Дыра в живой изгороди (1/1)
После обеда в первый день летних каникул мы с Леной провели между нашими домами канатную дорогу. Переправиться первой, как всегда решила Лена. Она бесстрашно забралась на карниз и всеми четырьмя копытами обхватила веревку. Тут я понял, что она вряд ли сумеет остаться в живых. Пока она карабкалась в сторону своего дома, все дальше и дальше от нашего окна, я не дышал. Лене скоро девять, и у нее сил поменьше, чем у тех, кто побольше. Ко всему прочему, она еще не умеет летать. Примерно на середине пути ее копыта, прошуршав по веревке прощальное "ш-ш-шур", соскользнули вниз.И вот Лена болтается на высоте второго этажа, цепляясь за веревку только передними копытцами, неуклюже расправив маленькие крылья. У меня громко застучало сердце.— Ой, — сказала Лена.— Вперед! — крикнул я.Двигаться вперед не так легко, как могут подумать некоторые, которые пялятся из окна, было мне разъяснено.— Тогда виси! Я тебя спасу. У меня вспотели копыта, так я думал. Я только надеялся, что у Лены они по-прежнему сухие. Страшно представить, если она грохнется с высоты второго этажа. Тут я и сообразил про матрас. И пока Лена висела изо всех сил, я зубами стащил с кровати папы и мамы матрас, вытянул его в коридор, столкнул вниз по лестнице, пропихнул в тесную прихожую, распахнул дверь на улицу и поволок его вниз в сад. Это был ужасно тяжелый матрас. Было бы проще использовать магию, но мой рог не слушался меня так же, как крылья - Лену. Походя я сшиб фотографию прабабушки, и она разбилась вдребезги. Но лучше уж чтоб она разбилась, чем Лена. По Лениным гримасам я понял, что когда я наконец появился в саду, она как раз собиралась падать.— Ползаешь как черепаха, — просипела она сердито.Две черные косички топорщились на ветру где-то в вышине. Я притворился, что ничего не услышал. Зависла она точно над живой изгородью. Пришлось затащить матрас туда же. На изгородь. Не было смысла класть его в другое место. Теперь Лена Лид смогла наконец расцепить копыта и шлепнуться вниз, как перезревшее яблоко. Она приземлилась с мягким хрустом. Два куста в живой изгороди сломались мгновенно.Я тихонько вздохнул. Сердитая Лена бушевала, выпутываясь из колючих веток испорченной изгороди.— У, черт! Все ты, Трилле, виноват, — сказала она, выбравшись целая и невредимая.Может, не я один виноват, подумал я, но вслух этого не сказал. Я очень радовался, что она жива. Все было как обычно.