Строфа 5. Пассаж "Удар" (Он меня не простил…) (1/2)
Торрен приходил. Не каждую ночь, примерно через день, порой – раз в три дня, но Сирин был на седьмом небе от счастья – ведь его любимый принц принадлежал ему. Тор отдавался, он жался к Советнику, как бездомный щенок, просящий о ласке, ищу-щий тепла, он умолял любви и внимании – и Сирин изливал на него всю нежность, что у него была, он был чуток и осторожен, он был мягок и деликатен, порой – неудержимо страстен и горяч, но – никогда груб или жесток. И Торрен, кажется, даже начал доверять ему.И Сирин уже не обращал внимания на то, что во время занятий любовью его принц произносит имя своего старшего брата.
Сирин был счастлив. Сердце его каждый раз радостно трепыхалось, едва он слышал легкий скрип двери, и начинало колотиться как бешеное, когда он видел тонкую, гибкую фигурку, бесшумно проскальзывающую в его покои. Торрен приближался к нему сам, одним плавным движением усаживался на колени, обвивал руками шею и медленно приближал лицо – но целовал первым всегда Сирин. Тор только отвечал – и этого Ро’Шерру хватало с лихвой.
Советник подхватывал принца на руки и, осыпая его лицо поцелуями, нес на кровать, бережно опрокидывал на одеяло, не спеша стаскивал одежду. Торрен был покорен – наверно, даже свяжи его Сирин или пожелай он взять его грубо, причинив боль, поиздеваться над ним, помучить его, он бы и тогда не воспротивился. Ведь все это происходило по просьбе Торрена, и принц, видимо, считал себя обязанным Советнику.
Сирин любил по утрам просыпаться первым и, повернувшись набок, молча любоваться лицом спящего принца, изредка перебирая его длинные волосы или легонько водя кончиком пальца по нежной коже. Он не решался будить его, но когда Тор просыпался, то получал от заждавшегося его пробуждения Советника щедрую порцию утренних поцелуев и объятий.А потом он уходил.
А ночами – возвращался.
Трион всегда был сильным. И, хотя это казалось ему самому невероятным, он в какой-то степени смирился со своим горем – со знанием, что у его братишки есть другой. В душе Трион смеялся над собой – дурак, сам ведь говорил, что не питает никаких надежд и даже не собирается ничего предпринимать, а ведь попытался и, когда понял, что все потеряно, чуть не свихнулся. Видимо, надежда у него все-таки была, хотя он сам себе в этом не признавался.Маска сурового и надменного принца дроу так прочно приклеилась к лицу, что даже Оллеро удивлялся тому, каким холодным и жестким стал его друг. Маска вросла в кожу, слилась с ней, заставила застыть черты лица – а ведь она была всего лишь эхом той пустоты, что поселилась в груди Триона, ее отражением, ее проявлением, ее детищем. И чем заполнить эту пустоту, да и можно ли вообще это сделать, Трион не знал.
Но, как оказалось, можно. Пустота взорвалась и наполнилась огнем и яростью – внезапной, обжигающей, горькой.
Трион отстраненно замечал, что Сирин Ро’Шерр в последнее время выглядит необычно веселым и довольным жизнью, но был слишком занят своими проблемами, чтобы обращать внимание на Королевского Советника. Зато от Торрена, как кронпринц ни старался, он часто не мог отвести глаз. Дариэль уехал месяц назад, так что Тор остался без любовника, и Триону было интересно, каково сейчас его братишке. В первые дни Торрен чах просто на глазах, чем немало тревожил старшего, но вскоре оправился, расправил плечи и снова начал улыбаться, и Трион успокоился.Он не знал.
До одного званого вечера, во время которого он, как всегда, невольно наблюдал за своим братишкой.
Торрен стоял в отдалении, за столом с десертами, не привлекая внимания, и потому никто не заметил, как Королевский Советник подошел к принцу и положил руку ему на талию.
Триона будто пронзила раскаленная стрела.
Сирин!Эта белобрысая язва нагло лапала его младшего брата! И если бы только лапала! Сирин нашептывал Торрену на ушко что-то нежное, мимолетно касался губами его щеки, гладил волосы, а потом, улучив момент, повел прочь из зала. Трион незаметно последовал за ними. Он намеренно дал им уйти немного вперед, чтобы они, упаси боги, не обнаружили его, а потом, когда заглянул в маленькую гостевую комнатку, куда зашла парочка, прирос к месту.
Сирин и Торрен занимались любовью.Прямо на столе, скинув на пол все, что на оном столе находилось, не замечая ничего вокруг, полностью поглощенные друг другом. Сирин медленно, с наслаждением раздевал принца, что-то сладко приговаривая, целуя его лицо и шею, а Торрен откидывал голову назад и покорно распластывался на столешнице, позволяя Советнику делать с собой все, что угодно.
Трион промчался по коридорам как безумный и опомнился только у порога своих покоев. Распахнул двери, едва не сорвав их с петель, схватил бутылку вина и, упав в кресло, приложился к горлышку.Трэш фар’рехт! Эта белобрысая сволочь трахает его брата!
Осушив бутылку на треть, Трион наконец оторвался от нее и обмяк в кресле, пытаясь привести в порядок скачущие мысли и унять бешено бьющееся сердце.Торрен спит с Сирином. Трэш, а как же Дариэль? Может, его братишка и светлый поссорились? Расстались? Один из них бросил другого? Да нет, Трион бы заметил, даже если бы малолетки попытались это скрыть. Когда они прощались перед отъездом Дариэля, кронпринц не почувствовал никакого напряжения или притворства в их поведении. Но Тор…Он что, изменяет своему любовнику?Да нет, невозможно! Трион раздраженно взлохматил волосы. Торрен не такой, он не станет обманывать!
Или же… Трион замер от внезапной догадки.
Он спит с двумя?!
Кронпринц зло скрипнул зубами.«Вот как, братишка. Играем на два фронта. А ты у меня не промах…»Он злился, злился безумно, но злость эта была вызвана ни чем иным, как ревностью и завистью.
Эти двое, они трахают его брата, они могут быть с ним, могут целовать его, ласкать, могут брать его – а он, любящий его больше всего на свете, не может!
А Торрен… Если бы он действительно был влюблен в кого-то одного, Трион бы смирился с этим, попытался бы подавить собственное чувство, заставил бы себя порадоваться счастью братишки. Но с двумя…Нет, не бывает любви к двоим! Принадлежать всем сердцем можно лишь кому-то одному! Нельзя, нельзя любить двоих!
Трион внезапно замер, поняв, ЧТО он только что подумал.
Нельзя любить двоих.А любить родного брата – можно?Трион, зло шикнув сквозь зубы, сцапал бутылку с вином. Этой ночью он планировал напиться до потери сознания.
Торрен смотрел на старшего брата с недоумением и обидой. За сегодняшний день Трион уже пять раз грубо отшил его, когда Тор сунулся к нему с вопросами относи-тельно приезда светлоэльфийской делегации.
И не только сегодня – в последние дни Триона было не узнать. Нервный, резкий, постоянно на всех огрызающийся, он уже сделал заиками треть темноэльфийского двора. Он как вихрь влетал в самые жаркие споры, не боялся по полной пикироваться с Сирином Ро’Шерром и даже осмелился надерзить отцу!
А уж как он обращался с младшим братом… Пару раз он едва не довел Торрена до слез, за что кронпринца хором осуждали свет, министры, советники и родители. Но Триону, казалось, на все было плевать. Только с Оллеро он разговаривал более-менее нормально, остальные же боялись к нему даже подступиться.
И никто не знал, что вечерами старший принц дроу лежит на кровати, безжалостно сминая подушку, и беспрерывно стонет, рассказывая лучшему другу о своей безответной любви.— Я не знаю, Оллеро, — жалобно говорил Трион. – Едва я вижу его, меня берет такая злость… Мне хочется ударить его. Ударить! Торрена! Да я… Но Оллеро, этот паршивец спит сразу с двумя… а может быть, и с кем-то еще!— Трион, ты же ничего не знаешь, — успокаивал его Дро’Шанети. – Этому может быть объяснение.Трион мрачно усмехался.— Разумеется. Объяснение есть. Мой братишка так прекрасен, что его хотят все. Так что я при всем желании не могу осуждать светлого и эту белобрысую язву.
Трион так ничего и не сказал толком о времени приезда делегации из Веллариэля, так что Торрен, желающий знать, когда ему ждать Дариэля, подстерег брата в пустом коридоре королевского замка.
— Трион! – Тор вырос перед братом буквально из ниоткуда. Кронпринц поморщился.— Опять ты. Да что тебе от меня надо?— Скажи мне, когда приезжают светлые эльфы, и я от тебя отстану! – упрямо сказал Торрен.
Трион осклабился.— Что, не можешь дождаться своего светлого дружка?— Я соскучился, — тряхнул головой Тор. – Трион, ну в самом деле, что ты вредничаешь?Кронпринц фыркнул и, обогнув брата, пошел дальше.