Всё зря (1/1)

Я приходил к тебе каждый вечер после тренировок. Единственным оправданием для меня не прийти служило плохое самочувствие. И даже тогда я в наглую залезал в дверной проём твоей квартиры на седьмом этаже. А ты радушно встречал меня в своём бежевом тёплом свитре, смешном, с оленями. Ты ласково приглашал меня к столу, называл котёночком, а я злился в ответ на твои мягкие улыбки.Мне нравился твой египетский кофе с бадьяном, я получал безумное удовольствие, когда наблюдал, как ты его варишь, весь такой спокойный - от тебя всегда веяло теплом и гостеприимством. И мне почему-то в это до конца не верилось. Я хотел получить от тебя настоящих гневных эмоций вместо лживых ужимок на твоём лице.Мне было тепло от твоих чаев - травяных и фруктовых, бережно завёрнутых в листья фарфорой чашки.Мне было хорошо и надёжно в твоём шарфе, который ты как бы подарил, когда я за между прочим его у тебя забрал прямо на улице в метель.Чёрт возьми, я даже успел полюбить твою собаку - я радовался каждый раз, когда запускал пальцы в её мягкую шёрстку в виде барашка, шоколадного цвета, как молочная плитка.Но всё это зря.Я никогда не буду для тебя тем самым. Никогда.Юра сидел на периле балкона и курил, свесив ноги над ледяными железными прутьями, глядя вниз, на белый снег. Стужа была неблагосклонна и била по лицу порывами холода и злости вместе с замёршими льдинками. Тело уже начинало привыкать к низкой температуре и дрожать, кажется, по привычке. Это пугало и так напоминало их первую роковую встречу, с чего всё началось, когда он точно так же морозил свой зад, дожидаясь этого придурка, прилипнув к мокрой лавочке. А Виктор как всегда опаздывал. Может, он и вовсе опоздал с признанием?..Пепел, словно уставший снег, серый и неприветливый, кружился и грустно, одиноко падал вниз, так и не найдя своей пары.Он уехал. И так и не вернулся.- Юра, что ты делаешь?!Его хватают за плечи чьи-то знакомые руки и оттаскивают на свежую твердь половицы, такую же мерзлую, как и сердце Виктора.- Мне стоило уехать на месяц, чтобы ты начал суицидальные спектакли разыгрывать?! А если бы ты упал?!На него орут.У Виктора - невыспанное лицо, алеющие глаза, как иссохшие цветы без влаги любви, и очень крепкие ладони - он сильно сжал его чуть ниже плеч, когда разворачивал к себе.Я же тебе не кукла, правда?- Ну а чего ты хочешь? - скептически заметил Юра. - Ты уехал. Я грущу.Виктор был измученно-дерзок, на лбу у него прыгала вена, его ладони, как заметил Юра, украдкой глядя на то, как его держат, кстати, тоже были сухими.Юра поднёс их к себе под губы, неожиданно для Виктора. И уставился в ответ хмурым взглядом, как будто не он здесь - виновник драмы.- Тебе бы кремом их помазать... - каким-то слишком нежно-заботливым и погрустневшим голосом сказал Юра, когда Виктор смерил его придушенной злостью по поводу смены темы разговора. - Хочешь, я смажу?Юра вдруг стал необычно ласков, и его пригвоздили к груди. Кажется... Виктор там плачет... на другой стороне спины?Блин, теперь ему стыдно. Не надо было этого всего. Но откуда он знал, что Виктор приедет именно сегодня? Уже погрустить нельзя, отдаться печали в снежную бурю... Видимо, для всех фигуристов есть что-то такое особенное и трогающее за сердце в такие морозные дни с сильным ветром. Тянет на лирику.Юра сделал попытку посмотреть, но это не увенчалось успехом, поскольку он был вновь прижат к прохладной ткани пальто родного человека. С каждым продолжающимся мгновением тепло между ними возобновлялось, и холод таял.Его вдруг погладили по голове, и уже он не сдержал слёз.- Почему вдруг ты такой грустный?Виктор, наконец, смотрел ему в заплаканные глаза. Его глаза тоже блестели, снег отбивался в них причудливыми формами, как в прожекторах на катке. Юра утёр свои влажные уголки манжетом чёрной толстовки.- Вспоминал прошлое.- Хорошее?- Не очень.- Мы можем об этом поговорить?- Не сейчас, не хочу.Всё зря. Он так думал. И по какой-то глупой случайности он выиграл у японца. Только всё ещё давал слабину в моменты, подобные этому, случившемуся между ними сейчас.- Давай просто пить чай? - предложил Юра, удалясь в комнату. Его сию минуту догнали и обняли со спины уже в тепле комнаты, не отпуская и грея.- Такой холодный котёнок.Назвал котёнком, как в старые времена. Отчего-то больно, хотя, вроде, всё хорошо и жаловаться не на что. - Ты ведь только с самолёта, - говорит Юра, кутаясь в чужие обьятья, словно в спасение от мороза в душе и в природе, в то время как его тело самопроизвольно дрожит. Слишком много времени на балконе с босыми ногами в одной толстовке. Свесив ноги в раскрытое окно, когда снег бьёт в лицо и ничего не видно. Виктор прав - он действительно мог свалиться. Что бы он тогда делал, найдя его там, внизу?.. Эти мысли рождают внутри сильные эмоции, с которыми тяжело справиться в одиночку, поэтому Юра непроизвольно делает шаг назад на Виктора и чуть не падает на его грудь, сильнее ощущая родное тепло своей спиной. А Виктор обнимает его за плечи, в унисон, в такт его мыслям и чувствам. - Я тебя не видел, кстати. Как ты прошёл незамеченным?Действительно не видел. А ведь он ждал. Все эти дни. Курил и ждал.- Через чёрный ход. За мной увязались фанаты, - Виктор дотрагивается до любимого замёрзшего тела своим собственным.- Давай просто так постоим?Может, все эти подростковые мысли, которые лезут в голову Юре - плод воображения в силу возраста и ему не о чем волноваться? Викторовы прикосновения кажутся надёжными, а слова - правдивыми. Его успокаивающе гладят по плечам. Можно ли ему доверять? Он ведь так любил японца...- Виктор?..Ерунда. Не нужно этого говорить. Зачем. Спрашивать.- Ты... - Юра не решается повернуться к нему - что-то надломилось. - Что? - голос Виктора звучит так, как будто он ждёт, действительно хочет слышать то, что Юра бы спросил. Но он не сделает этого. Виктор сам заглядывает ему в лицо через левую сторону.- Нет, забей. Может, и не зря. Делай чай.