14. дыхание (БэкЁль) (1/1)

Я наблюдаю за ним в зеркало заднего вида. Он курит по-мужски крепкие сигареты и смотрит вдаль. Раскрытая дверь автомобиля впускает в салон холодный воздух. Свожу колени вместе, пытаясь слиться с задним сидением, боясь неправильно выдохнуть… как-то не так. Вряд ли я должен вдыхать тогда, когда затягивается этот мужчина, да и выдыхать тоже. Вообще-то я начинаю сомневаться, что вообще должен дышать. Он скашивает глаза на зеркало, и я отворачиваюсь, резко находя привлекательным маму, выходящую из дома.—?Всё,?— говорит она, закрывая дверь,?— поехали, Бэк.Бэк… Это мой первый интерес в жизни. Он захлопывает дверь, выбросив окурок, и заводит машину. Мне нравятся его руки. Честно говоря, он весь мне нравится. Я люблю наблюдать за ним, потому что есть во всем этом что-то… личное, интимное. Даже то, как он курит, не вызывает во мне столько чувств, как его концентрация на чём-то. Наверное, это приходит с возрастом?— умение контролировать абсолютно всё, что может входить в поле зрения. Он успевает поглядывать на меня в зеркало, поддерживать разговор с мамой и вести машину. Он мне нравится. Я страдаю от этого больше, чем от… собственного состояния.—?О, Господи… —?шепчет мама, начиная хаотично всё сбрасывать из сумки на колени. Я этого не вижу?— слышу. —?Я забыла деньги, Бэк. Давай вернёмся?Прикрываю глаза, отгораживаясь от абсурдности происходящего. О чем ты, мам? У тебя никогда и не было этих денег. Мужчина убеждает её в том, что в этом нет необходимости. Она с благодарностью принимает его карточку и выходит из машины, попросив меня оставаться здесь. Боится ли она?.. Разве ей не страшно обманывать такого человека?Я кривлюсь. Мне до ужаса нестерпимо что-то рвёт внутри, вынуждая хлопнуть ладонью по груди. Слёзы скапливаются в глазах от невозможности вдохнуть. Нужен ли мне воздух за чужие деньги?..—?Чанёль? —?он всегда реагирует быстрее, чем моя мама. И пускай её сейчас нет рядом?— это неважно. Он всегда замечает моё состояние быстрее, чем она. А ещё он понимает, что является причиной моего состояния.?—?Чанёль, ты в порядке?Приспускаюсь на сидении, стискивая челюсть от попытки вдохнуть. Он знает, что это пройдёт. Знаю и я, но каждый раз это так нестерпимо больно, а ещё стыдно. Ужасно стыдно, что я не могу дышать так же, как он. Почему я влюбился в тебя? Почему именно ты? Мутным от слёз взглядом смотрю на него, обернувшегося на меня, и выдыхаю. Это состояние ни с чем нельзя сравнить. Я думаю, довольно затруднительно заставлять себя каждый раз вдыхать, когда уже не хочется.Пальцы не слушаются, распускаются и полностью расслабляется тело. Я ощущаю его руку на своём колене и радуюсь. Наверное, это помогает мне прийти в себя: когда он касается меня. Рёбра больше не деревянные. Спазм отпускает их, и я запрокидываю голову, утыкаясь затылком в сидение. Стараюсь не кашлять, а вдыхать, вдыхать, вдыхать и наслаждаться, пока чужие пальцы касаются колена. Он мне нравится, и мне нравится рядом с ним дышать, хотя выходит у меня это очень плохо.—?Извините.Я ненавижу извиняться. Может, это банальное упрямство или нежелание признавать, что мой поступок или действия были выполнены неправильно или недостаточно хорошо. Должен ли я извиняться за то, что никак не могу умереть на протяжении нескольких лет? Думаю, да, и только перед мамой. Она бы счастливо зажила с этим, если бы не больной сын, влюблённый в её избранника.Традиционно после приступа я намереваюсь выйти из машины или пойти прогуляться. Мама этого практически не замечает, или делает вид, будто не замечает, но Бэкхён… Он не пускает?— блокирует двери, используя брелок, и я безрезультатно пару раз дёргаю за ручку.—?Мне нужно выйти.—?Подыши через окно,?— отмахивает он, напряженно глядя через зеркало на меня.—?Мне нужно выйти,?— требовательно произношу, зная, что через несколько секунд… —?пожалуйста, можно мне выйти?—?Нет.Это далеко не забота. Я даже не знаю, как его действия можно охарактеризовать. Мне кажется, он знает, что я банально хочу сбежать от матери и от него тоже. Видит по глазам, как мне нестерпимо больно от всех этих обследований и новых клиник, к которым я никогда не привыкну, потому что это не лечится. Он же не полюбит меня, верно? Даже из жалости не сможет хотя бы заставить себя заинтересоваться мной. Я не знаю, откуда у такого человека, как он, есть столько времени, чтобы ездить с нами на обследования и оплачивать их. Оплачивать всякий раз, когда мама жалуется на память и строит из себя заботливую мать.Это мой шанс. Мама не одобрит, но и не разозлится, если я сбегу. Она знает, что я в любом случае приду домой. Мне больше не к кому бежать, если только снять номер в хостеле… Вижу, как она выходит из банка, укладывая купюры в кошелек. Какая-то женщина идёт навстречу ей и случайно задевает сумкой. Давние подруги… это всё так глупо выглядит. Почему всё, что происходит вокруг меня, такое наигранное?!—?Выпустите! —?восклицаю, ударив рукой по двери. —?Господин Бён!Он даже не смотрит на меня: достаёт из кармана пиджака пачку сигарет и кладет сверху панели. До него невозможно достучаться. У меня никогда не получалось добиться хоть какой-то реакции на свои слова или действия. Он всегда так равнодушен ко мне…—?Она же просто использует Вас,?— шепчу, отчаянно глядя на него. —?Неужели Вы настолько слепы, раз позволяете ей управлять Вами?.. Она врёт, она всё время врёт!Мужчина медленно переводит взгляд на зеркало, встречаясь с моими заплывшими от слёз глазами, и от его слов я закрываю лицо руками. Не хочу ничего больше слышать. Ничего…—?Я знаю,?— всё ещё слышу в голове,?— поэтому ты останешься здесь, хочешь ты этого или нет.Он снимает блокировку, как раз в тот момент, когда мама дёргает дверь машины. Она выглядит удивлённой, когда замечает, что я всё ещё нахожусь в салоне. Бэкхён молча съезжает с места, принимая карточку из рук матери. Я не смотрю на него всю дорогу, теряясь от безысходности в догадках. Никак не понимая, почему он это делает, для чего, для кого. Разве я не мешаю им? Разве мама не понимает, что её сын влюбился в мужчину и умирает именно из-за него?!Я всегда выхожу из машины последним. Мама открывает мне дверь, но не потому, что я высокомерный, а потому, что не хочу никуда выходить. Бэкхён прикуривает, отойдя от машины. Он этого не любит?— когда мама начинает уговаривать меня. Ему нужно, чтобы никто не дурачился (как он думает) и сразу выполнял сказанное. Я так не умею и не хочу. Будь он на моём месте, как бы он поступил?..Моя карточка настолько огромная, что не помещается в одной руке. Вообще-то их много, в основном это копии обследований, которые нам удалось сделать. Я давно не вижу в них смысла. Но ещё больше не вижу смысла во врачах. Они осматривают, осматривают, осматривают… На это уходят часы, которые я мог бы провести за книгой дома или, к примеру, приступы. Они мне нравятся, но только иногда, когда удаётся вырвать Бэкхёна из рук матери.Я словно откусываю кусок. Думаю, и мама это понимает. Честно сказать, давно не осознаю, зачем она так внимательно слушает то, что говорят врачи, зачем соглашается на очередные анализы, за которые заплатит Бён. Почему бы ей просто не отдать мне Бэкхёна? Почему они вдвоём так отчаянно пытаются вылечить во мне то, что нельзя излечить? Зачем и для кого они всё это делают?.. Для меня. Вероятно, я должен быть благодарен, но… но. Выхожу из кабинета первый. Всегда так делаю и выбираю моменты на словах: ?довольно сложная картина, госпожа Пак, боюсь, что эта болезнь на данный момент не изл…?Неизлечима. Да, извините, что не дослушал. Просто сил больше нет видеть ваши лица и наблюдать, как мать впитывает чужие слова, словно губка. Больше так не могу. Упираюсь руками в подоконник, склоняюсь над ним, словно на плечи взгромоздили гору. Тяжело дышу. Загнанно, словно на последнем издыхании, и постоянно хочу сглотнуть слюну, но не выходит… Может, мама просто пытается окончательно убедиться в том, что я вскоре умру?.. Может, ей хочется точно, детально знать, как это произойдёт?.. Для чего я здесь нахожусь?К тому моменту, как я выпрямляюсь, переборов себя, мама выходит из кабинета. Она застывает у двери, когда я оборачиваюсь на неё, и всё, что она может сделать?— это опустить новые бланки с анализами и кучку выписок с консультациями вниз. Вдоль тела. Её руки давно уже опущены, но она продолжает ездить сюда… Бэкхён не подходит, знает, что в такие моменты мне срывает голову, а мать становится сама не своя. Возможно, поэтому он обнимает её, а не меня. Потому что это не у меня сын умирает на глазах. Он даже не смотрит в мою сторону. В такие моменты я считаю его предателем.Я думаю, мы втроём знаем, чего я хочу. Именно поэтому мне не позволяется оставаться одному. По прибытии домой я всегда закрываюсь в своей комнате. Возможно, для мамы будет шоком то, что у Бёна есть ключи от моей комнаты. Не знаю, как он сделал дубликат, но я не против. Он всё равно заходит ко мне очень редко и то, лишь в случае, если начнёт лаять собака.Овчарка. Рыжая, с чёрной спинкой. Я назвал его Чип, в случае, если начну задыхаться?— смогу кое-как выдавить из себя кличку. Бэкхён купил его для меня. Это был его первый и единственный подарок. Я так считал. Возможно, для него это всё выглядело иначе. В то время они только-только начали встречаться, но мама всё равно опекала меня с большей силой, чем прежде. Маловероятно, что она пыталась показать себя хорошей матерью. Может, она на это и надеялась: устраивала проверку для Бёна, пыталась узнать, насколько он будет милосерден.Чип лает всякий раз, когда у меня начинается приступ. Он обучен позвать на помощь и укусить меня, в случае, если я буду намерен причинить себе боль. Не знаю, как мама это вычислила: в один из дней поставила перед фактом, что пёс будет кусаться, если я предприму попытку совершить самоубийство. Так ли сильно мне нужна эта жизнь?.. Наверное, Чип единственный, кому я действительно рад, хотя он ещё больший предатель, чем мама или господин Бён.Я стараюсь о нём часто не думать, но знаю, что мысли всё равно заводят меня в этот круг. Постоянно нахожусь в тупике, не зная, чем себя занять, чтобы не думать и не мечтать. Если бы у меня была возможность загадать одно желание, я бы ни в коем случае не попросил исцеления. Я бы попросил любви к себе. И больше ничего.—?Я эгоист,?— шепчу, заметив, как уши Чипа заострились при неожиданном звуке,?— да, Чип? Эгоист же?Я часто об этом думаю. Наверное, ещё чаще, чем о Бёне. На самом деле мама старается вылечить меня. Она любит меня и надеется на лучшее, в то время как я больше ничего не хочу, разочаровываясь в себе и окружающем мире. Она даже переступила через себя и нашла этого мужчину, очаровала его и всё ради меня. Точнее, ради его денег, которые якобы должны меня спасти, но почему-то не спасают. Не знаю, влюблена ли она в него… Да и вообще, нравился ли он ей хоть немного? Может, она изначально знала, что он нравится мне и нашла его, чтобы он смог меня полюбить? Бред…Зачем ей помогает Бэкхён, я всё ещё не могу понять. Возможно, это выше меня. Выше моих способностей к осознанию чего-либо. Я думаю, что это из-за меня, что ему меня жалко или я нравлюсь ему, но стоит взглянуть в эти пустые глаза… Несмотря на свои чувства, я в состоянии расставить всё на места: мама любит меня и желает видеть здоровым, Бён любит мою маму и равнодушно относится ко мне (не знаю, как иначе расценить его поступки), а я просто хочу спокойствия, бездействия, которое медленно меня убьёт.Чип, как и Бён, реагирует быстро: с громким лаем взбирается на кровать и кусает меня за руку. Я всего лишь положил подушку на лицо, а он…—?Ложись,?— говорю, обнимая собаку,?— хоть кто-то будет рядом со мной.Мама поджимает губы, стоит мне показаться с перебинтованной рукой на кухне. Бэкхён должен собираться на работу. Он стоит у окна, докуривает сигарету, поэтому не видит меня. Оно и к лучшему. Мама поднимает на меня взгляд и с размаха даёт пощёчину. Отлетаю к столу, не успевая вцепиться в столешницу пальцами, чтобы не свалиться на пол. Перед тем, как потерять сознание, я замечаю, что у Бэкхёна закрыты глаза.Просыпаюсь от лая. Мне кажется, голова сейчас взорвётся от этого звука. Кашляю, кашляю, кашляю, начиная медленно двигаться. Чип успокаивается не сразу, и я тоже, стоит заметить в проеме двери Бёна. Мне нечего сказать, возможно, ему тоже, поэтому я отворачиваюсь от него, закрывая глаза.—?Ты долго не просыпался,?— говорит он,?— твоей маме пришлось вызывать скорую. У неё чуть не случился сердечный приступ, она подумала, что убила тебя.—?С ней всё нормально? —?заставляю себя выговорить.—?Да, скоро она будет дома.—?Хорошо.Была бы моя воля, я бы сейчас заплакал. От жалости к себе и всему, что происходит в моей жизни. Мне очень хочется выразить все свои чувства словами, но я не могу. Я знаю, что стоит извиниться перед мамой, затем перед Бёном, потом перед собой, но это уже не обязательно. На самом деле мне себя давно не жаль. Поэтому я не плачу и молча смотрю в стену, чувствуя, как мужчина присаживается позади меня на кровати.—?Почему Вы такой? —?задаю вопрос. —?Я ломаю голову, пытаясь понять Ваши поступки, но не вижу ни одной причины… Вы же всё знаете?—?Что именно?—?Всё.—?Да,?— выдыхает он.—?Тогда почему Вы всё ещё здесь? —?удивляюсь, сев на кровати.У Бэкхёна всё такие же глаза, но больше они не кажутся равнодушными, скорее спокойными, контролирующими всё, что происходит вокруг. Он всё знает, и поэтому так легко ко всему относится, но почему?.. Почему?—?Вы не любите мою маму,?— констатирую, замечая усмешку на его губах,?— позволяете ей тратить Ваши деньги на меня, обеспечиваете нас, тратите время на поездки в больницу, оплачиваете кучу счетов каждый месяц за анализы. Нельзя делать всё это ?просто потому что?, должна же быть какая-то причина для того, чтобы Вы позволяли так пренебрегать собой!—?Я хочу, чтобы ты выздоровел,?— по-доброму усмехается, заставляя улыбнуться.—?Ну и бред же,?— усмехаюсь, закрывая лицо руками. —?Какой бред…Вздрагиваю, когда он неожиданно присаживается ближе и обнимает, крепко прижав к себе. Он гладит меня, каменного, по спине, и говорит:—?То, что твоя мама делает для тебя, показывает лишь крайнюю самоотверженность и желание продлить твою жизнь хоть чуть-чуть.—?Я не хочу,?— выдыхаю,?— всё это даже не лечение, а обычные обследования, которые стоят слишком много, чтобы их можно было себе позволить.Он ничего не отвечает. Я думаю, что ему всё равно на мои слова, ведь действительно так и есть: он сделает всё по-своему. Но мне плевать, я прошу его оставить мою маму, сказать, что он всё знает и большие не хочет её видеть. Бэкхён лишь усмехается, распускает объятья, которыми я так и не смог насладиться, и спрашивает:—?Ты ведь не за ложь переживаешь, верно? Ты переживаешь о себе, и больше не хочешь видеть меня, потому что я равнодушен к тебе,?— я ломаюсь, остановись. —?Так что мне нужно сделать, чтобы ты захотел жить?Раньше я бы сказал: поцелуйте меня или полюбите меня или… Сейчас я мог бы попросить его не обманывать самого себя и оставить меня в покое. Однако, всё, что я могу выдавить?— это попросить, чтобы он уговорил маму больше не таскать меня по больницам:—?Пожалуйста,?— шепчу, хватая его за руку,?— пожалуйста, это всё, что мне нужно. Не надо любить меня, не надо переступать через себя, не надо мне ничего из всего, что у меня уже есть. Можно мне просто быть?.. Я же всё равно задохнусь, Бэкхён, рано или поздно это случится, и я не хочу тратить время на обследования… Просто побудь со мной.Он этого никогда не примет. Я вижу это в его глазах, замечаю, как заостряются черты лица, и ничего не могу с этим сделать. Бён меняется на глазах, как-то неестественно выпрямляется, и я зажмуриваюсь, боясь увидеть в нём просто господина Бёна.—?Я надеялся на другой ответ,?— признаётся он. —?Но если тебе не нужна любовь, то как ты собираешься выживать?—?Никак,?— выдыхаю, открывая глаза,?— я лишний между вами, и я устал обманывать себя, кормиться надеждами… достало.—?Твоей маме нужны мои деньги и ты,?— замечает Бэкхён,?— тебе нужна свобода и я.—?Вы не можете…—?Это ты не можешь,?— перебивает он,?— а я могу, и твоя мама, которая делает больше, чем нужно, тоже сможет. Твоя задача довериться мне и дышать.—?Вы не любите меня,?— возражаю,?— это не пройдёт.—?Пройдёт,?— обещает он,?— но нужно будет подождать.Подождать… Я отталкиваю его, переполняясь злостью, и вскакиваю с кровати. Он цепляет меня за руку, усаживая обратно, но я отталкиваю, отталкиваю, отталкиваю… И мне так больно от этого, что снова начинаю задыхаться. Может, это какая-то злая шутка, но рёбра мгновенно отпускает, стоит ему поцеловать меня.Всего несколько секунд, и я отстраняюсь, глубоко вдохнув. Недоумевающе прижимаю руку к груди и выдыхаю, ощущая невероятную лёгкость. Бэкхён не поймёт, потому что он и так свободно дышит, а я… будто сняли с грудной клетки тяжелый камень. Я нахожусь в таком восторге, что забываю обо всём на свете.Может, мне действительно стоит подождать,?— думаю, ощущая, как тяжесть возвращается обратно с ещё большей силой. Кривлюсь, сжимая футболку на груди, и снова кашляю, кашляю, кашляю… Чёрт.—?Я планирую поговорить с ней сегодня вечером,?— говорит Бэкхён, обнимая меня, скрюченного от боли,?— и ты согласишься, Чанёль, потому что твоя мама хочет видеть тебя живым.—?А Вы? —?еле выдавливаю, обнимая его в ответ.—?Постараюсь облегчить твою боль.—?Я не заставляю Вас,?— шепчу,?— если не получится, то просто уходите, ладно? У Вас не получится меня полюбить.—?Я не уйду, Чанёль.Я постараюсь успеть полюбить тебя, а ты, пожалуйста, дыши.