Ребенок. (2/2)

- Грег? Что, черт возьми, стряслось такого, что ты заставил меня тащить свою задницу через полгорода?

Пожилой приземистый врач поправил тяжелое пенсе на крючковатом, будто его неоднократно ломали и безуспешно вправляли, носу и отряхнул желтоватый халат на сгорбленных плечах:

- Я слишком стар для такого, Хоп, понимаешь?

- Так ты можешь сказать мне прямо или нет?

- Я… - надтреснутый голос дрогнул окончательно. – Я лучше покажу тебе, и ты сам решишь, что тут вообще творится.

Джим молча пожал плечами и пошел следом за едва переставляющим ноги, обутые в медицинские белые тапочки, старым приятелем по длинному крашеному и облупившемуся не один век назад коридору, чьи стены насквозь, до самых кирпичей, пропахли спиртом, бинтами и обезболивающим.

То там, то здесь из палат доносились приглушенные стенания пациентов, между ними сновали и переговаривались друг с другом медсестры, они вежливо кивнули Харрисону и с толикой страха покосились на шерифа.

Мужчины прошли дальше, к лифту – морг находился на подземном цокольном этаже.

Когда двери с натужным скрипом закрылись, Хоп нетерпеливо кашлянул и предпринял еще одну попытку разговорить врача:

- Как думаешь…

- Нет, - Грег нахмурился. – Не пойми меня неправильно, дружище, но я попросту не найду слов, чтобы описать это. А я как раз таки следственный патологоанатом, и это вся подобная ересь – моя работа, по идее. И плевать, что такого и за всю практику не видел. Сложнее всего, когда это дети. Это всегда дети…

- Не надо, - несколько болезненно отрезал Джим, выходя из кабины и вдыхая уже более резкий запах дезинфицирующих средств. – Хотел показать, показывай.

*** В отличие от этажа сверху, где никогда не было тихо, где кто-то из посетителей всегда то посмеивался со странных названий диагнозов, то безудержно всхлипывал от окончательных подкашивающих вердиктов, где врачи громко и по делу четко переговаривались с дежурными санитарами и смотрителями на вахте, в морге не было слышно ни одного постороннего звука. Только тяжелое дыхание двух мужчин и их шаркающие шаги.

Помещение встретило их неудержимым и неизбежным дыханием смерти, оно незаметно подобралось словно бы со всех сторон сразу и забралось под одежду настырным ветром, минуя мышцы и клетку из ребер, подбираясь к самому беззащитному трепыхающемуся сердцу внутри, чтобы сжать его в тиски и удержать от пары жизненных ударов.

- Господи, - прошептал Джим и попятился обратно к выходу, упираясь спиной в уже закрывшиеся в ловушке двери.

Куда бы ни глянь, везде лежали трупы.

Раскрытые металлические ящики пустовали, каждый второй, а то, что отсутствовало – было где угодно, где могло лежать, стоять, облокотившись на стену, или быть подвешенным с плитки на потолке словно диковинное новогоднее украшение в доме Ганнибала Лектера. Многие тела были зверски разорваны на куски, синевато-белые вздувшиеся конечности, словно отрезанные тупым канцелярским ножом, покоились на полках различных шкафов, на столах и под ними, чья-то тонкая женская рука по кисть выглядывала из разноцветной жизнерадостной вазы с широким горлом, что была поставлена сюда, видимо, с целью разнообразить и приукрасить место работы любимого мужа.

На ближайшем к выходу операционном столе, прямо перед застывшими в ступоре вошедшими, лежал самый жуткий ?экспонат? - тело маленького худощавого мальчика лет шести с изуродованным наточенным карандашом, теперь торчащим из глазницы, лицоми жутким посланием на тощей узкой груди в виде вырезанной красной нитью густой крови надписи витиеватым курсивом.

?Полетаем??

Хоппер прикрыл рот ладонью. По его лицу градом катились бессильные слезы.

- Я же говорил, - едва слышно произнес Грег и дрожащей рукой провел по седым всклокоченным волосам. – Не знаю, что сейчас тут творится и что за дьявол за всем этим стоит, но теперь ты точно понял, что он зол и требует внимания. Если вы как можно скорее не разберетесь с этим… что бы оно ни было, оно порешит весь город в считанные дни, даже до Хэллоуина не доживем. И поверь мне, я переживу еще одну плачущую мать над телом ребенка. Хоп, ты меня слышишь?

Шериф тяжело сглотнул и медленно склонил голову в кивке, но не в силах поднять ее, положил на часто вздымающуюся при нервном хрипящем дыхании грудь и упер взгляд в грязный серый пол с грязевыми следами трех пар ботинок.

Трех.

- Ты прав, приятель, - сипло подал голос Джим, пробегаясь в успокаивающем жесте шершавыми кончиками пальцев по кожаной кобуре на поясе. – Что бы оно ни было, оно слишком неопытно, чтобы заметать за собой следы. Или слишком умно, чтобы не предполагать, что мы схватимся за любую зацепку ради его убийства. Оно хочет поиграть с этим городком в кошки-мышки, наивно полагая, что хищник здесь именно он, а не глупый грызун, жаждущий приманки сыра. Но как же он ошибается, что я буду спать спокойно, когда в опасности мои дети.

Хоп упрямо вскинул подбородок и поправил шляпу:

- Что скажешь, когда стоит делать ответный ход фишкой вперед?