Глава 3. ?We are made of stars? (2/2)

Девушка передала стаканы с эспрессо Хови и Джамале, американо – Юстсу, надеясь, что ничего не перепутала, и села рядом с ним, отпивая горячий капучино.

– Ты нас спасла, – улыбнулся Сирмайс.

– Всегда пожалуйста, – подмигнула Кара, бросая взгляд на Монса, который о чем-то спорил с Петрой чуть поодаль от них. – Удачи тебе.– Трудно быть первым, – вздохнул латыш, делая большой глоток кофе.– Ты справишься, – подбодрила его Джамала, хлопая по плечу. Кара заметила, что у этих двоих сложились настоящие дружеские отношения.– Спасибо за веру в меня.

Эрикссон наблюдала за тем, как в Глобен воцарялась активность. Координаторы что-то уточняли и обсуждали сценарий с ведущими, звукорежиссеры настраивали аппаратуру, так же как осветители, светохудожники и еще множество людей, от которых зависели важные детали. Конкурсанты распевались, готовясь к первому выходу на желанную сцену.– Латвия, на сцену, – провозгласил координатор.– Ну, я пошел, – отозвался Юстс, делая глубокий вдох. Кара жестом показала, что желает ему удачи.

В его номере действительно не было никаких спецэффектов, но его хрипловатый, местами даже надрывный голос проникал в душу, задевая в ней отдельные струны, вызывая мурашки по телу. Вживую ?Heartbeat? звучала еще круче. Может, Эрикссон и не слышала песни всех участников, но эта определенно входила в число ее фаворитов и ее приятно было слушать даже несколько раз подряд в течении тех двадцати (хотя по факту меньше) минут, отведенных на одного участника.Кара наблюдала за репетицией, делая некоторые пометки в блокноте для будущих постов на блог. Это было прекрасно, что она имела возможность писать о чем-то, столь интересном, как Евровидение, из собственных наблюдений. Она мечтала о подобном лет с двенадцати, но все еще не могла поверить, что мечта сбылась так скоро. Кара не замечала, что слишком сильно махала ручкой, обдумывая следующее предложение, пока та не выпала из рук и не покатилась по полу. Но ее подхватил участник от Венгрии и протянул девушке.– Спасибо, – улыбнулась Эрикссон.

– Пишешь заметки о Евровидении? – поинтересовался Фредди.– Да, что-то вроде того. А ты сегодня тоже репетируешь? Или просто наблюдаешь?– Изучаю конкурентов, – пошутил он. – На самом деле просто любопытно, кто с чем приехал. Так много участников и у каждого какой-то свой стиль, своя манера исполнения. Это очень интересно. Каждому хочется быть новатором…первооткрывателем*, – улыбнулся венгр.– Верно, это одна из самых прекрасных особенностей Евровидения. Каждый найдет себе музыку по вкусу, – согласилась Кара.Они вдвоем наблюдали за репетицией сначала Юстса, потом Михаила из Польши и Райкки из Швейцарии, изредка перебрасываясь впечатлениями, но по большей части девушка была занята заметками, а Фредди из вежливости не отвлекал ее.– Наконец-то я свободен. Сколько можно объяснять одно и то же? Мы с Петрой уже наизусть знаем сценарий, – пожаловался Монс, садясь рядом с Карой.

– Твой кофе почти остыл, – сочувствующим тоном отозвалась та, протягивая ему стакан с холодным американо.– Не беда, главное, что он есть. Ты лучшая, – произнес мужчина, целуя Эрикссон в щеку.

– Что бы ты без меня делал? – лукаво усмехнулась Кара.

– Сам часто задаюсь этим вопросом, – улыбнулся в ответ Монс, но тут же его выражение лица стало серьезным, а взгляд глубоким, словно он смотрел ей в самую душу. – Ты так внезапно появилась в моей жизни. Знаешь, я бесконечно благодарен судьбе за то, что оказался в то время в том месте.– Как и я, – улыбнулась девушка, чувствуя невероятное тепло внутри от его слов. На какое-то время суета и музыка отошли на второй план, словно размылись, и единственное, что осталось четким – было лицо Монса, его теплые карие глаза и искренняя улыбка, которым она поверила и в которые со временем влюбилась. И ему достаточно было одного прикосновения, чтобы заставить мурашки бежать по ее коже, хотя на людях она старалась не выдавать своих чувств и вести себя так, будто это было чем-то совершенно естественным, а не какой-то магией.

Кара не слышала, когда объявили время для репетиции представителя Израиля, но первые ноты заставили ее обернуться на сцену. Вокруг царила темнота, на экране мелькали огоньки-звезды, а в луче призрачного света стоял Хови, одетый в черное, под стать царящей на сцене ночи. Его мягкий, бархатный голос заполнил собой все пространство, перенося в какое-то отдельное измерение, другую реальность. Рядом с певцом на полу возникло светящееся голубым цветом лицо, элемент популярной в этом году световой графики. Лицо изменилось на светящуюся звезду, центром которой был Хови. И не только центром этой звезды: внимание всех вокруг, казалось, было приковано к нему. Каждое слово он пропевал с расстановкой и четкостью, делая нужные акценты и завораживая своим пением аудиторию, превращая каждого находящегося в зале в серебряную частицу Вселенной**, унося куда-то в Космос, за пределы Глобен арены.

Кара сидела, как зачарованная, не в силах отвести взгляд от сцены, проникаясь каждой спетой нотой и каждым словом песни, чувствуя, как ее душа отзывалась на таинственный призыв.

– Ты исцеляешь меня, ты наполняешь меня, ты разжигаешь внутри меня пламя***… – бесконечно нежные и прекрасные слова, в которых Эрикссон нашла свои чувства и обернулась к тому, кто разделял их с ней. Монс улыбнулся и встал, протягивая ей руку.– Иди сюда.Он притянул ее к себе, обнимая за талию, покачивая в такт мелодии. Кара и себе расплылась в улыбке, обвивая руками шею Монса и прижимаясь к нему ближе. Вдруг стало абсолютно неважно, что кроме них здесь находилось еще полным-полно народу, что кто-то смотрел на них. Девушку переполняло счастье, она словно была той яркой звездой на сцене, но только его звездой. Эрикссон положила голову на плечо Монса и закрыла глаза, полностью растворяясь в музыке и теплоте объятий.Сельмерлёв вспомнил их первый танец в его гостиной, когда он получил незапланированный выходной. Тогда они танцевали под любимого обоими Майкла Джексона, и уже тогда между ними вспыхнула искра, позже превратившаяся в пламя, хотя он даже не осознавал этого. Как отказывался осознавать, когда попросил ее собрать свои вещи и уйти. Но уже тогда в глубине души он понимал, что не сможет отпустить эту девушку из своей жизни, потому что она уже стала его частью.

Кара подняла голову, немного отклоняясь и заглядывая ему в глаза. В голубоватом освещение ее собственные казались внеземными космическими объектами, светящимися счастьем.

– Мы сотканы из звезд?**** – тихо поинтересовалась она в такт песне.Монс засмеялся, снова почувствовав себя абсолютно свободным, снова испытывая ту легкость и беззаботность, желание делать что-то сумасшедшее, не думая о последствиях и просто наслаждаться настоящим моментом. Словно под стать его чувствам музыка в песне изменилась, ритм стал быстрее.

– Скажи, что ты меня понимаешь, прижмись ко мне и возьми меня за руку. Давай уплывем за горизонт, где совсем не будет границ. Танцуй со мной, будто мы сотканы из звезд*, – эти слова будто озвучивали его собственные мысли.

Он отпустил одну руку, раскручивая Кару, но продолжая крепко держать ее за вторую. А потом снова возвратил назад, крепко прижимая к себе. Они кружились, казалось, в каком-то безумном ритме, растворяясь друг в друге и исчезая с этого места. Возможно, эта песня была не о влюбленных, а о людях в целом, но она заставляла чувствовать себя влюбленным. И он был безумно влюблен в нее, также, как она безумно влюблена в него.– Мы падающие серебряные частицы*****, – произнес ей на ухо Сельмерлёв, обжигая своим дыханием.

– Танцуй со мной, будто мы сотканы из звезд******, – прошептала в ответ Кара, оставляя легкий поцелуй на впадине за его ухом.

Остальные * – намеки/цитаты строчек из песни Хови Стара "Made of stars" ("Сотканы из звезд").