Строфа 2. Пассаж "Воздержание" (Нет покоя днем, не уснуть мне ночью...) (2/2)

Трион сначала что-то говорил братишке, заставляя его забыть о страшных снах, и Торрен смелел, начинал оглядываться, интересоваться, брал со стола перья и чистые листы бумаги, вертел их в руках, спрашивал что-нибудь, и Трион охотно ему отвечал. А когда уставший Тор засыпал у него на руках, Трион укладывал братишку в свою постель, укрывал его одеялом, целовал и желал спокойной ночи. Разобравшись с делами, он тоже ложился спать, придвигался к братишке и осторожно обнимал его, с удовольствием слушая, как сонно и умиротворенно сопит его младшенький.

Когда же Торрен не мог заснуть, Трион, бывало, до глубокой ночи засиживался в его комнате, читая ему военные хроники и старые легенды. Тор слушал его с жадным вниманием, подтянув колени к груди и обвив их руками, ловя каждое слово и каждое движение брата. Часто он подползал к нему, тыкался под бок, пристраивая голову на сгибе его локтя, а то и просто разваливался на его коленях, и слушал так, пока наконец сон не смыкал ему веки.

Трион помнил. Помнил, как он носил братишку на руках, а то и сажал себе на шею и катал так прямо по улицам, как позволял ему возиться со своими волосами, как таскал его под мышкой, когда Тор проказничал и упрямился, и даже как он мылся с ним вместе в своей ванной.Торрен рос на его глазах. Гукающий младенец, неуклюжий кругленький малыш, веселый, живой и непоседливый ребенок, любопытный, юркий подросток, хрупкий, только формирующийся юноша…И незаметно и в то же время так очевидно и естественно Торрен из очаровательного невинного карапуза, которому старший брат читал перед сном книги, превратился в красивого молодого эльфа, на которого заглядывались многие придворные эльфийки. Трион часто ловил себя на том, что сам засматривается на брата, любуется им, — но странно было ему замечать, что естественных для старшего брата снисходительности и гордости в нем нет или почти нет – но взгляды его тянулись к Торрену, и мысли часто обращались к нему, и Трион забывал даже про нежащихся в его объятиях эльфиек, глядя на младшего или даже просто вспоминая о нем.И однажды на охоте, у лесной реки, увидев, как братишка несется по мелководью вместе с купающимися гарр’краши, как он звонко смеется и как весело и живо сияют его лучистые зеленые глаза, как рассыпаются по его спине и плечам подхватываемые ветром длинные черные волосы, как оседают на его коже и одежде искрящиеся капельки воды, как очерчивают солнечные лучи его гибкий, стройный силуэт – тогда Триона пронзила внезапная догадка. Сначала он не поверил, потом изумился, потом растерялся… а потом – ужаснулся.

Торрен. Братишка. Он влюбился в своего младшего брата.

Влюбился в своего младшего брата.

Оллеро нашел убежавшего от сопровождения Триона в лесной чаще у родника. Выражение лица у кронпринца было такое, что Дро’Шанети всерьез испугался, что его друг сошел с ума. Трион, ошарашенный и запутавшийся, сразу признался своему собрату по оружию, в чем дело.

— Трион, что случилось? – встревоженный Оллеро подошел к другу. – На тебе лица нет.— Оллеро, — едва шевеля губами, произнес Трион. – Кажется… я влюбился.

Дро’Шанети вздохнул с облегчением, чуть не рассмеявшись.— Всего-то? А у тебя такой вид, будто ты убил кого-то… И кто же эта счастливица?Трион пожевал губами.— Это… он.Оллеро вскинул бровь.— Он? Ну что ж… И кто же это? Трион, ну не томи!Кронпринц молчал.— Трион? – Оллеро снова забеспокоился.— Это… Торрен – едва слышно произнес принц дроу.— Ч-Что? – Дро’Шанети показалось, что он ослышался.

— То, — Трион закрыл лицо ладонями. – Я влюбился. Оллеро, я влюбился в своего младшего брата!

Трион хорошо скрывал свои чувства. Один лишь Оллеро знал, как часто после тренировок с братом Трион усмиряет страсть пылающего тела ледяным душем, сжимая рукой пульсирующий член и до скрипа стискивая зубы. Как он до крови разбивает костяшки пальцев, пытаясь болью унять растущее возбуждение, когда Тор оказывается слишком близко, как стискивает пряжку разом ставших тесными штанов, как он сдавленно кричит, кончая себе в руку где-нибудь в укромном уголке.

И как он беззвучно плачет ночами, представляя в своих объятиях Торрена и обнимая руками смеющуюся над ним пустоту.

Трион не любил в такие моменты затаскивать к себе женщин – ибо ему было вдвойне больнее от осознания того, что эта, ненужная, безразличная ему, пустая, так доступна, что она может принадлежать ему сколько угодно, что он может владеть ею, и никто и слова ему не скажет, — и при этом Торрен, младший братишка, по которому он сходит с ума, которого он ласкает и обнимает в своих самых смелых снах, которого он раз за разом берет в своих ночных фантазиях, который беззаветно отдается ему в пылких картинах распаленного воображения, — Торрен, его самый желанный и любимый, — запретен для него.

— Трэш фар’рехт, джер васс торр! Хоть оскопляй тебя! – в сердцах брякнул как-то Оллеро.

— Не поможет, — горько усмехнулся Трион.

Кронпринц страдал. Невыносимо – так что одним богам известно, как он сдерживался на глазах других. Но – сдерживался, и его непроницаемая маска высокомерия и насмешливости днем становилась его лицом, зато ночами слезала с него, стекала, как стекают с обрызганного водой холста краски, смываемая болью и горячими слезами. Трион порой ночами набрасывал на свои покои полог безмолвия – чтобы никто не услышал его всхлипов.

Он снился ему. Сны были самые разнообразные – Трион и не подозревал, что его подсознание способно на такие фантазии.Торрен приходил в его покои, запирая за собой дверь, сам лез к нему на кровать, первым целовал – неуверенно и нежно, боясь, что его прогонят, робко смотрел в лицо, выжидательно, вопросительно, со страхом ожидая приговора. Трион притягивал брата к себе, впиваясь в его губы, начинал судорожно стаскивать с него одежду, валил на кровать, покрывая все его тело торопливыми поцелуями – и брал. И просыпался, горя от желания, задыхаясь от нежности, почти в слезах – слезах счастья, — все еще чувствуя в своих объятиях тонкое гибкое тело…

Триону снилось, как он сам приходит к брату, падает перед ним на колени, со слезами признаваясь в любви, и как Торрен смотрит на него – дико, с ужасом, с изумлением, а потом презрительно отталкивает и убегает. И на следующий день уезжает из Сартара.Ему снилось, как он, потеряв терпение, просто зажимает брата вечером в безлюдном коридоре дворца – и берет силой. Как Торрен пронзительно кричит от боли, вырывается, стонет, плачет, извивается – но никто не слышит его криков за «пологом безмолвия» и не видит, как младшего принца темноэльфийской короны насилует его старший брат. И как на следующий день за Трионом приходит отцовская стража…Ему снилось, как он застает брата в постели Сирина Ро’Шерра, как видит своего младшего в объятиях его светлого друга, даже как он сталкивается с сонным Торреном, выходящим утром из комнаты Оллеро. Ему снилось… да чего ему только не снилось! Глупые, дикие, порой – совершенно абсурдные и ненормальные сны, но Триону они казались явью – и он просыпался, тяжело дыша и трясясь всем телом.

«Люблю… родного брата… хочу его… невыносимо… Боги… как же хочу его…»— бормотал Трион ночами, нещадно кусая губы и сжимая края подушки.

Наутро простыни снова были мокрыми.

«Хочу его… Пускай это грех…»И даже ночи с Оллеро переставали помогать.«Хочу…»Триону казалось, что он начинает сходить с ума.