Тушение зебры (1/1)

Мы — и Лена, и я — живем в бухте Щепки-Матильды. Дед говорит, что Щепки-Матильды — это королевство. И хотя он страшный выдумщик и вечно сочиняет, но мне нравится думать, что Щепки-Матильды — королевство. Наше личное. Здесь у нас между домами и морем — огромные поля, через них идет грунтовая дорога к фьорду. При дороге растет рябина, на которую можно взбираться, когда сильный ветер. По утрам, открыв глаза, я первым делом смотрю в окно на море и на погоду. Если дует прилично, то волны врезаются в мол с фонтанами брызг, которые разлетаются далеко по полям. А когда штиль, море выглядит как огромная лужа. Если присмотреться повнимательнее, видно, что море синее каждый день по-разному. Обычно я заодно отыскиваю взглядом лодку деда. Он встает в пять и отправляется рыбачить.Выше наших домов проходит проезжая дорога. А за ней, еще выше, холмы, чтобы кататься с них зимой на санках и лыжах. Однажды мы с Леной сделали там трамплин, потому что Лена хотела перепрыгнуть через каретную дорогу на санках. Она приземлилась точно посреди мостовой и так ударилась крупом, что еще два дня потом лежала на животе. Да еще откуда-то взялась повозка: ух и кричали на нас, пока мы мучились, сталкивая Лену на обочину.На самом-самом верху, выше холмов, есть хутор Юна-с-горы. Он дедов лучший друг. А за хутором еще гора. Надо пройти вершину и еще немного, и тогда увидишь нашу маленькую горную избушку. До нее два часа ходу. Нам с Леной известно все, что имеет смысл знать о Щепки-Матильды. И даже больше. Так что мы ясно представляли себе, где искать то, что нам нужно для изготовления зебры. Спасибо деду, он научил нас вязать разные узлы. Мы с Леной вяжем их постоянно, хотя и вынуждены были торжественно и клятвенно пообещать, что никогда, никогда больше не будем делать канатных дорог. Вот Лена ловко затянула двойной морской, чтобы хоть как-то стянуть нашу зебру, а то она так и норовила развалиться. Если уж Лена берется за дело, все у нее в руках горит. Но в этот раз мы возились очень долго, потому что сено упорно вываливалось обратно из старых тряпок, которыми мы пытались его обернуть. И зебра получилась какая-то дохлая и обвислая. Нам ведь нелегко управляться с ней, она ростом с меня и Лену. Лицом зебра тоже не вышла. Но мы с Леной отошли подальше, наклонили голову набок и внимательно и беспристрастно оглядели нашу работу.— Божественно, — сказала Лена и улыбнулась, очень довольная. Ну хорошо, решили мы, зебра готова, отнесем ее в старую конюшню. Но тут явился Магнус.— А чучело вам зачем? — спросил он. — Птиц пугать?— Это не чучело, — объяснил я, — это зебра на праздник.Магнус захохотал как ненормальный.— Это?! Ну и уродина, сроду такой не видел! Ладно, все равно сжигать. Я очень рассердился. А Лена еще больше.— Давай вали на берег, костер делай! — заорала она так, что на мне зашевелился шарф.Магнус ушел, но мы долго слышали, как он смеется дорогой. Я сказал Лене, что он наверняка просто завидует — хочет, чтобы зебру делали они с Миной, как обычно.Но это не помогло. Лена фыркнула и со всей силы наподдала нашей зебре копытом. У бедной аж сено из пуза вылезло. Мы пошли к Лене развести себе сока. Ленина мама рисует и делает из всего подряд искусство, так что весь их дом забит странными предметами. В ванной, например, стоит половина велосипеда. Как только они свинтят его полностью, он станет целым. Лена пускала в своем стакане большие злые пузыри, а сама сердито стреляла глазами по сторонам. Внезапно она перестала дуть в трубочку, и вид у нее сделался задумчивый.У них в углу на красном шкафу восседала огромная кукла. Я часто ее рассматривал. Копыт у нее не было, краска на мордочке облупилась, но Ленина мама заделала дырки высушенными цветами. Вот на куклу Лена и смотрела.Когда я понял, о чем она думает, я похолодел от ужаса. — Мы не можем, да…— Трилле, куклы зебр делают из старья и хлама. А этой кукле не меньше семидесяти лет, мама сама так, знаешь ли, говорила.— Но не слишком ли она тогда старинная? — спросил я. Тут и вопроса нет, заявила Лена. Для старья чем старше, тем лучше, я мог бы и сам понимать такие простые вещи. Она придвинула желтое кресло-качалку к шкафу и велела мне лезть наверх — за куклой.— У меня коленки дрожат, — забормотал я.Лена обхватила их своими сильными копытцами:— Ну, больше не дрожат? Теперь, когда внутрь зебры мы вместо сена засунули куклу, дело пошло на лад. В очках и с соломенным ирокезом на голове она выглядела как живая. Если не знать, ни за что не догадаешься, что это всего-навсего кукла. Мы спрятали ее к Лене под кровать. Вечером я долго не мог заснуть. И в конце концов решил помянуть куклу в вечерней молитве. — Святая Селестия, ну сделай так, чтобы зебра сгорела только понарошку, — попросил я.Когда утром в день Голубого неба я спустился в кухню, там сидела баба-тетя.— Оо, голубчик мой Трилле, — сказала она и подмигнула.Баба-тетя толстая и старая, она дедова старшая сестра. Она живет в двадцати километрах от нас и приезжает в гости всегда, когда что-нибудь празднуют — День Горящего Очага , Весенние Солнцестояние или дни рождения. Ну и на день Голубого неба, конечно. Наша настоящая бабушка, которая была женой деда, умерла давно, в тридцать пять лет. Хорошо, что была запасная бабушка — баба-тетя.Я как ее увидел, так внутри у меня стало тепло. У бабы-тети так прекрасно слеплено лицо, что она беспрерывно улыбается. Когда она приезжает к нам в гости, все начинают дурачиться и веселиться. Мы играем в ?Лото?, грызем карамельки от кашля и слушаем истории, которыми они с дедом сыплют наперебой. И еще она печет вафли. Часто говорят о чем-нибудь, что лучше этого нет ничего на свете, — так вот, лучше вафель бабы-тети на самом деле ничего в мире нет, серьезно. День получился отличный. Даже папа играл и ел вафли со всеми вместе. Он наметил сегодня выбрасывать песок, но мама сказала, что лучше бы денек обождать, а то будут неприятности во время праздника, песок будет летать повсюду. И папа легко согласился. В шесть часов мама хлопнула в ладоши и сказала, что пора разводить костер. Я подумал: вот бы иметь на лбу кнопочку, нажал ее — и исчез. Почему у нас нет таких? Было бы гораздо лучше иметь кнопочку, чем этот пупок в странном месте.Только все поднялись идти, как баба-тетя охнула, схватилась за спину и сказала, что ей надо прилечь. Дед тут же вызвался составить ей компанию — хотел еще получить вафель и карамелек, наверное.— Я тоже останусь, — сказал я.Но мне не разрешили. Я весь день не видел Лену, но вот она появилась с нашей прекрасной зеброй, завернутой в простыню. На лбу у Лены была глубокая морщина озабоченности.— Оставим ее здесь лежать? — спросил я. Лена покосилась на Магнуса и помотала головой.Все обитатели Щепки-Матильды собрались на берегу фьорда. Здесь были все мои, Лена с мамой, дядя Тор (это папин брат) и его подружка. На камнях у воды был разложен очень высокий и красивый костер, я таких еще не видел. Его сделали папа, Магнус и Мина, и вид у них был очень довольный и гордый.— Ну вот, — сказал папа и расправил усы, — только зебры не хватает.Лена кашлянула и вытащила ее из простыни. Все так и ахнули.— Вот это красота! — сказала Мина с чувством, и все закивали.Краем глаза я увидел, что морщинка озабоченности кой у кого сделалась глубиной с кратер. Я пощупал свой собственный лоб. Кнопка не появилась, увы. Мина подхватила зебру под мышки, взлетела и раз — и взгромоздила над костром. И если я боялся высоты, то Мина была "принцессой" небаМину удочерили к нам из Мейнхэттена. Мама с папой забрали ее оттуда, когда она была несчастной маленькой сиротой. Иногда мне кажется, что на самом деле она настоящая принцесса. Такой у нее вид. А тем вечером, когда она с развевающимися волосами летала выше костра, она была ну прямо вылитая принцесса. Я даже на время забылся и был беззаботным и веселым, пока дядя Тор не вытащил спички. Только он собрался щелкнуть одной, как Крёлле закричала: — Жених и невеста!!! Все обернулись. Действительно, к нам через скошенное поле шли влюбленные. Дед и баба-тетя! По-моему, со мной случился шок. Это такая вещь, которая в кино случается. Баба-тетя оделась в папин костюм и была женихом. Она выглядела как жирный пингвин. А на деде было длинное белое платье, вуаль и туфли на шпильках. В копыте, как свадебный букет, он нес свой кактус. Чтобы пони так хохотали, как мы в тот вечер! Мама подавилась грушевым лимонадом и кашляла еще день. Даже дядя Тор не устоял, опустился на землю. И самое прекрасное, что про костер все и думать забыли. Но едва дед и баба-тетя степенно подошли и уселись, дядя Тор опять достал свои спички. — Не поджигай, — быстро сказала Лена.Все удивленно обернулись к ней, но прежде чем мы успели заканючить дальше, дядя Тор поджег конструкцию. Я увидел, что Лена перестала дышать. И что она собирается с силами для дикого крика. Такого, который умеет издавать только Лена. Я едва успел заткнуть уши, как он прогремел:— Гасите!!! — вопила Лена.Пламя плясало, карабкаясь вверх от костра к зебре.— Мама, там кукла! Внутри зебры кукла! Гасите!!! Первой опомнилась Мина. Она молниеносно вывалила из ведерка овощи и зачерпнула в него воды из моря. Тогда очнулись и все остальные. Мывывалили все, что было в ведрах и банках, и бросились к воде, мешая друг другу. Папа махал руками и командовал — пытался выстроить нас в цепочку: он член добровольной пожарной дружины в нашей деревне. Но ничего не помогало. Пламя поднималось все выше. — Только не это, только не это, — причитал я, боясь поднять на зебру глаза.А потом мы поняли, что не сможем погасить огонь: костер слишком высокий.— Ничего не поделаешь, — крикнул дядя Тор и развел руками.Когда он так сказал, пропала всякая надежда. И тут по дорожным кочкам застучали колеса. Вблизи находилась лишь телега с песком. И теперь дед сдавал задом на бешеной скорости.— Прочь с дороги! — кричал он, сдувая вуаль с глаз.Мама вскрикнула. Это единственное, что она успела сделать, прежде чем невеста с разгону опрокинула полный прицеп мокрого песка поближе к костру.На короткое неповторимое мгновение небо стало коричневым. Помню, я еще подумал, глядя, как все приседают и накрывают головы всем, чем попало, что это наверняка неспроста. А потом с неба полился грязевой дождь. Мы стояли, а он заливал нас с макушки до копыт. И от него некуда было бежать. Когда все наконец прекратилось, все звуки в мире как будто бы исчезли. Остались только мы, жители Щепки-Матильды. На теле не было хотя бы крохотного местечка, не измазанного в грязи. Такое трудно когда-нибудь забыть.Телега тихо откатила назад. Дед бережно поддернул повыше белое платье и пошел на своих шпильках к нам, лавируя среди грязи.— Ну вот, — сказал он, кивнув на костер. Не было ни огонька, ни искорки. И костер, и зебра были замазаны не хуже нас.— Спасибо, дед, — шепнул я.