Present Continuous (1/1)

Когда в кармане начинает вибрировать телефон – я словно выхожу из состояния оцепенения и нажимаю на клавишу приема.- Док? – Босс предпочитал звонить лично, поэтому я не удивился, увидев его имя на входящем вызове.- Расходитесь, Макклейн. Эмерсон сегодня не появится. Вы свободны. Завтра в три в штабе. – Лучшая новость за эту ночь, я зачем-то киваю трубке и сбрасываю звонок, устало откидываясь на сидение и потирая глаза.- Поехали отсюда. Этот черномазый ублюдок поменял свои планы. – Малыш даже плечами не жмет, просто молча заводит мотор и резко срывается с места. Я уже привык, именно потому всегда пристегнут. Трис предупредила брата еще с утра, что на ночь к ней припрется Итон, поэтому ехать домой пацану не было никакого смысла, а для его шмоток в моем комоде уже давно был выделен отдельный ящик, поэтому вопросов с ночевкой не возникало от слова ?совсем?. Вот только рыбье молчание Калеба отчего-то стало меня напрягать. В тот момент, когда он тормозит около заднего двора и также безмолвно выходит из тачки, закрывая дверь, у меня буквально начинают чесаться руки – я хочу его ударить. Но Малыш остается убийственно-спокойным, поэтому с присущей ему машинальностью просто ждет, пока я открою дверь в дом, запуская его первым, нервно подталкивая в плечо, чтобы не тормозил на входе.Калеб скидывает кроссовки, бросает очки на тумбочку и привычным движением отправляет олимпийку на вешалку в тот момент, пока я перебарываю в себе первобытное желание вцепиться в глотку этой прошмандовке. Ненавижу, когда он так делает. Ненавижу, когда молчит, строя из себя беспристрастного похуиста. Ненавижу. Поэтому быстрыми шагами сокращаю расстояние и стискиваю пальцы на его предплечье, резко разворачивая мальчишку к себе.- Блять. Что? – Даже я не понимаю сути своего вопроса, рычанием вырвавшегося из груди, да и Прайор лишь выгибает бровь, уставившись на меня с напускным удивлением. - Что? – Его лицо абсолютно безэмоционально, но в этот момент я отчетливо вижу промелькнувшую в карих глазах усмешку.- Сука. – Я выдыхаю с облегчением, прибавив к нему плохо скрытое раздражение очередным наглым выпадом, после чего с силой толкаю мальчишку в плечо, заставляя его отступить к стене, врезаясь в нее всем телом. Любой другой на его месте уже сполз бы на пол и начал ныть, но Калеб лишь откидывается на нее затылком, доверчиво открывая мне свою шею с подрагивающим кадыком, который я тут же накрываю ладонью, стискивая горло пальцами. Из раза в раз – одно и то же. Из раза в раз болезненная, злая, нервная прелюдия, от которой Малыш тащится, словно от какого-то наркотика, заставляя и меня подсесть и привыкнуть. Нежности в наших недоотношениях катастрофически мало, и это становится понятно в тот момент, когда Прайор до искр перед глазами сцепляет в кулаке мои волосы, притягивая ближе к себе и требовательно выдыхая в губы. Он знает, что я предпочитаю задуматься тот или иной раз – целовать эту блядскую особу или же нет, но именно сегодня сомнений у меня не возникает, и уже через мгновение я вжимаюсь в теплые губы своими, безапелляционно проталкивая язык в этот грязный и порой чрезмерно пиздливый рот. Калеб не сдается, он не привык строить из себя покорного мальчика, чего не скажешь про него на первый взгляд, и на пару минут поцелуй превращается для него в яростное желание просто вытолкнуть мой язык изо рта, но если бы он действительно хотел этого – я отошел бы и больше к нему не прикоснулся. Я, конечно, любитель доминировать, властвовать и унижать, но лишь в тот момент, когда сам оппонент этого желает. Уж чем-чем, а тягой к изнасилованиям я не страдал никогда. - Столько времени прошло, а ты так легко покупаешься на это дерьмо, Эрик. – Ухмыляется Прайор, поднимая руку и пристраивая ее на моей небритой скуле, оглаживая с нажимом, заставив меня ненадолго потерять доступ к собственной программе. Вторая рука ловко расстегивает молнию на черной куртке с кожаными вставками в тот момент, пока я, неожиданно для себя, выпадаю, впитываю тактильный контакт щекой, разжимая пальцы на бледном горле и помогая Калебу стащить с себя верхнюю одежду. Мальчишка, в принципе, прекрасно справлялся одной рукой и сам, но я не хотел бы, даже в этот момент, чтобы для него это превращалось в почву для дальнейших подколов или размышлений. Пальцы Малыша изучающе пробегаются по предплечью, плечу и ключице, ложатся подушечками на расчерченные полоски татуировок на шее, касаются подбородка, и Прайор без особого нажима тянет меня посмотреть ему в глаза.- Эй, солдат, ты завис, как будто в моделировании. Посмотри на меня. – Голос действительно долетает до сознания, словно через толщу воды, да я и сам не знаю, чем объяснить мой временный выпад из реальности, и я с присущей для контуженного вояки тяжестью, поднимаю на Прайора стальной взгляд. – Уж не знаю, что с вами делали на инициации в твоей чертовой армии, - теплые (на удивление) ладони накрывают обе щеки и сейчас глаза Малыша кажутся чертовски участными и понимающими, живыми, не такими пустыми и стеклянными, как обычно, - но сейчас все это реально. Ты приземлился, нет? – Кончики пальцев мягко скребут по выбритым вискам, а Прайор тянется ко мне ближе, и это, наконец, заставляет ожить. Я встряхиваю головой, сбрасывая с себя чужие руки, действующие, словно проклятый тактильный гипноз, и перехватываю их за запястья, чтобы вжать в стену по обе стороны от головы мальчишки, не позволяя ему влезать в свою ауру именно так, как он собирался это делать. Я ему и без того слишком много разрешаю. - Хорошо. – Ничуть не удивленно выдыхает он, разводя ноги для того, чтобы я мог пристроить между ними свое колено, надавливая на промежность, вырывая из груди парня тихий, полувозбужденный хрип, наклоняясь и прижимаясь губами к бьющейся на шее вене. - Хорошо. – Машинально повторяю я, сжимая кожу резцами и втягивая ее в себя, прекрасно зная, что на этом месте останется приличный синяк, как и на любом другом, стоило лишь надавить чуть сильнее, чем обычно. - Хорошо… - Калеб снова запрокидывает голову, открывая мне доступ, и я долго, не находя в себе силы остановиться, выцеловываю отдающую ненавязчивым запахом парфюма кожу, отпуская запястья Прайора и подцепляя край его синей (постоянно синей), футболки, запуская ладони под материю. Даже несмотря на всю его пиздливость, на наглость и внешнюю непробиваемость – он чувствительный. Он исходится мелкими мурашками и дрожью в тот момент, когда я прикусываю острую ключицу и оглаживаю шершавыми ладонями грудь, ногтем подцепляя напрягшийся сосок. Он закусывает губу и жмурится тогда, когда я задираю футболку до самого горла, прихватывая этот же сосок зубами, поддевая его стальным шариком штанги, едва касаясь языком раскрасневшейся кожи. Я упираюсь коленом сильнее и ощущаю сквозь ткань джинсов крепкий стояк Прайора, чувствуя, как податливо он отирается об услужливо подставленную мною ногу, в очередной раз не зная, куда ему деть свои руки, упираясь ладонями в стену. Приходится дернуть футболку выше для того, чтобы стащить ее с парня, в очередной раз запутываясь в наушниках, подавляя в себе жгучее желание порвать их к чертовой матери. Синяя тряпка летит на пол, а я взвешиваю в ладони два белых вакуумных гвоздика, тянущихся проводами к карманному плееру мальчишки, словно система жизнеобеспечения, без которой Прайор нервно заерзал и сморщился. Их часто хочется использовать, как удавку, но я в очередной раз одергиваю себя, заползая пальцами в карман Прайора, заставляя того чуть прогнуться, и достаю оттуда его игрушку, нажимая на кнопку выключения. Плеер жалостливо щелкает, не оставляя Калебу никаких шансов на спокойное и ближайшее будущее.- Сегодня – без них. Окей? – Я тянусь вбок, чтобы с неприсущей мне осторожностью положить аппарат на коридорную тумбочку, и Малыш кивает. Я не понимаю, чего в этом кивке больше – обреченности или одолжения, но разбираться не хочу – накрываю его ушные раковины ладонями, вцепляясь пальцами в волосы, словно пытаясь вытянуть проклятый звон к дьяволу морскому, и снова вжимаюсь в приоткрытый рот губами. Калеб бестолково мажет пальцами по татуированным предплечьям, стараясь не уступать, не отставать, не концентрироваться на шуме собственных тяжелых воспоминаний, и вцепляется в мою футболку, словно в знамя команды соперников в полевой игре. Прайор поддевает бусину штанги у меня во рту, и я неосознанно ухмыляюсь, высунув язык и позволяя ему зацепиться за пирсинг зубами, чуть потянув на себя, заставляя неизбежно придвинуться следом. Я соглашусь, что вертикальное положение около стены – не самая удобная вариация из всех возможных, но для того, чтобы отвалиться и перебраться в спальню, мне придется набраться недюжинного мужества. - Такой большой мальчик, а застрял в переходном возрасте. – Усмехается Калеб, снова пройдясь по моему языку своим, стискивая пальцами покрытую узорами кожу на предплечье, но я лишь фыркаю в ответ, сильнее надавив коленом, вызвав очередной беспомощно-возбужденный стон. - Заткнись, Прайор. – Кусаю мальчишку за губу, но не вижу ни грамма покорности. Лишь ощущаю цепкие пальцы, потянувшие мою футболку вверх по корпусу.- Заставь.Блять. Нахуй. Нахуй этого Калеба со своими провокациями, нахуй весь самоконтроль, нахуй. Просто нахуй. И мне похуй, что Прайор сантиметров на семь выше, мне похуй, что ему нравится ощущать под ногами твердую землю, мне просто похуй, я не собираюсь его ни о чем спрашивать, поэтому подхватываю драйвера под бедра и отрываю его от стены. Отмерив несколько широких шагов до спальни и неаккуратно, но вроде бы как случайно швыряя мальчишку на кровать, я стягиваю с себя футболку и нависаю над ним, временно потерявшим координацию. Калеб тянется рукой к выключателю лампы на прикроватной тумбе, но я лишь ударяю его по пальцам со звонким шлепком – я все прекрасно вижу. А ему видеть не обязательно вовсе. В полумраке все ощущения удваиваются, а мальчишка начинает сходить с ума, метаться по кровати и уплывать, не осознавая без должного освещения окружающей его реальности. За это я благодарен армии – видеть в темноте теперь не только кошачья привилегия. И я выхватываю все – расширенные почти до пределов радужки зрачки Малыша, приоткрытые влажные губы, белесые шрамы на затуманенной возбуждением физиономии, напрягшиеся соски и мышцы пресса, вставший член под грубой тканью джинсов цвета мокрого асфальта. - Давай уже, Макклейн. Не тормози. – Сипло выдает Прайор, облизывая губы и с нажимом оглаживая ладонями мои плечи, пока я расстегивал ремень своих штанов, вытягивая его из шлевок и откладывая на постель рядом. Еще пригодится. Следом за своими штанами я расстегиваю джинсы Калеба, быстро, грубо, но в отличие от своих – эти я стягиваю сразу, откидывая в сторону и секундно стискивая пальцами щиколотки, ведя дальше по икрам, коленям и бедрам. У Калеба – вполне понятная ассиметрия. Левая нога прокаченнее правой, все дело в постоянном вождении и нажиме, и я не удерживаюсь – спускаю руку и сжимаю каменную икру пальцами, дергая Малыша за ногу ближе к себе, подхватывая под поясницу и упираясь бедрами в приличный стояк, отираясь ширинкой. С губ Прайора срывается тяжелый, хриплый стон, и он прогибается в спине, чтобы вжаться максимально тесно, цепляясь одной рукой за татуированную шею, пальцы другой впутывая в мои волосы. И пиздюк умудряется изъебнуться так, что пяткой правой ноги упирается в пояс моих штанов на пояснице, сбивая их, помогая всей ступней, едва не пнув меня по заднице вроде как ?из чистой случайности?. Взамен на это из такой же случайности я вонзился зубами в бледное плечо.Я думал, что этот раз будет более коротким, более грубым и быстрым – мы оба вымотались и хотели спать, но что-то заставило нас растянуть удовольствие. Не сделай мы это – я бы выебал его еще там, в прихожей. Пока я отстраняюсь, чтобы полюбоваться на синеющий укус – Калеб тянется следом и по-животному жадно и грязно проходится языком по моей шее – от яремной впадины, по кадыку и до самого подбородка, задевая тот зубами и спуская штаны до колен (дальше просто не позволила поза). Он шумно дышит, фыркает мне под скулы, и у меня снова сводит челюсть. Я, блять, не железный, и я уже об этом говорил. Калеб пытается проморгаться в непривычном для него полумраке, пока я избавляюсь от штанов и белья, помогая и зависшему мальчишке, получая в награду благодарный стон за высвободившийся из тесного плена член. Но тут же стон переходит в болезненный – я накрываю его ладонью и прижимаю к бедру Малыша, заставляя того показать дефективные, но так нравящиеся мне клыки.- Сука. – Шипит Прайор, и бьет меня ладонью по скуле, отчего я охуеваю неподдельно и искренне, протянув руку к ремню и в мгновение ока обвязывая его вокруг шеи мальчишки, продевая конец в пряжку и натягивая почти до упора, дергая, заставляя Калеба судорожно вздохнуть и приподняться на локтях, жмурясь и смазано выдыхая мне в лицо. - Еще раз так сделаешь – сломаю руку. – Я обещаю, и он знает, что я обязательно это выполню, но его это никак не трогает, поэтому следом за полупощечиной уже на лопатку ложится длинный след от коротких, но острых ногтей Прайора. Ебаный ублюдок. Я наматываю ремень вокруг сжавшегося кулака, и, пользуясь приоткрытым ртом и заминкой Малыша – всовываю ему в пасть пальцы, зажимая ими грязный язык, после толкаясь глубже, в самое горло. Тот лишь хмыкает, тщетно пытаясь сглотнуть, мажет языком по шершавым подушечкам, и я вижу, как по его подбородку тянутся нити густой слюны. Это зрелище не вызывает омерзения. Напротив – я ощущаю, что вся кровь из моего организма сейчас прилила именно к пульсирующему члену. Парень старается облизывать фаланги осмысленно, без тупого животного инстинкта, обсасывает их настолько, насколько может, но я неумолимо осознаю один факт - ему начинает не хватать воздуха. Приходится ослабить хватку и вытащить пальцы из влажного рта, собирая слюну с физиономии мальчишки, отстраняясь и пристраиваясь между его уже разведенных ног, прижимая пальцы к туго сжавшемуся отверстию, не медля, не примериваясь, входя сразу двумя, с трудом, под аккомпанемент высокого стона Прайора. Я уже не держу его за ?поводок?, словно личную собаку, но тот снимать ремень с горла не спешит, лишь откидывается на покрывало, стискивая в кулаках материю, да старается отдышаться, расслабиться. У Малыша это получается быстро и оперативно, и уже через пару минут пальцы двигаются беспрепятственно, позволяя мне нащупать в судорожно сжимающемся нутре узел простаты, надавливая на него, вырывая из груди Калеба нервный всхлип, который он тут же гасит ладонью, прижавшейся к мокрым губам. - Нет. Даже не вздумай. Я хочу слышать все. – Я отнимаю руку от его лица и вдавливаю пальцы сильнее, с постоянным, почти садистским, нажимом, глядя на то, как прогибается в пояснице драйвер, изойдясь мелкой и конвульсивной дрожью, застонав так, что мне стало невыносимо. - Блять, Макклейн, я тебя прошу… - Это – уже больше похоже на правду, но мне все равно мало, и тугой, постоянный нажим резко сменяется короткими, максимально-быстрыми толчками пальцев, от которых Калеб начинает задыхаться, поджимаясь, собирая пальцами ног пододеяльник. Он снова всхлипывает, жмурится, часто и рвано дышит, раскрывает передо мной свою истинную сущность, елозит по простыни и сходит с ума. И от этого у меня откровенно рвет крышу.- Эрик, блять, ну, пожалуйста... - наконец, жалко скулит Прайор, и я победоносно скалюсь, вытаскивая пальцы и сплевывая на ладонь (не до смазки сейчас), размазывая слюну по стволу и разводя колени Калеба еще шире, придерживая член пальцами, упираясь головкой в приоткрывшееся кольцо мышц, толкаясь вперед даже не на пробу – на всю длину. Водилу выгибает, словно на сеансе экзорцизма, и в этот раз он не удерживается от вскрика, и я готов поклясться, что увидел блеснувшие в уголках глаз мальчишки слезы. Я не варвар, просто так проще. Проще – сразу. И Калеб это знает. Но я отчего-то все равно замираю, наклоняясь ближе, взяв упор на локоть, ладонью второй руки оглаживая взмокшие волосы Прайора, коротко касаясь губами подбородка. Малыш шумно и тяжело дышит, судорожно сжимаясь мышцами вокруг моего члена, подавая болезненный импульс прямо в мозг, но у нас не бывает без боли. У нас не бывает нормально. Проходит пара долгих, слившихся с пространством и влажной темнотой минут, и Калеб, наконец, расслабляется, кивает мне и прогибается в спине и шее, подставляясь под касания пальцев в волосах. И я стискиваю пряди в кулаке, делая первый толчок, от которого волосы на руках встали дыбом, сразу находя нужный угол проникновения для того, чтобы мальчишка снова застонал. Господи, ради таких стонов я готов обрабатывать его до самого утра.Я быстро набираю скорость, не вижу смысла медлить и рассусоливать, и почти сразу ощущаю, как на пояснице смыкается замок длинных, сильных ног, дергая ближе, заставляя почти упасть на парня. По вискам и хребту бегут капли пота, и я сам не понимаю, отчего так быстро взмок. То ли от сырой влажности летней ночи, то ли от той поразительной концентрации и самообладания, которые я умудрялся сохранять в эти секунды. Как я уже говорил – я не любитель изнасилований. Но и такие долгие прелюдии, как с этим ублюдком – для меня вещь новая, непривычная. Я снова обхватываю ладонями скулы парня, большими пальцами несильно надавливая на челюстные замки, как бы попросив его открыть рот для того, чтобы вновь вторгнуться в него языком, наращивая темп и варьируя амплитуду. Я уже успел выучить ряд реакций мальчишки: когда я выходил почти до самой головки и снова широко вдалбливался назад – его прогибало, позвоночник растягивался, он упирался затылком в кровать и стонал высоко и протяжно, заставляя волосы зашевелиться на загривке. Когда я вбивал его в матрас короткими и рваными толчками – Калеб вцеплялся зубами мне в плечо, горбился, царапал ребра и спину, словно неприкаянное животное, стараясь не сходить с ума и не выпадать за грань окончательно. Чертов ремень звенит пряжкой и я стягиваю его с горла Прайора, продолжая насиловать его рот своим языком, проходясь по зубам, вылизывая небо, поддевая штангой уздечку, проникая едва не по самые гланды. Малышу это нравится, он лишь шире раскрывает челюсть, елозит по моей спине ладонями, стискивает волосы на загривке, низко стонет, возит стоящим колом членом по моему животу, пачкая его вязкой смазкой, и я ничуть не жалею в этот момент, что тогда так жестко подъебывал его. Не подъебывал бы – трахал бы какую-нибудь безэмоциональную девку в грязном туалете клуба. Я вжимаюсь в горячее тело Прайора максимально сильно, ощущая с судорогой приближающийся оргазм, и шумно выдыхаю в открытый рот, слыша, как резонирует горячий воздух, стирая большим пальцем нить слюны со щеки Малыша, тянущейся из угла раскрытых, припухших губ. Калеб тянется к члену, но я перехватываю обе его руки сразу, пресекая малейшие телодвижения, вжимая их в кровать рядом с его головой и снова наращивая темп до почти безумного, животного, ощущая, как влажное и горячее марево полумрака вокруг накрывает меня своим вакуумом. Драйвер раздосадовано стонет и вжимается мокрым затылком в покрывало, подмахивая мне бедрами, насаживаясь глубоко и горячо, сплетая свои пальцы с моими, сбивая своим телом покрывало к чертовой матери. Его глаза закрыты, но когда он приоткрывает их от очередной особенно яркой вспышки ощущений, я вижу, что они стали совсем черными. На его лице блестит испарина, переливается в тусклом свете бледно-серого городского неба, виднеющегося в панорамном окне, а волосы прилипли ко лбу, и от этого он становится еще более красивым. Я бы сказал – дьявольски. И это становится последней каплей. Меня будто выворачивает наизнанку всем телом – оно идет конвульсивной судорогой, а сам я едва не выламываю чужие длинные пальцы, толкаясь максимально и до упора, горячо и долго изливаясь в пульсирующее нутро Калеба, упираясь лбом в подставленное плечо, сжав зубы, но не проронив ни звука. Будто машина. А Прайор в ответ лишь скулит и отирается членом о мой живот, забрызгав его смазкой до самой груди, сжимаясь вокруг меня до искр перед глазами.Уши закладывает даже у меня, и я боюсь представить, что же творится в голове у мальчишки, который бездумно хватает ртом раскаленный воздух, пялясь куда-то сквозь потолок, рассматривая новые галактики и вселенные, не видимые глазу адекватного и нормального человека. Я не хочу придавливать его своим весом, поэтому держусь на руках, прижимаясь щекой к мокрой груди Прайора, слыша бешеное биение его сердца. А сам Калеб все также межпространственно водит пальцами по мышцам спины, намеренно избегая прикосновения к старым шрамам, обходя их десятой дорогой. У меня очень чуткое понятие времени, но даже я сейчас не имею понятия о том, сколько мы валялись вот так – мокрые, как мыши и измотанные до крайности, но, очевидно, достаточно для того, чтобы Калеб отошел и снова начал придавать значение звону в ушах. Он лишь слегка поворачивает голову в сторону коридора, а я уже откатываюсь в сторону, переворачиваясь на спину и вытирая мокрое лицо ладонью, понимая, что на душ я выделю время с утра. Но точно не сейчас. Все равно давно собирался поменять постельное белье…Малыш уверенно шлепает босыми ногами в прихожую, щелкает там своим плеером, и до меня долетает отдаленный, приглушенный звук какой-то квакающей и резкой мелодии. И в этой спальне он кажется таким нормальным и привычным, что мне от самого себя удивительно. Пока Прайор возвращается, я нахожу свою майку и вытираюсь ей, откидывая покрывало и протягивая безнадежно испорченную до стирки вещь драйверу. Тот лишь благодарно кивает, молча, заткнув уши наушниками и держа плеер в другой руке, но я замечаю то, чего не замечал ранее. Может, из-за невнимательности, а может потому, что там этого действительно не было – глаза Прайора стали участными. Ни на минуту, ни для собственной выгоды, а просто так. И он, глядя на мое удивленное лицо, даже усмехается своими полными губами, после чего качает головой и укладывается на кровать, забираясь под покрывало и засунув плеер под подушку. А я стою, как дебил, потирая затылок и даже не зная, говорится ли что-то в таких случаях. Судя по не собирающейся высказывать претензии спине Прайора – лучше помолчать. Что я и делаю, забираясь на кровать следом и придвигаясь ближе, безапелляционно обхватывая мальчишку поперек живота и притягивая того к себе вплотную, подсунув свою руку под его курчавую голову. Он не вырывается, просто расслабляется и устраивается удобнее, вжимаясь спиной ко мне в грудь и неожиданно для меня накрывая своей ладонью мою кисть, сплетая пальцы и снова тычась _уже_ ледяными ногами в мои. - Блять… - Шиплю я, поражаясь этому ебаническому феномену, и слышу в ответ самодовольное фырканье парня, прижавшегося затылком к моей ключице. И мне чертовски не хочется проявлять никакие из имеющихся слабостей, но сейчас я нахожу это по-идиотски глупым, поэтому молча утыкаюсь носом в мокрые волосы Калеба и прикрываю глаза, ощущая, уже в который раз, поселившееся под ребрами чувство понятной и уместной завершенности. И мне наплевать на то, что драйвер снова молчит. Мне наплевать, что завтра с утра он снова назло спиздит слишком большую для него футболку из моих вещей, плевать даже на то, что он в очередной раз закрылся в своем собственном музыкальном мирке, громко засопев от тяжелого дня и насыщенной ночи.И сейчас я не думаю даже о том, что его сестра и ее новый напарничек рано или поздно могут подвести под монастырь нас обоих. Мне просто хорошо рядом с этим странным, неадекватным и поразительно-цепляющим засранцем. И пусть я никогда не признаю этого вслух, даже под страхом смерти: рядом с Калебом Прайором я засыпаю спокойно, быстро, и с несвойственным для таких суровых наемников, как я, ощущением тягучего и приятного тепла где-то в районе того места, которое у нормальных людей зовется душой.