Глава 3 (2/2)
Тейт кивнул, усаживаясь по удобному. Они переставили фигурки драконов на ?Начало пути? и Иветт, как победительница, первая кидала кубики.― Сколько тебе лет? ― спросил Тейт, и Иветт улыбнулась. Она кинула кубики, и те в сумме показали ?восемь?. Девушка передвинула свою фигурку, выполненную в виде синенького дракончика.― Много. Настолько много, что спрашивать об этом неприлично в двадцать первой степени. А тебе?― Я родился в 1977, ― ответил Тейт, давая Иветт возможность самой сосчитать, и перехватывая ее кубики.― А сейчас 2014. Ты хорошо сохранился, ― заметила Иветт, и Тейт улыбнулся ей в ответ легкой, мальчишеской улыбкой.― А когда родилась ты? ― но Ангхарад лишь с легкой улыбкой покачала головой. Она была очень красивой, и при этом ― невообразимо красивой, когда улыбалась. ― Снова неприличный вопрос в двадцать первой степени?― Ага, ― подмигнула Иветт.Дайона улыбнулась, смотря на то, как дочь, будто маленькая девочка, осматривает свое отражение в зеркале.
Призраки ― неутолимый источник энергии. В силу происхождения, и Дайоне, и ее дочерям, приходилось останавливаться в местах, которые могли бы их напитать. Эмоции, последние воспоминания, проклятья ― все это имело смысл. Люди могли погибнуть, если из них взять слишком много, а призраки почти не замечали, как их энергия истощалась, и в один момент могли растаять, даже не заметив это. Джулия и Иветт считали это гуманным ― таким образом можно было подарить покой тем, кто по каким-то причинам не мог его обрести.
Но для жилья всегда приходилось выбирать места, вроде этого: несколько призраков. Деревни-призраки, места массовой гибели. Там можно было жить едва ли не столетиями, постепенно насыщаясь, и потом существовать с людьми какое-то время. Но жизнь никогда не была идеальной. Рождение, которое делало Иветт и Джулию особенными, их же уничтожало, выедало, как кислота изнутри. Без душ они истощались, становились камнями, кожа их приобретала белый оттенок.
Дайона не была обычной женщиной, но в первую очередь она была матерью, всегда была матерью. А здоровье детей превыше всего, семья превыше всего. И эту мысль она внушала своим дочерям каждый раз, когда только можно было. И Дайона хотела верить, что они это понимают.Если общение с мальчиком-призраком по имени Тейт Лэнгдон позволял Иветт насыщаться, делать ее более живой, то она была готова благодарить Небеса за его смерть. Иветт, в отличие от Джулии, никогда не умела копить энергию душ, все время отправляя ее во вне без какой-либо пользы, поэтому и пожирать души младшей дочери нужно было чаще. Но Дайона любила их обеих, без оглядки, без какой-либо причины. Просто любила. Кем бы они ― и она ― не были.― Ты готова?― Да.Дайона подошла ближе к дочери, поправляя ворот красивого, винтажного платья. Иветт была умной девушкой, любила и отлично разбиралась в камнях, поэтому на сегодняшнюю встречу с соседкой выбрала
― Помнишь, что я тебе говорила? ― спросила Дайона, глядя на дочь в отражение большого зеркала, где они обе отражались в полный рост.― Да. Я должна быть милой, улыбаться.― Еще?― Быть вежливой, внимательное.― И главное ― не говорить ?мы?, ― Дайона резко сделала шаг, отгораживая Иветт от зеркала, сжимая ее плечи и внимательно взглянула в темно-зеленые глаза, так похожие на ее собственные. ―Солнце моей жизни, прости, я загоняю тебя в рамки. Не по-другому нельзя.― Я понимаю. Ты ― моя мать. Ты всегда желаешь мне только добра, ― тут же откликнулась рыжеволосая, повторяя эти слова легко и просто, как знакомый с детства стишок, как заученную с младенчества молитву.
Как и многие другие природные явления, на протяжении всей истории человеческой цивилизации во многих культурах Солнце было объектом поклонения. Солнце— одна из звёзд Галактики Млечный Путь и единственная звезда Солнечной системы. Говорят, что рыжие ― ?поцелованы солнцем?, и Дайона Ангхарад верила, что это правда. Иветт Малкахей была ее солнцем, красивым солнцем с яркими огненными волосами. Как правило, рыжие люди рождаются с бледной кожей и многочисленными веснушками по всему телу. Мифы говорят о том, что они либо самые злые, либо самые сексуальные существа на планете.Благодаря мультсериалу ?Южный парк? стало популярным высказывание о том, что у рыжих нет души. Однако у них есть много достоинств. Родиться рыжим – это, скорее, не проклятие, а везение.Иветт Малкахей не была ?поцелована солнцем? ― у нее не было ни одной веснушки, лишь идеальная, белая кожа. Но ее мать говорила, что весь поцелуй солнца и огня ушел в ее волосы. Рыжеволосые всегда привлекали к себе повышенное внимание. О них ходят мифы и легенды. Их многие любят, а некоторые боятся.― Нашу соседку зовет Констанс Лэнгдон, ― напомнила Дайона, когда ни с Иветт выходили из дома. В руках девушки была большая серебряная тарелочка с фруктовыми домашними кексами.
― Лэнгдон? ― переспросила Иветт, дождавшись, пока мать закончит; у них в семье было не принято перебивать Дайону. ― Она мать Тейта?― Да. Но не говори о нем, она может не знать Доме-Призраке.― Что сомнительно, ― заметила рыжеволосая, но послушно кивнула, и ее мать довольно улыбнулась. Дайона любила, когда ее девочки поступали так, как она хотела.
Дайона первая постучалась в дверь соседки, из-за двери раздалось радостное ?Иду-иду?, и дверь открылась. Иветт вежливо улыбнулась. Перед ней стояла немолодая, но довольно симпатичная женщина со светлыми, красиво уложенными волосами.― Миссис Лэнгдон, ― поздоровалась Дайона.― Прошу вас, зовите меня Констанс. Проходите, не стойте, ― Констанс улыбалась, и кажется, была рада проявленномук ней вниманию. ― Вы как раз вовремя.― Очень. Позвольте вам представить, моя младшая дочь ― Иветт.― Рада с вами поздороваться, ― улыбнулась девушка, и протянула блюдо хозяйке дома. ― Мы принесли фруктовые кексы, надеюсь, вы их любите.― Чудно.
Путь на кухню лежал через гостиную. Иветт осматривалась с вежливым интересом, как вдруг взгляд ее зацепился на иконах, стоящих над каминной полкой. Девушка остановилась, рассматривая их, а потом повернулась к Констанс.— Это изображение Архангела Михаила?― Да. А вы верующие? ― поинтересовалась женщина. Дайона бросила на Иветт предупреждающий взгляд, который для хозяйки дома остался незамеченным, и коротко ответила сама:― Да.― Да, мы крайне близки к религии. Я бы сказала, что это наш стержень, ― улыбнулась Иветт, и миссис Лэнгдон довольно кивнула, хотя ее улыбка слегка померкла.
― Как это прекрасно, ― ответила Констанс со странной интонацией, значение которой Иветт пообещала себе раскрыть чуть позже; поняв, что слишком долго держит гостей в коридоре, Констанс снова вернулась в лучину заботливой хозяйки. ― Проходите. Я заварю чай, вы любите бергамот?― Любим. Иветт, ― позвала Дайона, заметив, что дочь смотрит на лестницу, странно щурясь, сжимая и разжимая пальцы. Рыжеволосая вздрогнула и посмотрела на женщин с вежливой, извиняющейся улыбкой.― Простите. У вас очень красивая гостиная, и дом довольно милый.― Спасибо.
Констанс прошла на кухню, а Дайона, когда Иветт с ней поравнялась, вопросительно изогнула бровь, но девушка лишь неоднозначно покачала головой.За обедом Констанс Лэнгдон сначала говорила о себе. Констанс родилась и выросла в Вирджинии, но переехала в Лос-Анджелес, мечтая стать актрисой. В то время в фильмы начали включать сцены с обнаженными людьми. По утверждениям Констанс, она не хотела обнажаться перед камерой, и поэтому ?упрятала свою мечту в шкаф?. Она была замужем за мужчиной по имени Хьюго, который изменил ей, и она ушла от него.
― Он умолял меня вернуться, но когда я отказалась, застрелился, ― заявила Констанс, улыбаясь. Иветт тихо хихикнула в кулачок. Констэнс этого не заметила, однако Дайона метнула в дочь предупреждающий взгляд.?В пятом псалме говорится Богу: ?Ты погубишь говорящих ложь?? ― вспомнила Иветт.Констэнс похоронила четырех детей: два мальчика и две девочки, но имя называет только одно ― Аделаида. Умерла восемь лет назад, последняя потеря Констанс Лэнгдон.?На данный момент? ― почему-то думает Дайона, и внутри хмурится от неприятного предчувствия, а дочь быстро отводит внимание от матери.― Говорят, особо тяжелая скорбь родителей по своим детям длится пять лет, ― вспомнила Иветт цитату кого-то из философов.― Моя дорогая, ― ответила ей Констанс. ― Скорбь родителей по своим детям длится вечность.Иветт ничего на это отвечает, и Констэнс переключается на них, расспрашивая о жизни. Дайона рассказывает историю о погибшем в аварии супруге, о том, что он оставил им приличное наследство, но она с девочками переехала сюда, подальше от воспоминаний. Джулия пока что осталось там, чтобы закончить с учебой, а Иветт перешла на дистанционное обучение. Констанс сочувствует утрате, говорит несколько уже знакомых фраз, и приглашает их попить чай в гостиной.― Мне нравится твой стиль, ― говорит она Иветт, внимательно рассматривая винтажное светло-голубое платье с кремовыми кружевами. ― Очень красивое платье.― Благодарю вас, ― улыбается Малкахей, пока миссис Лэнгдон поглаживает ее по плечу, проверяя ткань на ощупь.― Сейчас такое почти не купишь, ― задумчиво говорит Констанс, опуская руку. ― Неужели ты шьешь сама?― Да.― Ты должна сшить кое-что для меня, ― улыбается женщина, на несколько секунд накрывая своей рукой руку Иветт. Электрический ток будто пробежал по всем жилам внутри Иветт, неприятно обжог, но девушка не отдернула руку. Констэнс сама быстро убрала ее, и Иветт светло улыбнулась.― Обязательно.В общей сумме, они разговаривали около двух часов, после чего Дайона засобиралась домой. Констанс, улыбаясь, приглашала их зайти как-нибудь еще, и Ангхарад ответила тем же ― пусть соседка зайдет как-то на чай.Иветт, шагая чуть позади матери и соседки, напрягала все возможные чувства внутри себя. Что-то было не так, и это ?что-то? было совсем рядом. Если в Доме-Призраке энергия читалась легко и свободно, и Иветт могла узнать о судьбе каждого из вынужденных жильцов, то в этом доме ее словно душили. Чувство, на самом деле, было отвратительное.И внезапно ее отпустило. Отпустило в тот момент, когда за ее спиной раздались сначала легкие шаги, которые Дайона и Констанс услышали не сразу, но для Иветт они заглушили все на свете, а потом робкий голосок:― Бабушка?Дайона и Констанс развернулись быстро, но Иветт не спешила. Она будто примерзла к месту, превращаясь в ледяную фигуру самой себя, да и честно — это было бы то, что она хотела бы сделать. Что угодно, лишь бы не он, не сейчас, еще слишком рано. Даже когда Констанс, стремительно побледнев, пошла к мальчику, Иветт не сдвинулась с места.― Кто это? ― с любопытством спросила Дайона, подходя к дочери, но улыбку адресуя ребенку за спиной Иветт. Ребенку, на которого рыжеволосая боялась даже взглянуть.― Ах, это мой сын! Мой малыш.― Ваш сын?Голоса матери и соседки доносились как сквозь толщу воды, как звук из сломанного телевизора. Она не хотела, не хотела смотреть на этого ребенка, она уже его боялась, но чувствовала спокойный взгляд, направленный на ее спину.
Иветт медленно повернулась, но нарочно смотрела не на мальчика, а впилась глазами в Констанс. Женщина побледнела, ее глаза бегали от Иветт к матери, а руки сжались на малыше так, будто она хотела вжать его в себя, чтобы спрятать от чужих глаз.― Да, младший, ― солгала она, Иветт поняла это сразу.― Его зовут Майкл. Поздоровайся, Майкл.― Здравствуйте.И только снова услышав его голосе, Иветт нашла в себе силы взглянуть на него. Это было сродни человеку боящемуся высоты, взглянуть вниз с Эвереста.Бесспорно, он был ангельски красив. Он улыбался, у него были по-детски пухлые щечки. Светлые волосы красивыми кудрями лежали у него на голове, а в
И вместе с тем, Иветт внезапно остолбенела. Все изменилось в тот момент, когда девушка увидела этого ребенка. Она знала кто он такой, зачем пришел в этот момент, и почувствовала, что все изменится. Он как будто не с этой вселенной. От него шла аура разрушения. Понятное дело, что девушка испугалась.Ей было страшно. Да, ребенок интриговал, но в то же время пугал. Казалось бы, ничего не происходило, но девушка дрожала. Она не могла ни сдвинуться с места, ни даже отвести от него глаза. Он был похож на дьявола, вот что пронеслось в голове у Иветт. Был похож на ангела, и вместе с тем ― был дьяволом. Казалось, что в нем скрыта вся тьма и безысходность этого мира.?Дьявол красив, ― внезапно вспомнила Иветт старое высказывание. ― Не забывайте, когда-то он был любимцем Бога, самым красивым из всех?― Здравствуй, Майкл, ― прощебетала Дайона, и по натянутой, слишком широкой и неестественной улыбке на лице матери, Иветт поняла, что и она обо всем догадалась. ― Простите, если бы мы знали, что у вас ребенок, не задерживались бы у вас допоздна.― Глупости, я всегда рада гостям, ― улыбнулась Констанс, хотя Иветт поняла, что эта женщина со светлыми волосами, так похожими на волосы Майкла, предпочла бы не видеть соседок несколько дней. Или вообще их не видеть.Кажется, мама обменялась с миссис Лэнгдон немного скомканными прощаниями, но Иветт этого уже не слышала. Ее решительно взяли за плечи, развернули и направились домой. Казалось, даже после того, как за ними закрылась дверь, Иветт продолжала ощущать на себе довольный взгляд ребенка. Будто он нашел давно потерянного друга. Или увидел кого-то знакомого.Лишь в доме, когда за ними хлопнула собственная дверь, рыжеволосая девушка сорвалась с места и, громко стуча каблуками, понеслась в свою комнату.― Иветт! ― крикнула Дайона, но за дочерью не последовала, а так и осталась стоять внизу лестнице, поджав губы.
Оказавшись в своей комнате, Малкахей громко хлопнула дверь, провела по ней руке, чтобы никто точно не зашел и не подслушал, и схватила телефон. В списке контактов было только два номера ― Дайона и Джулия, и именно на второй поспешно нажала девушка. Пальцы ее немного тряслись.
Один гудок. Два. Три…― Алло? ― сонно отозвалась девушка по ту сторону телефонного провода. ― Иветт, у меня время два часа ночи, ради архангела…― Хорошо, что ты лежишь, иначе упадешь, ― сказала Иветт. ― Собирайся и досыпай в поезде или в машине.― С чего бы это?― У нашей соседки живет Антихрист. И предупреждаю вопросу: тот самый Антихрист, который Враг Рода Человеческого, Разрушитель Царств, Ангел Бездны, Великий Зверь, имя коему Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Порождение Сатаны и Владыка Тьмы.В трубке молчали. Долго молчали. Иветт начала уже переживать, как Джулия тяжело вздохнула и, видимо, закопошилась в кровати, поднимаясь.― Постараюсь быть к утру, люблю тебя, пташка.― И я тебя, кошечка.И Джулия отключилась. Иветт положила телефон на стол, осела на кровать, и закрыла лицо руками.Храни любовь в сердце своем. Жизнь без нее подобна бессолнечному саду с мертвыми цветами.