задача посложнее. Придется вспоминать, как я сумел не заметить лучника, как я мог быть так беспечен.

Это город персов, и, смею полагать, далеко не все нам так рааа...- А ты спать не хочешь часом? - вкрадчиво уточнил царский байстрюк.Ах ты зараза! Так вот чем ты меня поил!

Веки наливались тяжестью и неумолимо закрывались.- Хочу.

- Вот и спи.

- Ксандре...- Да передам уж. И даже сам, иначе дворец рухнет. Спи, кому говорят.

Последним, что пришло в мою одурманенную полынью и маком голову, было то, что барашком дразнить теперь будут меня.