Шаг 7. Дурная привычка (1/1)

Ванкувер, май-июнь 2028В Ванкуверском научно-исследовательском центре с каждым днём всё более шумно и людно. Первая атака кайдзю по России была воспринята мировым сообществом довольно невнятно (надо полагать, потому что по России, и из-за мутной истории с ?егерем?), но вторая, поставившая под удар Европу, заставила зашевелиться. Тихоокеанский оборонный корпус снова стал приоритетным проектом, появилось финансирование, поддержка, люди… Хотя с людьми сложно. В первую очередь нужны пилоты для строящихся ?егерей? — расконсервированной пятой серии — а как раз их подобрать очень непросто. Создаётся впечатление, что дрифт-совместимость стала ещё более редким явлением, чем десять-пятнадцать лет назад, когда складывались основные экипажи прошлой войны.Герман наблюдает за всеми этими шевелениями, стараясь держаться от них подальше, и с некоторой неприязнью. Он никогда не любил политиков, шум и пропаганду. Пожалуй, в нынешнем костяке проекта, оставшемся после Гонконга, вообще никто не любит политиков. Слишком некрасиво их выставили с того Шаттердома, как только они перестали быть нужны. Слишком демонстративной была глухота властных структур к предупреждениям о том, что, возможно, угроза ещё не устранена окончательно.Доктор Готтлиб просто продолжает работать, стараясь ни на что не отвлекаться. Для него задача, по сути, не изменилась: нужно понять, по каким законам функционирует Разлом, и описать их. Рассчитать, предсказать — как и раньше. Хотя уже видно, что всё не ?как раньше?: ритмика появления кайдзю пока не ясна, но перерыв между первыми двумя меньше, чем был, а попытка повторить закрытие Разлома, используя останки архангельского зверя, провалилась. Герман работает и, кажется, вообще не обращает внимания на изменения, происходящие на базе... В лаборатории они снова вдвоём: Астрид Ланн, защитив диссертацию, на полгода уехала во Владивосток на стажировку. Хотя после она наверняка продолжит работу в Ванкуверском НИЦ. Даже её стол остался на месте — хотя на него уже запустил щупальца хаос, который Ньютон называет ?рабочим беспорядком?, — и прилепленные к стене фото с конференций. Перспектива её возвращения не слишком беспокоит Германа. Мисс Ланн показала себя личностью достаточно уравновешенной, — по крайней мере, в рабочее время, — так что даже если она снова будет работать в этом помещении, то не доставит неудобств. На фоне своего уже бывшего научного руководителя — так точно.Другое дело — новый персонал базы, которого становится всё больше во всех секторах. И вот как-то днём, незадолго до ланча, он окликает склонившегося над микроскопом коллегу:— Доктор Гейзлер, как вы смотрите на то, чтобы перебраться в Порт-Кларенс?Тот с готовностью отвлекается от микроскопа: надо полагать, ничего нового и интересного он там за всё утро не высмотрел. Спрашивает:— А это где?— Вот здесь, — Герман разворачивает на экране карту и, дождавшись, пока Ньютон подойдёт (точно подойдёт, куда он денется — иначе любопытство замучает), указывает кончиком карандаша точку на Аляске за полярным кругом.— Ого, — Ньютон опирается на край стола и, прищурившись, присматривается к значению широты. — Я думал, это моя прерогатива — тащить тебя во всякие странные места на задворках мира! Что там такое вообще?— Там строится новый Шаттердом. — И? Договаривай уже. Что тебе там понадобилось?— Спокойная рабочая обстановка, — отвечает Герман и, не дожидаясь уточняющих вопросов, объясняет: — Ванкуверский центр — главная база возрождающегося проекта ?Егерь? и Тихоокеанского оборонного корпуса, с недавних пор сюда начал прибывать новый персонал. Что касается научного сектора, в ближайшие три недели ожидается шестнадцать человек, в течение ещё двух месяцев — до сорока, — он замолкает на несколько секунд и признаёт: — Работать в коллективе я не люблю, не умею и, если есть возможность, не буду.А к инженерам пополнение уже прибыло: дискуссии, которые мисс Глэдстоун ведёт с новичками на повышенных тонах, слышны и тут на третьем этаже. Звукоизоляция в здании недостаточно хороша.— А я? — Ты не коллектив, а стихийное бедствие. Выживать в условиях стихийного бедствия я уже приспособился, — сухо объясняет Герман. — И я не настаиваю. Но тогда нужно будет заняться документами насчёт рабочей группы. Ньютон несколько секунд смотрит на него в задумчивости — выводит пальцем круги поверх оскаленной пасти кайдзю на запястье, — а потом, коротко рассмеявшись, говорит:— Просто признай, что тебе без меня будет скучно.— Нет.— ?Нет, не будет? или ?нет, не признаю?? — он следит, как Герман сердито поджимает губы, и снова смеётся. — Да ладно, забей. И, знаешь, мне будет, хоть ты и зануда. Так что пусть этот твой Порт-Кларенс. Кстати, он ближе к Разлому, так что и лучше, потому что мне нужны свежие образцы, а до Ванкувера фиг они что довезут, — он не уточняет, кто ?они?, да и вообще не факт, что имеет в виду кого-то конкретного. Скорее всего, не имеет. — Я ещё месяц назад думал спросить Герка, не отпустит ли он меня в Норвегию, — Россию и Архангельск он как вариант, надо понимать, не рассматривал, — но потом был бой при Тромсё, и как-то… не хотелось про это заговаривать. Герман еле заметно качает головой. Весь Ванкуверский центр знает, чем закончился бой при Тромсё, — а Чак с рукой на перевязи, мающийся дурью от скуки, за три недели после возвращения на базу всех изрядно достал, — но это не обсуждают. Даже Ньютон понимает, что Геркулес Хэнсен заслужил немного тишины.— К тому же кайдзю разгромил недостроенный Шаттердом, так что там сейчас разгребают руины, — добавляет он. Вот и попробуй пойми, что для него основная причина не обсуждать с маршалом Тромсё…— Я в курсе, — Герман отвечает чисто формально, просто чтобы подтвердить, что слушает собеседника, и после этого замолкает.Он, видимо, молчит слишком долго, потому что Ньютон спрашивает:— А Астрид как?— А что Астрид? Она, полагаю, способна самостоятельно разобраться, где и над чем работать. Она уже даже не твоя студентка.— Ты не хочешь, чтобы она ехала.Герман чуть заметно хмурит лоб, потому что не уверен, как воспринимать это утверждение, которое к тому же не слишком соответствует истине. Он не ?не хочет?, ему всё равно. Мисс Ланн… не мешает. Вот и всё.Но что имел в виду Ньютон своей репликой?Герман не понимает, равно как не понимает, что тот ожидает услышать в ответ, так что только пожимает плечами:— Её стажировка продлится ещё три месяца. Я же планировал отбыть куда раньше.Ньютон в ответ хмыкает — тоже весьма неопределённо. Возможно, он и сам не понял, что имел в виду и что хотел услышать, с него станется.— Так всё-таки что там в Порт-Кларенсе? Ты знаешь?— Не в деталях, — качает головой Герман. — Только то, что там строится Шаттердом посреди тундры… — он делает небольшую паузу: уголок губ дёргается в короткой усмешке, — и что там обычно чертовски холодно. Примите это во внимание, доктор Гейзлер. — Не люблю холод, — вздыхает Ньютон, но через пару секунд продолжает уже с большим воодушевлением: — Но, говорят, когда тундра летом цветёт, это классно выглядит! Какие там сроки? К концу июня переберёмся?— Зависит от тебя, — Герман хмыкает, выразительным жестом обводя сперва свой стол, а потом — ?не свою? часть лаборатории целиком. Там ещё стоит рабочий стол мисс Ланн, но он занимает совсем немного места по сравнению с остальным. И вообще находится где-то в ?пограничной зоне?. — Сколько у тебя уйдёт времени, чтобы разгрести свои… материалы? А жить на той базе уже можно.— Неделя.— Позволь выразить сомнения.— Ну, ладно, две.Второй раз Герман сомнения не выражает, хотя в две недели тоже не очень верит. Для того чтобы разобрать, систематизировать и подготовить к отправке то, что творится на ?биологической? половине лаборатории, не хватит, пожалуй, и трёх…Работать с доктором Гейзлером, на самом деле — та ещё дурная привычка. И, скорее всего, он не раз пожалеет, что не избавился от неё тогда, когда был хороший объективный повод это сделать. Но эта возможность уже упущена. Так что будь что будет.***Самолёт из Ванкувера в Анкоридж вылетает в восемь утра, а Ньютон ещё и умудрился ночь перед этим вообще не спать, так что неудивительно, что отрубается вскоре после того, как занимает своё кресло. Дорожную подушку он, конечно, не взял (Герман сомневается, что она у него вообще есть) — так что чуть позже, пытаясь устроиться поудобнее, приваливается к плечу сидящего рядом коллеги.Герман минут пять терпит это безобразие, после чего говорит:— Доктор Гейзлер, я вам не подушка.Никакой реакции.— Доктор Гейзлер! — недовольно повторяет Герман.Реакции всё ещё нет: с учётом того, что последний раз Ньютон спал почти сутки назад, это закономерно.— Ладно, — он вздыхает. Будить коллегу жаль, так что пусть. Не слишком удобно, но терпимо.На появление стюардессы с напитками тот тоже не реагирует. Герман задумывается: кофе в самолётах обычно отвратительный, чай — не слишком хорош…— Минеральную воду, будьте добры. А для моего коллеги, надеюсь, он в скором времени всё же проснётся… — он добросовестно пытается вспомнить, что пьёт Ньютон (если не пиво с Кайдановскими): точно не кофе, вроде не чай, алкоголь — нет уж, не надо. Предполагает наугад: — Яблочный сок. Ньютон просыпается только через пару часов, когда плечо у Германа всё-таки затекает. Спросонья он чуть не опрокидывает стоящий на откидном столике стакан, а потом, присмотревшись, говорит:— Я не пью яблочный сок. С детства не люблю.— Откуда мне было знать? — морщится Герман, приходя к мысли, что, возможно, спящий на его плече Ньютон всё же лучше, чем Ньютон бодрствующий. А тот неожиданно и не к месту говорит:— Спасибо, — после чего закрывает глаза и укладывается обратно, оставляя Германа сомневаться, что всё-таки хуже… и что делать с соком, потому что сам он его тоже не любит.