9. СВИНОЙ ГЛАЗ (1/2)
Крохотная тень проскочила прямо под ногами. Суини споткнулся и чертыхнулся. Дорога назад давалась куда тяжелее. Пекло не желало отпускать пришельцев. Тот мерно шел вперед, задавая ритм. Суини и Анна не отставали ни на шаг. Ирландец сжимал ладонь так, что Анна иногда морщилась. Когда впереди показалась река, она непроизвольно вздохнула.
Трое подошли к берегу и остановились. Суини машинально полез за ухо за самокруткой, ничего не обнаружил и тихо выругался по-ирландски. — Ты как сюда попал? — Анна вздернула бровь. — Ну как... Проткнули меня, помнишь? Анна толкнула Суини локтем в бок. — Я серьезно. Как тебя занесло в христианский ад, причем в Дантов?
Ирландец хмыкнул.
— А что? Красивая же модель. Логичная, стройная. “Мне отмщение и аз воздам”, как говаривал этот, как его… — Суини щелкнул пальцами. — Шауль! — Какой Шауль? Это же из Библии цитата. — Ну так он как раз пол этой вашей Библии и написал. — Шауль?
— Ну. Он же апостол. — Да нет такого апостола! — Еще как есть. Один из главных.
— Может, Саул? — вклинился Тот. — Савл Тарсянин. — Может, и Саул. — Ты хочешь сказать, что встречался с апостолом Павлом(1)? — Анна смотрела скептически. — Ага, мы с ним зажигали в Форте Снеллинге(2). Это было уже после Луизианской покупки(3). Черте-что творилось. Народ повалил на запад, пошли стычки с индейцами, которые дупля не отбивали, что за движняк. Где-то в землях сиу я наткнулся на... Суини осекся. На забурлившей реке вновь возникла ладья Харона, метнув на берег серые волны. Тот отдернул Анну с Суини назад, чуть не свалив с ног. — Не стоит мочить ноги в водах Стикса.
Тени потекли на берег, разбредаясь вдоль обрыва. Когда последняя покинула ладью, Харон взялся за трап. Тот метнулся вперед. — Харон. У тебя пассажиры. — Мой долг тебе выплачен дорогой сюда. — Кормчий потянул доску на себя. Суини шагнул и взялся за другой край трапа. — Мы возвращаемся. Назови свою цену. Харон дернул доску, но Суини даже не пошевелился. — Убери руки, грешник. Одно мое слово, и ты будешь болтаться, вмерзший мордой в Коцит, перед средней пастью Люцифера(4). Суини криво усмехнулся. — Не пыжься так, мне терять нечего. Лучше подумай: у тебя появился шанс неплохо развлечься.
Грозовые облака глаз кормчего еще больше потемнели и внезапно блеснули молнией.
— Ты мне будешь должен, Суини МакКолман, Длиннорукий Луг. Любую услугу по первой моей просьбе потом и историю сейчас. Хорошую правдивую историю. — Идет. — Суини протянул руку.
— Это плата за тебя. — За всех троих.
После краткого колебания Харон кивнул и пожал ладонь. Путники взошли на ладью. Суини прислонился спиной к мачте, притянул к себе Анну и обхватил руками.
— Так вот, история. Я тут как раз начал рассказывать о том, как в тысяча восемьсот… черт, не помню. Короче, в первой половине девятнадцатого века я валандался по бывшей Луизиане. Наших там было мало, сплошь французские колонисты да местные. Так себе, впроголодь. И вот как-то в землях сиу из вигвама мне под ноги вывалился пьяный в стельку Нанси. Оказалось, он решил закосить под Иктоми. Ну, ему и стараться-то не пришлось, паука Икто словно с него писали. Я иногда думаю, может, и не было никакого Иктоми, кто-то из шаманов услышал байки Ананси, да и стал их пересказывать соплеменникам. Ну да неважно. Короче, Нанси одному было скучно, и он позвал меня с собой, изображать двуногого медведя Хунунпу(5).
Суини хмыкнул. Голос его был совершенно спокоен, даже ленив, но Анна ощущала, как дрожат руки ирландца. — Славное американское правительство скупало у местных земли. А для сговорчивости в ход пускалось все. Огненная вода текла рекой. Индейцы спивались, но и пришлые не отставали. Как-то до нас дошел слух, что в Форте Снеллинге открылась шикарная винокурня. Мы потребовали у аборигенов коней для наших неисповедимых божественных нужд и отправились в Миннесоту.
Винокурню держал одноглазый французишка Пьер Парран по прозвищу “Свиной Глаз”. Говорили, покалечился он в молодости на охоте, но я подозреваю, что это дело рук шерифа. Паррана несколько раз пиздили за бутлегерство. Самогон он гнал отменный, хоть характера был препаскудного. Но его терпели, ибо платил исправно, а второго такого налогоплательщика в тех краях не было. Даже поселение называли не иначе, как “Свиной Глаз”, по кличке самого Паррана да его знаменитого ликера.
Так вот, мы с Нанси завалили к Паррану, присели, и только осушили по первой, как слышим — сзади шум. Заходит в салун священник, прямиком к стойке, и давай разоряться. Дескать, грешники, пропойцы, в церковь не ходите, слово божье не слушаете. Я ему говорю, слышь, святой отец, че ты воздух сотрясаешь. Не видишь, люди отдыхают. Выдохни, присаживайся и расскажи толком, кто ты такой и чего хочешь. Тот малость осекся, пылу поубавил и сел к нам. Ну мы по второй заказали, и ему тоже за компанию. Священник тяпнул, попустился. Вижу, говорит мне, ты ирландец, значит, человек верующий и богобоязненный, а я тебя на службе ни разу не видел. Слово за слово, разговорились. Нормальный мужик оказался, хоть и французик. Люсьеном Галтье звали. Он в форт прибыл слово божье нести, даже церквуху построил в честь святого Павла. А местные одного покровителя почитали, высокоградусного, и все денежки утекали мимо церковной кассы.
Пропустили мы еще пару раз по стопарику, и тут заходит сам Парран. Видно, донесли ему, что в салуне неспокойно. Вид у него мерзкий: мелкий, кривоногий, из-под повязки лысина блестит и нос крючком, по всему — гасконец. Подошел и сразу с наездом, типа вали отсюда, святой отец, не доводи до греха. Я такого невежливого обращения не люблю. Взял его нежно за плечи, усадил, повязку на глазу поправил. Винокур тут же успокоился, остепенился. Священник стал его увещевать, мол, я все понимаю, но давай договариваться.Закрывай свое заведение на время службы, можем о поставках кагора побеседовать. А Парран морду кирпичом и в несознанку, дескать бизнес есть бизнес, идите с миром, отче. У Галтье с непривычки к алкоголю кровь взыграла. “Ах ты, — говорит, — гад нечестивый! Не стыдно тебе, что наш славный форт уже богопротивным Свиным Глазом кличут! А ну придержи его, господин МакКолман.” — Это он уже мне. Срывает с шеи крест и начинает Паррана размашисто крестить со словами: “Пьер Парран, известный, как Свиной Глаз, отныне нарекаю тебя Саулом. Встань и с сей поры уподобься святому Павлу!” Винокур глаз выпучил и шваркнулся со скамьи в обморок.(6)
Шум, гвалт, солдаты повскакивали, кто уже пистолет тянет. Я Паррана поднял, водрузил на стол, святой отец ему ручки сложил на груди, крест пристроил. “Ну что, — бодренько так говорит, — соборовать будем”. Тут бармен притащил ведро самогона и шваркнул на хозяина. Крест как вспыхнет. Мы шарахнулись, священник даже на пол сел. Поднимается наш винокур, оглядывается вокруг, на лице непонимание. Сползает со стола и вдруг как залопочет на странном наречии. Мы в непонятках, священник хмурится и начинает отвечать. Побеседовали они, Галтье берет Паррана под локоток и уводит. Нанси меня дергает и шепчет... Ладья с силой толкнулась в берег, Тот не удержал равновесие и завалился на Харона. Кормчий отпихнул египтянина, чуть не перекинув через борт. Тот резко развернулся, голова ибиса расплылась и превратилась в оскаленную павианью морду(7). — Я тебе это припомню, Харон… Кормчий мазнул взглядом по египтянину, словно по пустому месту, и обратил облака глаз к Суини. У Анны мурашки побежали по коже. — Заканчивай свою историю. Суини пожал плечами. — Так вся уже история. В Паррана воплотился апостол Павел. Ну это он позже вспомнил, а поначалу путался в показаниях, называл себя Шаулем и что-то твердил про иудохристианскую ересь. Галтье его оставил при себе, пока пообвыкнется да язык подучит. Мы с Нанси месяцок потусили, байки про апостольские путешествия послушали, да и свалили: он — дальше сиу мозги полоскать, а я… ну, это уже другая история. А форт Снеллинг как с тех пор получил имя Сент-Пол, Святой Павел, так и по сей день называется. Анна задрала голову, пытаясь разглядеть лицо Суини. Под рыжей щетиной ходили желваки. Харон медлил. Анна сжала ладони ирландца, лежащие у нее на плечах, и затаила дыхание. — И услуга, Суини МакКолман. Любая услуга по первой моей просьбе.
Суини чуть заметно опустил плечи. — Так и будет, Харон. Кормчий сбросил трап. Первым на берег пулей слетел Тот. Суини отлепился от мачты и подтолкнул Анну вперед. Она ступила на трап и оглянулась. Кормчий смотрел вдоль ровной свинцовой реки, туда, где она сливалась с таким же свинцовым горизонтом. — Спасибо вам. Харон повернул голову. — Ты — первая за все века, кто поблагодарил меня, причем дважды. Это… непривычно. И накладывает обязательства. Ты станешь первой, кому я отдам долг сразу, не по просьбе или требованию, а по доброй воле. Измеритель земли обманет тебя. Но если ты потребуешь восстановить равновесие, он не сможет отказать.