Глава 9-Глава 13 (1/1)

ГЛАВА 9Пожалуй, впервые за все их вылазки, ситуация с организацией показалась девушке настолько критичной. Или, просто, появился повод волноваться об идеальной организации? Как-то все совсем не сложилось. И ведь еще не начали даже, а уже проблемы. И, что характерно, все стоят и смотрят на нее, словно бы и тут, именно она должна все решить за всех и каждому сказать, что делать. И, ладно, девушки! Она сама их понимала: Бог знает, что теперь с этими дровами делать! Но мужчины? Или ее авторитет зам главного врача для них настолько непререкаем? Так здесь же не только ее сотрудники! Вон, несколько парней и мужей их сотрудниц в сторонке топчется, и тоже подойти не торопятся.Она еще раз молча осмотрелась: место выбрали замечательно! Песок чистый, такой найти в июле не так и просто, а может владельцы клиники побеспокоились, наняли кого-то, чтобы на берегу убрали предварительно? Два больших резервуара с заготовленным мясом стояли в тени раскидистых деревьев, нависающих над частью открытого участка берега. Там же оставили алкогольные и безалкогольные напитки в термосумках.И тепло очень, погода не подвела. Но и свежий ветерок, наверное, с реки, имелся. Птички поют, река шумит — сказка! В общем, все здорово. Отдыхай и наслаждайся! Кроме одной проблемы.Виктория осмотрела еще раз свой коллектив: женская его часть, включая и приглашенные “половинки”, в большинстве своем, уже переместилась к столам, подготавливая овощи, бутерброды и всевозможные нарезки. Видимо, они поняли, что шашлык будет готов не скоро, а на свежем воздухе все проголодаются очень быстро.Мужчины же стояли около нее и скептично, более того, даже с некоторой безнадежностью, смотрели на две большие “магазинные” вязанки дров. И обменивались критичными замечаниями о том, что с этими поленьями делать.Виктория, тем более, этого не знала. Она никогда не жарила шашлык самостоятельно. Не доводилось. В ее семье это считалось сугубо “мужским” делом. И то, что сейчас все ждали окончательного вердикта от нее — несколько напрягало. А она уже настроилась на отдых. Вместо этого в переносице начинала появляться тупая головная боль. Из-за раздражения.Она посмотрела время на экране мобильного.— Так, хорошо, еще раз повторите, что надо, чтобы развести костер? — обратилась она к мужчинам.— Как минимум, разжигатель, — Павел переглянулся с Анатолием, их анестезиологом. — По-другому эти дрова не разжечь. Даже, если мы их мельче порубим.Оба еще раз осмотрели дрова, имеющийся топор и кивнули с таким серьезным видом, будто план для сложной операции разработали. Остальные парни: ординаторы и два медбрата, тут же начали соглашаться, подтверждая правоту такого заключения.— Разжигатель. Ок, я поняла.Она выбрала номер Морозова в контактах. Они сначала планировали приехать вместе, но вчера днем у него появились какие-то срочные дела в автосалоне. Точнее, связанные с доставкой машин в автосалон. То ли фуру с новыми авто где-то задержали, то ли с самой фурой что-то случилось, она не особо поняла, а Максим торопился и не вдавался в детали. Позвонил ей, предупредил, что сейчас поедет разбираться и это может затянуться. Уже привычно в подобных случаях, предложил ей приехать к нему и ждать его. Ключи он готов передаться с домработницей. Но она со смехом отказалась. Во-первых, она работала до восьми вечера, а во-вторых, на этой неделе, его стараниями, дома вообще почти не появлялась. Перед вылазкой же хотелось хоть немного выспаться. Вот и договорились они, что он приедет уже на место самого “пикника”.А ключи он не в первый раз предлагал ей передать. Да чего уж там, сам отдавал, в руки. Но она пока воздерживалась. Две недели… Боязно.Очень быстро, казалось ей, для такого шага в отношениях. Даже при учете того, насколько их тянуло друг к другу, как сильно нуждались оба в обществе один одного. И потом, все равно все вечера проводили вместе. И ночи, и утра. Так к чему ключи, вроде бы?— Да, — от веселого голоса парня ей как-то сразу стало легче. Она не заметила, что сама улыбнулась. — Я уже сейчас буду. Соскучилась? — было слышно, что он ухмыльнулся.— Соскучилась. — девушка рассмеялась. — Мог и не спрашивать.Она отвернулась от мужчин, наблюдающих за тем, что она делает и ожидающих, как она решит проблему. Не хотела внимания: даже телефонный разговор с Морозовым ее будоражил.— Ну, зато, выспалась же? — поддел ее Максим, с иронией.— Как сказать, — она вздохнула. Не так и легко ей оказалось, отдохнуть и расслабиться, когда его рядом не было. Появилась дурная привычка. — А где ты точно? — чуть нахмурившись, спросила она, вспомнив о проблеме.— Если ты дала мне верные ориентиры, то.. — парень замолкал, словно бы сверялся. — Вот и я, собственно.Уже мог и не говорить. Виктория сама увидела его автомобиль, выехавший из-за поворота дороги.— Ой… — выдохнула она.— Не слышу радости в голосе, — все еще продолжая разговаривать по телефону, заметил он. Его тон как-то тоже изменился. — В чем дело, я не вовремя? Или приглашение уже отменяется?Он припарковал автомобиль, параллельно спрашивая.— Да нет, ты что! — она рассмеялась, наблюдая, как он остановился. — У меня тут, просто, проблема, думала, успею позвонить, пока ты еще в городе и решим по-быстрому…Так и продолжая прижимать телефон к уху, она направилась к его машине, из которой он как раз выбирался. Наверное, даже, очень споро. Ладно, чего уж там, она к нему побежала.Елки-палки! И правда, соскучилась! Так сильно!— Я и на месте любую твою проблему решу, — со смехом, подхватив ее на бегу, пообещал парень, уже без телефона. — Проблемы — это мой профиль. Особенно их решение, — добавил прямо в губы. На которые тут же набросился голодным поцелуем, крепко обняв Викторию.Так, что и не отступить. Да и не хотелось, честно. Сама ответила на поцелуй. Обхватила его за шею, забыв про телефон. Он обнял ее, прижал рукой плечи, слишком откровенно, возможно, сжал попку, обтянутую джинсовыми шортами. Для него и старалась, одеваясь. И из головы все мысли выветрились. Без разницы, что за спиной все сотрудники, наверняка, пялятся на необычное поведение своего главврача.— Привет…Тихо зашептала, когда Максим немного дал волю губам. Еще не открывая глаз, продолжая обнимать его, запрокинула голову сильнее, прижалась носом к его щеке. Вдохнула глубоко. Будто пила его запах. Сигареты, парфюм, и аромат самой его кожи.Господи! Как человек может стать настолько необходим?! И страшно от глубины своей потребности в нем. И сладко до горькой дрожи.— - Привет, — также тихо ответил он, целуя ее волосы. — Блин, долгая ночь! Слишком! Заканчивала бы ты придумывать и перебиралась ко мне, а? — вроде бы и со смешком, но глядя слишком уж серьезно, заметил он, не размыкая рук.Она хмыкнула, не имея силы воли, да и желания, чтобы отступить от него.— Тогда я тебе приемся и быстро надоем, — в шутку заметила она, не озвучивая свои сомнения насчет “скорых переездов”.Морозов выпрямился и посмотрел ей в глаза, заставив Викторию еще больше запрокинуть голову. Внимательно так. Со странным выражением, которого она не поняла.— Знаешь, месяц назад, сам бы так решил. В голову не пришло бы к себе звать. А сейчас, вот сомневаюсь, что ты приесться можешь, Вика… — заметил он. И тут же улыбнулся, снимая всю нежданную серьезность разговора. — Так что там у тебя за проблема?Продолжая обнимать ее за талию, он двинулся в сторону остальных, таща девушку за собой.— Не могут костер развести, чтобы жарить мясо. Говорят, разжигатель нужен, — все еще немного погруженная в поцелуй, попыталась объяснить она. — Дрова не будут гореть без него, вроде бы.Он нахмурился и посмотрел на нее с недоумением. Они как раз подошли к мужчинам, так и “медитирующим” над дровами.— Это — Максим, — представила она его собравшимся. — Павел, Анатолий, Олег, Роман, Денис, Владимир, — поочередно указывая на каждого, вроде как, перезнакомила.Все кивнули. Хотя, ради честности, стоило сказать, что Павел был вовсе не рад новому участнику их пикника. В отличие от остальных, похоже. Все смотрели приветливо.Даже женская часть коллектива подошла поближе и с интересом поглядывала в их сторону.Павел же сразу натянул на лицо кислое выражение. Виктория проигнорировала, надеясь, что Морозов не заметит. Вроде бы, другим занят сейчас.— Не понял. У вас спичек, что ли, нет? —начал Морозов, посмотрел сначала на всех собравшихся, перевел взгляд на упакованные дрова. Осмотрелся по сторонам. — У вас тут повсюду дрова. Под ногами — бери, не хочу. И топор, даже, есть. В чем проблема? — он заломил бровь с выражением искреннего недоумения.— Дрова — влажные. И гореть нормально не будут, без разжигателя, — с явно читаемым превосходством, вдруг появившемся на его лице, снисходительно ответил Павел. — Я недавно пытался на таких жарить гриль, ничего не вышло. Два часа промаялся. Надо ехать за разжигателем, — закончил он с видом эксперта.Олег кивнул.— Вы че, прикалываетесь? — Максим нахмурился еще больше.Он, похоже, искренне их не понимал. Повернулся к ней. Но девушка только пожала плечами. Она в кострах разбиралась очень слабо.— Какие два часа?! Тут работы — на десять минут! И никакого разжигателя не надо. Фигня это. — Он смерил Павла взглядом с ног до головы. И почему-то прищелкнул языком.Отпустив талию Виктории, отчего она немного расстроилась, Морозов выдернул топор, вбитый в вязанку.— Ты, ты и ты, — махнув топором в сторону ординаторов и одного из медбратов. — Прошвырнулись быстро по кустам, собрали мелкие ветки.Максим как-то моментально взял управление на себя. Вот поперло из него так знакомым Виктории напором и авторитетом. И, что интересно, парни без вопросов послушали. Тут же разошлись в стороны, похоже, даже радуясь тому, что могут заняться делом. А она испытала облегчение. И никакого сожаления об утерянном статусе “руководителя ситуацией”. Каждый должен заниматься тем, в чем разбирается. А тут, судя по всему, Максим даст фору всем им. Во всяком случае, выглядел он очень уверенно.— Вы, — Морозов пока продолжал командовать, указав на Павла и Олега, — давайте, мясо готовьте.Мужчины уставились на нее, словно бы рассчитывали, что девушка оспорит такие указания и таки поедет в город за их разжигателем. Но она не собиралась делать ничего подобного. А кивнула им, вроде как подтверждая, что да, могут идти, мясо подготавливать.Не особо довольные, они все же пошли к месту, где стояли продукты.— Где вы костер собирались делать? — повернулся Максим к ней.— Без понятия, — улыбнулась она. — Я не по этому профилю. Может, прямо, здесь? — предложила она, махнув рукой на песок под ногами.Он посмотрел на нее долго-долго, но, в отличие от того, как смотрел на всех других, сейчас его глаза были смешливыми и добрыми. И еще, такими жаркими, что она засмотрелась на чертовы крапинки, забыв обо всем другом. И парень это заметил. Наклонился, крепко поцеловал в губы.— Так, ясно. Принесли мне салфеток обычных, — оторвавшись от ее губ, он аккуратно развернул ее к столам одной рукой, отведя топор подальше. — Сейчас сделаем вам костер. Ветеринары, блин. Вам, по ходу, только зелень жевать, с мясом не справились бы сами. Померли бы с голоду над кучей еды.Он хмыкнул с насмешкой, но доброй. И легонько подтолкнул ее. Она рассмеялась. Не обидно Максим это сказал. Беззлобно. И пошла за салфетками.Максим не соврал. Через десять или пятнадцать минут у них, и правда, уже горел костер. Причем, сделал он это все так ловко и споро, что Виктория и не поняла особо ничего. Расколол несколько поленьев из готовых дров, обложил тонкими ветками, что другие парни принесли. Забрал у нее раздобытые салфетки. Чего-то из них скомкал, добавив потом и картон с упаковки самих дров. Соорудил из всего этого конструкцию в небольшой яме, которую сам же в песке топором и выгреб. И разжег. Улегся на песок, ни на кого не обратив внимания, как был, в футболке и джинсах. Раздул немного и, довольный до жути, поднялся, отряхиваясь.— Держи, Виктория, принимай работу. Тоже мне, проблема, — широко улыбаясь, он махнул рукой на “плоды своего труда”.— Спасибо! — испытывая искреннюю радость, девушка с восторгом обхватила его шею и крепко обняла.Все пришло в движение и люди ощутили себя свободней, явно почувствовав, что празднику больше ничего не угрожает и можно расслабиться. А значит, и ей легче.— Спасибо, Максим! — она сама крепко поцеловала его, уже ни на кого не оглядываясь и не вспоминая. — Здорово так!— Да, ладно, нашли трудности, — хмыкнул довольный Морозов, поддерживая ее под спину, немного на весу. — Рядом с тобой, что и кто хочешь, вспыхнет, подумаешь, дрова какие-то, — чуть тише добавил он, подмигнув уже с явным намеком.И обнял крепче, всем телом прижал ее к себе.Она рассмеялась в голос. Счастья слишком много было, чтобы пытаться сдержаться. Эйфория какая-то, прямо. И без разницы было, что Павел смотрел в их сторону с ущемленным самолюбием. Зато, все остальные явно радовались и благодарили Морозова. А он только улыбался, продолжая ее обнимать. Ни на шаг от себя не отпускал. Словно выбрал ёё в качестве награды. Герой дня, прямо. Ее и это веселило. И саму радостно распирало в груди, кажется, от того удовольствия, что Максим так явно испытывал.Мясо пожарили, в конце концов, когда дрова прогорели. И тосты за коллектив поднимали. И салаты разошлись. Да и, вообще, казалось, все довольны. От души наслаждаются отдыхом. Сейчас люди в основном разбрелись: кто играл, кто пошел-таки купаться, а кто просто улегся на песке и загорал. Ее же Максим никуда от себя не отпускал, держа все время, практически, на расстоянии вытянутой руки. И купаться не пустил, чтобы там раньше не говорил про купальник. Хотя, Виктория не особо и порывалась отходить. Соскучилась.А, кроме этого, оказалось, что подзабыла уже, как реагировали на присутствие Морозова женщины…— О чем задумалась? — словно ощутив ее настроение, Максим отодвинул сигарету, которую курил и потянул девушку на себя.Морозов сидел в тени, на стволе поваленного дерева, на котором еще минуту назад сидела и сама Виктория. А теперь она оказалась зажата между его бедрами. Обхвачена его руками. Ее волосы, растрепанные его руками и давно избавленные от заколок, которыми она пыталась заколоть их утром, накрыли его щеки. Отгородили их от всех других. Хотя, рядом никого и не было. Потому он и привел ее сюда минут десять назад, заставив покинуть остальную компанию. Сейчас парень сидел запрокинул голову и смотрел в ее глаза. И ждал ответа. Даже потушил сигарету в песке.Девушка улыбнулась:— Знаешь, жалею немного, что позвала тебя сюда, — обхватив его скулы руками, она наклонилась еще больше, целуя Морозова.И растерялась. Он не ответил на её поцелуй. Сжал губы. И весь как-то напрягся. Вот еще секунду назад он был весь такой лениво-расслабленный, а сейчас выпрямился и будто натянулся.— Максим? — отстранившись на несколько сантиметров, позвала она.— Что, я плохо проблемы решаю? — произнес он ледяным тоном и криво улыбнулся.И не расслабился. Держал ее крепко. Даже чересчур, пожалуй. Как бы новых синяков не было. Подтянул еще ближе к себе.— Проблемы ты решаешь шикарно, — рассмеялась Виктория, не совсем понимая его настроение. — В этом и проблема. — Скаламбурила. — Вон, как на тебя женщины моего коллектива пялятся. Бесстыжие. Всем бы штрафы назначила. — Она шутливо нахмурилась.Парень пару мгновений смотрел на неё непонимающим взглядом, а потом сам засмеялся. И обнял так, что даже приподнял её, потом усадил на свои колени. Расслабился.— Ты что? Ревнуешь? — заломив бровь, но уже иначе, самодовольно, тихо и хрипло произнес он.Теперь она поняла, почему у Морозова сел голос. Самой желание в голову ударило. Аж жар прошел по телу. Пришлось вдохи лишние делать, чтоб в себя придти. А он, словно специально, держал крепко. И гладил все, до чего руками добраться мог. Забрался алчными, горячими пальцами под майку.— Ревную, — призналась честно она, прижавшись лбом к его лбу, губами к его переносице. — Просто до жути. Даже страшно немного, что так сильно.Он запрокинул голову сильнее. Между их ртами — миллиметр. Его ладони под ее майкой обжигают спину, заставляя вспоминать все, что он может и так часто с ней делает. Как заставляет ее кричать…— Ты не влюбилась в меня, часом ? — а голос у него еще больше сипит.И взгляд такой… Господи! Если бы можно было сказать, что глаза “съедают”! А ведь так и казалось. И в голову ей ничего другого не приходило.У неё не просто дрожь по позвоночнику. Всю затрясло, каждую мышцу, будто норматив по бегу в институте сдала только что.— Похоже, влюбилась, — у нее голос срываться начал.И жарко так стало. Только не от солнца. Майка мешала. Шорты Им обоим.— Мы уже можем всех ?послать? и домой уехать? — прошептал он ей в рот, начав целовать так, словно хотел её съесть. — Я и так без тебя почти сутки. Не хочу с этой толпой делиться. Самому мало. Чтоб, моя только. Без идиотов этих… Глазеют на тебя дурными глазами…— Морозов? — отрывается на секунду, но он снова ее рот на себя тянет. — Ты что, тоже ревнуешь? — хочется смеяться от какой-то эйфории, восторга. И стонать от всего, что он в ней будит. — Неужели, и сам влюбился?Максим смотрит жадно. Гладит горячо так, кожа пылает.— Нет. По ходу, я тобой заболел. До одури. До боли, когда ты не рядом. Знал же! Блин, как чувствовал, что ты меня в фарш ?пеработаешь?. И, что странно, мне все равно. Хочу еще, больше… — шепчет прямо в кожу.А ее трясет с каждым словом все жестче. От тона, интонации, смысла. И у самой сердце рвется от дурного какого-то счастья.— Связался, на свою голову, — продолжает он. — А ты мне голову вскрыла и себя туда ?поместила?. Прямо в мозг. Трепанация, блин.— А у меня есть в таком опыт! В трепанации, — захлебываясь смехом и его губами, признается. — И не только в этом. Я еще и кастрировать умею, к сведению. Вот этими самыми руками. — Ерошит ему волосы.Теперь он смеётся. А ее трясет всю из-за этого. Потому что сидит на нем. Потому что он ее в себя впечатал. И жаркий взгляд этих серо-зеленых глаз с карими крапинками всю ее покоряет.— От таких экспериментов воздержимся. Я найду интересней занятие для твоих рук, обещаю! — и снова целует, почти кусает.Его губы перебрались на ее щеки, скользнули на подбородок. Шея. Втянул кожу. Прикусил, заставив Викторию застонать. И думать не получается. Хорошо, что далеко все. А она не в состоянии удержаться, прижимается к нему сильнее, вдавливает свои пальцы в его затылок, чтобы не прекращал. Свои бедра в его пах, ощущая, насколько он возбужден… И вдруг вспомнила, что он спрашивал три минуты назад, до этого взрыва.— Черт с ними, со всеми! Поехали домой! — хрипло согласилась она, решив, что лучше уехать раньше, чем так себя и его мучить.Да и от этих женских взглядов в его сторону, которые так бесили ее последние три часа, избавится.Морозову другого разрешения не было нужно, видимо. Встал и повел ее к машине. И вспомнилось, как они из ресторана так уезжали недавно. С ним все время на грани, на каком-то пике безумном, с которого вниз смотришь, и голова кружится. И страшно. И эйфория по мозгу бьет. Грудь нараспашку и сердце сжимается, словно бешеный ветер бьет в лицо. Дыхание давит…Страшно, да… Но и без этого ощущения уже представить себя не можешь!Влюбилась, однозначно. И не боялась, признаться. Что дурочку из себя строить? Смысл? Из нее это чувство сочится, выплескивается, просто, через край. Не утаишь.— Виктория…У нее нет сил. Правда. Все из нее выпил, выжал до капли. Не может отозваться. Даже глаза открыть. Свежий воздух, пикник, и сам Морозов — все измотало. Да и сколько сейчас? Часа два ночи?Только слабое:— М-м-м… — в ответ.Парень хмыкает. Она ощущает, как пружинит матрас, и он снова впритык. Положил руку под ее затылок, положил ее голову к себе на плечо. А она ничего не может. Как кукла. Но как же хорошо!— Виктория, — хрипло произнес Морозов. Смеется. Похоже, она его тоже вымотала. — Глаза открой, свет мой ясный, — его ладонь накрывает ее щеку и поворачивает её лицо.Она просто не может. Тело будто не ее. Вообще не слушается.— Зачем? Меня и так все устраивает, — прошептала почти беззвучно.Ткнулась ему в щеку носом. Улыбнулась. Сама себе напомнила слепого котенка, который на запах матери тянется. Так и она. Никак с ним не надышится.Он тоже улыбается. Она кожей это чувствует. Обнимает ее двумя руками. И её снова в жар, несмотря на усталость. И под закрытыми веками вновь вспыхивают картинки: как он над ней нависает, погружаясь со всей силой в ее тело; как наматывает ее волосы на кулак, заставляя выгибаться, прижиматься к нему, пока сзади в нее вторгается, заставляя кричать. Не может с ним молчать, про всякую сдержанность забывает… А вторая рука ее грудь сжимает с жадностью. Нараспашку вся… Для него… И он ей кожу на затылке прикусывает, а она в дрожь от этого. И на кусочки разум…Синяки точно будут. Засосы. Ну и к черту!Знает, что прижимается к нему. И что он это чувствует. Вновь нападает на ее рот, и про новый вздох забывают оба.— Так, замри, — отрывается он, смеется тихо, держа ее затылок. — - Я ж не для этого лез.Ее опять хватает только на:— - Ммм? — зато, теперь уже с вопросительной интонацией.На секунду даже глаз приоткрыла.— Чего бы тебе хотелось? — шепчет на ухо. — Давай, хочу тебе приятное сделать. Порадовать. И не прогадать…— Уже, — еле слышно снова.Дыхания на слова не хватает.— Не понял.Он наклонился ниже. Она чувствует его ухо на своих губах. Поцеловала, не удержалась. Скользнула языком, щекоча. Дразня. Знала, что его это будоражит. Да и ее. Сжал ее. Перекатился на спину. Лег. Она на нем. Подбородок на груди. Сердце стучит под щекой. И ноги на его ногах. Хорошо так. Ничего больше. Сказка…— Что ты сказала? Не услышал, — повторил он вопрос.Она все-таки приоткрыла глаза. Вздохнула от того, что он ее заставлял напрягаться:— Говорю, уже. И приятно. И все, что хотелось. И не прогадал ни с чем. Не видишь, я в полной нирване? — лениво улыбается.Он снова ее в руках сжимает, как ненормальный. И улыбается так, что она забывает, как это происходит: ”выдох-вдох”. Что за чем делается?— Я не о том.Опять его губы на ее щеках. На веках. И она сдается, закрывает глаза. Слушает его сердце, его голос, вибрирующий в его груди.— Что тебе подарить? Чего бы хотелось? Давай, не ограничивай себя…Вот тут ее глаза просто распахнулись. Посмотрела на Морозова, вдавив подбородок ему в грудь. Решила, что прикорнула, и не так что-то поняла.— Ты нормальный? — говорит она, пытается стряхнуть усталость. — Максим, ты о чем? Какие подарки? Мне бы тебя “переварить”, подарок судьбы мой, нежданный. —Закрыла глаза и устроилась на свое прежнее место щекой. Поцеловала его кожу с закрытыми глазами. — Похоже, мне сейчас ничего и никого, кроме тебя, и не нужно, — борясь с зевотой, бормотала она. — Ну, может, чая еще. Но потом. Попозже, часа через два. Или уже утром…Сонливость побеждала, затягивая ее.— Ты, не пропади, с рассветом, главное. А то так тяжко без тебя как-то стало… Всю прошлую ночь маялась… — глотала буквы и слова, кажется.Слишком сонная. Уплывала.Только и поняла, что он обнял ее руками сильно-сильно. Боялся, что она с него свалится? Или неудобно ему? Виктория дернулась, в уже не очень осмысленной попытке дать ему свободу, а то, и правда, разлеглась тут, будто он матрас. Только никто ей не позволил. Еще и ногу он перекинул поперек ее бедра. Может, для надежности. И прижал подбородок к ее макушке.— Это гарантирую. Даже захочешь — прогнать не сможешь.Тихо прошептал он ей в ухо. Правда, может ей и послышалось.ГЛАВА 10День получался каким-то сонно-ленивым. Воздух был тягучим и густым, сладким и влажным. Шел двенадцатый час, а они только собрались нормально завтракать. И поднимались уже раз: он кофе пил, она свой чай, который Максим для нее теперь каждый раз на заправках закупал и набивал заготовками свой холодильник…Мелочно, возможно, но, вроде как, еще один повод ей к нему приехать, а не остаться у себя дома.Перекусили тем, что обнаружили из заготовок его домработницы. А потом просто сидели во дворе, наслаждаясь воскресеньем и хорошей погодой. И выспались, вроде бы, оба, а все равно: не торопиться никуда, не заниматься ничем — не хотелось. Ему так точно.Они и сейчас с тарелками выбрались во двор, устроившись в беседке, которую девушка с первого своего визита в его дом, облюбовала. Она медленно ела, а он курил и смотрел на неё, одетую в его футболку, потому как запасной одежды у нее здесь все еще не было, и думал об их вчерашнем пикнике и об этой ночи. Обо всех словах, сказанных друг другу. Особенно о том, что она ему сказала, почти засыпая уже. О том, что ему спать не давало еще добрых два часа, заставляя так и держать Викторию в своих руках.Затушил сигарету и поднялся.— Ты куда? —она удивленно вскинула голову.— Сейчас, — он коснулся ее волос рукой, направившись в сторону дома. Пропустил пряди сквозь пальцы. — Вернусь через минуту.Прямо чувствовал, как она провожает его удивленным взглядом. Зашел в дом на секунду, осмотрелся, порылся в комоде, разыскивая, взял и вышел опять на улицу. Быстро пересек двор и вернулся в беседку.— Держи. — Морозов положил перед ней ключи от дома. — Твой дубликат ключей.Девушка медленно проглотила то, что жевала, и отодвинула тарелку. Вскинула голову, и посмотрела ему в глаза.Повисла пауза. И она затягивалась. Ни один из них не двигался.Она смотрела. Он ждал.Страшно? Возможно. Мандраж, скорее. Почти, как под прицелом. Но риск был по жизни ему знаком. Без этого они никогда и ничего бы не получили.И все же, он никогда такого не делал. Никому не предлагал ничего подобного. Его дом — это не просто его крепость. Этот дом — был воплощением всего того, о чем он когда-то мечтал. Самым страстным желанием и дикой фантазией, когда он прятался в подвале, искал объедки на помойке, или таился от собутыльников матери, в редкие дни, в которые удавалось спрятаться в их крохотной однокомнатной квартире; когда терпел побои и от этих алкашей, и от дворовых пацанов, считавших его легкой добычей, пока не появился Батя. Морозов мечтал о своем доме, когда воровал с другими металлолом в промзоне, , то и дело ожидая облавы милиции, пока Дима служил в армии по воле отца, а потом сдавал это за гроши. И снова ночью возвращался.Эта мечта заставляла его забывать о страхе, когда они неслись на бешеной скорости по обледеневшей дороге, чтобы успеть как можно быстрее сбыть собранные ими самими машины и вернуться назад. И снова собирать машины, чтобы опять их сбывать для продажи Он соглашался на любые варианты и был готов на что угодно, лишь бы всем “нос утереть”. Добиться всего, стать выше всех тех, кто его в грязь втаптывал, считая себя лучше и сильнее.Да о чем говорить, если даже у Димы квартира меньше? И Латунский не один месяц потешался над ним после покупки из-за этого размаха, рощи и такого участка. Но так, беззлобно, по-дружески, тоже понимая много.Для Морозова этот дом — был святым Граалем. И он не то, что ключи никому не предлагал (домработница не в счет), он внутрь разрешал заходить ограниченному списку человек. Потому что ничего не хотел так сильно, как свой дом, собственный, подтверждающий его силу, статус, триумф над всем прошлым. Пока не встретил её…Не знал он, что она с ним сделала. Понятия не имел. Не слышал о таком даже, по ходу. Но не соврал вчера — заболел ею. Одурел просто. Его колотило постоянно, пока они порознь. Даже Батя понял, что не то с ним что-то, когда встречались на прошлой неделе. Удалось его убедить, что напряг по всем фронтам просто выматывает. Не знал еще, как и о чем говорить с другом. Что ему сказать и как объяснить свое состояние, если Максим сам ничего не понимал. Но знал точно, что девушку не отпустит, о чем и сказал ей самой ночью.Особенно после ее слов о нем, после такой реакции на него самого. После признания, что влюбилась и ревнует…Вцепится руками и ногами, зубами, к себе привяжет любым способом.Добился ведь, получил свой дом однажды, такой, как и хотел, как мечтал. И ее не упустит. Чтобы не пришлось для этого сделать.Он так и не сказал ни слова. Просто стоял над ней. Она, тем временем, медленно и как-то с опаской, что ли, протянула руку и пальцами коснулась ключей. Не взяла, просто накрыла их ладонью.— Максим, ты думаешь, это своевременно? —с неуверенностью, которая сквозила из нее просто, спросила Виктория.Зачем-то поерзала в кресле, подтянув одну ногу под себя.Елки-палки! А ведь даже не представляет, как ему сейчас нерв на кулак наматывает. Вообразить не может, чего ему стоит просто стоять и делать вид, что спокоен!— А ты в чем, конкретно, не уверена?Криво улыбнувшись, будто ему “по барабану”, парень сел на ступеньку беседки, нагретую солнцем. У самого кресла девушки. Она как-то зябко пожала плечами, несмотря на жару.— Две недели. Мы знакомы — две недели, — она запустила свои пальцы в волосы. — Это же еще эйфория, сам понимаешь, гормоны, и ум за разум заходит, и трясет нас так, и эмоции через край. Но ты уверен, что не пожалеешь дней через пять? Или через месяц?Растрепала локоны и посмотрела на него. Он хотел бы сделать это вместо нее, волосы ее ерошить. Но сейчас сосредоточился на другом.Она вновь коснулась ключей от его дома.Твою налево! Он же своей кожей эти касания чувствовал!— И что? Сама вчера сказала, что влюбилась. И я —взрослый могу понять, когда то, что ощущаю — выходит за пределы свиданий для… интима, — смягчил ради нее, пожал плечами, все еще держа уверенное выражение на лице. — И так как при трезвом уме — хватает мозгов понять, что не хочу тебя упустить.Он криво улыбнулся, заметив, что и она усмехнулась.— Но мы же ничего друг о друге не знаем, — все еще не убедил, по ходу. — Может, тебя завтра раздражать начнет, как я на столешницу сажусь, чтобы чай попить? — Или хожу и семечки по всему дому грызу, когда не знаю, как лечить кого-то из пациентов?Он рассмеялся.Он знал, как она спит, и как стонет, когда он в нее входит; как у нее сердце в груди колотится, когда он ее, будто одуревший, целует. Знал каждую ресницу на ее веках и то, какие ее волосы на ощупь. Маленький шрам на лбу, под самой линией роста волос. Что еще ему знать о ней нужно? Все остальное — вторично и несущественно. Для него, так точно.— А ты именно так это делаешь? Почему я еще не видел? — с легким наездом уточнил насчет ее вопроса.— Может, я стеснялась, боялась тебя такими манерами спугнуть? — она посмотрела на него с вызовом.— Меня таким не испугаешь. Я на тебя подсел, как наркоман на дозу, — он подмигнул. — Можешь хоть матом ругаться и “Яву” курить, рассыпая пепел по полу, мне все равно. Главное, чтобы делала это около меня.Она улыбнулась. Но не расслабилась. И ключи все теребила пальцами.— Ездить далеко очень до клиники, — задумчиво произнесла Виктория, посмотрев на ключи. — Это же другой конец города.— Я буду тебя возить, —заявил он.— А когда не сможешь? Тут маршрутки, хоть, ходят? — она с сомнением приподняла бровь.— На хрена тебе маршрутки, такси есть…— Так разориться можно, Максим, — рассмеялась Виктория.— Я оплачу твои расходы, — хрустнул суставами пальцев.Она же передернула плечами. И даже скривилась.— Я сама неплохо зарабатываю, мне на все хватает, и с тебя деньги тянуть не собираюсь. Не ради денег с тобой. Или, тогда, давай вскладчину… Хотя, не уверена, что сильно тебе в бюджете помогу, — она нахмурилась сильнее.— Да ну, на хрен! — не выдержал он, ругнулся. — Я тебе водителя личного дам У меня их два в штате, маятся. Вот, обеспечу человека работой, когда сам не смогу подвезти, а тебя — транспортом. Все, этот аргумент — отклонен!Он выдохнул и, протянув руку, взял свои сигареты и зажигалку со стола. Прикурил. Затянулся. Выдохнул дым. Заломил бровь и посмотрел на то, как она кусает губу.Снова затянулся.— Давай, спрашивай, что тебе там знать надо, чтобы сегодня ко мне переехать? — Морозов вздернул бровь. — Вскрывай мне грудную клетку и мозг. Уже ж, и так, там обустроилась, по ходу.Она прикусила губу. Вздохнула и, кажется, “рубанула с плеча”:— Ты иногда неадекватно реагируешь на мои слова или поступки… Так. Будто я тебя обижаю сильно. Весь такой уверенный и наглый, даже. А потом, раз, прям чувствуется от тебя обида. Почему, Максим? Я все время боюсь теперь. Не могу понять, где твое “больное место”, - она неуверенно хмыкнула, видимо, вспомнив их разговор в кинотеатре. — А причинять боль — не хочу вообще.Он вновь затянулся. Отвернулся и посмотрел на дом. Запрокинул голову, любуясь на небо сквозь какую-то дымку, повисшую в воздухе.Не хотел говорить ничего о себе, если честно. Но, если только на таких условиях она переедет… Все равно. Он все наружу вытащит, лишь бы она утолила свой аппетит и приняла от него — его самого и то, что он дать хочет. Все…Он отставил в сторону руку с сигаретой, не торопясь отвечать, и наклонился к ней. Жадно прижался губами к коленям, спустился ниже, прикусив голень, заставил её взвизгнуть, дернуться и рассмеяться. Добрался губами до щиколотки.— Отпусти, Максим! — она смеялась, пытаясь отодвинуться. Боится щекотки? Он запомнит. — Не надо, — заливалась смехом. — Ну, Морозов, я же босиком ходила по всему твоему двору! Ну что ты творишь? У меня ноги грязные, а ты губами по грязи…Он смеялся так, что пришлось ему отстранился от неё, запрокинул голову, он так и держал руку с сигаретой в стороне. Не мог сейчас затянуться из-за смеха.— Грязь? — еле вдохнув, Виталий посмотрел на улыбающуюся Викторию.Перевел глаза на ее ноги. Бл***! Каждый пальчик бы облизал!— Что ты знаешь о грязи, Виктория? Где ее там увидела? — покачал головой и вновь затянулся.Она нахмурилась, хоть и видно, что не всерьез.— Я серьезно, Максим! — попыталась его вразумить. — Ты хоть представляешь, сколько там микробов? Их там миллионы, даже в самом чистом дворе и на ухоженном газоне. А ты — в рот…Он снова начал смеяться. Реально пробрало, не удержался. Вдавил сигарету в каменную ступеньку, рядом с собой. И за эту самую ногу схватил ее, дернул на себя, перетащив вскрикнувшую девушку себе на колени.Обхватил руками крепко так, что понял — переходит черту.— Я эту грязь — горстями ел, — впился ртом в ее кожу, целуя подбородок. — Вместе с отбросами, все свое детство, пока мать упивалась до белой горячки. И грелся, прячась с двумя собаками, которых ты так любишь, в подвале дома. Вместе теплей. И не так страшно от старших бродяг отбиваться. Так — меньше лезли.Оторвался от нее и посмотрел в глаза замершей Вики.Она ошарашенно смотрела, и с каким-то испугом. Может, держит, все же, слишком сильно? Или ей страшно от его слов стало?Но не мог сейчас ослабить тиски-объятия ни по одной из причин.— Достаточно информации? Или еще есть вопросы ? Давай, не стесняйся! У меня сегодня болтливое настроение, прям так и хочется все о себе выложить, — произнес он.Она вздрогнула от его сарказма. Но глаз не отвела.— Где сейчас твоя мать? — тихо спросила она. Подняла руки и обняла его за шею.Не испугалась? Не затошнило от него?Хорошо. Век бы так с ней на руках сидел. И не отпускал бы.— Умерла лет пятнадцать назад. Не вышла раз из запоя, — снова начав целовать ее шею, прикусывая кожу, передернул плечами. Уткнулся носом ей в макушку. Ему необходим был ее запах и ощущение Виктории на своих губах, щеках, пальцах. Чтобы забыть другое, старые запахи и ощущения, из своего детства. Голову рвало от того, что сейчас это своим ртом говорил, ворошил зачем-то. Почти ждал, что вот-вот вонь в воздухе пойдет, как от дерьма, в которое ступили, не заметив.— А отец? — она прижалась к нему сильнее.Он хмыкнул еще саркастичней.— Мы с этим типом никогда знакомы не были. Сомневаюсь, что и мать знала, от кого залетела, — прикусил мочку ее уха.Виктория судорожно втянула в себя воздух и наклонила голову, опустив ему на плечо. И продолжала обнимать. Она — его. Крепко.— А я тоже отца не помню, — вдруг сказала она. — Хотя мне пять лет было, когда он погиб. Но я почти ничего не помню. Так, какие-то смутные картинки, запахи, ощущения, вперемешку с рассказами мамы уже, с образами с фото.Он даже вздрогнул. Как у нее так выходило?Парой слов, одним касанием, жестом — возвращать его в реальность и всю муть из души — осаждать на дно. Туда, где ей и место. Хорошо так…— В аварии? — уточнил Морозов, с радостью переключившись на ее прошлое. От своего и так выворачивало.— Почему? — удивилась она. Слабо улыбнулась, повернув голову так, чтобы на него посмотреть. — Нет, при исполнении. Он служил в органах. Капитаном был, по рассказам матери. На каком-то задержании, что-то пошло не так. Его убили. Мать нас с братом сама долго тянула. Хоть, конечно, и трудно было. Правда, сейчас я это больше понимаю, чем тогда.Охренеть.Он немного отодвинулся и посмотрел на свою девушку. Вот это прикол.Опять хотелось рассмеяться. Нет, заржать. “Сюрпрайз!”, Виктория его — дочь милиционера, оказывается. Не то, чтобы его это напрягло. И близко нет. У них сейчас все, что на виду — легально до жути. А иное… оно или в прошлом, или так “замазано”, что никто не прикопается и не докажет.В общем, весело. Но какая разница, по факту?— А мама твоя, кем была? — поинтересовался он, гадая, не ждет ли его еще какой сюрприз? Вдруг, прокурор, к примеру?А что?— Бухгалтером. Сначала просто, потом — до главного повысили. У нас, на хлебозаводе, — опять устроившись на его плече щекой, спокойно ответила она.Похоже, не замечая или не придавая значения тому, как его это все веселит.— А потом уже, позже гораздо. Мне лет тринадцать было. Она с отчимом познакомилась. Брат в неприятности влез сильные, не в ту среду попал, — Она вздохнула. Помолчала. Качнула головой, задев своим носом его шею. — И мама пыталась на это как-то повлиять. Ей Сергея кто-то из старых знакомых посоветовал, еще из милиции. Говорили, что он может такие вопросы решить и помочь вытащить Игоря, брата моего. Вот мама и нашла его…— И что? — даже заинтересовавшись уже историей ее семьи, Максим вздернул бровь. — Сразу поняли, что судьба? — он улыбнулся, так и продолжая ее крепко держать. — Помог отчим?— Помог… — она как-то странно улыбнулась. — Только отчимом он не тогда стал. Он, вообще, женат был на тот момент, если честно. И мама не думала ничего такого. И он, вроде. Помог с братом… Только, даже я видела, как их тянуло друг к другу, и как он к нам без всякого повода приезжал. Просто на кухне сидел, пытался на ходу тот самый повод придумать. А мама ему чай делала и тоже сидела, делала вид, что верит… Сложно это было тогда. Не могли они разойтись, хоть и пытались поначалу просто общаться… Я злилась страшно, знаешь?Она снова посмотрела ему в глаза. Протянула руку и провела пальцами по бровям Морозова, по его носу. Он дернулся, поймав эти пальцы губами. Сжал легко. Она улыбнулась. Сладко так. Только ему.— Переходной период начинался, казалось, что все лучше всех знаю. Осуждала их, считала, что мать об отце должна помнить и ему хранить верность, — Она с какой-то неловкостью пожала плечами, не забирая свои пальцы от его губ. — Хоть и видела, как трясет обоих, а они старались, держались. Даже не касались друг друга, говорили просто… Знаешь, возможно, мне так и боязно, сомнительно, потому — что я только сейчас, когда тебя встретила, поняла, как это — когда не можешь отлепиться от человека. И помню, как они маялись, сколько намучились. Страшно…Виктория скривилась, прикрыла глаза, будто и ей не очень нравилось о своем прошлом вспоминать, о том периоде. Он не торопил. Ему просто в кайф было, что она от его откровений — не шуганула в кусты, а свою жизнь ему рассказывать стала. Не отвернулась, не побрезговала…А ее смущение о своих бзиках в том возрасте — как сладкая вата на языке. И тепло слушать.— Мать Сергея прогоняла сначала, к жене отправляла, а он возвращался. Это так тяжело было. Я — маленькая еще, а и мне смотреть тяжко на все это казалось. А потом мать сдалась… только ж, не официально. Любовницей стала. И отчим психовал постоянно, что живет на две семьи. Мать плакала, когда его не было… Он хороший, знаешь, такой — честный, прямой. Сразу пошел к жене, сказал, что другую встретил. Но она ему развод не давала еще три года, угрожала, что не даст с детьми общаться. Куча требований было… У меня две сестры сводных, мы, правда, не общаемся, —призналась Виктория, будто стеснялась, что такая, что не нашла общий язык с этими “сестрами”. — В общем, все друг другу мотали нервы. Ну и я свою долю в это семейной развлечение внесла, не без того. А потом перебесилась, поумнела, перестала на себя “одеяло” тянуть. Да и кроме меня — хватало всем проблем. Брат снова… — Она вздохнула. Помолчала опять, так и не окончив. — И они, наконец-то, расписались.Виктория замолчала. Он тоже не говорил. Вопросов сейчас пока не было. Хотелось, чтобы она так и сидела. А он ее держал.Все. Нирвана, как она ночью и сказала.Так и просидели минут пять, наверное. А потом она вдруг подняла голову:— Максим, — слишком уж серьезно и собрано позвала она.Он кивнул головой, не понимая, почему она напряглась в его руках.— У тебя много девушек было? — вдруг спросила она.Он не отвернулся. И юлить — не видел смысла. Начистоту ж, типа, говорили сейчас.— Много….Она еще больше выпрямилась, но не встала, не высвободилась из его рук. Просто ровно села, обхватив его ногами со спины.— Блин. — она выдохнула через нос. — Я не маленькая. И вижу, как на тебя смотрят. И понимаю, что до меня… А все равно, неприятно так. Я ревнивая, оказывается. Никогда бы не подумала…Она хмыкнула и перевела глаза ему за спину.Морозов молчал, взвешивая, стоит ли что-то говорить или лучше подождать?А она опять ему в глаза посмотрела.— Максим, я ж говорила, что сложная, когда ты знакомиться пытался. И честная, — она не отводила взгляд, говоря это все. — И у меня достаточно самоуважения. Мне не нужен рядом тот, кто изменять будет. Так что, может, еще подумаешь со своим предложением о переезде? Оно тебе надо? — она пытливо наклонила голову к плечу.А его порвало просто изнутри. И на лицо дурная улыбка лезла.Может он и не ловил кайф от переговоров и словесных стратегий, как Димка, но научился их вести. И понимать то, что и сам собеседник еще не до конца о себе понял. Она почти сдалась! Последние отговорки сейчас искала.Дернул ее на себя, заставив прижаться всем телом. Ухмыльнулся все-таки:— Виктория, я за свои слова — отвечаю. — Снова принялся ртом на ее шею нападать, на щеки. — И если сказал, что тебя не отпущу — шутки тут, ни грамма. Я с поезда того, просто, не вижу никого, меня трясет, когда тебя на работу отвожу. Я в тебя, как на трассе, на максимальной скорости въехал… И в хлам.Викторию которую лихорадить начало, он чувствовал ладонями, скользящими по ее спине, поймала его голову руками, сжала щеки, заставив оторваться от ее кожи. И посмотрела на него каким-то бесшабашным взглядом:— Это меня трясет, Максим, — выдохнула ему в рот, но не коснулась губ, которыми он пытался жадно прижаться к ее рту. — Знаешь, как меня злят все эти девушки, смотрящие жадными глазами на тебя? Никогда такого не испытывала, но просто хочется кричать им — “мое”. Поставила бы на тебе свою печать. Везде, где дотянулась бы. На лбу, чтоб видели! Она это с напором шептала.А он уже не улыбался — смеялся, узнавая самого себя в каждом ее слове. Е-мое! Вот уж, точно, половинки!И горел, вспыхнув с полуоборота. Закинул руку, ухватил свою футболку, рывком стащил через голову.— Ставь, — ухмыльнулся ей, ощущая, как нарастает между ними жар. — Где хочешь и что хочешь. Хоть набей татуировку, хоть ножом свое имя вырезай — мне по фигу. Она несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он смотрел в ее черные, расширившиеся от удивления зрачки. Прижала ладони к его коже на груди. Над сердцем прямо. А потом как-то обмякла и толкнула его, навалилась всем телом, заставив его откинуться на теплый ровный камень голой спиной. А ему по боку было. Не врал — хоть резать его могла, коли приспичит.Она за ним потянулась. Наклонилась, нависла сверху. Рывком прижалась к губам. Почти укусила. Оторвалась, не дав ему перехватить поцелуй. Резко вдохнула. И, уперев руки в его плечи, замерла. Ее волосы, которые он с утра не позволил собрать, окружили их обоих, сквозь них солнце пробивалось, делая все — каким-то нереально шикарным, почти на ощупь сладким. Как шоколад.— Где твоё вино, Максим? Особое? — чуть наклонилась и лизнула его щеку. Подула, заставив его рассмеяться от такого прямого и открытого своего подхода. — Или ты мой переезд праздновать не собираешься?— Собираюсь, — улыбаясь, как ненормальный, схватив ее за талию, он перекатился, аккуратно уложив её на свою руку.Придавил бедрами ее ноги, чтоб не ерзала.В голове фейерверк и грудь распирает. И жар такой… Не жажда даже, и не тела хочется — всю ёё. С этим смехом. С кожей, которая под его руками всегда покрывалась пупырышками и становилась горячей. И плавилась, как та самая шоколадка. С губами, дразнящими его улыбками. Всю! Не унять эту жажду по ней иначе, казалось. Сам навис над ней, пока только глазами “съедая”.— Ща как отпразднуем, что ты на работу не доберешься завтра, — пригрозил ей осипшим голосом.— Давай! — не испугалась она, по ходу. — Я отгул, в кои-то веки, возьму! Праздновать, так праздновать! — она, совершенно не пытаясь выбраться из-под него, раскинула руки в стороны. — С вином и пармезаном! И трюфелями шоколадными! Обожаю их… У тебя пармезан есть? — неуверенно покосилась в его сторону. — Если что, я и тем, что в холодильнике обойдусь. Непритязательная.— Э, нет, — он покачал головой. — Не надо мне тут заднюю включать. Гулять, так гулять! Будет тебе и вино и пармезан, и трюфеля шоколадные. Ты сама — шоколадная, сладкая… — сам наклонился и лизнул ее кожу, как она недавно его облизывала — Любой каприз, Виктория…Морозов наклонился и поцеловал, смел её улыбку с губ. Ему самому ничего, кроме этой девушке и нужно-то сейчас не было. А удовлетворить ее желания — это ж в кайф! Прямо радость какая-то ненормальная, что уломал, убедил. И дать ей еще, к тому же, то, что она и хочет — без проблем может.Оторвался, когда она уже стонать под ним начала. Приподнялся, не обращая внимания на ее недовольно сморщившийся нос и то, что Виктория его назад потянула.— Максим… — требовательно протянула она.Он не мог прекратить с ней улыбаться. Не помнил, вообще, когда столько смеялся, как за эти две недели, которые ее знал.— Подожди. Сейчас, заказ твой озвучим людям, а потом вернусь к поцелуям. Я сегодня твой фей, по ходу. И исполнять твои желания — моя работа. Он подмигнул, набирая номер помощника.Заказал, все чего хотелось его девушке. И снова целовать начал.Так и провалялись в беседке на полу, просто целуясь и впитывая тепло камня, отдыхая. Пока помощник не отзвонился, что подъезжает.ГЛАВА 11Сентябрь Виктория просто не ощутила. Да и октябрь тоже. И раньше замечала, что с каждым годом время будто бы иначе течет, дни сливаются, заставляя терять ориентиры. Чем старше становилась, тем больше. Но сейчас — недели просто пролетали мимо нее. И при этом каждый день казался настолько насыщенным, что оставалось стойкое, хоть и неуловимо-необъяснимое убеждение — не успевает всего, не все замечает, еще что-то упускает из виду. Однако не было сил “притормозить” и проанализировать свои ощущения, да и времени не хватало. Как сказал однажды Виталий (и она не могла не согласиться с таким сравнением), они словно летели по скоростной трассе, где остановки разрешены только в экстренной ситуации. А у них таких вроде бы и не было. Экстренных. Или, наоборот, все в их жизнях теперь, сами их отношения были настолько необычные, что останавливаться и не хотелось. Да и зачем?Иногда, даже несмотря на всю усталость, она не могла уснуть ночами, прижимаясь к Максиму крепче. И на его вопросы о том, чем мается — честно отвечала:— Пытаюсь понять, почему мы раньше не встретились? Где ты был, Морозов, лишая меня такого счастья в жизни? — хоть и с шутливой, но претензией, спрашивала она.А он всегда смеялся, даже если почти засыпал уже.— Где я только не был, ты и представить не можешь, — говорил он. — Но главное, что нашел же.И она ему верила. Да, это было главным. Вот и не искала такого, вроде бы, и не верила особо, что такое существует, а сейчас понимала — да, ничего важнее нет того, что нашел. И держал крепко. Очень, если честно. Для Морозова, к примеру, оказались большой проблемой ее ночные дежурства в клинике. Ну не давало ему покоя это. Не выдерживал, приезжал все время к ней и сидел в кабинете с ней, не обращая внимания на увещевания и напоминания, что у нее-то завтра будет выходной, а ему на работу. Все равно оставался.— Я не понимаю, ты мне что, вообще не доверяешь? — первое время интересовалась она, хотя и самой почему-то становилось легче от того, что он все время рядом. Помешательство какое-то, прямо-таки.Но видела же, как он косится на ординаторов и других сотрудников мужского пола. Да и просто, тех мужчин, которым хоть где-нибудь не посчастливилось оказаться рядом с ней, особенно, в его присутствии.— Я же тебя отпускаю в офис нормально, — напоминала она. — Не хожу над твоими этими… “секретаршами” и менеджерами… — голос стал холоднее тона на три.Ок. Ей тоже не удавалось показать свое безразличие к этой теме. Потому что была несколько раз в офисе у него. И видела всех этих… на которых слов приличных не хватало.Ну, точно помешательство, причем, у обоих.— Почему “не доверяю”? — делая вид, что не понимает ее намека, всегда отмахивался он. — Я без тебя уже дома — как не у себя. Мне, тебя не хватает. И если я могу быть рядом, почему должен отказывать себе в этом? А насчет офиса, хочешь, поехали со мной завтра. Я только рад буду. Отоспишься на диване у меня в кабинете, я совещание в конференц-зале проведу. Мне в кайф, если ты рядом будешь, пока я работаю, — произнес он, крепко обнимая уё за талию.— На диване? — — Я там спать не смогу, Бог знает, что ты на том диване делал и с кем, из этих расфуфыренных девушек…Он громко рассмеялся, не обращая внимания на то, что она шикала и пыталась унять его веселье. Ну надо же совесть иметь! У них, в принципе, не особо приветствовалось, когда во время ночных дежурств в клинике находились посторонние.— Ни хрена я с этими девицами там не делал, вырос давно, — попытался он ее успокоить сквозь этот смех.. — И потом, в чем проблема ? Не нравится этот диван? Организуем тебе новый! Все что хочешь, если ты рядом будешь благодаря этому, — он подмигнул, до жути довольный ее ревностью.А она фыркнула. И нос вздернула. Потому что действительно ревновала. И злилась на себя из-за этого. Взрослый человек, а не может с собой справиться, словно подросток.Виктория дважды была в “главном” офисе Морозова, он сам привез ее, показать все. Первый раз вечером, когда забрал из клиники, и они ехали мимо. Три автосалона располагались рядом, специализируясь на различных марках авто, которые он ей еще при первой встрече перечислял, кажется. Но, что больше всего её удивило , в одном из салонов даже были выставлены катера.— Вы и их продаете? — для нее это было чем-то настолько далеким и запредельным. Она и представить не могла, кому у них в городе может понадобиться катер?— Ты удивишься, но на них довольно хороший спрос. И на небольшие яхты, кстати, — с гордостью “похвалился” Максим. — Особенно, как для этой ценовой категории.Она ему поверила на слово. И потом, правда ведь, удивилась.А вообще, тогда ей понравилось: салоны уже были пустыми, если не считать охрану, и она с удовольствием осмотрела все их, под импровизированную “экскурсию” Морозова. Он с небывалым вдохновением водил ее от машины к машине, выставленных в салонах, пытаясь показать и рассказать о каждой. Еще и уговаривая девушку во всех посидеть.Она не сопротивлялась. Не столько потому, что ей прямо так хотелось пощупать эти автомобили, сколько оттого, что видела, насколько он этого хотел. Рассказать, поделиться, в чем-то похвастаться, наверное. А она… Викторию настолько зацепило то, что он рассказал ей о своем детстве, когда уговаривал переехать, что нечто внутри нее до сих пор болезненно сжималось. И хотелось дать бесконечно много этому сильному, напористому, бескомпромиссному, и в тоже время, настолько ранимому мужчине…Она всегда слишком остро реагировала на любую несправедливость. Это было ее “роком”, наверное. Об этом даже было написано в ее школьной характеристике, которую она как-то прочла, оставшись делать генеральную уборку в классе, потому что классная руководитель попросила ее и еще одну девочку. Точнее, просили всех, а пришли они вдвоем. Так чаще всего и случалось. Вот тогда, перебирая бумаги и вытирая пыль на полках шкафов, она и обнаружила папки с характеристиками всех одноклассников. Неудивительно, девятый класс, выпускной, хоть и предполагалось, что все переведутся в десятый. В чужие она не лезла, а свою прочла с интересом. Так и узнала, что легко находит контакт с людьми, особенно со старшими, не очень ладит со сверстниками, и обладает ярко выраженным, почти болезненным пониманием справедливости. Сначала удивилась такому описанию. Но Света, вторая девочка, которая пришла убираться, заглянув в папку, подтвердила все слово в слово. А так как со Светой они более-менее дружили, ей не было смысла не верить. Да и, обдумав все в течение следующих пары дней, не могла не признать, что так и есть, видимо.Потому и пошла она на ветеринара, наверное, сочувствовала животным, которые практически не имели возможности хоть как-то защищаться от жестокости людей. И даже сейчас, не так часто, как во время учебы, но регулярно помогала приютам для бездомных животных, на волонтерской основе занимаясь лечением находящихся там питомцев.Именно из-за этого своего “болезненного чувства справедливости), и было им сейчас так сложно примириться с матерью. На словах обе друг другу простили, вроде бы, а вот в душе… Осадок остался у обеих. И если бы не Сергей, который и в прошлом поддержал падчерицу (единственный из семьи), и сейчас старался примирить жену с дочерью, она бы, наверное, до сих пор не общалась бы с мамой… В общем, такое.Но именно поэтому теперь ей было так трудно в чем-то отказать Максиму. А вот во второй раз ей в его офисе понравилось гораздо меньше. Они тогда приехали утром, у нее был выходной, и сам Максим сказал, что дел не много запланировал, часа за два все решит и они могут заняться тем, чем пожелают. Вот она и согласилась. До сих пор помнила, как на нее смотрели все эти девушки, работающие в салоне. То ли им джинсы ее не понравились, то ли кроссовки, а может, кофта, которая заменила футболки из-за погоды. А может, дело и вовсе было в том, как ее Морозов водил за собой из кабинета в кабинет, показывая то, что не успел в прошлый раз. Но она просто кожей ощущала неприязнь и злобу, которую излучали эти сотрудницы. Все, как одна: на каблуках, при полном макияже, в юбках и блузочках с рюшами, прям такие “девочки-девочки”. Если бы не эти взгляды…— Я у тебя в офисе одна и в туалет не рискну сходить, — заметила она, когда они в тот день вышли наконец-то из салона. — Еще туалетной бумагой удушат за то, что посмела на тебя руки наложить.Он сначала с непониманием посмотрел в ее сторону. А потом и сам хмыкнул.— Не бойся, никто тебя не тронет, я за тебя сам кого хочешь удушу, голыми руками, пусть хоть чихнут в твою сторону, — вроде с широкой улыбкой и поддержав ее ироничный тон, отмахнулся он.Но почему-то от его взгляда в этот момент у неё мороз прошел по коже. В общем, разговор тогда затих сам собой, но ей после этого не особо комфортно было у него на работе. Однако, противореча в этом самой себе, она все же достаточно часто соглашалась поехать с с Максимом после смены в офис.А диван в его кабинете, действительно, поменяли.Она понемногу привыкала к дому Максима. Что было не так и просто, кстати. Еще когда осталась у него ночевать, отмечала, насколько дом большой. Теперь же он просто огромным ей виделся. И казалось странным, что кто-то, живущий до этого один, имел столько пространства. Зачем? Ей и в ее квартире места много было. И тем не менее, не особо спрашивая, как бы сама понемногу догадывалась, что тут и к чему.Приходящая домработница, Марина Алексеевна, которая работала у Морозова уже несколько лет, оказалась почти незаметной, тихой, спокойной и ни во что не вмешивающейся, кроме того, что непосредственно касалось ее сферы работы. В доме ее присутствие почти не ощущалось и готовила она вкусно, так что комфорт вызвал быстрое привыкание.Но сами комнаты — она в них путалась и терялась. И это раздражало. А когда для того, чтобы разыскать Максима, приходилось пятнадцать минут бегать туда-сюда, надрывая горло, или просто звонить ему по телефону — даже немного злилась. Диким это все казалось ей, и все тут.А семечки она и правда грызла, не соврала Была у неё такая вредная привычка, когда нервничала или особо сложный случай в клинике попадался. Но его это, похоже, действительно не раздражало. Более того, Максим теперь еще и расхищал запасы, которая она пыталась создать, съедая чуть ли не большую часть ее “успокоительного”. На возмущение же нагло заявлял, что она не имеет права препятствовать его попыткам бросить курить… Бессовестно врал, разумеется, потому что она видела: ничто не мешало ему и курить, и щелкать семечки одновременно. Но делал это он с таким бесшабашным очарованием, что она могла только смеяться. Ну и делиться с ним, разумеется.Вообще, Морозов старался участвовать в любом аспекте ее жизни. Даже пару раз ездил с ней по тем самым приютам для бездомных животных, в которые сейчас Виктория добиралась, хорошо, если раз в месяц. Но нет, не был постоянно рядом, в конце концов, у него своих дел хватало с головой, это сложно было не заметить. Как выяснилось, кроме автосалонов, у него с партнерами имелся какой-то отель, не особо успешный, как она поняла. И еще несколько продуктовых магазинов. ?Глупо хранить все яйца в одной корзине, тем более в нашей стране?, заметил он, когда Виктория удивилась, как ему удается с этим справляться. ?Да и я больше по авто, все же. Это моя стихия. Остальным занимаюсь, насколько времени хватает. Больше контролирую менеджеров и управляющих?.К тому же, время от времени ему приходилось мотаться в один из городов области, где, у Виталия и его компаньонов (с которыми она не была знакома) также имелись какие-то дела. Но все-таки на ночь он всегда приезжал домой, даже если это происходило в три часа ночи, или (как случалось пару раз) уже в четыре утра. А она его ждала, то дремая, то пытаясь читать или что-то смотреть.Помимо этого, он все время был на связи. Даже удивительно, он всегда отвечал, если Виктория звонила (пусть она и старалась не злоупотреблять этой отзывчивостью, не понаслышке зная, что такое обязанности на работе). А если уж совсем не мог ответить — писал сообщение в мессенджере с обещанием перезвонить. К тому же он всегда интересовался ее планами на день, кажется, желая подробно знать, что она собирается делать сегодня, и когда он может ее забрать. А если не он, то водитель, которого Максим действительно выделил ей для подобных ситуаций, чтобы она не вздумала добираться до дома на маршрутке. Что скрывать, было у нее такое желание как-то, он поймал на полдороги к остановке телефонным звонком — и даже обиделся, она по голосу услышала. А она так остро реагировала на его чувства, что тут же сдалась. В какой-то момент ей даже начало казаться, что он это понял и пользуется её эмоциями, манипулируя ее поступками. Но стоило ей посмотреть в его бесшабашные и такие искренние глаза, вспомнить все, чего он оказался лишен с самого детства, и подобные сомнения рассеивались сами собой.И так приятно было это все. Так… необходимо. Нет, Виктория не могла бы сказать, что была обделена вниманием с детства. Совсем нет. Мать их любила, и бабушка с дедушкой уделяли внукам много внимания, пока живы были. Это потом, когда с братом проблемы начались, все больше на Игоре сосредоточились. Но и тогда девушку не задвинули на задворки. Пока она не пошла на то, что посчитала верным. До этой обиды. После этого, пару лет, наверное, ей звонил только отчим, создавая видимость, что мать просто занята каждый раз и его набрать просит. Каждую неделю. Два года подряд… Но и тогда… Виктория уже была достаточно взрослой. И пусть задевало, но все же не сказать, что трагедия.Но как Максима встретила, вдруг поняла, что так ущербно жила все эти годы. Дико и глупо. Все было. Казалась себе состоявшейся и самодостаточной, сформировавшейся по жизни, со своими взглядами и достижениями, успехами. И при этом, как выяснилось вдруг — ничего не знающей о потребности в другом, близком и любимом человеке. В человеке, рядом с которым даже самый короткий сон невыносимо сладок, и чай — вкуснее в десять раз. Влюбилась в него? Уже нет, наверное.Выросла, перешла в другую стадию. Не имела в этом опыта, впервые так глубоко. И с головой. Без осторожности. Но и сама понимала, не маленькая, не влюбленность уже. И потребность, и тепло, и необходимость не просто в нем рядом, а и желание как можно больше ему дать. Словно около него ее сердце, ее душа переполнены — и ему хочется это передать, часть от себя отделить, оторвать, чтобы самой легче стало, и ему здорово.И тверда Виктория оставалась лишь в вопросе подарков. Дорогих подарков, на которых он то и дело пытался настоять. Она действительно сомневалась, что это было актуально сейчас. И ей удавалось его убеждать в своей позиции, несмотря на то, что Максим то и дело порывался ей что-то купить. То сережки, но она категорически воспротивилась, увидев ценник, то браслет, с которым вышло проще — неудобно было бы ей на работе такие украшения носить. И сами животные, и постоянные операции… А снимать — так точно же потеряет рано или поздно.Аргументировала, в общем.Во всяком случае, Виктории так казалось до определенного момента. Пока, как-то раз, он не уехал куда-то с самого утра, практически без объяснений и даже не завтракая, только кофе выпил со своей обязательной сигаретой. Хотя и у неё в этот день, и у него самого — должен был быть выходной (суббота, все же). И вернулся часа через два с огромным букетом бордовых роз. Настолько большим, что она себе таких букетов даже не представляла, если честно. И на фоне этих цветов, от обилия которых она откровенно растерялась, поначалу не заметила небольшую продолговатую коробочку. Только когда Максим щелкнул застежкой на этой коробочке и раскрыл ее перед лицом Виктории, ошеломленно посмотрела на украшение. Она не знала, как это называется: цепочка или все же уже колье? На бархатистой подкладке лежала серебряная (честное слово, она тогда действительно посчитала именно так), цепочка с достаточно крупными, но при этом изящными звеньями. И на ней располагались три колечка в виде кулона. Одно кольцо показалось Виктории серебряным, а два других — то ли позолоченными, то ли еще с каким-то напылением. Она и вообразить себе не могла, что он попытается вручить ей действительно дорогое украшение после всех их… Ну, не споров, но разговоров на эту тему. Да и, кажется, видела нечто подобное в отделе серебряных украшений в одном из торговых центров еще летом.Очень красивое украшение, на самом деле. И не стандартное. Оно очень понравилось ей, но все же она неуверенно прикусила губу, и посмотрела на Морозова. А он ответил ей таким напором и непробиваемостью в глазах, что и не скажешь ничего. И как-то сразу ясно — в этот раз он назад не сдаст. И все же она попробовала.— Я не думаю, что это актуально, хоть и приятно, честно. Очень. Но, вроде бы, нет никакого повода для таких подарков…— Так, — он просто перебил ее, не дав ей дальше говорить. — Ты не можешь мне помешать выбрать подарок на свой день рождения. И отказать мне сегодня не сможешь, разве я не заслужил подарка от тебя? — заломив бровь, требовательно посмотрел он на нее.И, не особо уже ожидая, отложил букет, сам достал цепочку и подошел, чтобы застегнуть на шее девушки.А она стояла и хлопала глазами.— У тебя сегодня День рождения? — почему-то охрипнув и испытывая невероятное чувство вины, что не знала, не поздравила, переспросила Виктория.Уже и не замечая, что он застегнул украшение и сейчас любуется тем, как оно легло на ее кожу.— Да, сегодня, десятого ноября, — кивнул он, довольный до ужаса.— А почему ты мне не сказал? — к чувству вины присоединилась, и обида, что он ей о таком событии, о таком важном нюансе о себе — не сообщил. — Это же… Как-то, вообще, не по-человечески! Я бы поздравила, и подарок… Это я тебе подарок должна дарить, а не ты мне. И, вообще! — взмахнула руками от избытка чувств. В основном — возмущения.Вот, прямо, до слез задело, что не сказал!Морозов все это, разбушевавшееся у нее внутри, тут же уловил. Просто моментально. Пальцы, которые до этого поглаживали кожу на ее затылке, сжали плечо девушки, не позволив ей отступить.— А ты мне и сделаешь подарок, Виктория, — крепко прижал ее к себе. — Поздравишь.Не отвернуться. Не отступить.— Прими это украшение. Так же, без повода — отказываешься все время, — немного недовольно и даже обиженно заметил он. — А сейчас — не имеешь права. Это мой праздник, чего хочу — то и творю. Не откажешь же? А мне это знаешь, в какой кайф — тебе подарить что-то!Он еще сильнее прижал ее, наклонился, нависнув над лицом Виктории. Дыхание горячее, взгляд напористый и настойчивый, властный. И мощь, ?давление? характера, которое невозможно не ощущать. И не отказать же, правда! Подловил ее. Как отвергнуть то, что он в свой законный праздник пожелал так поступить? Ей подарок сделать… Как его не зацепить, не обидеть? Ведь уже видит, ощущает, что напрягся, захлопнулся весь. Словно она ему вот-вот на ту самую болевую точку надавит…Выдохнула. Закрыла глаза и уткнулась лбом в его подбородок.— Хорошо. Я приму. Хоть мне и обидно, что я так о твоем дне рождения узнала, — с упреком, который и не думала скрывать, заметила она. Чтоб он не слишком радовался и не вздумал дальше так пытаться ею управлять. — И, раз уж ты такой вредный, — она снова вздохнула. — Дай, я хоть пирог тебе с вишней испеку. Мне, конечно, до Марины Алексеевны далеко. Так ее сегодня и не будет. Или ты и торт купил? — подозрительно уставилась на него, почему-то начиная нервничать.Морозов расплылся в довольной улыбке. Вот, точно, как тот самый кот из сказки про Алису. Когда кроме этой улыбки, от уха до уха, и не видно ничего больше. Ясное дело, добился своего, чего теперь грустить?— Нет, про торт не думал. Но зачем тебе париться? Давай, сейчас закажем…— Нет! — резко оборвала она его, уже зная, что он предложит. — Я могу тебе хоть что-то подарить, раз ты меня в такое дурацкое положение поставил? — нахмурившись, проворчала она. — Может и не ресторанный, и неказистый, зато будет вкусно, обещаю.— Да я из твоих рук, что хочешь съем! Все самым вкусным покажется!Он подхватил ее на руки и закружился вместе с ней, довольный, не обращающий внимания на ее суровость и ворчание. И рассмеялся так искренне, что и девушка поддалась веселью. Ладно, чего уж. У человека праздник такой, надо быть последней сволочью, чтоб портить любимому день рожденья из-за своих принципов и заскоков. Улыбнулась сама, вцепившись в его плечи, обхватила щеки руками, стараясь удержаться.А потом наклонилась и жадно поцеловала.— С днем рождения, любимый! — прошептала ему в губы.Он замер, так и держа ее на руках. Впился серьезным взглядом в ее глаза, словно не верил.— Правда любишь? — хрипло переспросил Максим.Выходит, действительно сомневался.— Правда, — мягко улыбнулась она, игнорируя то, что у нее сдавило горло.Вот как тут на чем-то настаивать или отказать такому мужчине? Да ее от взгляда его сейчас — трясти начало. Колотить крупной дрожью.— По-взрослому? Серьезно? — все еще не убедившись, похоже, уточнил он.— Серьезней некуда. По-настоящему. По-взрослому. До жути.Он дернул ее вниз и впился в рот, да так, что Виктории даже губу прикусил. Она ойкнула.— Прости, — сбавил он напор.Прижался нежнее, мягче. И так алчно, с такой нуждой.— А может, все же, на фиг пирог, Вик? Я и без него знаю кое-что охре******но сладкое… — голос был полон соблазна.И какой-то такой мощной дрожи, что перекинулась и на нее. Но в этом она не собиралась идти на уступки.— Ничего не ?на фиг?! Я испеку тебе этот пирог. И слышать ничего не хочу даже. — Она отстранилась немного, глотая воздух. — Может, конечно, я и разучилась уже, несколько лет не пекла, но все-таки, он и не презентабельный, а вкусный очень. А ты с цветами пока разбирайся, — посоветовала она. — Я к такому кусту даже подойти с какой стороны — не знаю.— Я тоже, — усмехнулся Морозов, чуть отпустив ее от себя.— Не-не-не, — она покачала головой. — Ты их принес. Мне приятно, конечно, но праздник-то твой, так что сам занимайся. Я — главная по сладкому столу.— Хорошо, — перестал он спорить.Возможно, довольный тем, что и так, практически все по-своему и вывернул.Потянулся за ней на кухню, таща эти розы и пытался их пристроить в какую-то кастрюлю, пока она по ящикам проводила инспекцию припасов.— Лучше сразу в ванную, наверное.Вздохнула она, понаблюдав за ним, пока доставала яйца, муку, масло, сахар, разрыхлитель и вишневое варенье, к счастью, обнаружившееся на этой кухне, на что девушка не особо рассчитывала. Жила тут третий месяц, а готовила раз пять, от силы. Да и то, чаще разогревала. Ну, или омлет, который Максиму понравился, когда она ему раз на завтрак у себя приготовила. Вот и просил, а она не отказывала.— Думаешь? — с сомнением уточнил Максим.Она пожала плечами. Она не представляла, куда можно впихнуть столько роз. Тут никакая ваза не поможет. Разве что корыто. Или ванна. Благо, в доме было три санузла и две ванны, так что они не будут ущемлены, если одну в качестве ?вазы? и используют.— Ладно, убедила, — хмыкнул он и пошел назад в коридор с этими розами.А она занялась тестом для бисквита, решив глазурь оставить на потом.— Пахнет обалденно, — заявил он, появившись на пороге кухни минут через двадцать, уже переодевшись.Видно, розы доставили хлопот.Она улыбнулась. Обернулась. Поправила цепочку, которая непривычно цеплялась за пройму кофты.— Оно и на вкус — обалденно …— Я не про то говорил, — серьезно заметил он, подойдя к ней впритык и схватив девушку пальцами за подбородок.— Я знаю, — сказала она. Привстала на носочки и поцеловала его в губы. Мягко и нежно. — И оценила. Но, обещаю, вкусно будет… Если не разучилась, — с усмешкой добавила она в конце, отстранившись.Пошла к духовке, приглядывать за процессом.— А что, давно не пекла пирогов? — поинтересовался Максим, присев на один из высоких, ?барных? стульев, которые стояли у импровизированной ?барной? же стойки, сделанной у окна кухни.— Последний раз брату, тоже на день рожденья, кстати, — отвлекшись на глазурь, не задумавшись, ответила она, следя за тем, как консистенция становится ?атласной?, с мелкими пузырьками воздуха…— Брат, наверное, был рад? —поинтересовался Максим.И Виктория только сейчас поняла, что ступила на опасную территорию. Причем сама. Даже не подумав. Хорошее настроение подупало.Неуверенно посмотрела на Максима через плечо, перестав улыбаться. Он это тут же уловил. И тоже стал серьезным. Даже сел ровнее.— Что? Не обрадовался, не угадал я? Пирог тогда плохо вышел? — вроде и в том же тоне, но иначе спросил он.И ясно было — хочет ответ услышать. Не отстанет. А ей пока так неплохо удавалось этой темы избегать. Но девушка предпочитала оставаться честной, несмотря ни на что.— Не знаю. Про вкусовые качества он мне ничего не написал. Просто ответил, что удавит меня, когда выйдет из колонии, — делая вид, что целиком сосредоточена на кастрюле, она передернула плечами.— Ни х.. себе! — произнес Максим.Встал со своего стула и подошел впритык к ней.Она попыталась отступить.— Пусти, а то у меня пригорит, — не поднимая на него голову, попробовала выскользнуть из его рук.— Протянул руку и выключил конфорку. — Теперь не пригорит. Давай, рассказывай все.Она скривилась. Зачем-то уцепилась пальцами за колечки на подаренной цепочки, принялась их туда-сюда ?гонять?.— Не хочу. Вообще, начинать не стоило. У тебя день рождения, а тут я с этой дурной темой, не подумав. Хочу тебе подарок сделать, а не муть всякую вспоминать.Она все-таки подняла голову и посмотрела на него умоляюще:— Пожалуйста, Максим. Очень прошу. Давай, не сегодня? Все расскажу, но потом. Сегодня — пусть праздник будет, пожалуйста? — попросила она.Он, кажется, не собирался поддаваться. Но в этот момент от духовки потянуло настораживающим запахом. И Виктория, уже не особо церемонясь, начала проталкиваться к своему пирогу мимо Морозова.— Ой, ну сгорит же, ну имей совесть. Тебе же подарок делаю! — воззвала она, если не к совести, то хоть к ?желудку? парня.Почему-то рассмешив его этим.Он отступил, начав улыбаться. И даже помог ей, перехватив и придержав дверцу духовки, пока она, с помощью полотенца, вытаскивала горячую форму с готовым пирогом.— Ок, , — произнес Морозов ее любимое слово. — На сегодня, включу заднюю. Только за то, что ты меня любишь. А завтра — не отвертишься, имей в виду. И это — не приглашение к дискуссии. Я хочу все знать про ситуацию и особь, которая угрожала моей девушке. Даже если это твой брат, и он уже на том свете.Грубо. Но верно. Виктория не могла это не признать.— Хорошо, — буркнула она, вытряхнув пирог на блюдо из формы. — Завтра. А сегодня, давай, все-таки, сделаем тебе праздник. А то мне и так стыдно, что я так проштрафилась с твоим днем рожденья!— Да, не переживай, — он обнял ее со спины и прижался губами к затылку.Прошлого разговора для него словно бы не было. И правда услышал, и внял ее просьбе?— Ты мне уже шикарный подарок сделала, — он накрыл своей ладонью цепочку с колечками, которые непривычно еще терли кожу и все время напоминали девушке о себе. Опять поцеловал, теперь в плечо. — А торт — это ж, вообще, фантастика, — добавил он, так и обнимая ее, пока Виктория поливала пирог глазурью. — Мне еще никто пирог не пек…И у нее сама собой улыбка на губах расплылась от этих слов. И приятно стало так, что и ей полегчало, и как-то отпустило из-за прошлого разговора. Завтра. А сегодня — можно просто праздновать.— С днем рожденья!Отставив пока горячий пирог, повернулась она, в свою очередь, обняв его за шею. Сама поцеловала Морозова с искренним чувством.Он улыбнулся, не прерывая поцелуя. Приподнял ее, обнимая за пояс, и посадил на стол, рядом с этим самым пирогом. И тоже целовал.— Точно любишь? — требовательно прошептал он, не давая все равно свободы губам девушки.— Точно, — улыбнулась и она, перескочив на его щеки и подбородок, целуя каждый участок кожи, до которого могла добраться.— Хорошо, — довольно выдохнул он, прижавшись ртом к ее виску.Точно, ей тоже хорошо сейчас стало. Просто очень-очень.ГЛАВА 12— Так что насчет твоего брата?Он спросил это, едва она проснулась. Глаза толком открыть не дал.Сразу настроение упало до ?нуля?. Вот тебе и утро воскресенья.— Вик, я знаю, что ты проснулась, не филонь. Обещала же, — он поцеловал ее в плечо.После чего поднялся и пошел в сторону низкого подоконника, открыл створку окна. Щелкнул зажигалкой, прикуривая. Он, судя по всему, встал некоторое время назад, на тумбочке около кровати стояла ее чашка с горячи чаем. Свой кофе Максим прихватил вместе с сигаретами. Видимо, спускался уже на кухню. Что ее порадовало, что он жевал кусок ее пирога, оставшегося со вчера, поочередно с затяжками. Мелочь, а приятно. Понравилось ему.Она вздохнула, укрылась сильнее, ощутив, как холодный ноябрьский воздух потянул по плечам. Но все-таки повернулась в сторону парня, села повыше, упираясь к подушку.— А что ты знать хочешь? — без особого энтузиазма спросила она.— Ты шутишь? — Максим вздернул бровь. Выдохнул дым и сделал глоток кофе. — Бросаешься такими словами, а потом спрашиваешь, что я знать хочу? Все. Можно с самого рождения. И до его смерти.Виктория снова глубоко и протяжно выдохнула. Взяла чашку с облепиховым чаем. Сейчас, когда похолодало, он казался ей особенно вкусным из-за добавления меда и специй.— Не думаю, что все началось с рождения. Скорее, в подростковом возрасте. Да я и не знаю точно, сама тогда еще была не особо взрослая и не все понимала, когда Игорь впервые в плохую компанию попал. Вроде бы с наркотиками связался. Он старше меня на шесть лет был, и мы не то, чтобы много общались или имели общие темы для разговора в том возрасте. — Она сделала глоток чая, надеясь, что это поможет продержаться. — Тогда его отчим сумел, вроде бы, вытащить. Я рассказывала. Тоже не знаю, как именно. Со мной этого не обсуждали, как ты понимаешь, — она пожала плечами.Максим молчал, не комментируя. Только глядя все с тем же настоятельным требованием продолжать рассказ. И курил. Пирог уже доел, так что кофе запивал сигарету.— А потом у мамы с Сергеем завертелось, тянулось непонятное пару лет. И… Игорь снова в отрыв пошел. Только, как я понимала, уже дело было не просто в плохой компании. Он с реальным криминалом связался. И снова наркотики. Однако теперь торговал ими. И в кражах участвовал. Мы сначала не понимали: матери не до того было, а я не могла сопоставить ?два плюс два?, не особо задумывалась, откуда в его комнате: то какой-то непонятный музыкальный центр появлялся, а потом исчезал, то какие-то дубленки, шубы. Но брат говорил нам, что вроде где-то работает, а я же подросток, не особо знала, что и сколько стоит, и какие деньги на СТО можно заработать, про которое он нам рассказывал. И с подарками я так… Ты не злись, — не ты виноват, что я вечно отказываюсь. — Она вздохнула и бросила в его сторону виноватый взгляд. — Просто мне украшения — только брат и дарил. То цепочку принесет, то сережки. Маму больше интересовало, чтоб накормлены и одеты были, чтоб учились хорошо. А мне это так круто казалось, и приятно, что брат балует. Не знала, что неоткуда ему денег на такое взять.Она протянула руку и начала вертеть цепочку. Нелегко ей было в ней заснуть, с непривычки. Будто душили ее звенья. Но чтоб не обидеть любимого — не снимала на ночь.— А однажды — украшения золотые нашла у Игоря в комнате, горстями прям. Искала кассету послушать… Тогда пошла к маме. Мне уже около пятнадцати было, и подозрения появились.Она откинула голову назад, опустив затылок на подушку. Пристроила чашку с чаем на животе. Зябко стало и гадко. И вспоминать не особо хотелось. Но ведь было такое в ее прошлом, и ничего от ее желания не исчезнет. А она обещала любимому рассказать.— Мама… Она не сразу поверила. Не то, чтобы обозвала меня лгуньей, нет. Просто ей не хотелось верить, как мне сейчас кажется. Она, вроде как, и так себя все время перед нами виноватой чувствовала, что с Сергеем эти отношения начались, и на нас времени меньше, и урывками, а мы — и до этого без отца. Особенно Игорь. К тому же, брат вообще был против отчима, по вполне понятным причинам. На дух его не выносил. Но боялся. При нем — смирно себя вел или вообще в доме не появлялся. А так… Раньше я любила брата. В детстве. — Виктория грустно хмыкнула, продолжая рассматривать свой чай. — А тогда — уже боялась, и даже рада была, когда он пропадал на несколько дней или недель.Девушка сделала еще глоток. Морозов прикурил новую сигарету от дотлевающей.— Так пару лет продолжалось. Они с ним говорить пытались, контролировали, как могли. Он клялся, что завязал. А потом их арестовали. И Игоря, и еще несколько человек, с которыми он… работал. Суд был. Сергей пытался помочь, хотя и не одобрял попытки матери вытащить брата любой ценой. Но сумел ради нее, как-то уломал своих знакомых и бывших сослуживцев — Брату дали меньше всего. Три года, да и то, с возможностью досрочного. Он, вроде как, шел просто водителем по обвинению или типа этого. Не помню. Сел, в общем. Знаешь, нам как-то даже проще стало, всем, — Она до сих пор вину испытывала. И сейчас внутри резануло.Посмотрела на Максима исподлобья, отставила чай. Не хотелось уже.И Морозов, как это часто случалось, уловил напряженность и боль, которые она испытывала в этот момент. Отложил недокуренную сигарету, встал с подоконника и вернулся в кровать. Лег рядом с ней. Обхватил двумя руками. Словно силу свою ей отдавал. Это было так кстати, даже если он не понимал. Она к самому неприятному для нее приближалась.— И как, вышел досрочно? — поинтересовался он.— Нет, — Виктория покачала головой. — Отсидел весь срок. Вышел. Какое-то время нам всем даже казалось, что изменился. Мать с отчимом уже расписалась к тому времени, я в институт поступила. Второй курс заканчивала. Игорь устроился на работу. Отчим помог. Брат ему, даже, вроде как благодарен был за то, что помог тогда, на суде. Поспокойней казался. Вменяемым. Но я его все равно боялась уже. Не знаю. Другим он вернулся. Это как-то ощущалось. Словно просто научился прятать это все лучше, что думал, что в голове и душе крутилось. Недолго с нами пожил. Потом снял квартиру. Но в гости приходил часто. Не знаю я…Виктория уткнулась в плечо Максима. И он обнял ее еще крепче. Прижался лицом к ее волосам.— А однажды, может месяцев через восемь, или около того, пришла домой после пар, а брат у нас. И больше никого нет. Ну, ключи у него никто и не забирал. И он весь какой-то такой…. Словно пьяный, только и не пьяный. И не под наркотиками, вроде. Просто взъерошенный, взбудораженный. “На”, говорит, “я тебе, сестричка, подарок принес”. И протягивает мне цепочку с кулоном…Викторию колотить начало. Она пыталась сдержаться, пыталась дышать и напомнить себе, что все давно прошло. Однако выходило плохо. Максим это ощущал. Натянул одеяло, закутал ее словно в кокон. Сам еще и руками, и ногами поверх обнял.— А я знала этот кулон, представляешь?! Я с этой девочкой всю школу отучилась. Она в соседнем доме жила. Не знаю, как в глазах потемнело. И я рванула к Свете. Игорь понял, наверное, что я что-то угадала, но не догнал меня. Там соседи были, в подъезде, помешали ему, что ли…Она и сама уже слышала слезы в своем голосе. И что этот голос дрожит. Но договорились же, что расскажет.— Он ее изнасиловал. Представляешь? Они их квартиру выбрали, чтоб обокрасть, а Света домой случайно раньше вернулась. И мой брат еще и на нее… НЕ знаю зачем! Не знаю! — почти закричала она, хоть Морозов ни о чем и не спрашивал. Просто обнимал слишком сильно. Но одеяло смягчало. — Говорил потом, на допросах и в суде, что помешательство, что не понимал, что делает… Только не верю я, все он понимал… Решил, что может, что запугает и безнаказанным останется. Я тогда прямо от Светланы милицию вызывала, сама. И отчиму позвонила. Сразу ему. Не матери. И он быстро приехал, наверное, побоялся, что Игорь что-то и со мной сделает. У меня у самой истерика была, когда подругу в таком состоянии увидела, и поняла, кто сделал. Я Сергею сказала, что сама буду показания давать, не заслуживает он больше поблажек и понимания. Честно, меня тогда просто колотило… Я орала на весь подъезд. Скорую вызвала. Сама с ней на освидетельствование ездила. Света в шоке, в прострации была. Говорить ничего не могла связно. Я говорила то, что знала и что она мне хоть как-то пыталась описать.Максим закрыл ей рот. Прижал ладонью:— Хватит. Я понял. Хватит, тебя и сейчас колотит, — впервые прервал ее Морозов, притиснул голову девушке к своей груди. Намотал ее волосы на свою ладонь. — Пошло оно на хрен! Мне твое спокойствие — дороже. Все. Закрыли тему.— Нет, — она покачала головой. — Я обещала, и закончу. Да тут и немного осталось. А тебе все равно, рано или поздно, надо знать. Мы же вместе.Судорожный вздох не особо облегчил состояние. Но все же, лучше, чем ничего.Таня подтянула колени к животу и легла щекой над сердцем любимого.— Игорь пытался затаиться. Но отчим тут уже все свои связи для другого подключил, хоть мама и меня, и его умоляла не делать этого. Говорила, может, он, и правда, не понимал, что делал… Порывалась со Светой поговорить и ее родителями, чтобы заявление забрали, готова была квартиру продать, чтобы им заплатить… Плакала, что это ее сын, мой брат. Как я могу… Обвиняла меня. Требовала, чтобы я оставалась верной семье… Я не пустила ее к подруге. Мы с матерью тогда рассорились в пух и прах. Два года не разговаривали вообще, я только с отчимом созванивалась. И на суде я показания против брата давала. Он мне этого не простил, ясное дело. Его посадили. На пятнадцать лет уже. А Светлана… Она так и не оправилась. Депрессия… С собой покончила через полгода. Вены перерезала. Странно, на меня тогда весь двор, как на прокаженную смотрел, хоть и признавали, что я не такая, как брат. Но его поступок на меня переносили. А мне все равно было. Я не замечала ничего, особенно после смерти подруги. Как оглушенная была. С головой в учебу. По приютам помогала всем, на любую практику соглашалась. Родители еще полгода промаялись, сначала в другой район переехали, а потом Сергей настоял на переезде в Москву. У него там клиенты были, и возможности тоже. Меня уговаривал переехать. Но я не захотела. Смысл? Не место — главное. Глупо надеяться, что в новом месте станет по-другому, если ты перевозишь с собой себя и свое прошлое. Хотя, маме там легче стало, это правда. А я себя в клинике нашла. Мне же, и правда, очень нравится моя работа. А чуть больше шести лет назад, брат умер в колонии. Вроде бы, от туберкулеза. Тяжелая форма, не поддавалась лечению. Вот и вся история, собственно.Она потянулась за своим чаем, который уже остыл.— Прости, Вик!Он рывком подтянул ее на себя, так, чтоб глаза в глаза и нос к носу. Не достала до чая. Но Максим смотрел серьезно и, действительно, виновато.— Прости, что заставил тебя это все наружу вытянуть. И рассказать. Не думал, что такие раны… Извини, — прижался к ее губам. Но без обычной алчности. А будто бы и так пытался извиниться.Нежно и мягко, просил прощения.— Ну что ты! — она всхлипнула, хоть и пыталась с собой совладать. Чуть отодвинулась. — Ты давно про себя такое рассказал, что до сих пор у меня внутри все болит, а я и так, все откладывала. Имеешь право знать. И прощения тут просить не за что. Это правильно и честно. Какие между нами могут быть секреты?Он как-то так странно посмотрел на нее. Совсем непонятно. Но она в тот момент не до анализа была.— А пирог еще остался? — опять судорожно всхлипнув на вздохе, хоть и успокоилась, вроде, поинтересовалась она, решив, что сладкое — именно то, что сейчас нужно.И свежий чай. Все равно, стараниями парня, у нее полно заготовок, можно не экономить, разогревая в микроволновке.— Пошли, проверим. И я свежего кофе выпью, — полностью поддержав смену темы разговора, кивнул Максим.Помог ей подняться, подав руку. И вот так, крепко обнимая, словно бы не был уверен, что Виктория достаточно в себе, чтобы дойти до кухни, повел ее из спальни.Пламя трещало, согревая даже одним этим звуком. Он любил огонь. Всегда.Огонь — это тепло и горячая еда. А для Виктории его, как оказалось, еще и лучший антидепрессант.Они сидели в беседке уже четвертый час. Иногда кто-то из них ходил на кухню за свежим чаем и кофе, а все остальное время — оба молчали, глядя на пламя. И каждый думал о своем.Беседка неплохо укрывала от ноябрьского ветра. Да и Максим не обратил никакого внимания на заверения девушки, утверждающей, что “все нормально”, сразу укутал ее поверх куртки пледом. Буквально физически ощущалось, насколько она измотана морально. И это, с одной стороны, злило парня, поскольку он, вроде как, настоял на разговоре и был причиной такого самочувствия Виктории. А с другой стороны… много пищи для размышления. Очень много.И хорошо, вроде бы, что расколол до конца. И как успокоить, не придумает, что ли? Да, на раз-два! Вот конька с лимоном забахает, угостит ее, для “согрева”. И все, потом уже не просто успокоит, а и развеселить сумеет. Главное, побольше коньяка налить. И все, прощай хандра и депрессия!Но, б****! Как же ему не нравилось, что она в таком настроении! Прямо бесился внутри, хоть и старался не давить, не пытался рассмешить наскоком. Потому как, даже он не мог не признать, есть ей с чего грустить.Ни фига себе, семейная история у его девушки. Никогда бы не подумал, глядя на нее в том поезде. Хоть и пробило его, и понял, что не проста, эта девушка. Но чтоб так. Чтобы столько…Не то, чтобы Максим узнал или открыл из ее истории что-то новое о людях. Он в этом мире с самого детства “плавал”, все выгрести пытался. И таких историй мог ей по десять “продавать”. Но для нее — это личное. И трагедия. Тут вопросов нет. По ней то, что брат сделал, и на что сама Виктория оказалась вынуждена пойти — катком прокатилось. Теперь это Морозову очень четко и ясно было видно. И многие вопросы снялись, которые удивляли порой в ее повадках.Вот уж, точно, у каждого в душе такие тайны и скелеты, что стоит только копнуть — засыплет костями с головой. И гнилью.И страхи свои у каждого есть, как ни крути.Он думал, что отвернет ее от себя, когда про свое детство рассказывал. А она ему говорить о собственном прошлом стеснялась, хотя в ней гнили нет, ни на грамм.Однако сделал он и еще один вывод. Как бы, и так не горел желанием посвящать Викторию в некоторые нюансы своих дел. Так безопаснее для нее самой было, хоть с тех пор, как Диму посадили, они больше “на паузе” стояли, растеряв многое, отбросило их назад, конечно. Он все эти годы, прикрываясь законными сферами, фильтровал парней, искал, находил новых, надежных, набирая былую силу. Заново возрождая структуру, да еще и так, чтобы не привлекать лишнего внимания. Из нелегального, да и то, условно, под прикрытием, все же, у них только один завод по производству водки остался из активно работающих. Связи поддерживал, чтобы, когда получится Батю вытащить, все было готово. Не просто не сомневался, точно знал, у Латунского уже есть четкий план и стратегия, как вернуть себе власть и влияние. И поддержка росла. Они над этим уже работали, собственно. Каждый по своим каналам, используя все варианты.“Какие между нами могут быт секреты?”, уверенно заявила Виктория. И ведь правда так считала.Эх, Виктория.Он мог бы ответить, “какие”. Но Морозов был достаточно умным, чтобы понимать, когда лучше промолчать. Виктория его отличалась едва ли не болезненной честностью. С одной стороны — просто шикарно, нравилось ему такое. Ему нравилось это в их отношениях, в ее признаниях, в их сексе, в том, что она никогда не юлила, не придумывала и не скрывала своих к нему чувств. Однако, в его прошлом и настоящем, определенно, имелся нюанс, и не один, о котором ей лучше не знать. Морозов никогда на методы не оглядывался и делал то, что было необходимо, лишь бы вылезти из той ямы, в которой детство провел. Всегда. Так что обоим проще и легче будет, если промолчать.Не секрет, даже. Банальная и оправданная предосторожность. Для них обоих.Тем более, учитывая ее, далеко не радужный опыт и настрой в отношении этой стороны жизни, из-за истории с братом.Ну да ничего, не особая проблема, в принципе. Морозов ни на секунду не усомнился, что сумеет ее оградить от этих нюансов.— А что — произнес он, чуть крепче сжав плечо девушке, чтобы привлечь ее внимание. — Давай, что ли, коньячку выпьем? И согреемся, и мой день рожденья продолжим? — подмигнул Максим, когда Виктория рассеянно посмотрела в его сторону.Пару секунд она не реагировала, будто бы находилась разумом совсем не здесь. И в глазах не понять мыслей, только отсвет пламени костра, который он для нее и развел.Максим немного напрягся. Не, такое настроение ему, вообще, не нравилось.— И картошку запечем в углях, а? С салом. Ты давно такие “деликатесы” ела? — он начал тихо растирать ее плечо, забрался под ворот куртки, поглаживая шею. — А то я тебя все вином и пармезаном балую, никакой нормальной еды…Она моргнула пару раз и прыснула, рассмеялась, как-то обмякнув, откинувшись на его руку. Вот и хорошо. Прям отпустило что-то за грудиной, что до этого и не осознавал, даже.— А ты умеешь? — все еще со смехом уточнила она, глядя снизу вверх, не освобождая его руку.Морозов усмехнулся и потянул ее на себя, обняв крепко двумя руками, вместе с пледом этим.— Я с картошкой тебе такое сотворить могу, что не каждый шеф-повар умеет. Любой каприз.Поцеловав ее в ледяной нос, он поднялся.— Сейчас запасы принесу. Думаю, начнем с глинтвейна, а то ты уже околеваешь, по ходу.— Максим, мы так сопьемся, —покачала она головой. — Лучше чая еще.— Не бойся, я за тобой прослежу, чтоб не буянила, — не согласился он.Может она чай и любит, но настроение он ей точно не спасет, тут Максим мог с кем угодно спорить. А оно ему надо — ее депрессия и хандра? И подавно нет. Ему надо ее отвлечь от грустных мыслей, до которых сам и довел. И чтоб на эту тему, вообще, ничего больше в голову не лезло. От греха подальше.Глава 13О реальной стоимости колье, которое Максим ей подарил, Виктория узнала недели через две. Когда Маша, администратор клиники, видно, что стесняясь, тихо спросила, поймав ее в коридоре:— А это, правда —Buccellati? Настоящее?Девушка показала на колье, которое она так и носила, не снимая, потому что Морозов то и дело смотрел, касался этого украшения на ее шее. Не то, чтобы проверял, наверное, но будто бы испытывал необходимость быть уверенным — она его носит.— Что настоящее? — переспросила Виктория, размышляя о состоянии кошки, которую они уже третий день пытались вылечить от пневмонии.Оторвалась от карточки, что просматривала на ходу. Посмотрела на Машу с непониманием. Девушка смутилась еще больше и даже немного стушевалась.— Извините, Виктория, — Маша отступила. — Глупо. Понятно, что настоящее, — еще тише пробормотала она и протиснулась мимо начальницы, торопясь, на свое рабочее место.Виктория ничего не поняла из этого “разговора”, и даже не сразу сопоставила, о чем Маша спрашивала. Она плохо разбиралась в брендах, если речь шла не о кормах для животных или лекарственных препаратах. Но все же, в этом названии ей было что-то знакомое. Слышала, но никак не могла поймать ассоциацию. Закончила заполнять карточку, уточнила схему лечения; проверила прооперированных вчера животных и тех, кого они оставили на ночь в клинике из-за тяжелого состояния, чтобы наблюдать. Да и с Павлом… Ситуация складывалась как-то неприятно. Вроде до открытого конфликта не доходило, но после пикника, отношения ухудшились, и даже стали переходить на рабочую сферу, и напряжение нарастало. Это стали замечать и чувствовать другие сотрудники. Однако Виктория пока старалась как-то лавировать и сглаживать. Хотя, порою, ее это раздражало довольно сильно. Как сегодня, например, когда он пытался спорить с ней о плане лечения осмотренной чихуахуа. Причем, из чистого упрямства, это даже ощущалось. И в ущерб животному же, что больше всего злило Викторию.Так что, только потом, вернувшись в кабинет, решила все-таки найти информацию про это “Картье”, которое крутилось в голове после вопроса Маши.А уже через десять минут она раздраженно набирала номер Максима, смотря на фото точно такого колье, как-то, что висело на ее шее.— Да, Вик? — отозвался Морозов практически после второго гудка. — Ты ж говорила, что сегодня выше головы загружена, что-то случилось?— Ты в своем уме? — она его почти не услышала. — Ты зачем мне такое колье подарил? Машину же за эти деньги купить можно?!Морозов сначала, наверное, не совсем понял причину ее возмущения, а потом усмехнулся:— Какую машину? Китайского производства”? — рассмеялся. — Черт, знал бы, что ты машину хочешь, купил бы авто. Надо ж было хоть намекнуть … Давай, сегодня тебе выберем…— Максими! — прервала она его, ощущая искреннюю растерянность. — Ты меня слышишь? Какая машина?! Я думала, это серебро! А тут — такие деньги! Зачем?— Серебро?! Ни фига себе! —удивился Морозов. Даже возмутился, кажется. — Ты меня за кого считаешь? За чмо какое-то? Дарить своей женщине серебро? Ты меня не сравнивай с лузерами, ок? Не обижай так. Если бы я на “рено” ездил, может… Да, нет, блин! — действительно обиженно возмутился он. — Я бы и тогда продал этот гребанный “рено” и купил бы тебе нормальное украшение. Че за наезд, Виктория? Это мой подарок, в конце концов, расслабься! — в итоге, отрезал он. Ей стало как-то не по себе от его тона.— Да не наезд, Максим, — она расстроено вздохнула, сама не в силах описать собственные эмоции. — Просто…Ее пугали дорогие украшения. После брата, внушали какое-то ужасное чувство безысходности и страха. Хотя Виктория не могла сказать, что суеверна. И все же.Все же… По её спине мороз прошел.А после его слов, еще и чувство вины внутри появилось. Ведь знала, насколько это важно для Максима, как существенно!— Хорошо, извини, любимый, — решила она отступить, задвинув свои страхи поглубже. Туда, откуда, вероятно, уже и не стоит их извлекать. — Я просто растерялась, когда увидела цену…— Виктория, ну глупости перестань думать, — было слышно, что Морозов улыбнулся в трубку. — Для тебя я могу подарить только самое лучшее, ясно? Без вариантов. И не выдумывай больше, ладно?Сказал, как отрезал. Пусть, казалось, и пытался смягчить. Но тон категоричный. Она и сама таким умела говорить, когда пресекала возражения ординаторов. Однако девушка постаралась разумно воспринять ситуацию. С чего раздражаться? Оттого, что ей любимый подарил потрясающий подарок? Даже она понимала, насколько идиотски выглядит такая причина.— Ладно, — согласилась она, хотя…— Хорошо, у меня тут сейчас небольшой напряг, я позже наберу. И заеду за тобой сам сегодня. — Морозов отключил телефон.Виктория отложила свой мобильный и еще раз посмотрела на фото. Провела пальцами по колье у себя на шее. До сих пор не привыкла к нему. А теперь, так вообще, словно тяжесть какую-то ощущала. Пугала ее такая стоимость. Чтобы там Морозов не говорил. Хотя и его понять можно. И да, сама глупая, подумала с этим серебром. Да на его дом посмотреть, на машину, на что угодно, что он покупает — ничего дешевого или хотя бы “среднего”. Все с размахом, с шиком, даже.Конечно, она уже знала о его жизни и прошлом достаточно, чтобы понимать предпосылки. Но…Такое какое-то послевкусие разговора осталось… Неприятное.Вздохнув, она закрыла вкладку на ноутбуке. И задумалась над тем, что все же это как-то неправильно. И, вообще, надо ему что-то подарить самостоятельно, однозначно. И если не на день рождения, от чего Максим все эти дни отказывался, то хоть на Новый год. Выбрать подарок, не обсуждая, а то снова отнекиваться станет. И поставить перед фактом. Как он ее.Только еще вопрос — что ему подарить-то?Морозов, действительно, приехал сам. И, вопреки тому, что в последнее время ждал девушку в машине, если не на ее ночное дежурство приезжал (она попросила из-за этой ситуации с Павлом), зашел сегодня в клинику. Видимо, решил продемонстрировать и самой Виктории, и всем вокруг, что имеет на нее все права, в том числе и одаривать любыми подарками. Вошел в холл как-то так, что все на него внимание обратили. Даже она, уже собравшись, вроде бы, ожидая его, раздающая последние указания дежурившим сегодня врачам, замерла, оглянувшись. И вспомнилось, как впервые его в поезде увидела и оторопела. Та же мощь и энергия, какая-то, прущая из него. И напряжение, которое она вдруг ощутила, хотя вот это, кажется, Максим не хотел демонстрировать. Но Виктория уже замечала, как темнеют его потрясающие глаза с крапинками, и как тени залегают вокруг них, когда он чем-то недоволен или напряжен.Прошел по помещению так, словно он здесь хозяин, обнял ее, не обращая ни на кого внимания. И властно, крепко поцеловал.— Готова? — поинтересовался Максим, оторвавшись от ее губ.Руки же, все еще крепко держали ее за пояс. И на всех вокруг — плевать, похоже.— Готова, — согласилась она, пытаясь вернуть дыхание.Даже не оглядываясь, знала, что и так, все сотрудники смотрят, кто прямо, а кто выглядывая из коридора. Вроде бы и в курсе уже, после пикника, что она “ в отношениях”, и с Морозовым здоровались, перекидывались приветствиями. А все равно — любопытствовали. А девушки, так просто, откровенно смотрели.— Пошли, — потянула его из клиники. Подальше от всего этого внимания.Он не спорил. Кивнул как-то всем сразу. И пошел к выходу, продолжая ее обнимать.— Я тебя сейчас домой отвезу, а потом еще по делам съежу, — сообщил Максим, пропуская ее в дверях клиники. — Позвонили, когда я уже почти подъезжал.— Так надо было позвонить, я бы добралась сама… — начала было девушка.И не поняла, как моментом оказалась притиснута к боку авто парня. Он навис над ней всей своей мощью и напором, почти гневно глядя в ее глаза:— Так, мы сейчас, раз и навсегда закрываем эту тему, ясно? И про подарки, и про езду твою на маршрутках, или чем ты там еще собиралась добираться? — недовольно отрезал Максим. — Я могу и буду дарить тебе то, что хочу. Имею право, ты же — моя девушка? О ком еще мне заботиться? Кому подарки дарить?Нахмурился, будто ждал, что она будет возмущаться.Она улыбнулась:— Я ж не спорю. — Обняла его, пытаясь как-то унять бушующие внутри любимого эмоции, которые хорошо ощущала. — Просто, как-то страшно, даже, такую кучу денег “носить” вокруг шеи. Того и гляди, голову отвертят, — попыталась объяснить свои ощущения.Улыбнулся. Отпустило немного, вроде бы. И уже не нависал, а просто обнял, так и прижимая к авто.— Так ты же сама нигде не ходишь, вот и не рвись в свою маршрутку, а так — всегда под присмотром, никто тебя и пальцем не тронет. Гарантирую. Или тут кто-то полезть может? — Он с подозрением прищурился в сторону клиники. — Так я быстро это решу, пусть только кто-то попробует…Протянул руку и погладил ее щеку. Наклонился, начав целовать её губы.Сначала нежно, а потом все сильнее, все яростней. Так, что дыхание сперло и мысли спутались. Она отвечала.И хорошо так стало, после целого дня полного забот. Все тревоги ушли. За ним, как за каменной спиной. Вот правда. Знала, что он от всего укроет, как сейчас от ветра закрывал. Решит любую проблему, о которой и не заикалась даже. Он просто так внушал ей уверенность в этом, ни одного сомнения не возникало даже. А она, вроде бы и не искавшая подобного никогда, не стремившаяся к такому, привыкшая самостоятельно за все отвечать, почувствовала, что это неожиданно приятно. Когда есть на кого рассчитывать в любую минуту и в любой ситуации.— Я теперь не знаю, что тебе дарить — когда, он дав ей отдышаться, помогал сесть ей в машину. — Честное слово. Думала, какой-то набор, типа “мультитула” на Новый год подарить, а теперь — смешно как-то, даже, — с улыбкой поделилась с ним своими мыслями.Он тоже улыбнулся, щелкнул зажигалкой, прикуривая. Затянулся.— Вот, что думала, то и покупай. Мне от тебя, все в радость: даже если просто пирог, или хотя бы, рядом проснешься первого января, — подмигнул он.Чем заставил её рассмеяться.— Могу и не проснуться, до второго проспать, — пошутила она, вызвав и у Виталия улыбку.В этот момент зазвонил телефон Морозова, извещая о каком-то сообщении. Он вытащил его из кармана, прочитал, нахмурился, но только на минуту. На нее глянул снова с улыбкой.Небрежно бросил аппарат на полочку.— Можно и так, — согласился он, выезжая с парковки и поглядывая на дорогу. — Если подумать, то такой вариант — даже больше нравится.Телефон вновь зазвонил. Но Морозов лишь покосился на него, выдохнув дым и снова затянулся.— Что-то случилось? — не поняла ситуации Виктория, вспомнив, что ему сейчас уезжать надо. Может в салоне какие-то проблемы? Или опять с перевозчиками…Он покачал головой, затушив сигарету в пепельнице.— Все хорошо, так, мелочи надо утрясти, — Максим протянул руку и погладил ее под волосами, щекоча затылок. Знал, что ее это всегда будоражит.Вроде бы нормально, спокойно глянул, вновь посмотрел на дорогу.И она успокоилась.Морозов высадил ее и уехал, даже не заходя в дом, а она поужинала и, от нечего делать, решила почитать. Да так и уснула. За день вымоталась, и погода за окном дождливая, убаюкивала. Смутно, через сон, почувствовала, как он вернулся, забрал у нее книгу, устроился рядом, обхватив крепко двумя руками. Уткнулась носом в шею: тут кожа горячая, а на щеке — холодная. Но интересно, что все приятно, и уютно с ним невероятно. Вздохнула.— Спи, свет мой ясный, — видимо, поняв, что она пытается проснуться, прошептал Максим. — Отсыпайся.Поцеловал ее в висок. И на этом она отключилась.А вот утром ее ждал сюрприз.Хороший или не очень, она не могла определиться. Не успели они сесть завтракать, как Морозов, будто только вспомнив, поднялся из-за стола, отложил сигарету, и взял что-то с одного из комодов, стоящих у дверей, из тарелки, куда они складывали ключи и всякие мелочи.— Держи. Это твоя карточка, — он положил перед ней на стол кредитную карту. — Счет — общий с моим, можешь спокойно использовать. Сколько тебе необходимо.Сел на свое место, около нее, и снова принялся курить, запивая никотин кофе. Ну, точно, как с ключами.Виктория вздохнула и уже открыла рот, чтобы спросить “зачем?”, как Морозов усмехнулся:— Даже не пытайся, — отрезал он. Отодвинул пепельницу и взялся за свой завтрак. — Вчера все решили. Еще раз повторить? — он заломил бровь, посмотрев прямо на нее.Она выдохнула. И молча посмотрела на него. Сидит с таким видом, будто все по боку. А смотрит напряженно, в глазах что-то мутное вертится. И красивый такой, вот не может она смотреть на него без внутренней дрожи. Ворот рубашки еще не застегнут. Не очень Морозов любит галстук, всегда в последнюю очередь надевает, а то и вовсе без него обходится, даже под классический пиджак. У Виктории же дрожь по спине идет, когда на него такого смотрит. Когда первый раз “при параде” увидела, вообще оторопела. Как с картинки. Хоть на разворот журнала бери. Просто-таки ощущалось в нем что-то “мужское”, настоящее. Не могла она этого сформулировать или объяснить. Но смотрела и чувствовала это что-то в Максиме. Мужчина. Не внешне, а внутренне именно. Такой, каким и должен мужчина быть.Она так много мелочей о нем узнала за эти месяцы: что ему нравится в одежде, а что из еды любит; как хмурится, когда злится, а пытается этого не показать; и как, наоборот, старается улыбку спрятать за хмурым видом. Изучила, как кривляется перед зеркалом, когда бреется, причем, специально гримасничает, когда видит, что она им любуется, и смешит ее больше. И еще десятки, сотни мелочей и нюансов, западающих в душу, проходящих сквозь неё насквозь, словно пропитывающих ее этим парнем. До макушки наполняющих им, одурманивая без надежды на хоть какую-то ясность разума. И видела, вроде, в своей жизни примеры, как можно помешаться на другом человеке, чего только любовь Сергея к ее матери стоит, да и ответное чувство ее к Сергею. Но даже вообразить не могла, как это, самой переживать.Вот и сейчас, смотрела на него, и слова забыла. Да, что там, мысли растеряла! Не помнила уже, о чем они говорили. Просто любовалась любимым парнем. И ведь уже который месяц разглядывала его до мелочей, а все больше проникалась им, все глубже “падала в него”, и любила все сильней. Присмотреться бы уже и немного остыть, успокоиться, оклематься, что ли. А не выходило ничего.Сегодня, может, судя по рубашке, он свободный стиль в одежде выберет. Серо-коричневая ткань так здорово к его глазам подходит, оттеняя крапинки, про которые когда она упоминает, он смеется. Хочется наклониться и прижаться губами в расстегнутом вороте к маленькой ямке в основании его шеи, где ключицы сходятся. И подбородок поцеловать, чтобы расслабился. Потому что видно, как из-за его напряжения в ожидании ее ответа, мышцы выступили под кожей, и желваки “заиграли” на щеках. И что ему сказать? Ведь, правда, имеет же право о ней заботиться и подарки делать. И не сказать, что содержит, она же и сама работает…Нет, вот точно, просек он ее слабость по отношению к нему. И, ведь, использует же на полную! И упрямый. Упертый, даже. Решил что-то — все, не свернуть его в сторону. До конца давить будет.— Давай, может, все-таки вскладчину? — неуверенно предложила она.Морозов посмотрел на нее еще секунды три с тем же напряженным выражением, а потом так улыбнулся, что у неё вообще, все внутри сжалось, а потом задрожало.— Если тебе так проще будет, свет мой ясный, можем и так, — наклонился и поцеловал ее в губы. — Только карточку возьми, я тебя прошу, и пользуйся. Сделай мне приятное, пожалуйста. На кого мне еще их тратить, как не на тебя? Для чего?Вот же ж! Ну как ему хоть слово сказать, когда он так на нее смотрит? У неё все аргументы пропадали. Ведь правда же, не плохо, что он больше зарабатывает. И понятно, что ее зарплата, неплохая для среднего наемного работника, кажется ему “каплей в море”, наверное. И живут же вместе. А Виктория никогда не понимала ситуаций, когда в отношениях какие-то разграничения начинаются: тут мое, а там твое, а смешивать нечего. Было у нее такое, только, ведь, не отношения это. Теперь она хорошо знала, да и тогда — неправильность чувствовала. Ненормально такое. А вот, поди ж ты, сама из-за непонятного и ничем не обоснованного страха в какие-то претензии скатывается. Вместе, так вместе. Пусть это, все-таки, и еще один шаг “на глубину” отношений. Тоже, иная степень доверия и с его, и с ее стороны. Еще плотнее и ближе. Так ведь сама же решилась, начав еще с переезда.— Хорошо, но только и мою зарплату тогда, на двоих.Он еще раз улыбнулся, причем, как бы еще не пытался смех подавить, но кивнул, вроде бы, серьезно. И она вернулась к своей тарелке, все-таки с подозрением смотря на карточку, лежащую перед ней. Но забрала ее потом и положила в кошелек. Проверять остаток счета было даже страшно.— Я тебя заберу, — предупредил он, высадив ее у клиники.Она не спорила, только улыбнулась и поцеловала егоОна обернулась и помахала ему перед тем, как закрыть за собой дверь клиники. Он понял, что улыбается. И чтобы там у него не происходило, а с Викторией поговорит, обнимет, просто улыбку увидит — и уже не понимает, когда начинает улыбаться. Хотя в последние годы Максим как-то слишком загрузился серьезностью ситуации, а как начал все один тянуть, вообще не до веселья стало. А Виктория… Не мог объяснить, в чем ее секрет. Только рядом с ней все становилось проще и легче, и весь этот груз ответственности не так давил. Будто бы смысл появился во всем, что делает, которого последние годы уже и не видел, и не ощущал. Да, для Бати старался, чтоб не подвести. Да и вину, вроде, чувствовал, что Димка на зоне, а он здесь, жизнью наслаждается. А Виктория словно встряхнула его, вернула вкус к этой самой жизни. Новый смысл дала.А то ?заелся? Морозов, было дело. Все, что хотел — добился, получил, не было для него запретов. И “перебрал”, все приелось: и девушки, и еда, и алкоголь, и развлечения. Не знал, чему удивляться уже. Разве что дурь не пробовал, да и то, потому, что видел, до чего людей доводит наркота, а у него и без такого было где адреналин получать, на подхвате у Бати. И без наркоты могли в ?закопать?. Да и Димка держал поначалу его хорошо, не давал глупостями заниматься, пока молодой, и ветер в голове. Потом уже и самому мозгов хватало. А в последнее время — делал все, что должен был, ни от чего не вилял, а кайфа от этого — не было, все в обязанность и потому, что должен. Теперь же, последние месяцы, он даже от холода и дождя удовольствие получал, чего никогда не помнил, потому что рядом с Викторией. Как впервые ливень и жару на вкус попробовал, и холод оценил, когда можно с ней под одеялом весь день валяться или выпить чего-то горячего. Обнять и не отпускать от себя часами. Дышать ее запахом и своим дыханием ее пальцы греть, которые все время мерзли. И не надо объяснять ничего, почему так крепко держит. Просто, холодно. А ему рядом с ней — до лихорадки жарко. Ему картошка — вкуснее казалась, когда для Виктории ее готовил. А ведь обещал себе, что больше никогда картошку из костра в рот не возьмет. И на те. Что в ней такого было? Он не объяснить, но потерять это не хотел ни за какие деньги или выгоды. Тонул в ней, дурел, если не рядом. От себя едва отпускал, хотелось, чтоб все время рядом… А когда она сказала, что любит… У него совсем крышу сорвало. Без всякой надежды. Понял, что не оклемается. Реально зависимым от нее стал: от запаха, от смеха, от голоса. От признаний этих. От света того, каким зажигались глаза девушки, когда смотрела на него… Никто на него так не смотрел. Никто и никогда. Знал, что и убить готов ради этого. За такое — на все на свете пошел бы.Думал поначалу, попустит со временем, хоть как-то полегчает. Ан нет только больше под кожу влезала.Только из машины вышла, а он уже “голодный” по ней. Вернуть бы ее, и домой.Хотя… он бы просто поговорить был бы согласен. Только дел же — выше крыше. И никто кроме него это брать на себя не будет. Да и не потянет просто. И нельзя никого в эти дела пускать.Закурил, пытаясь сигаретным дымом себя привести в нормальное состояние.Завел машину и вывернул на дорогу. Ему сегодня к Диме надо было, адвокаты вчера весь вечер на телефонах эту встречу выбивали, потому что внезапно и незапланированно. А поговорить надо было. Закрутилась ситуация в городе, завертелось все. К нему вчера Муртазин, один из самых крупных бизнесменов региона, о встрече просил вечером. И он поехал, следил за событиями, знал, что Муртазин на ножах с Фомой, нынешним смотрящим, как и они с Димой. А чего дружить с тем, кто их и подставил по всем фронтам?Муртазин зашел сначала с одного бока, начал предлагать Морозову на его стороне играть, выгоду делить. Но он сразу все допущения пресек. Он на одной стороне был, есть и будет. На стороне Калиненко. И ничего другого его не интересует. Против Фомы — готовы объединиться. Но потом — у каждого свои интересы. И Муртазин не вспылил. Сам понимал, что против Фомы один не выдюжит, как бы тот сейчас не зарывался и сколько бы поддержки верхов не потерял за последние годы. Вот Муртазин нынче везде партнеров и соратников искал. Максим же сомневался, что этот вообще такое потянуть может. Не того склада он. Но информацию выслушал, и Диме сейчас передать собирался. Заодно и дальнейший план действий обсудить. Потому что силы накапливались, и люди, которые их интерес могли отстоять, снова к власти возвращались. Дело сдвинулось с мертвой точки, и качнулось в нужную им сторону. Даже если Муртазин сейчас с Фомой сцепятся, им это только на руку. Любое ослабление Фомы — им в плюс, это Морозов очень хорошо понимал. Глядишь, и Дима на свободу скоро выйдет.