/Совсем другой Нью-Йорк/ Не конец (1/1)

Конечно, Кэтрин расстраивается, когда Клинт решает уехать из Готэма. Любой матери жалко отпускать ребёнка от себя, жалко — и немножко страшно.Но только совсем чуть-чуть.Клинтон Куин — слишком здравомыслящий молодой человек, чтобы за него бояться. Ему уже восемнадцать, он окончил школу с отличием, он не доставлял ни ей, ни Брюсу никаких проблем. Кэтрин всё время ждала чего-нибудь эдакого, но Клинт её разочаровал — очень своеобразно. С семи лет он играет на скрипке и немножко на пианино — грех не играть на чём-нибудь с идеальным слухом. С девяти — стреляет из лука и фехтует, потому что спортивные успехи гарантируют привилегии в университете и хорошее физическое развитие. С четырнадцати учился водить машину, в шестнадцать сел за руль, ни разу не превышал скорость и даже не катал девчонок: кто с ним будет кататься под Вивальди?Да и за рулём всё-таки щупать ?красивых тёть? не очень удобно, а он с детства так и не отучился.Но в остальном Клинт очень самостоятельный, ответственный и надёжный. Он не читает комиксы, ему неинтересна супергероика: он знает, чью фамилию носит и почему, кем был его настоящий отец и как это закончилось. Он давно сам завязывает галстуки, и это будто бы даёт ему право рассуждать наравне со взрослыми и принимать взрослые решения; поэтому когда в особняк супругов Уэйн приходит письмо из нью-йоркского университета, куда Клинтона Куина приняли с распростёртыми объятиями, все немного удивляются, но никому не приходит в голову возражать.— Юриспруденцию я хочу изучать для себя, — спокойно поясняет он. — Мне это интересно. Потом обязательно получу второе высшее, экономическое. Да и тёте Тее будет полегче, если я буду в Нью-Йорке. Всё равно мне надо привыкать к делам ?Куин Индастриз?.Конечно, Кэтрин расстраивается, но это звучит слишком разумно и логично, чтобы забеспокоиться. К тому же, у неё всё ещё остаются Брюс и Альфред. Ему же пока не исполнилось даже шестнадцать, и он слишком любит Готэм и родителей, чтобы уехать отсюда.Тётя Тея радостно пишет из Нью-Йорка, что Клинт ещё и ужасно скромный: он не попросил у неё новую машину, хотя она предлагала подарок за поступление. Выбрал в гараже старый белый автомобиль отца.Юриспруденция всё ещё удивляет. Но Брюс предполагает, что Клинт втайне собирается открыть детективное агентство и не хочет огорчать родителей заранее.***

Но через некоторое время тёте Тее становится настолько легко, что в спальне у Кэтрин и Брюса среди ночи разрывается телефон. Кэтрин тянется за ним: четыре утра, Тея, видеосвязь. Что-то случилось. Что-то страшное. Что-то с Клинтом.Она садится в кровати, пытается разлепить глаза: трудно, она всего час как вернулась и заснула. Принимает вызов.Тея на экране — взъерошенная, злая, с совершенно круглыми глазами и… в красном костюме. В красном костюме, который она не надевала лет двадцать, и он не сходится на груди, и шнуровка болтается.— Тея, что случилось? — перепуганно спрашивает Кэтрин. — Ты выходила на улицу?— Не успела. У тебя же есть ещё один сын?— Есть, — спросонья отвечает она на автомате, не уловив сарказма.— Отлично. Разбуди его и передай, что он просто сказочно богат, потому что ?Куин Индастриз? я завещаю ему, а род Куин прервётся прямо здесь и сейчас, от моих рук, и чёрта с два я сделаю это быстро и безболезненно!..— Что случилось, чёрт тебя дери, Тея?! — она говорит так громко, что Брюс просыпается.— Твой сын. Я прекрасно спала последние шестнадцать с лишним лет, но он…— Что он сделал?— То же, что ты сделала в шестнадцать!— Клинт впервые привёл девушку домой?!— Ты водила девушек домой?!!— Нет, но он…— Мам, я впервые привёл девушку домой в пятнадцать, папа в курсе, — где-то на заднем плане раздаётся странно гнусавый голос Клинта. — У меня нет задержки в развитии. Тебя просто часто не было по ночам.Брюс усиленно делает вид, что спит, но Кэтрин бросает на него убийственный взгляд.— Как это нет задержки в развитии?! — взвивается Тея.— Да что случилось? — Кэтрин вертит телефон так, будто она может поменять этим угол обзора камеры и увидеть сына.— Он украл у меня ключи.— Какие ключи?— От клуба, — выразительно поясняет Тея и отодвигает телефон дальше. Они, оказывается, на старой базе.— И привёл туда девушку?— Ну мам!! — гнусавит Клинт, оскорблённый таким однобоким мнением.— Тея, ты же носишь ключи при себе?— Да, и он их украл, и я хочу знать, кто его этому научил.— В шестом классе он хотел научиться показывать фокусы…— Охуенный фокус, — заключает Тея. — Лучший, блядь, что я видела.— Тётя Тея, ты ругаешься матом?!— Охуенно ругаюсь. На, Кейт. На, смотри на нашего золотого мальчика. На нашу, блядь, гордость, — сердито бросает Тея.И отдаёт телефон Клинту.Кэтрин молчит. Клинт тоже молчит. На заднем плане от души матерится Тея.Клинт, взъерошенный и модно небритый, сидит на стуле и крутится, запрокинув голову. Ему ещё ни разу не разбивали нос, и он не знает, что голову, наоборот, надо наклонить, и кровь сочится даже через неумело засунутый ватный тампон и капает на зелёный костюм.— Голову опусти, — упавшим голосом приказывает Кэтрин, и он послушно наклоняется, и честные голубые глаза смотрят прямо в камеру. За спиной — снятый зелёный капюшон.Костюм Оливера.Костюм Зелёной Стрелы.Всё ещё свободен ему в плечах.И обсуждать что-то, кажется, бесполезно, потому что всё, всё, что Клинт делал с самого детства, вдруг складывается в единую картинку. Кэтрин вспоминает, что в пятнадцать он гулял с ребятами, которые занимались паркуром; что подрался в школе всего два раза, когда старшие отнимали деньги у малышей и когда во дворе избивали беззащитного ботаника.— Мам, — Клинт беспомощно сдвигает брови и морщится. — Мам, не плачь.— Можно поговорить с тобой как супергерой с супергероем?— Конечно.— Клинт, ты долбоёб.— И ты тоже ругаешься матом?..На него бесполезно злиться, с ним бесполезно спорить. Всё бесполезно. Было бы легче, будь он взбалмошным подростком, будь он бунтарём, с которым становится тяжело в подростковом периоде, с которым привыкаешь выяснять отношения. Но Клинт не такой, и это страшно. Страшно, что он знает, что делает, и всё решил и обдумал.Страшно, что он знает всё про Оливера, всё про Клинта, всё про неё — и всё равно надел этот костюм, что он собирался сделать это всю жизнь — но обвёл её вокруг пальца так же легко, как Оливер, который долго скрывал, кто он такой.Страшно, потому что это — её сын. Красивый, взрослый, смелый, такой же феерический болван, как его отец, как его тёзка, как сама Хоукай.Наверное, правильно, что у многих супергероев нет родителей.И Кэтрин плачет, и Клинт выглядит виноватым, но это как тогда, в кабинете директора — ?да, я их поколотил, но они обижали маленьких?. И она собирается с духом.— И что ты сделал?— Две девушки шли из клуба, — говорит он и хлюпает разбитым носом, и тампон вываливается. — Пьяная компания. Не волнуйся, я никого не убил и не собираюсь. Мам, ну чего ты, ну не плачь, я правда хорошо подумал…Поэтому я и плачу, думает Кэтрин. И крыть же нечем.Брюс садится и обнимает её. Молчит. Клинт серьёзнеет, думает, что отхватит и от него, но Брюс просто смотрит на экран и ничего не говорит.— Костюм, — она вытирает слёзы и кивает. — Как костюм отца?— Отлично сохранился, только в плечах широковат.— Это же доисторическое дерьмо, — она всхлипывает снова. — Нужен другой.— Не нужен. Мам, ты знаешь, что они сказали? Девушки, которых я спас, и полицейские?— Что?— ?Зелёная Стрела вернулся в Нью-Йорк?.Кэтрин молчит и даже не плачет. Просто смотрит на мальчика, который никогда при ней не открывал книжки комиксов, который в полтора года любил щупать красивых тёть, в три пытался кататься на собаке, в пять лез к Брюсу на коленки ?рулить?. На мальчика, который приносил домой призы с соревнований и грамоты с учёбы.На мальчика, который не должен был вырасти супергероем — и не мог им не вырасти.— Зелёный горошек, — выдаёт она.— Ты предлагаешь мне сменить псевдоним? Или ты ненавидишь меня, как зелёный горошек?!— Купи пачку зелёного горошка и положи в морозилку. Его удобно прикладывать к ушибам, когда он холодный.— Понял. Мама, папа, я вас люблю.Кэтрин только кивает, чтобы не разреветься снова, и Клинт жмёт отбой.***

— Его костюм, — говорит Кэтрин, когда перестаёт плакать. Хватает халат, вскакивает с кровати, кое-как завязывает пояс.— Что не так с его костюмом?— Он же правда доисторический. Ему нужен другой костюм. Давай отправим ему что-нибудь. У тебя же много ненужных костюмов.Ей прямо сейчас надо встать и что-нибудь сделать, как всегда в трудный момент. Момент действительно трудный, но она это примет, она точно это примет: Клинт вырос, Клинт давно всё решил, но у них ведь есть ещё Альфред. Он такой же умный и воспитанный, даже немного тише Клинта. Он не уедет в Нью-Йорк, он давно нацелен на то, что станет однажды владельцем компании…— Кейти, — слышится за спиной голос Брюса. — Не ходи в Бэт-пещеру.— Почему?— Не надо. Утром сходишь.Она оборачивается и смотрит на Брюса. Вид у него — подозрительно такой же, как у Клинта на видеосвязи.И Кэтрин стремительно направляется в спальню младшего сына. Распахивает дверь, совершенно бесцеремонно: кровать пуста.Она приваливается к косяку и закрывает глаза. Брюс догоняет её, кладёт ладони на плечи.— Я ничего не знал про Клинта, — говорит он, крепко-крепко её обнимая. — Ничего. Мы с Альфредом собирались сказать тебе, как только он сам доделает свои крылья.