Строфа 5. Пассаж "Удар" (Он меня не простил…) (2/2)
— Трион! – возмущенный Тор схватил его за рукав. – Да что с тобой, трэш фар’рехт, происходит?Трион внезапно грубо оттолкнул его.
— Со мной? Ничего! А вот что с тобой происходит, братишка?— Что? – Торрен непонимающе воззрился на брата. – Трион, ты о чем?Кронпринц уже мысленно ругал себя последними словами за то, что сорвался. Он ни в коем случае не хотел, чтобы Торрен знал, что он видел. Трион лихорадочно искал способ сменить тему.— О том, что у меня нет времени возиться с капризными и своенравными мальчишками вроде тебя! – припечатал он брата. – Тор, тебе уже за сто! Когда ты повзрослеешь?При виде обиженной мордашки младшего у Триона сжалось сердце. «За что? – говорили глаза Торрена. – Что я тебе сделал? За что ты меня так?»«Боги, какая же я сволочь…» — мысленно скрипнул зубами кронпринц.— Трион… ты что… Я же… я же ничего… — растерянно пробормотал Торрен.
Трион скривил губы.— У меня куча дел. Так что будь добр, не путайся у меня под ногами.
Он сделал шаг, но Торрен вдруг бросился следом за ним, схватил брата за запястье.— Трион!..Кронпринц сначала и сам не понял, что произошло. Он просто резко развернулся, машинально вскинул руку… а потом вдруг увидел, что Тор отшатывается от него, прижимая ладонь к щеке.
Трион прирос к месту. Сердце его пропустило удар, еще один… а потом заколотилось как безумное, и все тело пронзила острая, горячая, острозубая боль.
Он ударил его.
Он ударил своего младшего брата!Злой огонь утробно взревел в его груди, сыто облизнулся и продолжил терзать его изнутри, обгладывая кости и вытягивая кровь.
Торрен смотрел на брата – изумленно, жалобно, растерянно, не веря, не желая верить. Однако боль, обжигающая его щеку, говорила сама за себя.
Старший брат его ударил.
Трион сжал кулаки, так что ногти до крови впились в ладони. Ему потребовалась вся его сила воли и все самообладание, чтобы сказать:— Не попадайся мне на глаза, — а потом развернуться и уйти.
Двигался он с трудом, каждое движение – даже взмах ресниц, не говоря уже о шагах, — причиняло невыносимую боль, и ему казалось, что душа его разорвана на миллионы клочков, искусана, продырявлена, истоптана, сожжена. Сердце же… сердце продолжало биться, но самому Триону казалось, что он мертв.
«Я ударил его… я ударил его…» — тупо билась в его голове навязчивая, страшная, жестокая мысль.
Торрен потрясенно смотрел вслед уходящему брату. Когда тот скрылся за углом, младший принц упал плечом на стену и закрыл лицо руками. Ему было больно как никогда в жизни.Трион, старший брат… Любимый, желанный, ненаглядный старший брат ударил его. Оттолкнул, прогнал, отшвырнул от себя! Он ненавидит его, он презирает его, он видит в младшем всего лишь раздражающую обузу! Он холоден с ним, он резок, он груб – он ненавидит его!
Боль была такая, что внутри все, казалось, было выжжено дотла. Вырвано, истерзано, измолото, поругано.
За что? За что Трион его так ненавидит?!!
— Торрен?!
Голос Сирина. Младший принц поднял голову – и успел заметить, как глаза стоящего в нескольких метрах от него Ро’Шерра затопила бешеная, слепая, дикая ярость.
— Торрен, что случилось? – Советник подлетел к Тору, схватил его за плечи. – Ты плачешь? Кто тебя обидел?В нем пылало неистовое желание немедленно найти обидчика своего принца, швыр-нуть его к ногам Тора, чтобы ползал по полу, целовал сапоги его высочества, умолял о прощении до тех пор, пока Торрен не будет удовлетворен, а потом – четвертовать, колесовать, посадить на кол, живьем снять с него кожу и вообще применить на нем все существующие способы казни, чтобы сторицей отомстить за боль и слезы младшего принца.
Сирин заметил красный след удара на щеке Тора – и глаза его вспыхнули так, что принцу стало страшно.— Кто? – хрипло спросил Советник, сжимая плечи Тора. – Какой ублюдок это сделал? Кто посмел? Кто… убью… уничтожу… превращу в пепел… я обеспечу ему такие пытки, что он будет умолять меня о смерти… Кто? Торрен, кто?!Тор всхлипнул.— Т… Трион…Сирин откинул голову назад как от удара.— Трион?!«Клянусь богами и Демиургами, наш мир сошел с ума! Чтобы Трион… ударил… Тора…»Младший принц щмыгнул носом, скуксился и, уткнувшись в грудь Сирина и крепко обняв его, зарыдал – громко, не стесняясь своих слез, выплакивая всю боль, что накопилась в его душе, зная – Сирин поймет, утешит, приласкает, укроет, защитит…— Тор… Тор! – Советник судорожно стиснул принца в объятиях и начал гладить его по голове. – Тор, милый мой, любимый, драгоценный, не надо… Не стоит он твоих слез! Не стоит!Торрен вздрогнул. «Дариэль говорил то же самое…»— Да весь… весь этот мир не стоит даже одной твоей слезинки! Тор, любовь моя, не надо, — Ро’Шерр, взяв лицо принца в свои руки, принялся осыпать поцелуями его губы, нос, щеки, лоб, брови, глаза, виски, подбородок. – Не плачь, умоляю! Я… только скажи мне – я для тебя все сделаю! Только скажи! Скажи, что мне сделать, чтобы ты не плакал? Солнце мое… сердце мое… свет мой… Только скажи… Все, что хочешь, немедленно, сию секунду, только пожелай, только пожелай, любимый…
Торрен не отстранялся, наоборот – покорно подставлял лицо губам Сирина, однако слезы его не высыхали.
— Не стоит он того, не стоит! – как заведенный повторял Ро’Шерр. – Тор, ты же… ты мне сердце разрываешь своими слезами!
Торрен широко распахнул глаза, услышав эту фразу.— Я не могу, не могу смотреть на то, как ты плачешь, как ты мучаешься, любимый мой, единственный, сокровище мое… — продолжал Сирин, сцеловывая соленые капли с его щек. – Не плачь, не плачь, счастье мое… Скажи, чего ты желаешь – все, все исполню…Торрен снова всхлипнул и, подавшись вперед, обвил руками шею Советника, пряча лицо у него на груди. Сирин тихо охнул, понимая.
И, как можно более бережно взяв принца на руки, понес его в покои.
Торрен продолжал плакать, пока Сирин торопливо раздевал его и хаотично покрывал поцелуями все его тело. В этот вечер Королевский Советник превзошел сам себя – он был безумно, исступленно, трепетно нежен, так нежен, что физическое наслаждение даже заставило Торрена забыть о душевной боли, затопило ее, загасило, пролилось по всему телу, расслабляя мышцы и успокаивая каждую клеточку тела. И он забыл. Но – ненадолго.Сирин взял его три раза – не столько из-за своего собственного возбуждения, сколько желая доставить Тору как можно больше удовольствия и измотать его так, чтобы он, уставший, заснул, не имея более сил плакать, и проспал без снов до самого утра.
Утром же Сирин долго стоял на коленях у постели Торрена, осыпая поцелуями его руки, прижимая их к щекам, обнимая ноги принца, прижимаясь губами к его волосам, и снова, снова и снова невероятно нежно признавался в любви и клялся в вечной преданности.— Мой принц… — выдохнул Сирин, обвивая руками талию Тора и кладя голову ему на колени. – Мой единственный принц… Я ваш. Я только ваш. Навеки. Приказывайте, мой принц. Приказывайте все, что угодно. Я исполню любое ваше желание. Только прикажите.
Казалось, прикажи Торрен ему сейчас пойти и убить короля Норрена и Триона и посадить на трон его, младшего принца, — Сирин не задумается ни на секунду и тут же отправится выполнять задание.
— Я ваш, мой принц. Навсегда. Я принадлежу вам, вам и только вам. Целиком, всем своим существом, всеми мыслями и помыслами – я только ваш, мой принц.Торрен, ничего не говоря, перебирал руками серебристые волосы Сирина – и то было величайшее блаженство и величайшая ласка для Королевского Советника.
Через неделю прибыли светлые эльфы.