10.Белый лотос. Пламя, обжигающее до сих пор (1/1)

?Чимин любил внутри, а снаружи держал дрожащими пальцами холодную руку, вдыхая его запах, который уже никогда не смоется с его рук. Когда любишь, нужно уметь отпускать, но только не Пак Чимин. Только не Мина Юнги.? ?Ким Намджун FlashBackВся его жизнь была сплошным кошмаром. Но Мин только сейчас понял, что все это – детские игры по сравнению с тем, что происходит в этот самый момент. – Милый, любимый… если бы я знал тогда, к чему все это приведет…Слезы скатываются по щекам, а после безшумно разбиваются о асфальт.— Я бы никогда не начинал этого дерьма! Катилась по щеке слеза, потом вторая, а со временем их было столько, что и не сосчитать. Красные глаза видели вдали размытые силуэты и кажется, Чимин-и идёт, или не кажется. Мин Юнги не знает.– Вернись ко мне! Выкрикивает со всей силы. Впрочем, плевать. На все плевать. Пусть все видят, пусть все знают.– Я не бездушное чудовище! Колени сбиваются в кровь, когда он падает на них, опуская серую макушку, веря всем сердцем, что это его Чимин-и. — У меня есть чувства к тебе! Ты ведь знаешь это, правда? Знаешь?! Нет, нет, нет, реальность ненавидела его, потому что все плохие должны платить по заслугам, а Пак Чимин был смертным грехом для убийцы.Противная мелодия прозвучала где-то внизу и холодные пальцы достали смартфон, не смотря на экран. Динамик разорвал оглушительный баритон: — Не нашёл ещё? Как-бы в последний раз спросил Тэхён, с нотками полнейшего отчаяния в глубоком голосе.— Да, они с Хосоком в отеле недалеко от парка, я.. Мин возвел глаза к небу от раздирающей боли и ревности, хотел был продолжить через несколько секунд, но его опередили:— Ей, ты же не собираешься розносить отель?! Мин отмахнулся, какой-то отель волновал его сейчас меньше всего. — А что мне ещё делать?! Опять стоять в стороне?! Юнги содрогается от отвращения к самому себе и хрипит, стряхивая с себя оцепенение, желая крикнуть так, чтобы чертов Хосок услышал и немедленно убрал свои грязные руки от его Чимин-и, но из его горла вырывается полурык-полувой, от которого у Тэхёна кровь стынет в жилах. — Ты сам отказываешься показываться, но из-за глупой ревности сейчас не думаешь, что будет дальше и опять убежишь! Убийца ничего больше не соображает, в глазах – кровавая пелена, в ушах – шум от этих ядких слов, в мозгу – взрыв дикой злости и понимания правоты Кима. — Больше никогда, ты слишишь? Такого на другом конце экстрасенс совсем не ожидал. — Прекрасно, что ты наконец разобрался в себе, но, пожалуйста, пойми что Чимин не хочет крови! Мин медленно сжимает дрожащую руку на собственном горле, чувствуя каждым нервным окончанием на подушечках пальцев судорожный неравномерный ток крови под ненавистной плотью. Его душила ярость, и он не может, но до посинения в области шеи хочет с этим бороться. — Я сам знаю, чего он не хочет! Если ты забыл, я самый близкий человек для него! Мин отчеканил эти слова железным тоном, а в глазах его заплясали невиданные огоньки.— Да, и правда... как я мог забыть? Все чувства Ким Тэхёна обострены до предела, по телу время от времени волнами прокатывается непонятная дрожь. Он зажмуривает глаза, налитыми слезами, веками кроша в мелкую пыль свою обиду. Никто не знал, что Кима сможет ранить такое, слишком глубоко. Это не вытащить из реальности никакими ножами, как бы глубоко он не прятал в закоулках сознания то, что на самом деле ранило его.— Ты не согласен? Подняв голос на пол октавы, резко спросил Мин, добив младшего и медленно развернулся к выходу из парка всем корпусом, в точности просчитав местоположение отеля. Тэхён на другом конце в ответ только безоружно поднял руки, поджимая дрожащие губы, всем видом показывая самому себе, что он здесь проиграл. — Ты многое подзабыл в своих путешествиях. Я только напомнил, что для Чимина будет лучше. Да конечно, Ким Тэхён прекрасно знал, как Чимин дорожил этим противним киллером и как бы его это не бесило, он не влезал, навязывая лучшему другу свои принципы. — Я сам знаю что для моего Чимин-и лучше! Мин скинул трубку, паралельно находя большим пальцем второй руки кадык и слегка вдавливает, получая какое-то садистское удовольствие от воспоминаний. В ушах громыхает голос любимого мальчишки, сквозь который он ничего другого слышать не может. — Хён, ты в кого-то влюбился? Яркие, по-детски открыто смотревшие на мир глаза Чимина зло щурятся в такт искривленному усмешкой рту. Умилявшие Мина тёмные брови младшего перегнуты изломом, придавая лицу жестокое, хищное выражение.— Возможно. Мин принужденно моргает несколько раз, силясь прогнать наваждение, но все остается на своих местах. — Айщ, почему я узнаю об этом так поздно? Пухлые розоватые губы нещадно искусаны, немного прищуренные глаза цепко выхватывают из себя последние силы, чтобы держаться. Мин содрогается всем телом, отхаркивая противную мокроту на бедно-серий асфальт и срывается на быструю ходу в нужное место. В Сеуле ночью всегда было слишком людно и шумно.Мин начинает ощущать беспокойство после того как проходит минут пять, а он так и не может решить что ему делать. Первым, что приходит в затуманеную злостью голову- ещё раз попросить помощи у Чонгука, который любил играть с базами даних. Вы:Гук-и, пробей базу даних этого отеля и скажи мне в каком они номере. Не зря же тебе босс столько новых игрушек подарилМелкий засранец:Айщ, вечно втягиваешь меня в эту грязноту, не мешай людям розмножатся! Мин сдавливает телефон в руке, нервно посматривая на отправленный братом текст и сдерживает всего себя, чтобы не послать мелкого куда подальше. Вы:Если через 5 минут ты не скинешь мне номера, я прострелю тебе хуй, будь уверен. Мелкий засранец:Ты же всегда был против сестрички, хён??Сероволосый пробирается по холодной улице сквозь толпу людей, грубо распихивая тела, не обращая внимания на возмущённые вскрики.Яркие вывески небоскрёба сливались в одну ленту. Здесь остро ощущалась дикая пульсация жизни, к которой так привык Мин. Только вот эти лезущие друг другу на голову толпы, всё не знающие меры, вечно что-то крича, толкаясь, мешая себе и другим, сейчас его раздражали. Курец скривился, когда теплое, ярко-освещённое здание многоэтажки встретилось с красными от недавних слёз и злости глазами.Убийцу охватил приступ смеха, который тот не пытался никак заглушить, не понимая – то ли он смеётся над портье, в которого кидали монетками из белого мерса, то ли это просто злость. Приблизившись к отелю, парень пинком распахивает стеклянную дверь, на что бедняга в форме с непониманием смотрит, и мгновенно охватывает цепким взглядом помещение, где на него с негодованием смотрели выблядированные людишки, с бриллиантами на руках.Борясь с желанием убить каждого из этих ублюлков, Мин оказывается в мраморномлифте с опрятно одетым человеком в белых перчатках внутри. — Что смотришь?! Кивнул он лифтёру, на что тот с обидой улыбнулся, кланяясь, но взгляда не отводит. — Извините. Выдрессированный до тошноты голос приводит Мина в чувства. Никто не мог отвести взгляда от Мина Юнги, но тот не позволял смотреть никому, никому кроме Чимин-и. Мраморные двери лифта с присущим писком закрылись. Из заднего кармана доноситься звук входящего сообщение и он вытаскивает телефон. Мелкий засранец:92 номер 84 этаж, я порылся в почте Хоби и нарыл NFC-чип, ты легко зайдёшь. ??Отправленный файл — Вам на какой этаж? Игнорируя хамство со стороны парня, методично спросил мужчина, на что то едко улыбнулся, самостоятельно нажимая на 84 этаж.— Спасибо, милочка, я сам справился.Сухо, слишком кратко, на что тот шире открывает глаза, но сразу же прикусывает губу, чтобы оставаться тактичним. ?Вот же хамло!? Створки лифта плавно разъезжаются, оттуда вылетает Мин и пытается унять бешеный стук сердца, с трудом справляясь с внезапно накатившим удушьем. Шагает по провонявшому запахом дорогих духов коридору, пока не сталкивается с большой деревянной дверью с золотым номерком "92" на них. Преимущество дорогих отелей - там всегда полно людей. Никто и не заметит, что наёмный киллер пробрался к кому-то в номер, если он выглядит барашкой. Всем плевать, пока им платят. Чимин не видит, как изнуренно оседает Юнги вдоль двери, сползая на холодный пол. Сквозь пелену гнева, ослеплён им, Мин с трудом может различить что либо вокруг. Силы остаются только для того, чтобы прикласть проколотое ухо к холодному дереву, от чего сердце резко отрывается, громко ударяясь о рёбра. Толстые двери не должны пропускать звуков, но, кажется, сам воздух гневно вибрирует, когда Мин слышит :— Юнги-хён! Юнги... Слишком тихо, а всё тело Мина словно окаменело, каждый мускул натянут будто струна, звеня пронзительными аккордами злости, и он едва заметно пытается открыть дверь скинутим братом *NFС-чипом, шумно втягивая воздух. Нет! Он чувствует эту грань, кажется, каждой клеточкой своего тела, жёстко контролируя себя, не давая сорваться и открыть её. ?Чёрт, если они ещё не спят, я буду в полном дерьме!?Ненавидит себя, удерживаясь на самом краю сознания, чтобы понимать, что с ним, черт возьми, происходит, чтобы мог чувствовать собственную боль, которая сочилась из сведённых судорогой пальцев.— Плевать, плевать! Я не пришёл сюда шпионить!Голос срывается, Юнги скрежещет зубами и сжимает пальцы чуть сильнее, но не критично, балансируя на грани. Рука с телефоном ещё раз ложиться на сканер и дверь беззвучно открывают, проваливаясь в темноту просторной светлой прихожей, где свободно гулял прохладный поток воздуха от кондиционера. Нет! Нет! Нет! Чимин любил спать в тёплой комнате без футболки, чтобы Мин Юнги обнимал его сзади, создавая контраст. За свои почти 19 лет убийца повидал столько всего, что блеск исчез из его янтарных глаз, но видя спящего Чимин-и в огромной кроватке, он не мог скрыть улыбки. ?Чимин-и, я так рад, что...? Мысли перебил ворвавшийся дикарь, закинувший свои конечности на Пака. ?Твою ж мать, руки убрал!? Никто не смеет прикасаться к Чимину, оскверняя своими грязными конечностями и снами единственную минову святыню. Сероволосый подбегает к кремовой кровати и слишком по детски пинает чёрным кроссовком Хосока в руку, чтобы тот не смел прикасаться к младшему.— Чимин-и, ты же знаешь что я все равно залезу на тебя. Чон тихо бормочит во сне и переворачивается на другую сторону, что заставляет сердце старшего забиться в пятки, настораживая. Никто не имеет права думать про его мальчика ТАК, никому не позволено называть младшего так, как зовёт его Мин. Не так уж и много на этом свете того, что ему дорого: воспоминания о маминой улыбке, Чон Чонгук, ставший ему настоящим братом и горячо, болезненно-бесконечно любимый Чимин-и. И он готов без сожаления отказаться от всего перечисленного в пользу последнего пункта этого нехитрого списка. — Идём Чимин-и, я заберу тебя от него! Дрожь заполнила всё его существо и растеклась по венам, когда он наклонился к маленькому беззащитному родному телу, пахнущему банановым молоком и счастьем. — Вот, так, малыш. Смысл его изувеченной, искорёженной жизни – заботиться о Чимин-и, оберегать, спасать, рискуя собой. Это было с ним всегда, и есть по сей день. Неизменная константа в его проклятой жизни, единственный якорь, всегда удерживающий его в бесконечной борьбе, самое родное сердце, всегда бьющееся в унисон с его собственным. Тот, кто один на этом свете познал силу миновой любви и глубину нежности его чувств.Тот, ради кого он, не задумываясь ни на секунду, послал весь этот мир к чёртовой матери. Его Чимин-и. Только его.— Ну же, Чимин-и, это я. Тело младшего непривычно отворачивалось и Мин никак не мог перебороть себя, чтобы взять того насильно. ?Чёрт, нет!? Мин стискивает руки, слушая хруст собственных костей, не отрываясь наблюдает, как Чимин хмурится, когда Мин забирает белоснежные пальцы с его кожы, которые совсем недавно прижимались к Паку. — Убирайся! Проваливай! Ненавижу! Мин едва узнает любимый голос, очень давно не слыша, чтобы тот так дрожал и ломался. Ослабленное тело с глухим стуком валится на светлый ковралин и Мин еле слышно шепчет:— Не кричи так громко, голос сломается. Я его так люблю, Чимин-и. Сероволосый не выбирал это осознанно, это родилось в нём в тот самый день – в полыхающем огнём сердце отразились распахнутые детские глазёнки. – Убейте меня, пожалуйста! Хриплый, отчаянный крик внезапно разрывает лежащего на полу убийцу, гулким эхом мечется в лабиринте его мыслей и последним отголоском невыносимой боли взметается в самое сердце, когда Мин молниеносно поднимается на ноги. – Нет, говори что ненавидишь меня, но не себя, слышишь? Старший вытягивает перед собой руки, растопыривая пальцы, и когда спящее тело оказывается в них, он болезненно запускает холодные пальцы в любимые рыжие волосы, притягивая к себе гибкое тело, вдохая родной запах… Носит как маленького ребёночка и вздрагивает, когда маленькая ладонь ложится на лицо, слегка сжимая, грея холодную кожу своим теплом. — Я издеваюсь над тобой. Ты не заслужил так жить. В голове миллионы идей и только одна, самая смешная и ироничная приходит в голову киллера. Он качает тело в разные стороны, радуясь от медленной остановки собственного сердца, когда Чимин жмётся ближе. Слишком грязный трюк, ибо Мин Юнги знал, что Чимин боится минимальной высоты, даже когда спал. — Давай мы сядем вместе, да? Глазами ищет куда бы им разместиться и когда находит, мчится со своей кровиночкой к маленькому диванчику, укладывая любимого в мягкую мебель. Пак расслабляется, чувствуя лёгкий поцелуй в лоб прямо под кромкой волос и растекающееся по всему телу приятное тепло. — Да, сейчас мы напишем подсказку тебе. Я тоже хочу, чтобы ты нашёл меня, но я ещё не разобрался со всеми драконами, чтобы быть с принцом. Растягивает потрескавшиеся губы в счастливой улыбке, вспоминая любовь Пака к его сказкам. А потом мечется по номере в поиске аркушей бумаги, в неумении оторваться, каждую секунду бросает взгляд на мирно спящее солнышко, впившегося пальцами в мягкую обивку. Наконец руки находят нужную груду белоснежной бумаги, а самую нужную вещь он стащил из столика возле спящего Чимина, усиживаясь возле него поближе. Оцепеневший было от упавшего на него младшего, спешно разгладил свой первый лист бумаги и сбивчиво спросил:— Как же мне начать, если всё моё внимание на тебе? Ладони убийцы сливались с тёмным прикроватным столиком в отельном номере, локти лежали на гладкой поверхности стола, а колени были самой ненадежной конструкцией для Чимин-и, сладко посапывающего на них. Иногда мне кажется, что всё как и было преждеПодумал он и чуть было не упал, махая головой в разные стороны.В голове тянулся коридор старых воспоминаний, душащий легкие, а огненные волосы ужасно колотили руки. — Как мне намекнуть тебе, окончательно не видав себя?Юнги видел Чимина чётче собственной зависшей тени и слышал каждый его вдох и выдох.Что-то горело? Нет. Только его сердце. На нуждающихся в поцелуе своего принца губах подростка была вселенская печаль, вселенская тишина, и улыбка. Тоже вселенская. Новый клачок бумаги.??????Дорогой Пак ЧиминСлова не желали складываться в предложения, они были в голове, но на пергамент переходить не хотели. Где не было этих слов? Наверное, только в их Чимином прошлом, когда Мин Юнги издевался над самим собой, мучая себя и младшего глупыми играми. Что было перед глазами Мина?Пак Чимин и тонкое звёздное небо, видневшееся сквозь панорамное окно.Облака, расплывшиеся губы, утонувшие в траве тёплые ладони и карие зрачки младшего, смотрящего вдаль, куда-то выше, чем в неизведанный космос. А ещё тогда Мин дышал прохладой ночи и втягтвал в себя легкий дым после запала сигареты, на что получил удар в область локтя. Это единственный мой шанс сказать тебе о том, как сильно я скучаю.Сейчас же Юнги слышит удары собственного сердца и тихое бурмотание любимых губ у своих колен. Я скучаю. Скучаю внутри и снаружи. Мин улыбнулся и уселся поудобней, разглядывая собственный почерк и рыжее чудо у собственных колений, крепко сжимающее Мина за них, боясь потерять.Белая рука потянулась вперёд, и будь бы они сейчас теми мальчишками средней школы, Пак бы только засмеялся на попытки достать до его лица и подбородка.Я скучаю и ты скучаешь, и у этого чувства слишком горький вкус.Где-то слова прозвучали вслух, раздаваясь туманным эхом, где-то отбились от стенок разума, погружая Мина в воспоминания, длиною в пятнадцать долгих минут, но только одно оставалось неизменным - его рука, на родной макушке. — Я бы убил себя за то, что ты так сильно кричишь, ведь я и без этого прекрасно слышу, малыш. Наступила очередь, самых тяжёлых и трудных. Сероволосый задумался, сколько бы сейчас весили они для него. Дюжина слонов на шее. Не меньше.Нет, Чимин-и, у меня не камень внутри, а живое сердце.И хотя оно коротит и искрится, зато светит, чтобы легче мне было возвращаться к тебе, зная, что совсем скоро мы будем засыпать и, в конечном итоге, опять просыпаться в одной кровати, как тогда. Мягкая рука потянулась к его шее, тяжёлым грузом притягивая Мина к младшему. Не успев среагировать, Мин наваливается на Пака и они з грохотом валяться на пол. Он не стал подниматься, а позволил себе придавить младшего к полу, продолжая читать почти готовое письмо. Прочитав то ещё с сотню раз, Мин наконец повернул голову и заглянул в закрытые глаза напротив,а потом и на полу открытые пухлые губы цвета ржавого заката, которые так и просили себя поцеловать, буд-то вот-вот растворятся в общей смоляной черноте, и его лицо было светлым, как будто под взором сотни восковых свечей.Все так же не отводя взгляда, старший опустил голову ближе к Паку и тихо-тихо, так что слышали только они, произнес:— Без тебя - нет меня, Чимин-и. Я люблю тебя. Ему казалось, что чужие щеки краснели, ярче всех помидоров в мире. Или не казалось, он не знает. Я уже говорил тебе, но еще раз повторюсь: если тебе холодно, найди меня, чтобы обнять.Дописав последние строчки, вернулся к любимому. Чимин сейчас рядом с ним, в его руках. Такой хрупкий и...его.Он хотел его, потому что любил.Он хотел бесконечно целовать его и видеть это робкое смущение. Пак Чимин был безумно красив даже с пунцовыми щеками, сверкающими в свете ночи. — Ты всегда умел смущаться как самый красивый человек на планете. Чимин даже во сне улыбался с нежностью и чем-то ещё, спрятанным в самой глубине этого шедевра.??????Его мягкая ладонь, опускающая Мина к самым звездам, а тот не в силах что-либо сделать или вымолвить. У Чимина что-то подобное лунатизму, только вместо ходы, он совращяет Юнги. — Господи, опять?ты... Почему-то шепотом произносит и закрывает глаза с некой надеждой. —?Чимин-и,?я... Тяжёлый глоток кислорода и собственные губы почти чувствуют тепло чужих и Пак как на зло останавливается. Скажете, что это странно? Да, но что поделать, если даже во сне Пак тянулся к нему?— Я хочу, правда хочу, но это слишком мучительно, когда ты не в сознании... я.. Напрягая слух, сероволосому удалось услышать глухой скрип и низкий кашель, от чего он непременно повернулся, проклиная человека, стоящего позади.— Видишь, я же говорил, что ты не сделаешь этого, хён. Хо подходит ближе, кидая едкий смешок и присаживается напротив с противной ухмылкой смотря на старшего возле Чимина.Юнги хочет удалить этого подонка из этого мира, хочет высказать все ругательства из своего словарного запаса и ударить в конце то концов этого урода, но единственное, что у него в таком состоянии получается - просто молчать, стиснув зубы и чуть ниже склонить голову, пытаясь слиться с Чимином. — Тише, он может проснуться, ты же не хочешь чтобы я прям тут на твоих глазах поцеловал его. ??????Горький смешок ускользает от губ Чона, прежде чем он начал смеяться сильнее. — Не смеши меня, слезай! Хо вытирает вступившие от смеха слёзы об мягкую обивку диванчика и остаётся там, бессмысленно глядя на эту картину : Пак Чимин прижат к полу его излюбленным Мином. Прекрасно! Теплые руки Мина касаются рыжих взъерошенных прядей, на что их обладател невольно вздрагивает.— Чимин-и, мне нужно идти.. Слишком тихо произносит старший, замечая моментальную реакцию малыша на его голос.— Ты даже не представляешь, как я хочу быть на твоём месте! Ненависть - это одно слово мерцает в глазах Чон Хосока. Он уверен, что это правильный термин для того, что он чувствует.Чимин чувствует, чувствует сердцем, что его опять оставляют, поэтому из глаз течёт самое болезненное для Мина - слезы его малыша.– Представляю, поэтому и пришёл сюда. Ты никогда не будешь с моим Чимин-и. Холодные пальцы убийцы скользят по горячим и мокрым от слез щекам Пака, оглаживая мягкую кожу. – Разве нужно плакать? Всё будет хорошо!Мин осторожно пододвигается еще ближе, чтобы лучше прочувствовать тепло чужого тела.– Юнги..Непрерывно шепчет легкий рваный голос, заключая лицо старшего в объятья, а бедный Хосок не хочет ничего понимать и чувствовать. Он хочет уйти, не ввязываясь в драку с Мином, но не может и смотрит как последний мазохист на это. Пак Чимин слишком далеко залез в сердце, заставляя стоять до последнего. – Слезай с него, или ты хочешь подраться прямо здесь? — Я люблю его, Хосок. Мин наклоняется ещё ниже, заглядывая в закрытые глаза спящего. Он помнил их: два золотых огня, словно яркие искры от самого солнца.Пальцы Юнги нежно скользят по коже шеи, касаются затылка, сжимают в кулаке волосы. Подушечки пальцев дотрагиваются до губ, проводят их четкую линию.Парень медленно наклоняет голову так, что его губы касаются тёплых от слёз глаз, замыкая мягкое тело младшего в свои последние объятья.— Я тоже люблю его... Тяжелый туман в сердце, появившийся в глазах Хосока притупляет слух и крадет зрение, а Мин и не слушает, продолжает поглаживать парня по спине и внимательно рассматривать лицо. Мин медленно поднимается с пола и переносит младшего на кровать. Взгляд мелькнул на пистолет, выглядывающий из шкафа, и он потянулся к нему, прежде чем убрать руку с чиминовых волос. Знаете, глаза Мина способны распознать спрятаное оружие везде. — Тебе пистолет зачем? Как ни в чем не бывало спрашивает, игнорируя поникшего Хо возле диванчика. — Нас слишком долго пугали и выходить без оружия нынче страшно. Мин не слушает. Берёт записку и перед тем, как засунуть пистолет в карман, улыбается Чону.— В следующий раз, как подумаешь, что ты на что-то способен, подумай, хотел ли ты видеть меня с ним. Он должен терпеть этого ублюдка ради Чимина и эти слова не были дружеским советом, нет. Просто Чон Хосок возомнил, что у него есть право вносить человека, заставившего уровни нестабильности Юнги увеличиваться, человека, который заставил Мина понять, что в мире ещё осталось что-то хорошее. Самого важного человека в его короткой жизни.Юнги не хотел потерять Чимина, поэтому и ушёл без драки, а Чон Хосок ухмыльнулся такому лёгкому уходу, переводя больной взгляд на спящего парня. Подходит ближе, садясь на корточки и всматривается в лицо. — Ты ещё полюбишь меня, я обещаю. Конец FlashBackОшалелый взгляд бегом промчался по этим подзаборным собакам в аудитории и рыжий остервенело подхватил письмо, молниеносно перемещаясь между парт к первому попавшемуся под руку. — Кто это сюда принёс?! Дико, не присуще его образу, заорал Пак, так что каждый испугался до гроба, направляя внимание на одичавшего с виду Пак Чимина. — Что... — Ублюдок, кто это принёс?! Резко. Внезапно. Беспощадно. К горлу моментально подкатило, а зубы дали знать о себе тонким, изматывающим нытьем. Такого не ожидал никто. Даже сам Пак Чимин. Громкий крик заставил крыс изменить свои повадки и поднять свои пятые точки, чтобы высунуть заостронные носы из аудиторий, сбежавшись с смартфонами во втором классе. — Успокойся Чимин, что принёс? Слишком испуганный, слишком потерянный одноклассник и слова собрать не может. По телу рыжего блуждали отголоски тянущей боли, а глаза до сих пор улавливали написанные слова. — Ты же видишь, что он не знает, отстань от него! Разъяренные глаза Пака переходят на осмелевшую шавку, сказавшую эту срань. Тело вновь пронзила вспышка боли и на этот раз она была резкой. Дикой. Яростной. Словно черный омут, поглотивший его сознание.— Это ты принёс это сюда, урод! Эти людишки, для некоторых они важны, для некоторых ничтожны… а Паку плевать, пока это не коснулось его. Он разворачивается к очередному однокласснику лицом, которого даже не помнил, ведь ему абсолютно до лампочки как их зовут и как они выглядят, а рука сжимает письмо настолько крепко, насколько может. — Позовите учителя, что вы стоите?! Буд-то коротким клинком кинулись, обрушив град ударов в сердце, от чего аудиторию разрывал страшный крик:— Где он! Говори! Пак налетел словно гигантский орёл на маленького сокола, от чего брюнет упал на пол, прикривая лицо руками. Из горла маленького Чимин-и вырвался вопль огромейшего монстра. Глаза, наполненные ужасом, бросались на сжатое письмо, а потом на испуганного одноклассника, смотревшего прямо на лист бумаги в его кулаке. — Чимин, пр.. Однокласник задролжал, болезненно смотря на кулак Пака, исторгающего душераздирающий крик, который буд-то нож пронзил рыжего полностью, не давая шансов на спасение. Сумасшедший попал однокласснику прямо по челюсти, вызывая кровавый кашель. Брюнет поднял руки, защищаясь от яростного Пака, наносившего удары один за другим. ?Юнги, где они спрятали тебя?!? Рыжий чувствовал, что его душа всасывается брюнетом, буквально ощущал, как через удары разбрызгивающая кровь в сердце вытекала из тела, сливаясь с ударами. Плечи Сону ныли от ударов Пака, и он сомневался, что долго еще выдержит.– Я здесь ни при чём! Бедняга откинул голову назад, а глаза на бледном лице были плотно закрыты.Почувствовав, как чужое тело совсем отяжелело, рыжий, споткнувшись, подхватил одноклассника липкими от крови руками.– Кто? Кто это сюда принёс?! Говори! Рыжий, замотав головой, похлопал его по щеке, оставляя алые следы на совсем чужом для него лице. Веки щенка затрепетали от страха, когда он ощутил, как по телу Пак Чимина пробежала судорога. Тяжело сглотнув, брюнет осторожно открыл глаза, зашипев от внезапной? боли. – Я не знаю, не знаю! Пожалуйста, прекрати! Подонок сделал попытку высвободиться из рук остервенелого мальчика, ощущая на языке противный привкус паники.– Не ври! Тело напряглось от этого крика, и ученик с усилием открыл глаза, от чего зрачки сузились.Ему срочно нужна помощь.– Позовите учителя!!!!Почему так долго???Прошу, помогите! Хватит снимать! Удар впился в бок безжалостной болью, и Сону, закричав, прижал к боку ладонь, ожидая милостыни.На коже не осталось живого места, брюнет, стиснув зубы, оглянулся через плечо на одноклассников и поняв, что не дождётся помощи, стал? карабкаться дальше. – Неужели ты думаешь, что кто-то из них поможет тебе? Эти ублюдки продолжат снимать это на видео, чтобы потом всем рассказывать о своей интересной школьной жизни.Тело Сону, а именно так звали беднягу, упало на землю. — Вставай и скажи мне где он! Пак осмотрелся в поисках новых жертв, но карие глаза не могли видеть. Его собственные глаза не выражают ничего. Он смотрит на них уже не как живых существ, он смотрит внутрь их. Там, где за грудой мышц и вонючего мяса, распята на костях их душа. ?Зачем она им? Они ничтожества, они сами просто этого ещё не понимают, они не заслуживают иметь душу!? Эти слова звучат набатом в его голове. Слова складываются в строки и клеймом выжигаются в его мозгу.Наконец, отпустив одноклассника, Пак рассмеялся, подняв своё пошатывающие тело в вертикальное положение. Это безжалостно слепило глаза и плавило мозг, проникая сквозь узкую щель рассудка, которого у Пака почти не осталось. Пак пытался контролировать себя, но не смог, темнота поглотила его раньше.Он шёл прямо на них, но не сумел дойти и до середины класса, как за локоть останавила рука классного руководителя, что Чимин понял из криков этих жалких псов.— Пак Чимин, успокойся! Бесновался учитель. — Ты меня слышишь? Я должен отвести тебя к директору! Слова врывались в уши, заставляя мозг дрожать и анализировать. — Они прячут его! Где он?! Ты тоже с ними? Ты прячешь его?! Где он?! Лязг и скрежет доводили до безумия. Изо рта Чимина с шумом вырывалось дыхание, доводя его до ещё большего безумия. — Нет, Чимин, я твой учитель! Я хочу помочь тебе! Помочь! Всего лишь помочь! Уши резануло, Пак отшатнулся назад и его словно передёрнуло. ?Помочь?? Его охватила боль. Всепоглощающая, безжалостная, затягивающая в бездонный плен. Она проникала в каждую клетку изуродованого тела, заставляя рыжего корчиться и хрипло выть прощения на коленях, которые он разбил, падая. — Простите, простите меня! Боль раскинула над ним крылья черной птицы, не позволяя отрешиться, забыться, уйти в себя ещё раз. Учительськие руки заставляли его подниматься пять раз и только на шестой Пак Чимин позволил себе это сделать, встретившись глазами с однокласниками.Пак Чимин мечтал покинуть своё глупое тело, чтобы никто его не знал, чтобы всю следующую неделю сплетни пускали о ком-то другом, не о Пак Чимине. Выйдя с аудитории, над рыжим склонилась фигура, облаченная в чёрную одежду. ?Нет, только не Намджун-хён!— Спасибо вам, учитель! Я заберу его. Боль проникла через крохотные царапины в сердце, когда в джуновом голосе Чимин уловил дрожь и какую-то злость.Развернувшись, взрослый стал медленно удаляться от подростков, оставляя в коридоре бурные обсуждения за собой, которые издавали выглядывающие из аудиторий крыси. Крыси, относящиеся ко всему как к дерьму, беспристрастно выполняющие приказы других, более сильных. Крыси, лишенные банальной гордости и понятий о морали, лишенные настоящей, человеческой цели в жизни. И только тупое, грязное влезание в чужые жизни добавляло красок, позволяя им оставаться в безопасности.— Пойдём, пойдём отсюда!Прошептал Намджун и подхватил зависшего друга за плечо, уводя из этого противного места. Второй класс был самым проблемным в Ёнсе, но Ким Намджун ничего поделать не мог, только спрятать младшего от этого всего.Пака воротило и ноги подкашивались. Аура страха распространилась по всему телу, облакотила душу, пытаясь навязать свою волю. Из-за страха разум отказывал, системы давали сбой, выходя из строя одна за одной.– Не знаю что на меня нашло....Я....Пак с трудом сглотнув, виновато опустил голову, будто перед казнью, отказываясь идти дальше. – Я всё знаю.Баритон Нама не смог выдавить привычного спокойствия, прозвучав слишком настырно. — Что?Голос Пака дрожаще вздрогнул и он поднял голову, открывая глаза.Нам накрыл рукой ладонь младшего, а вторую звалил на плечо лучшего друга и Чим безвольно обмяк под этими успевающими поглаживаниями.– Что ты знаешь? Резко передернувшись от собственных слов, Пак Чимин поспешил выкинуть чёртов страх разоблачения из головы, ощущая слабый укол в груди, пугаясь мучительной пытки в виде молчания хёна.Рыжий прижал руку к груди, потер её о широкую футболку и неуверенно притронулся к порезам под мягкой тканью.Нам очень осторожно поглаживал тёплую ладошку в ответ и медленно притянул парнишку к себе, обнимая. Единственное слово разорвало эхом галдящий коридор, четко прозвучав в нем: – Пойдём.Чим задрожал с новой силой, ведь тон лучшего друга всем своим окрасом давал понять - Джун зол. – Эти стервятники съедят тебя, если мы продолжим стоять здесь. Нам немного отодвинулся от младшего, поворачиваясь к нему спиной. Чимин прислонился обеими ладонями к хёну, на что старший с небывалой тяжестью поднял тонсена на спину.— Нихуя себе, Чимин-а, ты пиздец как поправился! Усмехнувшись, Чимин с силой надавил на плечи Джуна, что заставило его замолчать и наконец начать двигаться по коридору, спускаясь по лестнице, кряхтя на каждом шагу о том, какой Тэхён засранец, раз откармливает Пака.?Намджун-хён, я так благодарен тебе за то, что ты есть!? Улыбнувшись своим же мыслям, Пак не заметил, как они остановились, от чего рыжий смачно врезался в большую спину Джунгли. Ойкнув, Чим потёр ушибленный лоб и перевёл взгляд на зал самоуправления, где Ким проводил все важные собрания школьного совета. — Пользуешься своим положением? Смеясь, поинтересовался младший и заглянул вперёд, на что ему не ответили, а только нервно передёрнули правой рукой, ища в кармане чёртов ключ, который Намджун почти всегда отдавал Джин-хёну. — Чёрт, я оставил ключ у хёна! Ругнувшись, Джун украдкой посмотрел влево, вправо, назад и убедившись в том, что никого нет, откинул маленький коврик ногой, позволяя запасному ключу появится. Нет. Слишком глупо и совсем не в стиле Намджуна.— Блядь,?хён,?серьёзно?!По барабанным перепонкам старшего ударил громкий смех, будто кто-то оставил на газовой плите чайник, забывшись сном или просто разом оглохнув. Прошло ровно десять секунд, пока Джун поднял ключик с пола, заставляя Чимина прижаться ближе, чтобы не упасть. — Мои уши не стальные.Колючий паразит умолк, а спазм в районе ушных перепонок Нама исчез, позволяя ему зайти в просторную аудиторию, закрыв за собой дверь на глупо спрятанный ранее ключ. Волнение взбунтовалось, кусая лёгкие подростка, вылезая наружу колючим комом в горле:— Ты ничего не хочешь мне сказать?С губ старшего сорвался нервный вопрос, и он осторожно поставил Пака на пол, содрогаясь. — Мне жаль, я не хотел его бить, хён....Ложь, ложь, противная ложь.Мальчишка старался не смотреть президенту в глаза и механически подался назад, защищаясь.— Нет, что это за дьявольские таблеточки,а?Не успел Джун продумать этот вопрос, как тот выплеснулся наружу со всем этим волнением и злостью. Пак весь съежился, зажмурился, ведь разрывающий душу страх охватил его. — Что?Поняв, что назад пути уже нет, младший рвано упал спиной на мягкое кресло, лихорадочно смотря на друга, который продолжал стоять возле двери.— От чего ты лечишься? Зачем они тебе?— Как ты....FlashBack— Даже не думай прогулять!Старший вредно отворачивается от порции новых поцелуев, на что Джун мягко улыбается, покидая свои попытки.Озадаченность и лёгкое беспокойство выдавали чуть склонённая на бок голова и обременённый непониманием взгляд, в котором ясно выразилось волнение хёна.Младший задумчиво перевел взгляд в ту же сторону, громко вздыхая.— Сильно волнуешься?Эмоции читались в каждом действии хёна. Джун, как самый близкий человек, мгновенно различал все оттенки его чувств?— даже когда хён пытался надевать на себя глупую улыбку.Очнувшись от собственных мыслей, Джин виновато, и как-то совсем неуверенно ответил:— Прости, любимый, я побегу за ним.Его волосы нещадно взъерошил ветер и старшекласснику приходилось каждые три секунды зачёсывать их назад, обнажая острый лоб, тень от которого мелко тряслась на водолазке мускулистого Нама.— Да, это хорошая идея. Я полагаю, что ты ему сейчас нужен.Понимающе кивнув, Джунгли притянул любимого парня к себе и, чмокнув того в покрасневшие от поцелуев губы, прошёлся руками по талии, от чего старший размяк и, кажется, наконец расслабился, забыв об этих глупых волосах, которые, кажется, занимали всё внимание хён-нима.— Я позвоню, как закончиться факультатив и мы можем прокатиться.Не отрывая поднятых глаз, пробормотал старший и прижался к тонсену ещё ближе.— Я приеду пораньше, мне нужно посмотреть резюме некоторых кандидатов, поэтому полностью свободным день был только для тебя, сладкий.Джун участливо, с какой-то особенной нежностью посмотрел на милое лицо хёна, на прикрытые карие глаза, на любимые пухлые губы, показывающие спокойствие. Голова отличника чуть откинулась назад, позволив лицезреть красивую шею и пульсирующую венку на ней, к которой наследник, не раздумывая, прикоснулся губами, ощущая сумасшедший ритм пульсаций. Намджун улыбнулся, ведь был уверен, что их с хёном мысли совпали, ведь раньше такое действо посчиталось странностью, или невежеством со стороны президента.Сокджин, не отрывая младшего от себя, томно захохотал, выпаляя на одном довольно сбившемся, дыхании:— Как выпустимся, я позволю тебе стать президентом кое-чего другого.—Мм, и чего же?Младший шутливо нахмурил брови, прищурил глаза и, схватив любимого за кисти рук, прижал хрупкое тело всей своей массой к себе, чтобы тот оставался на своём законном месте.При виде склонившегося лица Намджуна в больших глазах мамочки снова вспыхнул лихорадочный блеск. Джуновы губы, оставляя быстрые поцелуи на лице, ловко нашли любимый рот, завладев улыбающимися губами. Все движения Джуна были уверенными, со страстным напором, и как ему казалось, шутливыми.— Сам увидишь.Захохотав, карие глаза хёна чуть увлажнились от смеха, а нижняя губа слегка припухла, когда Джунгли отстранился, нежно обняв его обеими руками за широкие плечи. Родное тело чувствовалось под одеждой, обвивая внутренности и сердце мелкими приятными покалываниями по всему периметру.Сокджин в последний раз поднял светлые глаза на тонсена, взъерошил темные кудри на голове своего парня и сдерживая себя от проклятого желания поцеловать Намджун-и в его сморщенный от утренних лучей носик, выпутался из объятий.— Я побежал, любимый!Уловив мягкую улыбку в ответ, Джин с уверенностью, всё же не удержавшись и быстро чмокнув Джунгли в носик, повернулся в сторону выхода с просторного балкона, на что тонсен с горделивой улыбкой произнёс тихонько, чтобы слышал только его Джин-хён:— Я люблю тебя.С каждым новым шагом хёна, Джун тускнел и с небрежным, каким-то сбившимся вздохом, наследник медленно вернулся за стол и, приложившись лбом к холодному столику, продолжил прожигать взглядом источник своего беспокойства.Сложив руки на мебели, он немного посидел и в нетерпении узнать что внутри, украдкой провёл большими пальцами по сердечкам на папке, чувствуя как интерес сжигает его изнутри.Солнечные лучи приятно грели лицо, рядом слышался тихий ветер, на что наследник тяжело вздохнул, ещё раз осматривая пластик так, будто прямо сейчас получиться научиться смотреть сквозь предметы, но большая папка не поддавалась детским попыткам и продолжала быть таинственной и непроглядной.Ким Намджун абсолютно не из тех людей, которые будут лазить по личных вещах друга, не из тех, что будут врываться в чужие секреты, если те не хотят говорить.—Что такого в этой папке, что этот проказник так тщательно прятал её от нас?Зажмурившись на секунду и отдохнув от своих попыток просверлить дыру в пластике, старшеклассник открыл глаза и продолжил рассматривать секретную вещь.Чертов Ким Намджун ещё и заботливая скотина, которая жизнь отдаст, но решит все проблемы любимого друга. Он отчего-то нервничает, хотя веских поводов для этого нет, мол, сам виноват, что оставляет свои вещи.— Сам виноват.В кои-то раз размышляя в слух, Джунгли жадно сгрёб папку в охапку, резко привстал и крепко прижал её к себе, боясь что кто-то разрушит всё его грандиозные планы.Слишком уж Джун дорожил Чимином, именно поэтому так рвался к тому, чтобы покончить с тайнами раз и на всегда. Вот только... Воздух, словно густой бальзам, льётся в лёгкие, залетев ветерком прямо в дыхательные пути, а в месте с ним слова Тэхёна— Ты всегда умел подходить к нему лучше, чем я.Уловив звук открывающейся двери, парень спешно кинул папку на пол и та с присущим звуком плюхнулась, а тот лишь нервно улыбнулся, выглядывая ворвавшегося, тихо матерясь про себя, ведь чуть не наложил в штаны прямо здесь.Секунда, две , а на балконе так никто и не появляется. Джун уже хочет послать чертов ветер нахрен со своими играми, но глаза падают на пострадавший от падения пластик, из которого вылетел маленький листочек. Дыхание у президента сбилось из-за сильного желания подобрать бумажку, которое, собственно, и пробило его пальцы, когда те, с присущей дрожью, чуть подняли его и Мон кинул на листок чересчур для такой мелочи заинтересованный взгляд.Мелочи... Странное понятие. Для всех ценности разные и для Намджуна листочки не были мелочью.Ага, вот значит как... ?Список лекарств? Серьёзно??И что вы подразумеваете под вашим пароксетином?.....?.......? 2018 год? Сука, что это вообще за фигня? Лучший друг целый год носит ссаный больничный рецепт в дурацкой папке в сердечко? О нет...Разжав руки и закусив нижнюю губу, его заметно пробрала лёгкая дрожь, когда знакомая взору печатка закончила текст в содержимом на белом листе А7.— Чёрт!От непонятных наследнику названий лекарств у того возникала гремучая потребность грызть щёку до крови и, в нескольких тщетных попытках, наследник искал телефон в кармане брюк, который давно покоится на проклятом тайнами столе.Наконец, добравшись смуглыми руками к мобилке, Джун спешно набрал в поисковике первое попавшееся название из папки в сердечко. И вот она, вспыхнувшая злость и душащая ярость не заставили себя ждать... Антидепрессант?Сфокусировав помутнённый взгляд, ни капли желания смотреть дальше не остаётся и парень остервенело разрывает листок на кусочки, чтобы тот больше не существовал на планете Земля.Кажется, из-за прочитанного даже ноги пошатнулись, но слов никаких Мон так и не сумел выговорить, лишь нервно толкнул стол ногой, на что вошедшая горничная испугалась, но на её вопросы господин ответить не соизволил, и вышел на дрожащих ногах прочь. Он разберётся, ух как разберётся сегодня.Конец FlashBack— Ты надеялся, что я не узнаю? Черт, были вещи похуже того, что ты не оставил на Сону живого места? Взбунтовал Джун, сев рядом с другом. Только бы это не оказалось разбитым сердцем - кольнула острая мысль в голове президента. Сердце его забилось быстрее, и затрясло ним, когда глупая надежда на ошибку в своих догадках развеялась в тихом, но уверенном ответе Пака:— Да хён, моё тело... Слишком тихо, слишком неуверенно и напугано, на что Ким глубоко вдохнул, чуть не захлебнувшись воздухом. Его глаза отчётливо выдавали все его догадки, которые были ничем другим, чем правдой, а низкий голос сорвался в полном смятении от услышанного.— Чёрт, что? Чимин, приподняв свободную футболку, улыбнулся уголками губ и придвинулся ближе к хёну, чтобы тот узрел картину как можно ближе: странно смотрятся белёсые кривые рубцы на красивом, будто выточенном рукой теле, что преспокойно можно залечить лазером, но не в его случае.— Я зря тянул с этим. Боль резко отступила и парень болезненно сжал белый кулон, собираясь с мыслями, на что друг с опаской спросил, сразу же жалея об этом:— Этот кулон от него? От твоей первой любви?— Он был единственным для меня.Карие глаза Нама будто умерли, ни злости, ни ярости в них не нашлось. Лишь тягучая пропасть в неизвестной, прочитать которую Чимину не удалось. — Был?Пак, освободившись от мистического оцепенения, отпустил края футболки, а взгляд его светился пугающим чёрным.Пустота - таково было его состояние. Будто все силы остались где-то далеко, а тело сделалось полым. Едва тошнота снова начала одолевать, как Пак задрожал всем своим существом и заглянул в карие глаза друга, которые где-то отдаленно напоминали янтарный отблеск миновых глаз.— Я отпустил его , а это значит, что все они получены заслуженно. Пак лишился рассудка из-за любви, как того и боялся Намджун раньше. Ещё через мгновение, младший почувствовал, что кто-то держал его за плечи. И это был Ким Намджун. Его округлённые глаза были мокрыми, нос и подбородок сморщенными, губы дрожали, а сам он не выражал способности произнести чего-либо в сложившейся ситуации.Губы Джуна чуть шевельнулись и злость снова потекла потоком по венам, предавая тому сил на этот разгавор.— Заслуженно?! Столько шрамов... я даже боюсь спросить сколько раз ты... Нездоровая бледность захватила лицо Кима, а до того уже округленные глаза увеличились, когда рыжий ответил:— Только девять принесли мне важные уроки...Шепнул младший побледневшими губами, а зрачки, словно смотревшие в никуда, сузились.Нам, сквозь страх и бешенство приблизился и, борясь с нерешительностью, обхватил ладонями бледные щёки лучшего друга:— Только девять? Даже думать об этом... Айщ, я не могу... Убийственное молчание послужило двигателем для Нама и тот плюхнул кулаком по обивке мебели, спешно закрывая другой рукой глаза.— Черт, я...— Ты нашел мой рецепт с лекарствами и это единственное, чего я стыдился, ведь болен им. Болен на глупый невроз, который просто так не излечить.Чимин нашёл в себе силы, чтобы ответить, что вернуло Намджуна в рассудок.— Ты боялся , что мы отвернёмся?Вопрос сдул остатки планеты под ногами и Чимин ушёл в себя, не зная толком, с чего начать, чтобы всё объяснить другу, который, по обыкновению, должен задать множество вопросов, дабы полная картина происходящего непременно собралась у него в голове.— Я боялся, что вы с Джином начнёте жалеть меня и попросту посчитаете слабым, поэтому отложил разговор на потом.— Именно поэтому мы тогда встретились возле больницы...Пробубнил Джун, опустив глаза в пол. Последовала долгая пауза, и на несколько мгновений друзья оказались в полнейшей тишине.— Да, я был её частым гостем.Это было последним, что успел сказать здоровый Чимин, прежде, чем яростно оттолкнуть рассудок, который отказывался вспоминать то время.— Это не всё, что ты еще скрываешь?Джун с недоумением посмотрел на друга, а следом и на его руки, державшие комок бумаги.— Сегодня я нашёл записку и мой мозг среагировал так, будто это написал он.— И ты думаешь, что спустя года он пытается связаться с тобой?Собственные слова заставили Кима выворачиваться наизнанку ведь он не сразу осознал, что это прозвучало как колкий упрёк, а потому замолчал и опять потупил глаза.Сердце Пака внезапно лопнуло, и оттуда струёй хлынула кровь. Трещины расходились по сосудам, затопляя всё вокруг, кровь растекалась и переливалась, будто в неё брызнули маслянистой нефти. И как эпицентр всего на глазах появились слезы. — Хён, мой невроз здесь ни при чём, почерк его, я уверен! Ким Намджуна пробил озноб, когда такой уверенный тон вырвался из этих пухлых губ младшего.— Всё, чего я хочу - это лишь опять коснуться его как прежде и если бы я только мог увидеться с ним, я бы больше никогда не отпустил. Безжалостные потоки вскоре утихли и стали затвердевать по новой — заделывать острые проплешины замёрзшей кровью, словно строители шпаклёвкой дыры в бетоне. Но вот только вместе с тем они затягивали в стену и Намджуна, который не желал другу боли.— Чимин, пожалуйста, успокойся.Это единственное, что старший сумел выдавить из себя, борясь с чувством жалости, которое Пак Чимин терпеть не мог. — Он мне соврал, а я как дитя поверил. Поверил и продолжаю верить, потому что до сих пор люблю. Вид у него был обморочный, какой-то даже кукольный, словно у манекена с витрины. Веки отяжелели, голова упала на грудь старшего, а тело будто превратилось в податливую глину.— Эй-эй-эй! Чимин, ты в порядке? Намджун, кажись, ожил, почувствовав, как у друга начинается паническая атака. — Он владел моей душой настолько, что я сошёл с ума, когда потерял его. Чимин пытался собраться и вызволить себя из плена болезни, но всё тщетно - Юнги мешал, сковывал стопы, да и пальцы скакали, ударяясь о белую подвеску, едва-едва заживающие шрамы вновь закровоточили где-то в душе. — Ты же понимаешь, что вера в его возвращение равна тупости.Послышался хруст, звук, будто раскололся внутренний стержень, и громкие крупные слёзы сотрясли пространство. ?Пак Чимин сполз вниз. — Ты не Намджун! Убирайся отсюда! Мой Намджун бы поверил мне! Убирайся! Он сидел на корточках и беспомощно царапал линолеум, пытаясь понять, как же он до подобного докатился. Джун последовал за ним, но младший отказался от затеи встать, растерянно смотря вниз. — Прости, прости меня, Чимин-а! Я верю тебе, верю!Утерев влагу с лица рыжего, Намджун помог ему встать и тот, пошатываясь, смог ступить вперёд.— Ты всегда говоришь правду, а я жалкий врун. Я врал ему, тебе и себя врал. Даже Джин-хёну врал. Я не заслужил, не заслужил, но проклятая жизнь издевается надо мной, посылая таких прекрасных людей ко мне!Горькая боль обожгла рёбра и вышла горючим паром через ноздри, когда?Пак ядовито бормотал себе под нос.?— Я помогу тебе, слышишь? Я помогу тебе найти его!— Думаешь, это умно идти к нему вновь? Сейчас предаваться отчаянию - глупо, несуразно и бесполезно. В книге - рассказ, повесть, или роман - важен двигатель. Книге нужно развитие, и даже будучи запертым в стенах невроза, он оставался тем, кто мог ей его дать! Как? Ответ здесь один - любовь! Кто ищет, тот всегда найдёт. — Я помогу всем, чем смогу и тебе обязательно станет лучше. Любовь не всегда нуждается в уме, слушать свое сердце вполне достаточно. — Моё сердце умирает без него.— Мы найдём его.Если найти Юнги, всё ещё вернётся на круги своя. Может, ещё не всё потеряно и этот сюжет ещё можно будет вырулить в нужную сторону.Чимин был готов на всё, лишь бы найти его, и, честно сказать, был бы не прочь, если бы закончилось всё счастливым финалом - сопливым и приторным. Подобные мысли заставляли Пака улыбаться.— Ты веришь в это?Пак молниеносно сменился, затрепетав в радостном предвкушении, все еще не веря, что его давняя мечта может стать реальностью.— А что поделать? Я верю лучшему другу, а там уже посмотрим.Парировал Намджун,?также?мягко улыбаясь. Боль сужалась, а глаза обоих горели огнём наконец состоявшегося разговора. ?— Ах да, тебе не стыдно рыться в моих вещах?Взревел Чим, наигранно злясь, но щёки и губы немели от ухмылки и стыда. Даже после самой тёмной ночи всегда наступает рассвет. Так принято говорить в утешение разочаровавшимся в своих провалах неудачникам. Но есть ли вообще смысл в этих словах сейчас?Горькое желание узнать больше наконец перестало сковывать горло и Ким видел, что Чимин спокоен. Наконец в глазах рыжика был этот детский блеск, который так нравился Намджуну.Обволакивающее спокойствие разрушил протяжный и тихий скрип открывающегося замка, а следом - деревянной двери. — Честно, я рад, что ты выслушал, иногда этого крайне не хватает. В воздухе тяжелым сгустком завис звонкий смех и, попадая в уши старшего, он почти доводит его до тошноты. — Больше никогда не держи всё в себе.До противного рвотного рефлекса, до мерзкого осадка на языке, до выступающих слез на глазах младшего.— Спасибо, хён! На это Джун мягко улыбается и пропускает друга вперёд, чтобы тот не остался в аудитории по ошибке, как однажды случилось с Намджуном. — Позвони врачу, ладно?Карие глаза без устали заглядывали прямо в чиминовы, вызывая широкую улыбку благодарности у последнего. — Да, а ты спеши к хёну, я потом вас найду. И Ким Намджун медленно уходит, на последок оглянувшись.Ким грозяще движется к ступенькам, которые должны были привести президента к любимому хёну, провалившего самостоятельную с алгебры, которую сейчас, собственно, он и перездавал. Ким Намджун одним взглядом мог переубедить любого и Чимин не исключение. Находиться в помещении совершенно не хочется. Твердые, неспешные и уверенные шаги глухим звуком отражаются от стен, эхом наполняя некогда уютный коридор. И в один момент всё стихает. Невысокий силуэт мальчишки мягко стоит на месте, окинув блеклые стены спокойным взглядом. Чимин с улыбкой на губах вздыхает и, откашлявшись, начинает свой путь.Сделав пару шагов, он останавливается и прислушивается: слишком тихо вокруг, ни бегающих первокурсников, ни учителей, вообще никого. Кажется, совсем недалеко кто-то пробегает, едва слышно закрыв за собой дверь кабинета.Чимин замирает, а вместе с ним замирает и время вокруг. Чёртова школа, чёртов Ким Тэхён, чёртова записка, чёртов Мин Юнги. Пак Чимин уже давно не тот маленький непослушный мальчишка, который звонким голосом просит маму приготовить его любимое блюдо; а взрослый, нуждающийся в совете, поддержке, а ещё в понимании. Всё это он получал от друзей и матери, но странное чувство страха не давало подростку нажать на родное "Мамуличка??" и высказать всё, что накопилось. Перед рыжим вмиг проносится его раннее беззаботное детство, полное радостных и не очень моментов. Теплые объятия мамы, а ещё её строгие замечания и веселые прогулки с Юнги-хёном. Если первые два пункта Чимин до сих пор получал, с последним были огромные проблемы. Больно. Холодно. Грустно. Один миг и всё эти мысли разрушаються, разбиваются вдребезги. Где-то поблизу резко захлопывается окно, наверное, от сильного порыва ветра, и Пак вздрагивает, оборачиваясь, но джерело звука ищезает, будто его и не было. С хрустом лёгких лоферов он ступает дальше, наближаясь к мужской уборной. Фигура его тускло белела в пустом коридоре и зайдя в санузел, подросток склонился над белоснежной раковиной, касаясь стального крана правой рукой – осторожно, будто боялся повредить.— Чёрт, что мне теперь делать? Гладкое покритие было холодным и влажным от воды.Под пальцами, прикоснувшимися к холодному железу, начала струится вода. — Ублюдок, не смей так поступать с матерью! Ты мелкий трус! Слышишь? Не смей! Рыжий склонился ниже и заглянул в собственные глаза сквозь зеркало, протягивая руку к ключице, отводя тонкую ткань футболки прочь. — Посмотри! Кем ты стал?! Всем, только не плохим сыном, ты понял?! Коснулся маленькими пальчиками шрамов, чуть выпуклых и пульсирующих, склонив голову набок, с отвращением провел по нескольким кончиками пальцев…Звук входящего сообщения отвлёк Пака от созерцания собственного отражения в зеркале школьной уборной. Он тщательно смывал мыло с ладоней, когда мелодия телефона в заднем кармане послала приятную вибрацию и отдалась эхом внутри отделанного кафелем помещения. Он даже не помнил, что брал с собой мобильный. — Чёрт!Чим тихо выругался, стряхивая капли воды с пальцев и вытер ладони о джинсы, прежде чем нащупал смартфон в кармане.Входящий вызов от мамы, что неудивительно.?Подросток внимательно разглядывал их совместное фото на заставке входящего контакта, а вся кровь в его организме устремилась прямиком к пяткам, да так быстро, что он даже почувствовал лёгкое головокружение. Он уже успел придти в себя после устроенного шоу, адреналин спал, но теперь его сердце вновь стремительно стучало и громко пульсировало в ушах из-за страха. Парнишка громко дышал, оглядывая свои руки, которые так и не суизволили ответить на звонок. Пак нерешительно нажал пальцем на зелёную трубку, поднося телефон к уху:— Почему так долго, Чимин-а? Так трудно ответить любимой мамочке? Голос прозвучал звонко и тревожно, вызвая у сына панику. — Я сам хотел позвонить. Пак поднял глаза от экрана телефона, чтобы встретиться взглядом со своим собственным отражением. — Может нам сегодня сходить на мороженое и.. Он слышал радостный голос матери, произносящий эти слова высоким, требовательным голосом, от которого у Пака появлялись судороги. — Я побил одноклассника. Мам, я сорвался и, прошу тебя, не нужно вести себя так, будто я идеальный.Слова плыли в голове, и ему пришлось наклониться, крепко хватаясь за края раковины, чтобы удержать себя в вертикальном положении.— Чимин-а, я знаю о том, что случилось, мне звонил твой учитель. Ты и так себя сейчас терзаешь, зачем мне читать морали? Вы с Тэхёном поссорились и я хотела составить тебе... — Мы с ним не ссорились, Тэхён плохо себя чувствует и это сказывается на мне. Он отлепил руку от раковины и приложил прохладную ладонь к шее, пытаясь успокоить волнение. — Вот же засранец, как можешь такое говорить? Это разбивает моё шипперское сердце! Пробормотала едва слышно, пытаясь не лезть в их личную жизнь, которой, если подумать, быть и не могло. — Мам, возможно мы совершили ошибку, когда отказались от таблеток. Рыжий подавил подкатывающий ком и с опаской осмотрелся, боясь, что его могут услышать.— Не говори глупостей, не хочу сына-овоща, который и без таблеток полноценно здоров. В ответ Пак младший с трудом разлепил глаза, рассматривая своё отражение сквозь огненные пряди волос, качающиеся в такт отрицательных кивков в разные стороны. — Сегодня я нашёл письмо и...— Оно от Юнги?— Ты и сама знаешь, как часто его почерк исправлял мои ошибки, поэтому я на сто процентов уверен. Его губы сжались с тонкую линию, пока глаза, неотрывно следящие за отражением в зеркале, ловили появление белого украшения на шее, когда Пак опять склонился к акриловой поверхности. — Тогда что тебя беспокоит? Пак услышал приглушённые звуки на заднем плане, словно женщина находилась в публичном месте и вокруг неё были люди. Наверное опять сериалы смотрит, пожирая всё, что есть вкусненького в доме. — Время. Почему спустя столько лет я начал получать эти подсказки. Мам, я не верю, что таблетки делали из меня слепого и только сейчас я начал что-то замечать. Задержав дыхание, ответил рыжий и закусил губу, ожидая, как чёртов сопляк, что мамочка согласиться.— Это абсурд, ты даже с ними слишком остро реагировал на всё, что на него похоже. Так и случается, мамочка соглашается со всем, но не потому что её сын сопляк, нет. Соглашается, потому что это, мать вашу, правда. — Я думаю, что совсем скоро это закончится. Я просто чувствую. — Чувства это хорошо, ты можешь ненавидеть, но только не перестать чувствовать. Чимин слегка подавился воздухом, но не согласиться было грехом. — Я могу только любить и оставаться в одиночестве. С обидой согласился, грустно улыбаясь. — Эй, а как-же я? Спросила женщина, и Пак услышал, как та улыбается. Просто невероятно, насколько сильно менялось настроение подростка,ведь вся грусть куда-то спряталась, заставляя рыжика улыбнуться так же ярко, как и его мать. — Да мамуль, ты только и держишь меня здесь. — Скажу это твоим друзьям, сожрут заживо. Пак едва дышал,а в зеркале он видел, насколько сильно покраснело его лицо от смеха. Он выглядел безнадёжно по детски. Не думая ни о чём, он отыгрался, сказав первое, что пришло ему в голову:— Думаю им не стоит знать наш маленький секретик. — Я не расскажу, если ты сегодня проведёшь день в их компании компании, раз так не хочешь мороженого с мамочкой. Отрепетированная обида, которую Пак Чимин узнает на другом конце света, даже не слыша этого сверх переигранного "мамочкой". Пак Чимин сегодня в роли посильного, я вам говорю. — Куда я должен сходить? Чёрт, даже не понял, что говорил вслух— Всё таки не с детдома. Раз уж у меня выходной, сходи в магазин за вкусняшками. Поток женских слов подхватывает его разум и проносит сквозь воспоминания, образы, мысли, картины прошлого. Мама всегда старалась видеть только хорошое в этом мире и её чувство юмора всегда смешило сына, успокаивая.Стоит только посмотреть чем была наполнена его жизнь в последние три года: боль, несчастья, обиды, одиночества! Нельзя откинуть тот факт, что мама делала очень многое, чтобы помочь ему выбраться из этой пропасти.— А ты будешь весь день смотреть сериалы? Из этого обычного вопроса Пак сотворил целое шоу, сводя брови в немой усмешке, хотя единственным зрителем был он сам и пустой санузел. — И пальцем не двину. Сокрушение, горе, тоска и страдание сопутствовали его слишком долгое время. Давили, били, перемалывали, но не сломили его духа благодаря ей. Она помогла найти в себе силы бороться.Немногие приложили столько же сил для победы в этой страшной войне. Немногие принесли столько жертв, как она.— Ох уж и трудно сегодня придётся мисс Беллс.Проконстатировал он мягким и чересчур нежным голосом. Он в игре.— Ладно, мой пирожочек, мне конечно обидно, что ты отказался от прогулки, но сериалы звучат не так уж и плохо. Мовила успокаивающим тоном; голоса на заднем плане повысились. Пак закусил губу с колосальним желанием крикнуть о том, чтобы она не трогала его эклеров и остановился на секунду, крепко сдавливая холодный кран рукой. — Не мучай бедных дворецких! Кричит очень тихо и улыбается, когда слова эхом отзываются от кафельных стен . — Ой, да ладно тебе! Не забудь вкусняшки! Громкое напоминание вырвалось из её рта, а рыжик опёрся ладонью о зеркало, улыбаясь своему отражению. — Целую. Тихо но метко, на что женщина ухмыляться, целуя воображаемого сына в макушку:— И тебя.Надоело наблюдать за тем, как маленький господин Джун перевоплотился в ездовую лошадку, безмерно радуя тем самым младшего брата. Детский смех Тэхён-ши, уцепившегося за плечи старшенького, наполнял комнату отдыха, отбиваясь от стен, в которой не было никого кроме них.— Господин Намджун, господин Тэхён, прекратите дурачиться! Вы только надели костюмы! Стойте же! С улыбкой кричала няня, медленно покачивая головой из стороны в сторону, опираясь плечом на гладкое дерево.Заметив вошедшую женщину, Намджун, немного смутившись, аккуратно выпрямился и стал медленно подниматься, подстраховывая повисшего на его шее мальчика.— Тэхён-ни, давай поиграем в пришельцев! — Тогда ты будешь моим кораблем, а я буду спасать вселённую! Пришёл в ещё больший восторг Тэ.Скоробкавшись на брата, неугомонный мальчик почувствовал себя в открытом космосе. Корабль пролетал сквозь леденящую пустоту, убивающую любого своей скучностью и однообразностью, но только не смелого путешественника на корабле.И вот они пролетели сквозь сгустки материи, оказываясь прямо в эпицентре метеоритного дождя. — Держись, мы справимся! Вперёд!! Скомандывал маленький капитан, дёргая брата за ворот рубашки, от чего тот скользит по гладкому полу в сторону, натыкаясь на стеклянный стол.— Берегись! Куда ни глянь — везде всё одинаковое, а обитателям планет этого пространства остаётся лишь скитаться по просторам этой бесконечной черноты сбиваясь в небольшие кучки. Тэхён замирает. Среди темноты в голове рождаются яркие сочетания цветов — это сплетаются куски видений. Кругом шумит сбивающая с толку тишина, которая время от времени оглушает мальчишку эхом, которое исходит от приходящих образов противного невежды. — Тэхён-ни, что случилось? Старший осторожно снимает замершего на месте брата с себя и акуратно ложит чёрноволосого на мягкое кресло, а няня с криком на губах подбегает к мальчикам. — Мистер Тэхён, что с вами? Вы меня слышите? Дрожащим голосом спрашивает, поглаживая того за руку, а он молчит. Лежит, видя эту пустоту, где не действуют как нравственные ограничения так и моральность. Это — карточный мир, отдалённый, жестокий и ни разу не романтичный.Тут нет ничего, но есть всё. — Тэхён-ни, я позову мамочку! Хнычёт старший братик и уже хочет подняться на маленькие ножки, как вдруг его резко с хохотом тянут к себе, разрывая слёзы на глазах старшего.— Как же я могу спасать вселеную, если вы так шумите? Я притворялся мёртвым, чтобы меня не схватили жёлтотрумбы! Смеётся Тэхён и жмётся к брату, забирая весь его страх себе.— Господин, как же вы меня напугали! Вздыхает няня, оседая на пол возле детей. — Игра окончена, мы всех спасли! Радуются дети, хлопая в маленькие лодошки, начиная играть в догонялки, а женщина поднимается на ноги, уходя из комнаты в прихожую, чтобы приготовить туфельки маленьких господинов к выходу. Дети бегают друг от друга по кругу - глупые, несмышленые. Но время игр было окончено – одним лёгким движением берут Тэхён-ни поперёк маленького, хрупкого тельца и ставят ребёнка перед собой. Асковый жасмин, плавно переходящий в шлейф запаха ветиверы и пачули - это была их мама. — Намджун-ни, иди обувайся.Мама присела на корточки, чтобы быть на уровне младшего сына, прикоснулась пальцем к кончику его маленького носика и легонько нажала. — Я не уйду без Тэхён-ни! Джун смешно наморщился и схватил женщину за руку в надежде, что его детских сил хватит на то, чтобы избежать их с братом расставания. — Нам-ми, я скоро вернусь. Ты очень долго собираешься, совсем как мамочка.Улыбнулся квадратной улыбкой младший, убеждая брата, что сегодня это не будет долго, повисая на руке мамы, когда брат всё же уходит. И наигранная улыбка исчезает с маленького лица, сменяясь ничтожным пониманием происходящего. — Мамочка, я не хочу. Я и так всё знаю. Я уже не маленький!— Не маленький, значит, а? Широко улыбнувшись, миссис Ким подняла руку вверх, и Тэхён-ши оказался в воздухе, забавно заболтав ножками.– Ты же знаешь, что папочка будет злиться, если мы не поговорим. — Да мамочка. Тэхён опускает голову и ножки, а женские руки опускают маленькое тельце вниз, позволяя мальчику встретиться с полом. — Чего ты не должен говорить? — Не должен говорить, что кто-то плохой. — Чего ты не должен делать? — Кусаться. — Кого нельзя кусать? — Папиных друзей. — Да, мой хороший, ты молодчина! — Но мамуличка.... — Нет, Тэхён-ни. Ты не должен кусать папиных друзей, даже если они тебе не нравятся. — Но... — Иди к Намджун-ни. — Да, мамочка. Маленький Тэхён быстро топает ножками, подбигая к прихожей и останавливается у большой двери, наблюдая за тем, как всегда хмурый отец крутит и подбрасывает в воздух его брата, слыша задорный детский смех и видит искреннюю улыбку папочки. Дверь случайно с грохотом захлопнулась, в доме эхом раздался тяжкий разочарованный вздох отца, который очень быстро занял место счастливого искреннего смеха. Отец моментально похолодел, обращая внимание на источник беспокойства.Ему не стоило и сомневаться что это был Тэхён. Мальчик в страхе смотрит на старшего брата, который выскочил с отцовых рук, подбегая к нему, чтобы мягко погладить по голове, будто спрашивая всё ли в порядке.Тэ обреченно сгорбил маленькие плечи, оперся дрожащими ручками о плечи брата, сделал пару прерывистых вздохов и прикусил нижнюю губу, стараясь сдержать слёзы, что переполняли его.— Прошу прощения отец, я не специально. В который раз Тоху охватило разочарование. Он думал, что готов ко всему, но ему так быстро и невозмутимо доказали обратное.— Вы с мамой закончили?Не обращая внимания на обиженный взгляд младшего сына, невозмутимо спросил мужчина, поправляя красный галстук на шее. — Да, дорогой, мы закончили. С полуулыбкой вступилась женщина, помагая мужу закончить с ненавистным аксессуаром. – С последней выходки я сомневаюсь, что его стоит брать с нами. Даже в процессе разговора о младшем сыне, мужчина ни разу не взглянул на Тэхён-щи. — Перестань, мы не можем оставить его с няней из-за простой случайности. — Ким Тэхён, подойди сюда! Слышится долгожданный приказ, что страшным, нечеловеческим хрипом доносится к маленьким ушкам, на что тот ухмыляется. Ещё совсем по-детски и как-то не умело, но всё же ухмыляется.— Да, отец. И каждый раз так. Каждый. — Если ты опять будешь плохо себя вести, мне придётся оставить тебя дома,ты меня понял? — Но пап... Воодушевлённый в миг и уверенный в себе, Тэхён вступил в схватку, которая очень скоро закончилась поражением.Ещё слишком слаб он, слишком слаб. — Никаких но! О чём же ты говоришь с ним, если он продолжает возражать мне? Привыкший к этим частым битвам, мальчик и подумать не мог, что опять поведётся, опять обидится на эти слова. — Дорогой, он прекрасно понимает какие важные люди сегодня собируться, да Тэхён-ни? Мальчик подавлено кивает. — Быстро обуваться и на улицу. Не хватало ещё опоздать. Эти слова уже не делали больно, нет, обычно он просто убегал с братом, который сейчас молчал. В моменты, когда младший допускал ошибку, Джун всегда поддерживал. И этот вечер не был исключением. — В следующий раз я уведу тебя на край мира, чтобы ты не слышал этого. Тихо, но уверенно шепчет Намджун-ни, выходя в просторный двор. Слышится детский смешок. Это не было реакцией шестилетнего ребёнка, совсем не обида. Он всегда был буд-то выше всего этого, всегда оставался где-то высоко, всегда улыбался, на месте которого Джун давно уже бы заплакал. — Да, хён-ним!?Ким Тэхён застонал, когда его голова ударилась о каркас гребной кровати. Изящные мускулы вздулись буграми от нарастающего страха, и тяжелое тело затряслось так, словно его трясла чья-то невидимая рука.Сны - четкие, болезненные, правдивые, будто все произошло только вчера; слова - острые, бьющие точно в сердце. Много дней, много воспоминаний, много ран. Тэ закричал, выгибаясь дугой, когда невидимые нити вонзились в его плоть, вскрывая душу. Жгучая боль резко пронзила тело и ударила в мозг, заставляя дрожащего парня вскочить с кровати, больно повисая от увиденного во сне.— Айщ, приснится же! Его тянуло на дно, но он не позволил себе тонуть. Что-то тёплое и родное держало его от прыжка в эту бездну.Тэ резко, превозмогая резкую боль и головокружения, скинул с себя шёлковое одеяло, попытался вытянуть из глаз иглы, сокращающие разъёмы в голове.Удары в голове усилились. Казалось, усиленная броня, толщиной в долгие годы, сейчас лопнет от напряжения. Частота ударов, похожих на тяжелый глухой звон похоронного колокола, усилилась и Тэ забился в судороге, услышав голоса родителей.Стоило ему на секунду закрыть глаза, как прошлое из сна яркими образами ворвалось в его сознание, переполняя подростка. Сон воскрешал ужас былого.Из образов прошлого резко, яркой белой молнией, разорвавшей мрак, пришла сила, когда он увидел свою жизнь после смерти родителей.Ярость и страх скрылись во тьме, улетели прочь с головы.Тэ дернулся в коротком тике и нырнул в реальность. Сквозь замешательство и боль он снова почувствовал тепло.Тепло своего друга.Парень всмотрелся в рядом спящего Чимина, опять потянувшегося к тэхёновым бесчувственным рукам.Аккуратно, стараясь не разбудить и не навредить, Ким уложился поближе к другу, продолжая смотреть и ответил, соединяя руки воедино. Фигура друга засветилась ярче, окатив экстрасенса приятным теплом. От удивления у него округлились глаза и открылся рот — перед ним действительно был Чимин. – Наверное весь уже в поисках, дружище. Я и так очень много времени отвлекал тебя от Юнги. Ты всегда можешь вытащить меня из бездны как нибудь потом. Непривычно предполагал Ким, ещё не успев свыкнуться с слепотой. Фигура спящего друга зашевелилась и сделав шаг на встречу, Пак протянул свободную руку к лицу чудика.– Неужели ты всерьёз так думаешь? Что ты имеешь ввиду?Удивлённо бормотал рыжий, высматривая что-то в лежащем друге, чья грудь чуть заметно поднималась и опускалась. – Собираешься сидеть здесь каждый день?Тэ, не отрываясь, продолжал смотреть на рыжего, в поведении которого было слишком много робости и страха. Прогулявший последний урок обществоведения хён приблизился к Киму ближе, осмотрев беспомощное сейчас тело с головы до ног, в голове отмечая какие-то свои пункты галочкой. Ким Тэхён знает об этом без своих способностей, ведь тот всегда это проворачивал с ним. – Конечно, а что ещё остаётся? Ты не сможешь постоянно выгонять меня. Засмеявшись, голубоволосый схватил себя за волосы и запрокинул голову назад, выставляя напоказ горло.– Айщ, я всё таки ошибался...– О чём ты?– Припоминаю, как сказал, что ты бросишь меня, если Юнги покажется на горизонте. Вот, начало пути возле тебя, а ты все так же остаёшься в тягучем прошлом со мной. Он скалился и смеялся, не желая и думать о том, что бы случилось, не было бы здесь его хёна, в чём признаться не мог. Не мог быть эгоистом, не мог держать его возле себя. – Теперь ты усвоил урок? Нельзя сомневаться в лучшем друге.Звучит как приговор: все глубже и глубже, в темную пучину, туда, куда никогда не достанет свет.– Я хочу писать от счастья, но я и так корю себя, что ты сейчас здесь.Шутит, пытаясь скрыть огромнейшую потребность в этих пухлых пальчиках, держащих его большую руку.– Не говори ерунды!Сжимает крепче. Никогда. Только не Пак Чимин. Не Ким Тэхёна. – Нет, это ты послушай меня! Я действительно ошибся и рад, но оставь меня. Я поваляюсь и всё пройдёт, а это твой единственный шанс найти ответы на всё твои вопросы.Давит на любовь, пиная на то, что вскоре его бросят, но не расстраивается, ведь слишком долго друг страдал. – Ты прав, это важно для меня, но ты не меньше. Иногда меня ранит твоё отталкивания моей любви к тебе.– Иногда нужно жертвовать тем, что очень греет.Ким Тэхён позволяет себе обнять рыжего, сваливая старшего на себя и если бы Юнги только видел- врезал Киму по полной. А Тэ и не против, ведь заслужил. – Сколько ещё ты будешь упрямится? Бубнит Чимин куда-то в ухо, от чего Тэхён успокаивается, мягко улыбаясь на этот вопрос. – Всегда. Где это видимо, чтобы Ким Тэхён изменял себе? Отрывается, поднимая друга обеими руками вверх, буд-то доказывая и себе и ему, что вот, всё в порядке: Ким Тэхён вернулся. — Даже не надейся, что мы оставим тебя в покое, ты понял? Хотелось успокоить, сказать, что всё в порядке, что всё закончиться хорошо, но слова застревали в горле. Пак Чимин как никто знал, что друг не любит этих обещаний. — Я устал чувствовать себя преградой, устал быть помехой вашему счастью. Прошу, не делай меня ещё более жалким. Мне не станет лучше, когда я буду понимать, что ты не счастлив.Ким постарался, чтобы его голос не дрогнул, небрежно махнул рукой, мол, не беспокойся, но Чим не согласился с ним. — Тэхён, ты мне нужен, я... Пак опять тянет к нему руки, и тот сразу же отталкивает тёплые пальцы своими ладонями. Что-то внутри младшего ломается и он скидывает рыжего, не желая быть этой преградой. Миндалевидные глаза заполняет устрашающий чёрный.— Пак Чимин, уйди отсюда! Пожалуйста, уйди! Уйди! Крик с его губ срывается слишком невольно, а сердце Пака уже успело пасть в пятки. Чим узнаёт этот крик. Это его крик. Слёзы собираются на глазах старшего и он в немом жесте просит друга прекратить. — Тэ, я не могу уйти. — Нет, Чимин, не делай мне услуг. Ты знаешь, что со мной всё хорошо и просто жалеешь меня. Уйди, прошу тебя. — Однажды я отпустил. Однажды я не считал нужным спросить о том, что беспокоит...Тихо шепчет в ответ юноша, игнорируя крик, и предательски запускает руки в волосы, зарываясь в огненные волосы, обжигаясь.Только не слезы. Только не сегодня. Только не эти жалкие подобия обиды, только не мокрые дорожки на щеках, оставляющие на сердце обоих гигантские дыри. — Ты мне не нужен, займись собой, сопляк! Потребовались титанические усилия, чтобы нарушить тишину, поворачивая голову к старшему.Взгляд пустой и совсем чужой. Никогда он так ещё не смотрел на него.Никогда. Резко открытая дверь разрушила душераздерающую обстановку, и в комнату, как вихрь, влетели яростные старшие. Плевать, плевать, пусть все знают, какое Ким Тэхён чудовище. — Давайте, все трое убирайтесь! Убирайтесь! Тэ смотрящий глазами монстра на старших, ужаснулся мрачному тону и характеру своих слов, но виду не подал, ведь это единственное что он может сделать для счастья лучшего друга.В груди что-то жжется, съедая его, словно топленую карамель. Это не был Ким Тэхён. Жалкая копия, не стоявшая с Кимом рядом. — Намджун-и, забери Чимина. Хмуро скомандовал самый старший в комнате, борясь с дрожащими нотками в голосе, что выдавали его рвущиеся наружу слезы. Время, казалось, замерло.Лишь полушепот Джуна и шуршания на кровати, когда президент поднял поникшего Пака, нарушили тишину просторной комнаты.Сокджин проводит взглядом удаляющихся близких людей, в руках одного из них сжался рыжий Пак.Чимин его друг, но в гребанной ситуации только Джин сможет привести глупого Тэхёна в чувства, с чем согласился каждый в этой комнате, кроме самого Кима младшего.Когда дверь тихо закрывается, Тэхён замирает, вглядываясь. На старшем темная худи, на голове капюшон. По щеке Джина сбегает предательски искренняя слеза, и яростно подбежав к глупому экстрасенсу, он поднимает крепкое тело в воздух, резко ставя голые ступни на холодный пол. Тэхён с больной раздраженностью глянул на такое родное лицо, в котором весь он, в котором всегда узнавался собственный характер и пошатнулся, отходя от друга. Ким Тэхён всегда несет полную ответственность за свои планы и дела. Он несет ответственность за то, во что превратилась жизнь Пак Чимина. — Брось, зачем это шоу? Что ты пытаешься мне доказать этим своим взглядом? Его голос дрожал от ненависти к себе, будто гром отбивался от стен, звуча со всех сторон, но Джина не пугал. — Во что ты превратился? Тебе не стыдно? Джин вцепился в него, как мерзкий паук в свою жертву. На руках и плечах чувствовалась тяжесть, но это не самое страшное в произошедшем. Пока стыдишься — ты в клетке.В этой клетке Тэ не мог проронить ни звука, а паучьи пальцы старшего цепко удерживали тело, направляли далеко из особняка. Толчки усилились и только ощутив мокрую от поливателя траву, Тэхён пришёл в себя, закричав:— Ты больной? Пусти меня внутрь, я без обуви!! Ему не ответили, продолжая толкать в неизвестном сейчас направлении. Все звуки вмиг затихли, не слышно даже шелеста листьев на деревьях, только быстрые шаги, вперемешку с сильными толчками. Тэхён осмотрелся вокруг, даже не успев заметить, как злой с виду хён остановился. — Твой мозг способен понять, что я не отпущу, пока ты не придёшь в себя? Из-за спины старшего появился кремовый шланг, а глаза экстрасенса увеличились в несколько раз :— Ты не посмеешь... — Думаешь? Старший смутился и устремил взгляд на пистолетный ороситель. — Ладно, ладно! Тэхён быстро машет руками и в спешке закрывает одной пистолет, не позволяя воображаемой воде намочить его в будущем. — Айщ, придурок, только попробуй это сделать! Угрожает Тэ, стоя под дулом водяного орудия пыток, подхвачивая свободной рукой маленький камушек с земли и заводит её за голову. — Сука, я тебе этот камень в жопу засуну! Джин закричал и схватил друга за шею, выпуская светлый шланг из рук. Из под глаз обоих пошли искры.Тэхён задергался, опаляя адским огнем руку старшего.— Пусти, придурок! На месте соединения тела младшего и руки старшего разгорелась снопа огня. Голубоволосому казалось, что его горло горит заживо. Он прикусил губу. Джин почувствовал, что его рука начинает дрожать, поэтому убрал её с крепкой шеи, сжимая в кулак. Из глаз обоих потекли долгожданные слезы, а руки у пришельца задрожали не меньше, желая мести.Слезы просто текли по щекам, собирались на подбородке и срывались на асфальт под ногами. — Пиздец тебе, хён! Джин отступил на шаг, заметив, что Тэхён дрожит от злости и тут же вытер эту влажность с лица.Пользуясь свободой действий из-за убранной руки, Тэ схватился за старшего, пытаясь повалить того на землю, но абсолютно ожидаемый удар впился в его плечо. Джин вскинул руку, и экстрасенс, пролетев несколько метров, врезался в дерево с такой силой, что оно задрожало.— Когда ты успел стать тем, кого сам ненавидел? Ким сумел не выпустить из виду старшего. Крепкая фигура младшего за несколько секунд одолела головокружение. — Я не хотел этого, придурок!Парень сорвался с земли и мигом подскочив, пронёсся к рядом стоящему другу, протягивая руки к его лицу, пытаясь ударить в ответ.Старший лишь дернулся в агонии, когда сильный удар прошёл сквозь плоть его лица. Доспех из рук не смог защитить своего хозяина, пропуская удары.— И поэтому тебе плевать на нас? Новый стиль да? Говорить эту грязь Чимину? Да? Оглушенный ударом младшего и внезапным поворотом событий, Сокджин сопротивлялся изо всех сил, стремясь оторваться от земли, не забывая доносить до друга всю ту срань, что он натворил.— Ты думал о нас? Ты думал обо мне? Кровь в венах застывала от этой боли, и брюнет вздрагивал при каждой попытке поднять голову, чтобы видеть эти карие глаза, полные страха, но никак не ответов на вопросы.Тэ увидел, как лежащий вытянул ногу в его направлении, посылая пинок под ногу так, чтобы он упал.Будто две силы встретились посреди двора, когда раздался звук, подобный удару грома - это Тэ упал на мокрую траву. Вокруг друзей витал вихрь.Дыхание сбивалось, срывая все попытки вдохнуть побольше на ноль. Ким Сокджин положил голову Тэ себе на колени и своими длинными пальцами стал поглаживать шею - место сильного удара. Его глаза расширились, когда он увидел улыбку на лице Тэхён и снова перевел взгляд на шею, продолжая поглаживать.— Прости меня, хён!Поглаживания медленно пробивались в сознания обоих и уничтожали раньше завывающую бурю.Тэхён скулил, признавая своё поражение:— Чимин не должен оставаться со мной только из-за страха начинать новый этап в жизни. Голубоволосый вздыхает, вздрагивая от холода. Плевать уже, что он без обуви, плевать что спина вся в коре и траве. Такая тряска привела в чувства. Сегодня нет облаков, луна спряталась за высокими деревьями. Обиделвсь, видители на Тоху. Кто знает? Всё может быть. — Это отмазки, Тэ. Он не заслужил таких слов и ты сам это прекрасно знаешь. Прекрати жалеть себя! Джин всегда был тем, кто стучал в голову одарённого дауна, дожидаясь ответа столько, сколько этот чудик будет прятаться. — Я знаю, но при другом раскладе он бы не ушёл. Парирует Тэ и смотрит в чужие глаза, где слишком чётко видит свое отражение, а ещё звезды позади себя.— Ты... — Нет, не вижу. Просто знаю. Я люблю вас, хён. Старший замолкает, улыбаясь уголками и снова смотрит на небо, притягивая замершего младшего к себе.Джин поджимает губы и невесомо обводит пальцами синяки на чужых руках,которые тот получил, собственно, от него. — Мы были рождены слишком похожими. Срывается с губ Сокджина, а тёплое худи зарывается чудику прямо в нос, когда старший стягивает его с себя, укрывая лучшего друга.— Ты всегда заставлял придти в себя, даже со связанными руками. Тэ ухмыляться, когда ловит заинтересованный взгляд на себе. Попу сводит от собачего холода, встречный ветер упорно сдирает с плеч голубоволосого толстовку старшего, обжигая молочные участки кожы, от чего прекрасное лицо начало пощипывать. Руки стали похожы на гусиные лапы, такие же красные и занемели, старший мягко поднял друга на руки, удерживая за худые плечи, тем самым позволив тому ощутить всю красоту его накачанного тела. — И никогда не перестану это делать. Это было константой. Неизменнымой и вечной. Ким Тэхёна подтянули повыше, поворачиваясь рельефной спиной к ветру. Опора под ногами исчезает, в ушах шумит ветер, а затем сердце бешено колотится, но Сокджин всё такой же теплый, и Тэхён расслабляется, делает вдох, заполняя легкие водой. Замерзать, так замерзать. — Какой из себя джентльмен. Аж тошно! Вроде братец спал в качалке для тебя, а не наоборот. Голос дрожит, и такой тихий, что его слова едва можно разобрать.***FlashBack— Какой сюрприз, Белый Лотос собственной персоной!Рявкнул сидящий на толстых коленях новенький, игриво закачивая глаза, когда собственные руки спустили с себя футболку.Пьяный мужчина под ним молниеносно развернулся к двери и встретившись с янтарными глазами лучшего агента,слегка подпрыгнул, пытаясь сбросить сидящего верхом Мару с себя.Мин пристально посмотрел на эту картину, сорищурив глаза, отчего брови новенького нахмурились. — Какого хера ты позволяешь себе приходить сюда, когда вздумается?Пьяный, и без этого противный баритон оборвал напряжённую тишину в кабинете, а зрачки свиньи пристально вглядывались в обычную пустоту янтарных хрусталиков безжалостного убийцы.— Видимо, мои деньги ушли на прелестного новенького, я зайду позже.Эта дерзкая издёвка заставляет тварь снизу перевести голодный взгляд на всегда холодного адресата.Сидевший на загибинах Мару закатил глаза: мол, из-за этого умалишенного они только теряют свое время.— Неужели ты позволишь ему нам мешать?Аппетитно мурлыкнул недовольный, сжимая тонкую руку на откормленном подобии бедра и вовлек живодёра в шаблонно грязный поцелуй, тихо простонав тому в губы.Лотос с усмешкой фыркнул, отворачиваясь в сторону, ведь ещё слишком молод он, чтобы портить себе остатки ментального здоровья этим омерзительным явлением, как пьяный поцелуй этой свиньи. – Мило. Отчитаюсь за вторжение в письме.Курящий тяжело сглотнул, закрывая рот, чтобы не вырвать прямо здесь и сейчас.Старая сволочь под новеньким завизжала, как только увидела уходящего прочь любимчика и скинула страстного любовника с себя, отрезая затею пепельного:— Я не давал приказа уходить.Это сработало, Мин остановился и соблазнительному новенькому не оставалось ни шанса, ведь Лотос не делил своего времени с живыми. Пухлые окольцованные фаланги мгновенно дали понять: шатен свободен. С шлюхами так и поступают. Пылкий мальчишка медленно поднялся на худые ноги и просунулся к Юнги, широко улыбнувшись безразличному, исполняющему приказ агенту, и скрылся за дверьми, не забыв громко хлопнуть ими, оповещая оставшихся о своём уходе:— Где мои деньги?Сразу же последовал вопрос и если бы Мин соизволил поднять янтарные шарики вверх, увидел бы, как напряглась челюсть этой жирной скотины.Всё в Мине было прекрасным и даже синяки под глазами не могли этого изменить. Его лицо, тело и даже манера говорить влекла посторонних к нему.— А ты заработал? Потеряв остатки алкоголя в голосе, хрипло хмыкнул Джу, не имея сил противостоять магнетизму стоящего перед ним любимчику.— Помниться, ты говорил, что моё присутствие здесь стоит намного больше.С притворным унынием рассуждает Мин, а на его тонких губах появляется подобие улыбки. Как это обычно и бывает, этого хватило, чтобы разгорелось нешуточное пламя где-то за стенками чёрного костюма, размера XL. — Я слышал тебя видели с Пак Шин Ён. Именно ты помешал Мару приступить к заданию, это твоя ревность? В последнее время я сомневаюсь что ты...Кан Де Джу почувствовал себя физически отвратно, ведь стоящий пассивно-агрессивный мальчик действительно волновал его, в чём признаться самому было страшно. Дело в страхе за собственную шкуру, или в мальчишке?— Разве это повод усомниться во мне? Мне он не нравится, вот и всё.Восклицает Мин, а на персиковых губах полуулыбка сменилась ноткой непонимания.— Думаю что ты понимаешь меня, ведь в наш час слишком самонадеянно слепо верить подчинённым, когда каждый третий потенциальный предатель.Алкоголь в толстых венах играет сероволосому только на руку, когда Де Джу откровенно признаётся, пожимая плечами.Стоит признать, читать его в последнее время стало легче, неужели действительно доверился?— Всё это не имеет смысла, если в этом списке нет Белого Лотоса.Хрипло шепчет Лотос, растягивая уголки губ в злой ухмылке и смотрит на свинью с азартом, на что та как-то властно улыбается, облизывая все ещё влажные от поцелуя губы— Только не в нём.Соглашается с лидерством по всех фронтам, но не с последним; а ещё в глазах у него появляются отблески счастья, которому Мин в его исполнении не верит, как и всему, что связывает этот мир с Кан Де Джу.— Зачем тебе мальчик? Звучит настойчивее обычного и складывается ощущение, что Мину не плевать.— Айщ, что ты имеешь в виду? У меня десятки таких, неужели мне удалось пробить четырёхлетнюю броню?Ухмыляется старший и оглядывает парнишку с ног до головы, не покидая многолетней надежды услышать желанное ?да? и наконец-то разложить холодного подчинённого на собственном столе.— Только ты мог дать ему надежду, что у него получиться занять моё место.Внутри босса всея скотобазы что-то взрывается, вспыхивает ярким фейерверком. От этого безразличного и одновременно увлечённого парня крышу сносит на раз, но тот умело настраивает того на себя, получая разрешение на контроль над Де Джу, ведь тот всегда поддавался, позволяя Мину слышать о том, что он лучший.— Он вполне удовлетворяет меня, к тому же он прекрасен в нашем деле.Голос подонка сбился, когда младший подошёл впритык, становясь прямо между его ног.Юнги низко протянул появившийся, казалось, из неоткуда вопрос:— Его убийство посчитается вторжением на твою территорию?Вздорно хмыкая, скот пожимает плечами и отодвигает колени-сардельки в стороны, чтобы Мин подошёл ещё ближе:— Это посчитается странным, не более.Тихо ответив, он указывает большим пальцем себе на колени: мол, садись и покажи на что способен, на что бледный Лотос склоняет голову и слегка ухмыляется.Холодные руки спускаются на дородные плечи, а сам Мин скалится, но слушать босса не собирается и дальше не заходит.Холод миновых пальцев заставляет что-то закружиться в отъевшемся пузе, серые глаза наполнились желанием забрать волосы, упавшие Мину на лицу, который медленно приблизил свои губы к его уху, играясь:— Если я только подумаю, что он серьезно косит на моё место, не сомневайся, я заполню его свинцом полностью.Старший улыбается, закусывая нижнюю губу:— Ревность с твоих губ слетает слишком страстно.Серые глаза закатываются, а Мин сверху отодвигается, закрывая свои в нежелании смотреть на эту картину и велящий тон доходит до Де Джу:— Деньги, папочка.Тон его электрическими разрядами прошибает массивное тело целиком, от чего мужик скалится и берёт новый бокал с красным алкоголем, возбуждённо восклицая:— Когда-то ты сам попросишь меня трахнуть себя и поверь, это случиться совсем скоро.— Конечно, а как иначе?Парирует Мин, вскидывая чёрную бровь, убирая пепельные волосы холодными пальцами назад и просовывается к огромным дверям, служащим выходом из этого кубла.— Я жду на перевод , мне срочно нужны деньги, будь добр, скинь побольше.Остановившись у уже открытых дверей, молвил Мин и сунул руки в карманы тёмных брюк, которые буквально прятали их в себе.— Рад был визиту.Де Джу в наслаждении прилипает губами к бокалу, откинувшись на спинку кожаной мебели.?Чтобы ты подохла, жирная мразь!?Слишком уж тихо и безразлично закрылась дверь и Мин смог себя потешить секундным удовольствием, которое нарушили другие агенты, собравшиеся на пятом этаже в столь раннее время. Их не было много, всего несколько: двое разговаривали между собой возле большого вазона с ангрекумом, который здесь дольше, чем сам Белый Лотос, а ещё один сейчас любезничал с тем самым Мару, праздник которому испортил сам мастер Смерти, отец черного орла- Мин Юнги. Серость выстрелов с соседних залах уже не вызывала никаких эмоций, но если на чистоту, в Лотоса к ним такое отношение было всегда. Решив не обращать внимания на устремившего на него взгляд новенького, Юнги продолжил ходу, параллельно вытянув из кармана и закурив любимую сладость в виде сигареты, пристрастие к которой обрывалось всего лишь однажды и то на совсем короткое время. Плевать. Ловеласа в углу, кажись, это заинтересовало и он вальяжно последовал за отцом чёрного Орла, держась правой стороны коридора. Почему правой? Да потому что следуя здешним законам, по левой всегда шли провинившиеся глупцы, участь которых решалась очень быстро, а если быть точным - выстрелом в висок. Мин не обратил внимания на то, что супостат последовал за ним, нет, юнца выдало иное - его шаги, не сумевшие оставить Мина в покое. Слишком уж уверенно и нагло тот ступал.Все-таки правду говорили здешние мужчины - внимательности Белого Лотоса позавидует самый опасный скорпион.— Будешь?Сероволосый лениво поворачивается, протягивая сигарету Мару, на что тот притворно улыбается, но никотиновую палочку не берёт, отвечает уверенно и грубо:— Моя жизнь слишком важна, чтобы уничтожать её подобным.В словах слышится сильнейшее усилие казаться едким и язвительным, но истинное волнение и страх не могут скрыться от янтарных глаз Мина.— Ты слишком надменный.Это вылетает как неоспоримый факт, а сам Мин и бровью не ведёт, излучая похуизм в чистом виде и, честно, парнишку напротив эта пустота настораживает.— А ты слишком быстро вышел.В голосе ?новенькой чертовки?слышалась явная издевка и попытка задеть Белого Лотоса, на что уголки губ последнего поднялись, украшая бледное лицо лёгкой усмешкой.— Сегодня пришёл я, завтра ты. Не нужно держать обиду из-за такого пустяка.Хриплый от никотина голос заставляет младшего вздрогнуть и внимательно вглядеться в довольно красивые глаза Лотоса, пустой взгляд которого одарил шатена ощущением затишья перед бурей.— Ты буквально прервал нас, но я не злюсь на тебя, Ю Джон Ли.Высокий голос в такой же дерзкой манере донёсся к Мину медленно и разложено, а юнец откинулся на стену, опустив взгляд в лица прямо на бёдра Лотоса, которыми он всегда гордился.Ни капли совести в этом взгляде и быть не могло, складывалось ощущение, что сероволосого мысленно раздели, но что дальше делать не знают, или просто бояться.Мин Юнги ненавидит трусов.— Не обращай внимания на такие пустяки, если хочешь остаться здесь.Мин откидывает голову назад и ухмыляется реакции мелкого, который по непонятным причинам задрожал.— Угрожаешь мне?Прозвучал вопрос сквозь стиснутые зубы, резкости которого можно только поучиться. Слишком уж много внимания к словам Мина.— Нет, прелесть, угрожает только мой пистолет, а это обычный совет новичку, который начал путь с чмызанья.Мальчишка в шоке замолчал, его челюсть отвисла и он сильно сжал кулаки от охватившей его злости.Прошло несколько секунд и только тогда он сумел сложить, как ему казалось, стоящий ответ:— Имею честь конкурировать с тобой.Опять 25. Конкурент, враг. Почему каждый видит в Юнги опасность? Он довольно милый парень, а на день рождения дарит яд в утреннем кофе. К слову, прелесть.— Вот тебе ещё один совет, врагов оставь за стенами этого здания, вдруг кто-то услышит такие наглые слова. С насмешкой проговорил Лотос, предвкушая реакцию мальчика, который опять ненадолго завис в растерянности, которую выражали его глаза. Этот жест невозможно не прочитать. — Здесь не любят уверенных в себе?Юнги самодовольно ухмыльнулся и начал глупо хлопать глазками, явно его дразня, не обращая внимания на провальную попытку мальчишки взять игру слов в свое лидерство.— Лично я за это дарю свинцовые пули в виски, кто знает, что придёт на ум моим братьям.С огромным пафосом произнес Мин, подперев в воздухе голову ладонью, искоса беземоционально глядя на мальца, приблизившись к нему немного ближе, чтобы узреть его реакцию, словно тот сейчас на каком-то допросе.— Я не так прост, как ты думаешь.Мару сразу же переходит в защиту, огрызаясь и делает шаг навстречу, чтобы не казаться проигравшим. Безразличность янтарных глаз заставляет замереть, будто бы шатен налетел на невидимую стену, которую никому никогда не удасться пробить. Из-за подобного сравнения в собственной голове, глаза Мару сузились и на его самоуверенном лице обозначилась тревога, ведь сам чувствует что проиграл старшему.На это сероволосый курец колко ухмыляется и облизывает нижнюю губу.Сухо рассмеявшись, Мин резко меняется в лице, продолжая выражать нулевой спектр эмоций так, что в его янтарных глазах застывает убивающий холод, который Мару ощущает, и вряд ли признаётся даже себе в том, что это действительно устрашающе.Мин резко тянет младшего за ворот футболки к себе, отчётливо говоря в самое проколотое ухо:— Милый, я не думаю о тебе. Ты игрушка моего шефа, а я простой агент, который не смеет идти против него.Откинув курящего агента от себя, шатен лениво отряхнулся, мол только помял футболку, но страх всея агенства на это не реагировал, продолжая смотреть в карие глаза новенького.— Вот и правильно.Вдохновлён безразличностью старшего, Мару постарался не выдать в своём голосе некую растерянность, делая свой голос более грубым, оттеняя высокомерные эмоции, не в состоянии понять как резко и очевидно выглядела эта попытка.— Не болей, Мару.Оставив последнего в явном проигрыше и недоумении, пожелал Ю Джон Ли и двинулся по серому помещению прямо к лестнице-спасительнице, не обращая внимания на злой взгляд оставшегося агента.?Скоро твое время истечёт, Ю Джон Ли!?***Умирающий свет солнца сползает сквозь тонированое окно, падая на прекрасное лицо. Матовая полупрозрачная пелена облаков затянула небо, но, несмотря на это, на улице было довольно светло.Чонгук любил холодные мартовские утра, но только не тогда, когда просыпался в пустом доме. Не тогда, когда его бросил лучший друг. Не тогда, когда он не нашёл любимого т он Ошбрата в отеле, где он должен был быть. Коричнево-оливковые раговицы в тёмной машине легко посчитать за чёрные. Этими чёрными зрачками он улавливает улицу сквозь тонированные окна иномарки: вся усопшая земля покрыта белым *саваном, который чернеет под ногами каких-то людишек.Поток ветра уносит свернувшуюся от сухости листву, ранее покоившеюся под слоем снега; мертвая, она лежит у подножья худощавых, измученных от долгой зимы, черных, как чонгуковы глаза, деревьев, которые тянут свои острые ветви к серому небу.Воющий от одиночества ветер врывается в щели гнилых досок, свистит свою унылую песню, порой рыдает навзрыд в истерике, стучит в окно машины, после чего затихает, улетая потоками высоко в небо.Чон плывёт в этой безвременной и лишенной пространства пустоте утра, в попытке причалить к Юнги, но засранца-хёна нет в отеле. Гук больше не поверит в нелепые истории хёна о том, как бессонница одолевает его и он идёт искать способы побороть её. Нет, чёрноволосый знает оружие, которое брат так хочет.Пак Чимин. Смертоносное. Беспощадное оружие, от которого Мину стоит держаться подальше, чтобы не погибнуть, но после ночного сценария Гук уверен, что хён убигает именно к нему.Мысли заставляют красавчика нервно дёрнуть ногой, и закрыть оленьи глаза от вышедшего из облаков, пекельного солнца, которое плевать хотело на затонированые окна чёрной Bubatti Divo, мелькая многокрасочными пятнами, пробираясь к хрусталику. Гук нервно переводит взгляд на телефон, где, как и пятна, мелькает сообщение за сообщением и в мозг подростка приходит мысль, что будет невероятно забавным сообщить о том, что он ненавидит брата за то, что тот мечется с стороны в сторону, думая только о своём Чимине, совсем забыв о бедном Гук-и. Хён-ним??:С голоду ещё не умер-то???Хён-ним??:Знай, мне ни капельки не жаль, но я не хочу чтобы ты гнил там совсем одинСмешок. Может, гонщик уже и привык ощущать это необоснованное беспокойство со стороны хёна, но от этого не становилось легче. Хёна нет в отеле, его не было утром в их доме. Он был с Пак Чимином. Хён-ним??:Чёрт, хватит играть в глупого ребёнка! Приезжай ко мне, я буду ждать у чёрного орлаСекунда, две, три и пальцы ложатся на клавиатуру, нервно отписывая курящему брату. Вы:Айщ, отстань уже, если так волнуешься, почему сейчас не в отеле? Я заебался, хёнВоздух казался слишком твердым, чтобы спокойно вдохнуть его.Хён-ним??:Я сейчас у босса, всё ещё жду, что ты приедешь. У меня для тебя интересные новостиГук нервно откинул мобилку в сторону и, резко нажав на педаль газа, улыбнулся, когда уши уловили родной рык чёрной лошадки. Машины были его страстью столько, сколько 16-летний подросток себя помнил. Это началось ещё в детстве и впервые он сел за руль два года назад, когда угонял с клубной парковки тачку местных хулиганов. Каждый проеденный метр отзывался жгучим спазмом в груди. Гук всегда был готов бросить всех, прибегая к любимому брату, даже если придётся возвращаться в это гнилое место. Не подумайте, он не боялся, нет, он просто не хотел проблем.Всепоглощающая тишина, лишь порывы мотора и собственные глубокие вдохи стали для него похоронным маршем. Если бы у него было больше времени. Если бы только...Нет, это обман. Он бы никогда не смог убить. — Чёрт, надеюсь этот лох уже вышел, или я в полной жопе. Почти беззвучно шепчет себе под нос, боясь признать себе, что это его волнует. Порывистый ветер снаружи поднимал дорожную пыль в воздух, играя с куртками спешащих на работу людей, то поднимая их вверх и заставляя колыхаться, то сминая и прижимая к спине. Стеклянные коробки, растянувшеися на километры вокруг, рассекала транспортная магистраль.Асфальт под шинами не успел нагреться от солнца. Справа, кроме коробок, мелькали высокие деревья, слева велосипедист, проезжающий мимо оглушающе быстро, или это Гук такой быстрый. Величественные сооружения протянулись от самого горизонта на юге, однако далее на север они являли собой не такое завидное зрелище. Это значило одно - уже скоро Сеул отпустит его.Гук поправляет толстовку цвета экрю и протягивает руку к рычагу, включая левый поворотник, от чего машина моментально косит в лево, выезжая на трассу. Минув мегаполис, лошадка взлетела быстрее, чем её владелец мог думать, а если быть точным - 160 километров в час. Это было его любимой скоростью. Вот оно, ощущение полной свободы и поднятая пыль под колёсами, которую поднимала его крошка. Как же он кайфовал от этой приятной дрожи в пальцах, когда стрелка превышала 150. Чонгук всегда нарушал разрешенную норму и попасться не боялся. ?Молния? проносится со страшным грохотом, оставляя позади себя лузеров и клубы дорожной пыли. Ох, да, Гук тащился, когда считал их по цвету и сейчас, немного сбившись, начал счёт заново: раз белая Audi, два чёрная BMW, три серая Subaru, четыре красная Maserati и опять чёрная BMW. Минув разноцветных супостатов, Гук ухмыльнулся и свернул на узкую просеку, замедляясь до 80-ти. Расположение главной базы было весьма неоднозначно: вдали от Сеула, в старом лесу и в нескольких километрах от главной трассы.Вот они, главные корпуса - кирпичные метастази, крепко вкоренившиеся здесь ещё в 80-х двадцатого, в одном из которых и сидела эта мразь, которую лично в Сеуле встретить теперь почти невозможно. Прирос, гнида. Ждёт чего? Возможно. Подьехав ближе к корпусам бывшей военной базы, можно услышать, как из открытых окон доносились ужасающие звуки. Крики были наполнены болью и отчаянием, от чего Чонгуку хотелось утопиться, повеситься, спрыгнуть с самой высокой многоэтажки— не важно. Главное, не слышать этот душераздирающий крик, от которого вся надежда на их с братом спасение исчезала, не оставляя за собой и крохотного шанса. Смешно! Как можно надеяться на что-то, когда ты придумываешь планы чёртовых убийств и каждый день видишь смерть, слыша пронзительные крики боли совершенно незнакомых людей, где-то глубоко в душе понимая, что вскоре и сам окажешься на их месте?Верно… Никак. Чонгук всегда боялся смерти, чем и отличался от своего бесстрашного брата.Впервые Юнги замечает "Молнию“ без пафосных рывков, вьехавшую по тихому и как-то слишком серо.?Всё ещё обижается? Что за ребёнок?? Думает Мин про себя и подкуривает вытянутую из пачки сигарету, стараясь скрыть обеспокоенный, устремленный на движение машины, взгляд за пепельной чёлкой. Горькие клубы охлажденного дыма проходят через легкие, и тонкие губы приоткрываются, чтобы выпустить их наружу. Блаженно прикрывая глаза, Лотос делает еще одну затяжку, разом выкуривая почти одну треть сигареты, и на мгновение задерживает дыхание. Горло приятно жжет от едкого привкуса табака, но парень выдыхает и идеально отрепетированным движением сбивает пепел на землю.Холод каменных, пропитанных кровью стен обжигает своим льдом широкие плечи и дым во второй раз вырывается наружу, застывая где-то высоко в воздухе. Вот они, стены чёрного орла. У тех самых стен проходили все роковые дуэли несогласных со своей участью агентов. Никто, никто не смел швыряться здесь, когда в тонком проходе между главными корпусами пахло чёрным мальборо. Мин Юнги стрелял в упор, убивая с первого выстрела, о чём знал каждый в здании. Именно Белый Лотос поставил рекорд по количеству убийств за ничтожно короткий отрывок времени. Шеф гордился, коллеги уважали и боялись, а враги отдыхали в земле. Шины издают грозный писк, трутся об асфальт, оставляя на просеке чёрные полосы, а в воздухе?— полноценное спокойствие, вперемешку с запахом чёрных мальборо. Двери тихо открылись, и с машины вылез высокий брюнет, медленно опускающий взгляд куда-то себе на руки, которые мгновенно спрятались в длинных рукавах толстовки. Мин, кажется, даже не моргает, безотрывно наблюдая за напуганным братом и громко хмыкая, выкидывает четвёртый окурок в сторону. — Ну и где же наш пафосный Чонгук-и? Чё так медленно? В штаны наклал, когда проезжал первый корпус, или как? Гука захватывает нестерпимая обида, и он замирает в каком-то метре от братца, наконец поднимая взгляд этих тёмных глаз на него. Тёмных, больших и слишком детских. — Я думал что больше сюда не вернусь, но вижу, ты спишь и видишь, как меня прикончат.Гук с гострой обидой морщится, но глаз не отводит. — Это моя территория, поэтому забудь о лёгкой смерти. — Неужели Чимин-и теперь тоже здесь, что ты... Гук-и горько усмехнулся и снова чувствует себя обманутым, жалеющим о том, что узнаёт чёртову, никому ненужную правду. Мин меняется в лице и скрытое безразличие вроде бы исчезает, сменяясь реальной и дикой серьёзностью:— Думай, о чем говоришь. День ото дня подбираясь к смерти всё ближе, Мин чувствовал с какой непередаваемой скоростью происходят события. Поэтому пункта "медлить" в его израненных планах уже не было. — Да, конечно, где же твои интересные новости? Переключается Гук и хмыкает, когда лицо брата опять захватывает холодное безразличие. Нет, ему не было все равно на этот мир, на большинство, но не на Чонгук-и. — В прошлый раз мы встретили новенького, Мару кажется. Узнай всё, что сможешь. Родня, место жительства. Чем больше, тем лучше.Огонь в глазах Лотоса выглядел намного лучше чем холод, который казалось проник насквозь в его тело и навеки заморозил. Только этот огонь позволял Гуку чувствовать, что братишка жив, а не стал куклой в руках своих же ошибок, за которые сероволосый и винил себя.Этот Мару присоединился всего две недели назад, но уже наделал шума, войдя в состав любимчиков жирной свиньи, что весьма впечетляло и другой на месте Чонгука подумал бы, что Мин ревнует и печеться о том, что потеряет своё место, но не Гук. Белый Лотос всегда был выше этого и волновался только по одной причине: новички вроде того же Мару лёгкие пешки, которыми жирная гнида любила убирать ненужных. И что-то Лотосу подсказывало - под него начинают копать, чего он не позволял никому из этих жалких шавок, прикончив половину ещё в Америке, когда только начинал свой убийственный путь. — Об этом можно было сказать дома, а не таскаться по всему Сеулу. Обида в словах младшего расцветает и когда они с братом встречаются взглядами, та гаснет слабым отсветом в непроглядной серости души Мина, который смотрел так же безразлично. Мин позвал Гука сюда, чтобы тот не дулся на него, а тонсен этого совсем не замечает, или просто слеп. — И это говорит мне тот, кто отказался ехать со мной, оставаясь ждать эту шлюху. Гук чувствует, будто его сердце доживает свои дни, закутавшись в паутину лжи и иллюзии, практически не шевелится.— Хосок не шлюха. От собственных слов внутри всё сжимается и сердце, которое продолжает биться с невероятной болью, чтобы выжить, сдавливает все внутренности.— Нет, Чонгук, он та ещё шлюха. Было бы хорошо проснуться в холодном поту и услышать собственные всхлипы из-за страшной лжы, но это свист его сбитого дыхания в реальности. И это всё не сон, всего лишь реакция на правду, которую признавать он не в силах. Это было несколько месяцев назад, когда Мин остался в корпусе после очередного собрания. Чон Хосок тоже там был, отсидел до конца, как и Мин и напоследок шепнул Лотосу привычное для него:?Подготовь Чонгука к выезду, я поговорю с ним ещё раз.?Мин уже догадывался о том, что происходило в стенах этого кабинета, когда он уходил, но всё равно согласился, оставляя Чона в кабинете одного.Хосок ждал, но не слишком долго, ведь свинья в костюме никогда не заставляла себя ждать, а Мин в глупом желании пощекотать свою правоту, решил проследить за происходящим из камер, которые, кажется, весели здесь вечность.Подключиться к ним не составило труда, но если бы не уроки хакерства от Гука, весь остроумный план Мина накрылся бы медным тазом.Глаза Лотоса лицезрели ужасную и противную им картину: жирная тушка нависала над крепким телом Чона, мяла мелкими ладонями полушария ягодиц, и дразнила того, потираясь о них членом, на что Хо как последняя шлюшка стонал, умоляя продолжить. В полном отвращении Мин откинулся от монитора своего ноутбука и проклял весь мир, ведь к этому , оказалось, его глаза были не готовы, чего не скажешь о его голове, которая ещё с череды полу-укусов на плечах Хосока твердила тому завершить чертову слежку.Противно? Да, но это стоило тех знаний, что получил Мин - Хосок шлюшка их свиньи, а значит опасен для них с Чонгуком.— Прекрасно, теперь ещё следи за тем, каких я шлюх жду. — Я не могу понять, что с тобой происходит? То ты плачешь из-за того, что Хосок козёл, то защищаешь его и остаёшься ждать, а потом обижаешься за то, что сам отказался ехать со мной. Парнишка задрожал всем своим существом и, резко отвернувшись от курящего хёна, замахал головой в разные стороны, желая погасить пожар боли в сердце.Тупой Мин Юнги говорил это без единой эмоции, а Гук тянулся к старшему ближе, прекрасно понимая, что в этом нет никакой нужды и выгоды. Только боль в груди от самой тяжёлой болезни - безразличия Мин Юнги, приступы которой косались Гука последние два года. Мин прятал всё в себе, так было всегда. — Я уже тебе сказал, что мне надоело бегать за тобой. ?Чонгук, перестань ты за него цепляться и наплюй... Наплюй!? — Ты должен доверять мне, Гук-и. Гук теряет рассудок в этих ненужных словах о доверии, в счёте времени и мир кажется опять исчез, а предательский шум в ушах заставляет сходить с ума. — Доверие? Мой верный братец, почему же ты не сказал, что сразу же после возвращения с Америки бегаешь к Пак Чимину? — Вчера я просто... — Нет, не нужно. Мне нет дела до него, но до тебя есть. Все наши проблемы начались из-за него, или тебе плеча мало? Не хотелось слушать этих глупых оправданий и противных подробностей, ведь, как никто, Чонгук знал, что для брата константа неизменна - святой Пак Чимин. — Хватит. Все мысли Гука растворяются в серьёзном, громком слове, которое слишком рвётся внутрь умника, который не может уйти в чёртовое забвение, ведь попросту ненавидит и не может наплевать.— Да, конечно, Чонгук-и закроет свой рот и пойдёт искать материал, который уже как три дня лежит у тебя на столе. Ах да, сука, я забыл, что ты слепой и кроме как подвески на столе ничего не замечаешь. Он не смотрит ему в глаза, оставляясь в том же положении что и раньше - отдалённом, повернутом в другую сторону, что позволяет не улавливать реакции безразличного хёна, которая отрезает всё чувства, когда тот ещё больше повышает голос в таком же похуестичном вопросе:— Лазишь в моей комнате? Вопрос пробил острыми словами-пиками воспоминания Гука; он стал старше, но продолжал погибать, повинуясь безжалостно отмеченному Мином сроку. Март 2016 года мелькал в памяти белым кулоном на шее брата и звенел лютой злостью в остатках чонгуковой души.— Лазил, но мне стало настолько от тебя противно, что я и думать не хотел о том, что... Это всё отвратительно. — Думай как хочешь, мне плевать. Безразличие Мина проникало в сердце, удвоенная обида поспешила просочиться в ткань каждого миокарда, давя на него этим холодным, прокуренным тоном. — И это всё? Тебе типо похуй на то, что я волнуюсь и ты.... Гук запнулся, и за мгновение его повернули к себе, поднимая отчаяние наружу, когда тот встретился с янтарными глазами сводного брата:— Я не понимаю твоего волнения, даже если я и ухожу к Чимину, это тебя не косается, Гук. Негодование, обида и злость приострились. Боль, пагубное отвращение захватило гонщика целиком. Он сменяется в лице, дёргает широким плечом, чтобы холодные щупальцы наконец отпустили его и смеется негромко, но чрезвычайно мерзко. От этого звука вздрагивают даже его курящий кальмар.— В этом и проблема, твоя жизнь меня ебать не должна, а я твой брат на минуточку. Брат, а не какой-то обсос... — Не смей. Вот они чувства. Только сейчас Мин открывается, одаряя брата этим сверхним, осуждающим взглядом, от которого клал в штаны каждый второй в корпусе, но не Гук. — Почему? Почему ты так со мной? Мальчишка не понимает, пытается достучаться, но хён не слушает. Держу пари, обиделся ледяной принц, что его шлюшку назвали обсосом. Прекрасно. Просто отлично. У Мина психи по расписанию, холодные ладони и дрожащие от нервов кончики пальцев, которые магическим способом вытягивают сигареты из заднего кармана. На эти противные палки узкие глаза сероволосого становились больше, а ещё голос подрагивал нервозностью, когда тот молвил:— Садись и езжай в отель. Папку жду на новом столе. Ох да, Гук закипает и это не потому, что его в сотый раз гоняют просто так, как собачку, нет. Осознание ненужности в сравнении с кем-то другим давило ещё с средней школы, когда главным врагом на всю жизнь Чону пришёлся никто иной как Пак-ебанный-Чимин. Вот она, реинкарнация обиды в звериную боль. — Блядь, и тебе не сдохнуть. Вот, он на грани, что-то сломалось внутри. Словно часы, что перестали работать. Сознание помутнилось, и словно кто-то выключил ощущения.Боль до кончиков пальцев наполнила его и забурлила, словно ведьминское залье белесого дыма, выходящего где-то за спиной. Что ему оставалось делать? Стоять и унижаться? Нет, только лишь губы ядовито прошипели от обиды, распробывая это слово на вкус:— Ненавижу! Где-то в разуме ненависть нажала клавишу и выключила функцию "чувства". Её безумие опасно. Конец FlashBackНа часах было около часу ночи, просторную комнату освещал только скудный свет ноутбука и, по-видимому, новый день у мисс Ён начался именно с просмотра недавно вышедшей дорамы. Свет из окон почти не проходил, но от него можно было разглядеть маленькие частички пыли, летавшие в воздухе, так как шторы в этом доме никогда не закрывали, будто бояться им нечего.Пожилая горничная постучала в дверь и уже за секунду любимый аромат бергамотового чая наполнил темную комнату. Шин Ён в объёмном белом свитере улыбнулась уголками губ и весело молвила:— Как думаете, уже стоит нарушать их с ребятами веселье?Блеск этих глаз виднелся даже в темноте, а улыбка набирала всё новых и новых оттенков, когда старушка посмеялась с дурашливости госпожи.— Думаю в самый раз, госпожа.Ответила гувернантка, подняв уголки морщинистых губ в подобной улыбке и двинулась к тем же дверям, из которых появилась в комнате секундами ранее.Задумчивый вздох наполнил комнату и пролетел по всей комнате, отбиваясь слабым эхо. Женщина молча уткнулась в монитор ноутбука, на коем продолжали мелькать тихие диалоги и лёгкая корейская попса. Она осмотрелась и тонкими пальцами нащупала телефон, и вот же черт, надо будет сходить к мастеру на этой неделе, ведь ногти на тонких фалангах просили новых красок.Нажав на драгоценное ?Сынуля???????, отдыхавшая настроилась на серьезно-шуточный тон, но ответа на её заботу в виде звонка не последовало. Один звонок, два, три и всё также никакого ответа.Что-то было не так....Лёгкое давление спустилось на разум, посылая странные сигналы куда-то далеко отсюда. Будто что-то должно было произойти в эту же минуту или, что еще хуже, сынуля сломал себе руку в попытке научиться кататься на скейте.Накинув на тонкие плечи пиджак, которой был как раз для таких нелепых, на первый взгляд, случаев, и надев тапочки, так как выбора больше и не было, мисс Шин вышла в коридор, от чего тяжелая дверь скрипнула и закрылась, заслонив собою прекраснейший вид из окна её комнаты.Спустившись на первый этаж, мисс Пак вся скукожилась от внезапного, непонятного холода, который без явных на то причин захватил весь первый этаж.Здесь было довольно таки тихо. Лишь тяжелое дыхание Пак Шин Ён и эхо човгающих тапочек раз за разом смело нарушать тишину.Внезапно откуда-то раздался приглушённый хруст стекла. Женщина резко обернулась.— Мисс Беллс, у вас всё хорошо?Последовал довольно громкий вопрос, на который не последовало ответов , только стекло ещё раз треснуло, обращая внимание госпожи на кухню, из которой , вероятно, доносились странные звуки. — Охрана!Испугавшись уже не на шутку, когда излюбленные охранники не прибыли на помощь, выругавшись про себя, женщина схватила первую попавшуюся хрустальную вазу и подошла к входу на кухню, сжимая довольно тяжелое изделие в руке покрепче, чтобы то не разбилось раньше времени.Сердце, словно загнанная в клетку птица, болезненно сжималось от одной мысли о том, что в дом пробрались воры, а вся охрана не понятно где.Недоумевая, дама дотронулась пальцами до холодной ручки двери, которая в следующую секунду опустилась вниз, позволяя ей открыться.Женщина с криком ворвалась в кухню, продолжая бежать прямиком к огромному столу, но когда глаза начали улавливать происходящее, ваза с присущим тому, громким звуком разбилась.— Чимин-а?Картина, за которой та наблюдала была просто абсурдной: её излюбленный сын перелазил через окно, а гвардия из охранников помогала тому не упасть в кусты из белых роз внизу, которые те, вероятно, уничтожили. А , ещё и тарелки побили , заразы!Сынуля на свое имя поднял взгляд и ругнулся, приказывая лентяям помогать ему быстрее.Решающим для этой картины стал свет, который включила мисс Беллс, которая решила испечь госпоже любимого пиченья, чтобы той не было так скучно сидеть за скучной дорамой. Пак Чимин был пьяным и ?пьяным? это ещё легко сказано.— Тупицы, вы зачем его через окно пускаете?Уставшая мать, потирая переносицу, быстро подходит к подоконнику и тащит сына за обе руки внутрь, желая быстрее покончить с этим цирком.— Пустите уже его, я держу!Скомандовала госпожа и пять охранников в одну и ту же секунду отпустили ноги наследника, падая на белоснежные кусты роз, громко кряхтя в один голос:— Простите госпожа, но желания Чимин-щи закон!Веселый настрой упавших сейчас не может успокоить, внутреннее состояние женщины и рядом с спокойствием не стоит, поэтому она с новой силой тянет довольно тяжелого рыжика на себя, чтобы тот сумел хоть как-то держаться на подоконнике и когда у того получается, Шин Ён машет пальцем в окно, от чего лежавшие на кустах работники в миг поднялись и убежали, зная, что завтра им не поздоровится, как это было с господином Мительтоном, который в один из ночных походов Пак Чимина соизволил кидать с ним камни в любимые садовые вазоны.— Госпожа, я уберу осколки!Послышалось с дверного проёма, на что молодая госпожа замотала головой, хмыкая мягкое:— Отдохните, я сама уберу.— Мамуля, лови меня!Пьяная тушка бросается в сторону и благо подоконник не высоко, падает на мраморный пол, простонав от тупой боли. Старушка быстро закрывает за собой дверь, не желая встревать в эту ситуацию, ведь ни молодой господин, ни его мама не любили когда им мешали.— Горе ты луковое, чем же тебе дверь не понравилась? Прозвучало тихо и даже как-то без издёвок со стороны матери и горю луковому стоило бы испугаться немного, потому что ещё минуту назад та хотела убить его, посчитав за грабителя, или наёмного убийцу.Но вместо испуга упавший лишь повернул голову на источник звука и широко улыбнулся, медля с ответом. То ли мозги не варят из-за алкоголя, то ли ударился сильно, ещё сам не в курсе.— Сильно ушибся? Уже более мягко хмыкнула она и присела на корточки, не обращая внимания как на пьяное состояние сына, так и на игнор с его стороны, который отчаянно пытался подняться с пола самостоятельно.Алкоголь, которым несло от родного, уже не вызывал никаких эмоций, только лишь это пустое и грустное лицо малыша заставило сердце лопнуть с подобным выстрелу звуком. — Я был в магазине, но не... не купил вкусняшек. Ты вообще мне сказала быть с Тэхёном. Эта задница прогнала меня. Ненавижу его. Тупая скотина!Безвольное пьяное тело повалилось на подставленные руки матери, которая, нежно обхватив сына покрепче за плечи, начала поднимать его с пола. – Глупыш, почему так напился?Даже пару секунд казалось, что сын способен понять то, что она говорила ему, но всё, чего удалось добиться?— пары неясных плевков на мраморный пол и тихих матов с пухлых губ рыжей бестии.— Айщ, Чимин-а, что за грубость?Лучше разбей ещё посуды!Пак выпрямился, прислонившись головой к маминой руке и перевёл пьяный взгляд узких глаз на аджуму, всем своим видом показывая нежелание говорить о том , что случилось. Просто не хотел и всё.— Пойдём, я уложу тебя спать.Двоила свое предложения до тех пор, пока несносный мальчишка наконец услышит её.— Мам, я умираю. Прозвучало тихо и действительно как-то совсем безжизненно, из-за чего шатенка стиснула младшего в объятья ещё крепче, пытаясь передать тому хоть немного сил.Страшно было видеть сына таковым: разбитым, пьяным и без капли желания жить. — Я видел статьи. Они считают меня проблемным сынком, не стоящим своей фамилии. Со свистящим вздохом уронил тяжёлые слова, ведь речь пьяному подростку давалась довольно таки трудно и была слегка заторможенной, но вполне разборчивой.Пальцы матери были такие тёплые и нежные, что едва коснувшись опущенного плеча подростка, по всему его телу пробежали мурашки.— А чего ты ждал после избиения сына журналистки? Это всего лишь грязный ход с их стороны, не больше. Ты же из-за этого не расстроился?Мягкий вопрос прозвучал над самым чиминовским ухом.— Это всё записка, это хён виноват!Пусть возьмёт ответственность за это!Пак капризно заверещал и быстро приложил обе руки к сердцу, зажимая ладонями ощутимую рану внутри органа со всей силы, чтобы эта гнетущая боль наконец исчезла. Его гневный взгляд устремился на собственные руки возле одержимого хёном сердца.Привыкшая к такому поведению женщина нежно провела ладоней по рыжим волосам, и тихо-тихо прошептала сыну на ухо:— Сынок, успокойся, пожалуйста!Глубинное рычание резко оборвалось, глаза Пака вдруг погасли, и огромный, масштабный, сильный вой безисходности с новой силой заявил об неминуемом и быстром исторжении своего сумасшедшего хозяина, голос которого больше не мог кричать, но уничтожающий рык не жалел ничего и никого, из-за чего мальчик забился в конвульсиях:— Зачем? Зачем прекращать, если ничего не меняется?! Я устал! Устал так жить! Я устал напиваться! Устал делать вид что всё в порядке! Устал жить иллюзиями, потому что знаю... Это всё ложь!Зажимая руками собственное, почти мёртвое сердце, он чувствовал как внутри всё просачивалось тягучей кровью вперемешку с болью. Сквозь слои кожи и костей он ощущал что где-то там глубоко внутри в бездне воспоминаний умерло его сердце. — Почему ложь? Кто тебе это сказал?Роняет обеспокоенное Ён и смотрит на свое чадо потерянно. Рыжий слышит всхлип, и взводит взор на родную мать, которая смогла узреть страдальческие, затравленные глаза сына с которыми встретились её мокрые из-за увиденного глаза, ведь сама прямо сейчас заплачет. Держится из последних сил, чтобы не пустить слезу, потому что сильная, потому что так надо.— Ты волнуешься за меня, но по моей вине страдают люди и я не хочу чтобы они калечились только потому, что я отказался принимать таблетки!— Ты здоров, Чимин-а!Констатирует женщина и всхлипывает с новой силой, обнимая поникшего сына крепко-крепко. В страхе потерять этот комок счастья, слезы из её глаз сами выступают на красивое лицо, а сама мисс Пак утыкается мокрым лицом в плечо и сминает в кулаках белую футболку со спины.— Как бы сильно я не хотел, мои силы уже на исходе. Я чувствую это. Даже рад, что Джун и Джин узнали об этом сейчас... не так больно будет умирать.Сейчас боль была другой, совсем не той, что пробираясь прямиком к скелету, пронизывала каждую клетку тела. Нет, совсем не той! В этот же момент она издробляла его сознание, шаг за шагом лишая его всего, что когда-то приносило в никчёмную жизнь красок. — Не смей... Не смей говорить о смерти в моем присутствии!Страшное прошлое тут же осело в голове, заполнив ту своей жуткой тяжестью и болью, ведь сын был её единственным утешением в этом мрачном мире. Слова сына разбивали её изнутри, заставляя дыхание спираться, словно приступ тяжёлой, губящей болезни, а слёзы вместе с тушью с новой силой полились на белую футболку, от чего, пьяный подросток вздрогнул, отодвинувшись от матери.— Прости, прости меня. Я люблю его, мам. Люблю и ничего поделать с этим не могу.Короткие пальцы Пака спешно смахнули несколько слезинок, но вслед за ними скатывались другие, что заставило парня возненавидеть себя ещё больше. Он пьяный опять наговорил маме глупостей. Её плечи дрожали и рыжий чувствовал это, поглаживая хрупкую спину, поэтому реакция не заставила себя ждать: отодвинувшись от женщины подальше, он со всей силы треснул себя по лицу, да так, что отскочил в сторону, больно ударяясь о пол, на что плачущая мать спустилась на колени к бьющемуся в конвульсиях сыну и полезла тому в объятья. — Не смей бить себя, ты меня услышал?Пак, растерявшись, крепко прижал женщину к себе, но это не помогло дрожи исчезнуть, нет, это произошло позже; лишь спустя время рыжий сумел уложить подбородок на острое плечо родителя, который продолжал рыдать тому на ухо, всхлипывая из-за сильного страха потерять Чимина навсегда.— Что мне сделать для тебя? Я сделаю всё!В горле стоял ком, из-за чего дрожащей говорить становилось очень больно и практически невозможно, но это не остановило её, ведь та была готова на всё, лишь бы её сынуля опять стал прежним.Чимин искренне пытался сложить себя снова, так усердно выстраивал нового себя, но забыться у него всё же не получилось.— Я бы попросил отыскать его для меня, но это невозможно. Прервав долгое молчание, проговорил он.— Чимин....Женщина начала предложение с имени, собираясь поддержать того, но её безапелляционно перебил родной сын:— Нет, мне жаль. Ты долго боролась ради меня , но это всё не имеет смысла без Юнги.От сказанных слов последовала новая порция отчаяния, оно, вливаясь непонятной, огромной волной в каждую клетку, вопило в каждой из них, пронзая тело подростка целиком, на что измученная солёными, как морская вода, слезами женщина замотала головой в несогласии со всем этим.— Твоя жизнь всё, что у меня осталось... Дрожащим голосом она попыталась сложить мысли в что-то целостное, но сын оборвал её слова так резко, сухо и безэмоционально, что та вздрогнула, ощущая как высохшие слезы щипят кожу на фарфоровом лице.Пак высвободился с объятий и совсем неустойчиво и криво поднялся на ватные ноги, ощущая головокружение от выпитого ранее соджу. Холодный воздух разорвал лёгкие, но это ощущение не было и вполовину таким сильным, как сожаление, наполнившее его изнутри. — Да, поэтому я протрезвею до утра и извинюсь перед тобой.Затуманенный разум не смог придумать ничего лучше сказанного, но Чимину в целом на это плевать, ведь голова уже слишком закружилась и всё внимание ещё больше сконцентрировалось на своих ногах, которые без матери, державшей того за плечи, кинули б владельца на твёрдый мраморный пол.Стоп, а как это она так быстро поднялась?— Не стоит, я понимаю тебя.Тонкими пальцами Шин Ён вытирает чиминовское лицо от пелены всех переживаний и сожалений, вздыхая громко, шмыгая аккуратным носиком. И опять улыбается. Смотрит ему в глаза, стирает горькие выступившие без причин слёзы с лица и улыбается искренне, как ребенок. Чимин не смотрит в ответ, будто сейчас совсем его здесь нет, и душой он где-то далеко, но мать не сдаётся, ведь кто знает, может быть, она в последний раз видит любимого сына так близко. Завуалированная мысль саднила так глубоко, что она не могла себе представить, как ещё раз посмотрит на почти неживого сына, как опять тот лишиться зрения.... нет! Хватит!— Я сделаю то, о чем ты просишь! Всё сделаю, слышишь? Шин Ён отодвинулась, однако быстро продолжила, будто торопясь высказаться прежде, чем сила духа покинет всё также нереагирующего на её слова сына.— Хён бросил меня много лет тому назад. Я просто жалкий, брошенный сопляк.Действительно не реагировал, лишь неуверенно и неумело ступал по кухне, остановившись перед разбитой вдребезги вазой.Ухмыльнулся.Осколки напомнили отчаяние с которым когда-то он вонзал такие же куски в свою плоть.Нет, слишком много он страданий принес матери, чтобы вскрыться прямо у неё на глазах. В рёбра врезались воспоминания сильной боли из-за которой родная мать всегда страдала и рыжий тихо взвыл от никчёмности своей привязаности к хёну. Может быть в другой жизни, но в этой он не готов только лишь ради своего счастья жертвовать матерью и друзьями. — Ты не жалкий Чимин! Любить кого-то так сильно, как это делаешь ты - самый смелый поступок в мире! Проговорила шатенка, сжимая руки в кулаки, потому что пальцы уже начинали ощутимо подрагивать.Чимин тоже злился, ведь слишком уже много жертв для никогда не наступившего счастья с хёном.Придётся жить дальше, без каких либо мыслей об привычном для Чимина ухода от проблем. Теперь пусть мама будет счастлива что он жив, пусть и мёртв внутри. Никаких лезвий и хёна. Его больше нет. Больше нет причин болеть.— Я устал от театра одного актёра, ведь это совсем не любовь. Мне нужно выспаться. Пожалуйста, просто отведи меня наверх.Руки тряслись от вырвавшихся эмоций, а глаза неприятно резала картина, за которой та наблюдала. Обычно её сын старался не допускать подобного: он валялся ночь напролёт на газоне, или кувыркался в летнем саду, чтобы мыслей о театре одного актера не возникало. Но сегодня этого всего не было, хотя и начиналось похоже: глупышка полез через окно. Блядь, да пусть хоть каждый день так лезет, но останется прежним. Не пустым и убитым, а живым, задорным мальчуганом, который даст фору любому умнику в пиджаке.— Да, я отведу тебя. Держись крепче.Чувства переполняли Пак Шин Ён, она понимала, что еще чуть-чуть и все предохранители сына сорвет и он сорвётся на новый суицид, чего допустить никак не могла.Темнота в коридоре заставила сощуриться, звонкий гул прислуг застревал в рыжей голове и отдавался гулким эхом в черепе, от которого, собственно, тот и отбивался. Можно было просто сойти с ума, выслушивая вечные споры мисс Беллс с охранниками, которых та частенько отчитывала за малейшие промахи, но они никогда не обижались, потому что старушка всегда извинялась первой, принося приготовленных вкусняшек тем в комнаты. Да, прислуга жила в доме и за таковую, если честно, не считалась. ?Все мы - семья? - твердила мисс Беллс всем новеньким.Всё это продолжалось на протяжении, примерно, минуты, пока весь персонал не покинул маленькую комнатушку и сама мисс-страх этого дома-Беллс не вышла в коридор, покорно пропуская госпожу с сыном на верх. Без единого громкого звука, ведь знает, что ей достанется больше, чем оболтусам от неё же самой, если затронет тему с видом молодого господина. Они шли медленно, оттягивая причал к комнате Пака и у каждого из двоих были разные на то причины: горе луковое страдало от жуткого головокружения, а старшая хотела сказать тому столько всего, что и слов подобрать не смогла; так и дошли они по длинных ступеньках наверх.Пот стекал по юношескому лбу, оставляя за собой следы дорожек, а напряжение с каждым шагом нарастало, Чимин шёл туда, куда не хотел. Постепенно дыхание становилось учащённым, а его кончики пухлых пальцев были просто ледяными. За ногами в массивных кроссовках следовала ещё одна пара поменьше в тапочках, приводя владельцев к приоткрытой двери.Лунные лучи просачивались через щель и, словно лезвие, разрезали темноту, которая вскоре вновь попыталась поглотить отбитые фотоны света, но всё безуспешно. — Чему причина остановки?Позади послышался невнятный шёпот и мурашки, словно стадо бизонов, пробежались по уничтоженному шрамами позвоночнику и чувствовалось, что чем ближе парень подходит к двери, тем слабее мама держит его. Он подобрался к тусклому свету вплотную, чувствуя свой наглядный разгром по всех фронтах. ?Ты ничтожен, Пак Чимин!?- промчалось долгосрочным поездом наказания в голове. Медленно выставив руку перед собой, парень вздрогнул и посмотрел назад... Мамочка...родное солнышко. Вот кто даст сдачи этому противному свету!— Ты чего? Заходи быстрее в комнату.Неизвестно, каким образом это происходило, но голос её всегда умел обещать видеть свет в самом тёмном, что есть в этом мире и именно поэтому рыжий пьянчуга захотел увидеть его - свет. Комната Пак Чимина устрашающе пустовала: кровать не тронута, заправлена еще со вчерашнего дня, на столе ни одной скомканной бумажки и коробки от рамёна быстрого приготовления, просто полнейшая чистота.Препроводив сына внутрь его же комнаты, женщина тяжело выдохнула, чтобы успокоить дрожащее дыхание и разогнать плохие мысли, набросившиеся сейчас на голову. Она твердила себе, что всё будет хорошо, но почему-то плохое предчувствие не оставляло женщину в покое, отчего голова закружилась не хуже, чем у её пьяного сына, а грудная клетка зазудела пылающим огнём.— Кроватка? Я хочу в кроватку!Мямлит рыжик слишком приторно и высоко, что позволяла высота его тембра и нагло заваливается с разбегу на огромную кровать, раскидывая ватные конечности во все стороны, от чего выглаженные простыни покрываются разных размеров складками.Надо бы обувь снять... Усталость подкрадывается внезапно, плавно оседая на чужих веках. Парень старательно пытается скинуть массивные кроссовки с ног, иногда делая передышки и спустя время на помощь приходит его волшебная фея- спасательница, которая неторопливо стянула спортивную обувь и джинсы с родного сынули, изредка ворча себе под нос о том, что мальчуган обнаглел в край со своими вечными пьянками, а ему 17 лет, на секундочку.— Снимай футболку и засыпай.Тихо ворчит хозяйка поместья, что вызывает идиотскую улыбку на лице рыжего и он послушно стягивает испачканную в земле ткань, бросая ту женщине прямо в лицо, от чего та нервно зашипела, закусив губу изнутри. Чимин лениво залез под белоснежное одеяло, не спеша зарываясь уставшим от слез лицом в него, на что мама возле кровати мягко улыбнулась, сев на кровать рядом с ним, чтобы тот смог быстрее уснуть. Гудящее сердце больно билось о рёбра, будто юноша всю ночь напролёт бегал, вспышки ранее состоявшегося разговора с мамой мелькали перед глазами, но ровное дыхание женщины говорило рыжему о том, чтобы тот не волновался и быстрее уснул. Действительно говорило, или Пак просто хотел это услышать?Цветочный запах кондиционера от женского пиджака, проникающий в легкие, вместе с нежными поглаживаниями хрупких женских рук подарили Паку желанное умиротворение, которое в первые же секунды сковало мальчика цепями усыпления и тот почувствовал, как Морфей коснулся к нему, зовя за собой в страну грёз.— Я люблю тебя, Чимин-а.Аджума наклоняется к нему ближе, сцепляя их руки в неразрушимой хватке и молиться.— Господь, прости его! Он рвется изнутри, он много страдает, он наполнен болью. Господь, помоги ему! Мгновенно упав на хрупкие колени возле кровати, молитвенно складывая руки на уровне лица, Пак Ши Ён умоляет и просит лишь об одном:— Он ещё совсем мальчик, пожалуйста, Господь, будь терпелив к нему.Лунный свет, обрамленный холодным дыханием ночи, спустился на её дитя, которое так отчетливо виднелось в его свете.— Не смей, не смей забирать у меня ещё и сына! Ты забрал мужа и отца, но не Чимина! Только не моего мальчика. Пожалуйста!Мисс Пак медленно прикрывает молящие глаза и выжидающе поднимает голову к ослепительно звездному небу, что так отчетливо виднелось сквозь открытое настежь окно. Сон невесомо касается её конечностей, тем самым пытаясь предупредить о чем-то, несомненно, важном: однако, та не собиралась отступать, лишь тверже опёрлась на колени и гордо посмотрела вверх, отчаянно стоя на своем. — Юнги...Послышалось тихое мычание и женщина пошатнулась, переводя глаза на него: бедняга весь вспотел, да ещё и резко выгнулся, будто тысячи иголок прокололи его тело, будто смертоносный огонь обжег его сердце, на что женщина незамедлительно пододвинулась ближе к кровати, пытаясь опять уложить.К чиминовым нейрорецепторам нагрянул новый приступ артралгии.Вдруг резкий мощный удар в щепки пронзил юношеское тело. Его будто накрыло огромной волной разрушений, и он с головой ушёл под летальное уничтожение. Его закрутило в бешеном водовороте неисцелимости, которая выворачивала его, бросая его тело в водоворот, заставляла биться об кровать,которая уже не казалась такой мягкой. Невыносимая агония из-за понимания утраты хлынула с невероятно гигантской мощью, заполняя уши и нос, попадая в глаза. Боль топила его, хён топил его. Из-за понимания этого ужаса Пак стремился выкарабкаться на поверхность, он хватался руками за свою кровать, словно за спасательный круг, и резко завыл, закашлявшись и скривившись от боли в груди.—Юнги хён помоги мне!! Помоги!!Вместе с пульсом в голове билась лишь одна по-настоящему убийственная мысль: он не тонет, пока держится за Юнги, он в безопасности. И он вцепился мёртвой хваткой за изголовье кровати вдавливая руки в твёрдую поверхность желая притянуть хёна поближе.— Только ты способен вытащить меня отсюда!Будто от сверепого ветра неподвижное, будто мёртвое тело подростка швыряло от одной острой скалы к другой. — Сынок, всё харашо!Конечно, насколько бы сильной Шин Ён не была, ей не удасться выстоять против яростного сына в бреду. Её глаза забегали по истощённому телу родной кровинки, который, корчась от боли, схватил её за руку, на ходу высасывая всё жизненные силы. Мука сына доставляла ей оглашающую боль – ведь сын сходит с ума из-за ран прошлого, болевших до сих пор. Она бы даже в кромешной тьме залечила бы всё его раны и отрастила бы ему новое сердце но не в праве этого сделать.— Убей! Убей меня!Крики с мучительным свистом рассёкли воздух и, пронзив тело хозяина насквозь, пригвоздил его обратно к кровати. Чрезвычайно резко выгнулся в другую сторону, до треска позвонков и страшно зарычал срывая связки, заставляя их заливаться вязкой кровью. Эти стены не пропустили наружу рвущейся изнутри его отчаянный крик.Истязания сына затягивали разум женщины в толстые нити ярости, они хорошо ей знакомы. И что самое душераздирающее – выход с этой ситуации был закрыт Мином на века, так что только он мог прекратить эти бесконечные агонии. В рассудке старшей мелькнули смутные подозрения, что если она ничего не сделает, то в скором времени будет уже нечего спасать, что привело её в невероятную ярость.Но вдруг Пак судорожно дёрнулся и резко обмяк. Тело, будто безжизненное, стало бездыханно лежать на кровати изредка потрясываясь с стороны в сторону, будто то всех костей лишилось. Будто тяжёлая волна он бился о нагнетающий шёпот израненных скал своего сознания. Слишком гарячие руки пытались разорвать одеяло, воспринимая те за рабские кандалы. Пак беспомощно трепыхался в этой паутине. Мысли и образы сгрудившиеся где-то слишком глубоко быстро-быстро заматывали в свои сети, впрыскивая парализующий яд в мозг. Он один, совсем один.Рыжая макушка начала безжалостно долбить кровать, терзая голову разрушающей болью. Внутренняя тварь продолжала с необыкновенной быстротой окутывать мысли его в ещё больший саван. Сквозь стенки ярости, разрывая прочные нити, пробивалась ненависть.Нет, нет, нет! Она бы с легкостью вырвала себе глаза, только бы не видеть, как сын складывается пополам в сжигающей его бесконечной агонии, сделала бы всё... стоп, а она может.Может.Пытаясь осознать и увидеть хоть немного реальности, он с жалобным воем бился, то и дело пытаясь подняться, но каждый раз падал на кровать. Тело дернулось с особой силой, все-таки оторвавшись от ветвей, но, не поднявшись и на половину, вдруг распалось, расплелось множеством нитей, высвобождая жуткое существо, оглушительно ревя во всю глотку.— Умри, Пак Чимин!Женщина отлетает от кровати на несколько метров, болезненно наваливаясь спиной о стену, желая удержать хоть какое-то равновесие. Хаотичная паника догоняет ее и врывается в разорванную душу, пронзая её хрупкое тело. Только один выход. Один.Пропуская каждый вскрик, каждый всхлип, побледневшая аджума скользит спиной вниз, ощущая, как холод продевает организм целиком, и все её тело, весь разум канючил только об одном — поскорее увидеть Чимина здоровым.Коснувшись дребезжащими руками длинных нитей спасения её солнышка - телефона, со всей силой давя на экран, она как загнанный между подушечек лап хищника жертва, выжидала немедленного ответа на её звонок.— Мисс Пак...?Ответили почти что незамедлительно, но очень испуганно и как-то неожиданно, будто эта женщина и не имеет права звонить сюда.— Немедленно приезжай!Голос дрогнул при вскрике,но не порвался, а внутри старшей переливалось нечто более сильное, чем просто ярость.То ли это с неожиданности, то ли с перепуга, но на другом конце замолчали, позволив крикам из особняка Паков долететь прямиком в номер сероволосого убийцы, отбившись от стенок его сущности огромными кусками незаменимого переживания и ужаса.— Я сказала приезжай!! Живо!!Захваченная растущей тревогой, та удвоила усилия, ведь на разговоры времени сейчас не было.Сын чертыхался бесперебойно, не давая себе и секунды на отдых; кричал, плакал, смеялся в желании своей кончины и опять кричал. Это явление в тысячу раз сильнее яда, оружия и любого самого острого кинжала.Вырвавшийся на свободу дикий огонь, всесокрушающим взрывом погубил тело Юнги и киллер почувствовал режущий сердце озноб, сравнимый с тем, что он причинил рыжему мальчишке. Сам Мин Юнги всем своим существом задрожал, сжимая разбитые руки в кулаки.— Ответь же за то, что ты натворил!В эти слова она выплеснула последние силы и нервы, до побеления впившись в мобилку пальцами, экран которой за несколько секунд погас.Сбросил трубку.Она не была готова столкнуться с тем, что скрывали ужасы сыновой души, что срывались наружу. Он кричал ужасно громко, так, что даже мисс Беллс на первом этаже заволновалась, но подниматься не смела, ведь знала, что нельзя. — Чимин-а, потерпи, я приведу к тебе Юнги. Всё будет хорошо.Истерзанный болью происходящего всхлип разнесся над кроватью когда она придвинулась ближе к бледному сыну, почти надышавшему и истощенному.Кошмар, ему снился кошмар.— Пусти же меня, Юнги!Сущим кошмаром для Ён была потеря родного сына. Руки болезненно тряслись, но после обессилено опустились.Просторная комната уже давно не видела солнечного света, огромные окна в чиминовской спальне были запечатанными в черные шторы, к которым блондин и думать не хотел прикасаться, чтобы не портить сложившуюся атмосферу романтики. От приглушенного света монитора был хоть какой-то толк - лицо Чимина можно было детально рассмотреть, пока тот тихо посапывал на подушке, раскинув конечности во все стороны.Сегодня их первая официальная дружеская, что главное, ночевка, а этот мелкий посмел уснуть, оставив Мина на растерзания его же собственных мыслей и желаний. Жуть как бесило то, что рыжий пухляш намертво сопел в две дырки, не обращая на Мина никакого внимания. Хоть бы притворялся, зараза! — Глупый Пак Чимин! Бесишь меня!Стиснув зубы, прошипел старший, нервная система которого, кажется, готова закинутся чем-то покрепче спрайта и уйти в закат. Он нервно теребил край своей кофты, поглядывая краем глаза на рыжика и больно закусил тонкую губу, когда проклятые титры закончились. Придётся искать ещё один фильм, чтобы ни у кого даже мысли не было, что он пришёл сюда для того, чтобы любоваться пухлыми щеками этого мальчишки.— Ты страшный, Пак Чимин, слышишь? Мальчик во сне чуть морщит вздернутый нос. Слюнка из приоткрытого рта капает на неоновую подушку, расплываясь мокрым пятном. И блондин с неожиданным для него теплом думает, какой же тот все-таки еще ребенок. Он взглядом перехватывает мокрые от слюны губы и укладывает голову себе на ладонь, с?интересом наблюдая за?ними, смешно двигающимися губами, которыми Пак ещё и убийственно причмокивал во сне. Мысли старшего тянулись также медленно, как и самая вязкая патока в мире. С красных губ младшего хотелось слизать весь его клубничный блеск, который тот фанатично наносил перед просмотром фильма, и повторно поцеловать уже без него. Собственные мысли сейчас липкие из-за чего мажут все вокруг, собирая в?жидкую субстанцию?всё, что находиться у него в голове.Юнги шумно дышит через нос и?хмурит брови, обижаясь из-за внезапного поворота головы в другую сторону. Приходиться медленно переложить его в обратную сторону на спину и... его лицо...Этот мальчишка чертовски хорош собой. Мин не раз слышал сплетни на первом этаже о том, что молодые практикантки на уроках заигрывали с Паком, сука, с 13-летним мальчишкой. Может, виной всему этому его хитрый взгляд, отдающий самодовольством?Или любое слово, слетавшее с этих наглых уст, что бросало всем своим звучанием вызов?Новый вызов - продержаться до его пробуждения.Глаза Пака закрыты и Юн замечает, как подрагивают его темные ресницы; выдыхает, не зная то ли смеяться ему, то сердиться: Чимин-и спит. Мин тянется встряхнуть его за плечи, чтобы наконец разбудить и внезапно передумывает. Вместо этого осторожно просовывает одну руку ему под довольно крепкую спину, устраиваясь в полулежащем положении поудобнее.— Скажу потом, что сам полез ко мне обниматься.Испугавшись своих же желаний, Мин опустил взгляд куда-то себе на украшенные крупными венами руки, не понимая до конца всю постыдность в своих деяниях. Ну смотрит он на спящего парня с желанием поцеловать, и что? Все мы люди! Вдруг мальчик безмятежно вертится, желая найти место поудобнее, чем твёрдая рука Мина и на его лбу появляется морщинка, что не уходит от глаз Юнги-хёна, который даже в темноте видел сверх-отлично. Пробираясь дрожащими из-за волнения пальцами, блондин проводит ими по высокому лбу, начиная разглаживать выступившую морщинку, и когда понимает, что делает всё правильно, тихо пододвигается ещё ближе к лицу рыжика и прикладывает большие ладони к пухлым щекам, которые горели под ледяными конечностями.Он смотрел слишком очаровано, будто перед ним спит восьмое чудо света, по-глупому широко открыв рот от восхищения и не закрывая его до того момента, пока... — Как давно?Внезапный вопрос намертво приклеил Мина взглядом к дрожащим рукам, он откинулся от мальчишки подальше, забившись в угол кровати возле стены, а щёки его окрасились в яркий пунцовый.Вероятно, мисс Ён вернулась только что и решив проверить любимого сына увидела то, в чём холодный и дерзкий Мин Юнги не готов был признаться никому из живых.— О чём это вы?Хрипло произносит Юн и прокашливается, придавая своему голосу обычного звучания, не смея поднимать взор на женщину.— Да ладно тебе, это очевидно.Женщина понимающе улыбнулась во всю широту своего аккуратного рта и облокотилась о дверной проем, встречаясь с поднятыми глазами школьника, в хрусталиках которого играл робкий страх.— И вы не против?Как-то слишком серьезно и резко спросил Мин, что вызвало у владелицы дома громкий смешок.Сердце блондина в ответ зачастило сильнее прежнего, и мурашки прошлись по бледной спине.— Не говорите ему.На секунду при этом неярком свете показалось, что Мин Юнги смутился, ведь на смертельно бледном лице загорелся яркий румянец.— Я не против, Мин Юнги.Запыхавшийся сероволосый забежал на порог, остановившись прямо в дверном проёме, словно вампир, которого не пригласили — как будто его сдерживал невидимый барьер.Сколько выстрелов понадобиться Мину, чтобы его сердце размягчила металическая кровь? Всего один. И сейчас этот ?выстрел? в агонии скитался по кровати, намертво вцепившись в простыни, продолжая чертыхаться под одеялом. Беззвучно молил о смерти самими губами, будто легкие сдавило каменной плиткой, и те больше не способны на функционирование. — Ты пришёл?На него перевели полные слёз глаза и это для него послужило сигналом, что нужно подбежать ближе, нещадно упасть на колени рядом с кроватью и словить пухлую ручку рыжего своей, проведя ледяными пальцами по слабовиднеющихся венках.Чимин слегка успокоился. ?Нет, я не выдержу этого!?Куртка Мина пахла табаком и еще чем-то таким из прошлого, полного любви и веры в чудесную сказку, которую мисс Ён уже успела позабыть…. — Зачем я здесь?Юнги почувствовал как его сердце застыло, останавливаясь, а затем вновь зачастило так, словно готово вырваться из груди. Горячие слёзы потоком обрушились на лицо и женщина не выдерживая происходящего опускает голову на кровать.Плачущей, разбитой и безвольной, такой её находит Мин Юнги. Её женские щеки намокли от быстро бегущих слез, а дрожащие руки начали цепляться тяжеленными якорями за большие плечи убийцы. — Разбуди его!!!Она ударяет его по плечу и Мин чувствует как путы её боли и ненависти, стягивающиеся вокруг неё, опутали совесть Юнги. Сердце пропустило удар. Всего секунда, буквально миг жизни, за который даже человека то и не убьёшь, но для Мина удар показался вечностью. В груди вспыхнуло пламя, охватывая всё тело буквально до дрожи и залило сердце густой рубиновой кровью.Минута звенящего в ушах молчания, а затем удар: звучный, отдающий взрывами в плечелопаточном суставе Мина.— Разбуди!Кровь хлынула к месту удара, но перепутала координаты, попадая к лёгким, от чего мгновенно перехватило дыхание, перед глазами все расплылось. Он медленно моргнул, когда её пальцы больно впились в израненное плечо. Он терпит боль в плече, когда хочется разжать пальцы.— Мисс Пак, я...Наконец-то выдавливает из себя хоть что-то, но эти звуки равняются с убийством всех надежд, ведь Пак Шин Ён желала невозможного.— Разбуди его! Весь рационализм его сущности, который твердил побыстрее покинуть комнату, расступался перед желаниями сердца. Этот бесконечный поток мыслей вертелся в серой голове, отражаясь в тускневших от слёз глазах, пока тот проносил каждый удар сквозь себя. — Ты должен! Удар.— Ты виноват! Виноват!Шум в ушах заглушил крики женщины, вливаясь океаном оцепенения и желанием провалиться сквозь землю, только бы не слышать, как бессильно молит его эта женщина. — Извините.Обледенелые руки, не знавшие своего места, необычайно осторожно сложились на кровати, разделяя два миры.— Нет, не прощу тебя. Никогда!Мин схватился за ткань крепче, когда женщина продолжила эти словесные пытки.— Я правда не могу.— Мой сын болен из-за тебя. Ты единственный, кто способен на то, чтобы вылечить его.Вдох-выдох. Сердце бьётся, изредка, медленно, вымучено, устало, нехотя, открыв глаза, ядовитый укол впился где-то между рёбер, из-за чего приходиться моргнуть пару раз, чтобы хоть чучуть отпустило.— Если ты этого не сделаешь, мы улетим так далеко, что ты и знать не будешь. Мин сглатывает пару раз, раздирая горло, глазами умоляя не ставить его перед выбором.— Пожалуйста, мисс Пак...Пак в кровати успокоился и это действительно подарило Мину надежду на то, что женщина передумает. Он не готов, не сейчас.— Нет, это всё твоя глупая записка, вся эта глупая игра. У него больше нет сил. Скажи ему всю правду немедленно!— Это...— Я закрыла глаза на то, что ты убийца и позволила дальше быть с моим сыном так, как ты этого просил, но сейчас я выставляю условия. Все вдруг будто стало пустым, воспоминания беспощадно вгонялись крохотными осколками в душу киллера, разрезая ту до крови.Он не смог ответить, не смог смириться. Он не желает вмешиваться, не может сделать шаг навстречу, боясь что всё строенные многими годами планы рушатся, так и не сумев привести Мина к Чимину.— Мой сын три года страдал зря? Ты так и остался тем маленьким трусом! Тело на кровати выкручивает судорогой боли из-за поражённого сердца. Рыжий крепко зажмуривается, откинувшись головой на подушку, зажимая одеяло между коленями, а дрожащие руки сдавливает в кулаки.Кошмар, ему сниться кошмар. — Вы не правы.В прокуренном голосе не прозвучало ни издевки, ни возражения. Он трус, но грёбаная гордость велела ему бороться и он будет бороться. Лицо горит от напряжения, а серые волосы липнут к задней части шеи и в висках стучит, но сегодня трус проиграть не намерен.Юнги устроился на кровати, удобно сложив руки под головой, и готовился провести здесь всю ночь. Вытянув руки вдоль тела, он осторожно укрыл сбившемся ранее одеялом спящего рыжика, затем повернулся и безэмоционально посмотрел на его мать, будто спрашивая разрешения, на что та лишь вскинула бровь, спросив:— Я должна учить тебя, как будить человека?Мин лишь ухмыльнулся, окончательно накрыв толстым одеялом мальчишку; оно медленно сползло с его плеч, а по коже Чимина заметно пробежал легкий холодок. Усталые мышцы Мина постепенно расслаблялись, в голове звенела блаженная пустота. Подсев к телу любимого мальчишки впритык, матрац немного просел, застонав под весом Мина, на что тот больше не обращал внимания, мягко проводя пальцами по коже рыжика, от чего Пака как током прошибло, ведь тот узнал родные пальцы.Злость Пак Шин Ён на этого трусливого парня была настолько велика, что не поддавалась никакому описанию, но ничего поделать она не могла. Всё что в её силах - надоумить молодого Мина на то, чтобы тот наконец понял что он творит. Детство давно закончилось.Пак Ён устало поднялась на зудящие от неудобного сидения на коленях ноги и шагнула в сторону деревянных дверей и, скрестив руки на груди, нахмурилась. Мисс Ён серьёзно задумалась над тем, а что ей, собственно, стоит сделать дальше. В голове было абсолютно пусто, поскольку последние здравые мысли успели улетучиться оттуда некоторое время тому назад, когда та долбила безразличного с виду подростка.Он виноват, он причина всех их бед и сейчас спокойно сидел на кровати, перебирая рыжие волосы его кровинки, на что он как по щелчку успокаивался.Устало прислонившись к двери, женщина быстро окинула взглядом широкий коридор и взглядом начала искать мисс Беллс, чтобы хоть как-то заполнить эту нещадно большую дырку в груди, но старушки нигде не было. А причина тому была совершенно обычной и непримечательной - она убиралась на кухне после лазаний молодого господина через окно.?Вот же чёрт, я обещала убрать!?Она спешно покинула темную комнату, закрыв за собой дверь и Мин Юнги смог свободно выдохнуть, падая прямо на тело спящего, на что тот никак не отреагировал.Странная конечно эта штука- артралгии, то колотит как бешеного, а сейчас спит как убитый.Охваченному внезапностью киллеру все происходящее казалось каким-то нереальным, в ушах начинало шуметь все громче, пока он не перестал вообще что-либо слышать. Его руки замерли на шее Пака, подбородок дрожал. Подвел… подвел его снова… не смог защитить… Тут Пак вздрогнул, с его разбитых губ сорвался слабый стон, и сероволосый мгновенно прекратил свое безмолвное самобичевание.Юнги резко сжал руку в кулак, да с таким напором, что косточки пальцев заскрипели под сокрушительностью натиска его силы. Это бред. Он зря сюда пришел, зря подошел так близко, зря взял трубку...— Юнги...Тихо застонав, спящий замотал головой и, как бы в ответ, сжал кулаки, пытаясь избавиться от чужего веса на собственном теле, на что Мин лишь провёл пальцами выше, переходя на острый подбородок младшего, который за эти три года действительно возмужал.— Чимин-и, проснись!Он пристроил свою голову на таком же маленьком плечике рыжика и, стиснув зубы, коснулся пульсирующими конечностями пухлых губ второкурсника, которые так и манили его на совершения грехов. У Чимина прекрасные губы, это не признает только слепой.Грудь Пака резко вздымалась под чужой ладонью, на что Мин отчетливо слышал как тарабанило его собственное сердце под толстой преградой грудной клетки.Решив переключиться, ледяные руки коснулись рыжих взъерошенных прядей, на что их обладатель невольно вздрогнул.— Чимин-и.Уже более уверено произносит старший, замечая моментальную реакцию малыша на его голос.– Просыпайся, любимый.Пальцы убийцы скользят по горячим и слегка подпухшим от недавних слез щекам Пака, оглаживая мягкую кожу. Становилось даже немного стыдно за свои действия, но он ничего не мог поделать. Он просто бегло изучал каждую черту этого детского, но в то же время дерзкого лица. Что скрывалось за этими грязно приоткрытыми губами?Поймав себя на ужасных мыслях, сероволосый яростно закусил нижнюю губу, и резко отпрянув от его лица, обессилено взвыл из-за своих чувств к нему.– Я пришёл к тебе.Собственные слова сбили рационального и всегда холодного Мина с толку, как и хриплое дыхание, слетающее с блядских губ младшего слишком громко и рвано.Мысленно досчитав до трех, Мин таки повернул голову назад, пододвинувшись ближе, чтобы опять взглянуть на эту картину вблизи.Что-то екнуло в груди, будто криком заскрежетало вдоль сердца когтями, говоря всем своим существом не делать парню ничего с того, что тот себе выдумал. – Хён...Непрерывно шепчет легкий рваный голос, заключая лицо старшего в объятья.– Да, это я.Приятный голос хёна успокаивает даже во сне. Тихий и немного с хрипотцой, но настолько приятный и родной. Мин наклоняется ещё ниже, заглядывая в закрытые глаза спящего. Он помнил их: два золотых огня, словно яркие искры от самого солнца.Пальцы Юнги нежно скользят по коже шеи, касаются затылка, сжимают в кулаке волосы. Подушечки пальцев дотрагиваются до губ, проводят их четкую линию.– Чимин-и, больше не плачь из-за меня.Парень медленно наклоняет голову так, что его губы коснулись солёных от слёз глаз, замыкая мягкое тёплое тело младшего в свои объятья. Тяжелый туман, появившийся в глазах, притупляет слух и крадет зрение. Его большие руки нежно поглаживают минное поле на спине младшего, а их владелец внимательно рассматривает лицо Пака, будто пытается распознать в нем что-то скрытое. На его разум опускаются мысли, делающие воздух мутным, плотным из-за бесконечного кружения.Остекленевшие от боли ореховые глаза медленно приоткрылись и встретились с встревоженными глазами убийцы. Губы Чимина расплылись в блаженно-счастливой улыбке, и старший придвинулся ближе, чтобы расслышать слабый шепот:— И что это мы делаем?