Глава IV (1/1)

Они были совсем близко, и терзавшие тишь утра металлические шаги звучали все громче и громче, погружая весь этот ветхий амбар, весь многострадальный мир в нечто рокочущее и дребезжащее. Неужели ему было мало событий за сегодня? Мало увиденных многоцветных оттенков и неудержимого роя мыслей что вихрем кружили в его голове до сих пор? Воины с каждым ударом трепещущего сердца приближались все ближе к амбару, и скрывшийся в тени своего неудачного укрытия взволнованный чародей чувствовал себя загнанным и прижатым к стене. Впору было проявить свой оскал, хотя бы припомнить сочетание колдовских рун, магические пасы и сплетение всемогущих букв из тайных колдовских стихов. Хоть что-нибудь что могло бы помочь ему. Но разум упорно не желал подчиняться. Он будто намеренно предательски подсовывал ему не то, что нужно, и с трудом вытянутые из глубин памяти запутанные пентаграммы заклинаний на пожелтевших страницах обращались призрачным прахом под напором совершенно иных, совершенно неуместных в этот миг образов. Он неотвратимо видел лишь содрогающуюся от града ударов дубовую дверь, за теменью которой сочась зеленым ядом мучительно гибла огромная чумная крыса. Сумрак увиденной ночи был таким явственным, таким настоящим, будто сейчас он был там, а не здесь.Глаза чародея были широко раскрыты, а не подавленная вовремя растерянность неизбежно обратилась в необоримый внутренний хаос. Он не сможет ничего сделать. Он не сможет ничего противопоставить им. Как бы не было сильно его желание спастись, как бы не смертельная была нависшая над ним опасность, все это не способно было воззвать к спасительному дару, которого попросту не существовало. Кружево изумрудных теней никогда не скрывало его за своей вуалью, борозды ран не затягивались по велению его слова, а молнии и рукотворное пламя ни разу в жизни не слетали с засверкавших пальцев. Он остался наедине с последствиями своей лжи, и как обычно, от смерти его могла спасти только лишь смерть.Каким бы трухлявым не казался этот амбар, выход в нем был лишь один. Дотянуться до дыры в крыше казалось невозможным, а пытаться разламывать стены было слишком поздно. Враги были в нескольких шагах от него, и если ничего не предпринять, то скоро их глаза различат в обгоревшей мантии столь ненавистные им чародейские одеяния. Но вдруг, помимо вселяющего ужас лязга доспехов, заполонившего все вокруг, появилось нечто еще. Со стороны леса по всей округе вдруг разнесся леденящий душу волчий вой. Настолько протяжный и настолько раскатистый, что казалось издающее его создание должно было быть попросту громадным и возвышаться среди бесчисленных сосен и елей. Секунда сменялась другой, но в пустующем дверном проеме за это время показались лишь слившиеся воедино каракули теневых очертаний. Шаги людей и стук копыт ведомых ими лошадей смолкли, будто услышанное сбило их с курса и ввергло в бездейственный ступор.— Веди остальных, я пока привяжу этих. — После недолгого промедления вдруг произнес голос по ту сторону стены.— Я мог бы сделать все сам. Вам необходим отдых. — почтительно ответил второй. — Веди остальных. — Небрежно отмахнулся первый голос, и в нем чувствовалось что-то напускное, будто его обладатель намеренно желал сделать его грубей и решительней.С улицы вновь начались доноситься характерные скрипы доспехов и шаги. Можно было понять, что один из воинов по едва протоптанным здесь артериям троп направился в сторону сердца поселения, в то время как второй принялся затаскивать одну из лошадей внутрь амбара. В проеме вдруг показалась темная лошадиная голова и движущийся рядом человеческий силуэт, полностью запрятанный в металл и обнятый пурпуром плаща. И в этот судьбоносный момент вжавшемуся в стену возле выхода юноше оставалось уповать только лишь на едва лишь присутствующий в этих сводах сумрак и чужую невнимательность. Воин проводит скакуна вперед, лениво осматривается в поисках привязи и самозванный чародей понимает, что сейчас была самая удачная секунда для того, чтобы устремиться прочь. Он порывается к выходу, но в тот же миг воин резко оборачивается и безмолвно замирает точно навострившийся хищник, повстречавший в своей чащобе нечто чужое. Сметенный маг также неосознанно застывает, и напугано вглядывается в представшую чуть поодаль лицевую часть шлема, обнаруживая за неширокой крестовиной плохо различимые человечьи глаза что сновали между его бледным лицом и обличающей одеждой. Несколько секунд застигнутый воин даже не понимает в чем дело, но затем, цепляется взором за уцелевшие после опалки лазурные звезды на мантии и его очи в то же мгновение вспыхивают пламенным огнем.Закованная в металл рука тянется вперед, но самозванный маг молниеносно разворачивается и вырывается из пустующего дверного проема, оказываясь среди марева утреннего тумана. Он слышит за своей спиной разъярённый окрик, но к счастью для него поблизости не оказалось других воинов что могли бы услышать и отозваться на него.Беглец мчится среди полевых сорняков и высокой травы, сбрасывая с их тусклых листьев брызги замершей росы. Потеряв всякую последовательность действий и выпустив нити всяческих смыслов, он бежал в сторону хмурого леса, и дребезг шагов следовал за ним как неистовая грозовая туча. Но ведь воин не будет мчатся за ним вечно? Не будет гнаться в этих тяжеленых доспехах по холмам спящих полей, а затем и по лесу, минуя рухнувшие наземь полые древа и еще живые руки облезлых ветвей? Он выдохнется или просто не захочет продолжать эту бессмысленную погоню. Неужели маг, причем даже ненастоящий стоит стольких усилий? Но преследователь упорствовал, гоня лжечародея до самой кромки леса. Позади раздался грубый свист, переплетшийся с шорохом, что-то тяжелое задело плечо юноши и его глаза увидели, как прямо перед ним приземлилось увесистое копье. Недолго думая, он на бегу хватается за подвернувшееся древко, одним резким движением вытягивает застрявшее в земле острие и разворачивается, ощущая как тяготит руки столь грубый металл. Воин неостановимым металлическим тараном несся на него, и сжимающим оружие рукам не оставалось ничего кроме как выставить копье вперед. В тот миг, небывалая уверенность в стократ укрепила хватку, ведь мысль о том, что все это не по-настоящему озарила погрязший в бессловесных инстинктах разум как полоснувший небеса звездный светоч. С ним ничего не будет, с ним ничего не случится. Не сейчас, не сегодня, никогда. Острие с раздирающим лязгом соприкасается с железным шлемом, высекая сноп пламенных искр.Перед глазами предстает огненная вспышка, которой странствующие маги обычно разжигают свой очаг. Плетут свое собственное маленькое солнце во тьме жуткого леса, делясь пересоленным мясом и уже приевшимися дурацкими историями, хоть как-то способными помочь отвлечься от невозможных кошмаров притаившихся за изнанками березовых пущ. Они все мертвы. Все мертвы. Их забрала смерть.Все вокруг умрут, окоченеют превратятся в бледный клубок из гнили и сгинут в безличье праха. Древо скользит по руке, чуть ли не сдирая кожу. Копье с неуемным дребезжанием вырывается из пальцев и падает на землю точно вырвавшаяся из западни змея. Столь грубое столкновение ошарашивает преследователя, отпечатывается на его шлеме основательной трещиной. Лжемаг, пользуясь этим разворачивается, спешно устремляясь в лабиринт перекошенных древ.Здесь, в переплетении ветвей рассвет будто и не наступал. В их тени было мрачно как в канун ночи, а странная тишина давила с особой рьяностью, превращая неуемный клокот сердца в неистовые раскаты темнейшей бури. Юноша минует знакомое нагромождение павших древ, куст с оборванными гроздями безжизненных ягод, остановившийся ручей. Он неосознанно возвращался в лагерь с убитыми магами, и как бы он не старался свернуть или уйти в сторону, ноги все равно неосознанно вели его в то злосчастное место. Его сердце все еще звучно содрогалось в груди, но в унисон ему звучало что-то еще. Металлические шаги.Упорству воина можно было позавидовать. Он все еще вел погоню, ведомый если не первоначальной целью, то затуманивший рассудок яростью. Отмахиваясь от лезущих в лицо ветвей, он нагонял мага, а тот, даже не пытался ускориться. Напротив, чем ближе они подбирались к лагерю с мертвецами, тем сильней противились движению его конечности. И разум противился тоже. Что-то внутри него будто высвободило незримый якорь, пригвоздив его к замшелой земле и не позволяя пошевелиться.Лжемаг повернулся в сторону преследователя, оглядев приближающийся силуэт слишком отрешенным для этой ситуации взглядом. Складывалось впечатление, что это все он уже когда-то видел, ибо каждая мысль и каждое действие словно запаздывало на крошечный, недостаточный даже для осознания миг. Все вокруг стало слишком странным, неимоверно тягучим и медленным.Воин приближается, и юноша отчетливо слышит каждый лязг, порождаемый латами. Расколотый копьем шлем был сброшен, больше не оберегая голову, и среди кружащих лесных теней можно было разглядеть броские черты незнакомого лица. Они слагались в нечто изувеченное, но при этом слишком живое. Это была девушка с туго заплетенной косой, в бронзовых глазах и румяных щеках которой можно было различить отблески кипучей жизни. А еще, можно было увидеть огромную борозду ветвистого шрама, что, рассекая надвое бровь и задевая глаз тянулась от лба до края губ.— Ты все это сделал? Это был ты? — Приближаясь, произнесла она. В тоне отчетливо чувствовалась мнимая грубость, но за ней будто проскальзывало нечто растерянное и сметенное.Лжемаг не понимал этих вопросов, и только лишь он разомкнул свои уста чтобы произнести хоть какой-то ответ, как все вокруг принялось меняться и закручиваться с еще большей силой. Хаотичный узор проносящихся секунд расплелся множеством уродливых нитей, и все вокруг поглотила тяжелая бледная тень. Закованная в металл рука преследовательницы вновь тянулась к юноше, но все происходило настолько медленно, что он мог разглядеть каждую застежку и заклепку на блестящей поверхности латных перчаток. Он мог увидеть перед собой слишком живые для этого мира глаза, что с недоумением и ненавистью прожигали его насквозь, и то, как пыл этот плавно смолкает, когда зрачки ширясь устремляются за его спину, встречаясь с тем чего лучше не видеть и вовек. В ее глазах, юноша точно как в зеркальной глади видит призрачный белесый свет, чье печальное сияние было подобно мертвой звезде. Там, позади него извивалось и клубилось нечто безликое и бесплотное. Нечто, что подобно молочному туману окутывало деревья, делая их похожими на вонзенные в землю исполинские белые кости.Протянутая рука девушки сомкнулась на одном из нагрудных ремешков что оплетал чародейскую мантию, но все это было уже неважно. Пальцы девушки принялись содрогаться, и виной тому был вовсе не ее страх, но колебания что сотрясали сгустившийся воздух. То, что находилось за спиной лжемага исторгло из себя вопль. Это был неимоверный вой. Нет, это был раскатистый и душераздирающий нечеловеческий плач, будто вобравший в себя всю боль, весь ужас, всю агонию вселенной и каждого обитавшего в ней существа.Что-то теплое заструилось в ушах юноши, багровыми полосами стекая прочь вниз по щекам. Ненадолго, в глазах все померкло, и он только лишь успел увидеть, как запрятанная в металлическую броню девушка в ужасе устремилась прочь, невольно сорвав с него тоненький ремешок с болтавшимся на нем футляром. После, он ошарашенно рухнул на спину, видя, как лоскутки неба перечеркивают сотни скрюченных ветвей, так похожих на хвосты чумных крыс. Саван белой призрачной тени медленно окутывал его. И если бы свеча, сгорая пылала белесым пламенем, а луна озаряла мир подобно солнцу, оттенок порождаемого света был бы именно таким. Неестественным, но неотвратимым в своей млечной всеохватности, покрывающий все вокруг мраморным инеем и пологом бледного равнодушного воска.— Когда было нужно, превзошедшее все лимиты воинское тело способно было позабыть об усталости. Но тогда, девушка даже не пыталась воззвать к своей неиссякаемой решимости. Впервые за долгие годы ее сердце и душу насквозь пронзил леденящий страх, и именно его пагуба сейчас завладела каждым ее движением и мыслью. Она остановилась только лишь когда оставила позади себя похожий на огромное птичье гнездо истерзанный лес. Ее онемевшие ноги попросту завалили ее в луговую траву, направляя растерянный взор на синеву небес и клочья странствующих по ним облаков. Умиротворяющая ясность дневного света разливалась по ее телу.Прошло немало времени, прежде чем она смогла прийти в себя и приподняться. Только сейчас она разжала руку с искореженным от хватки футляром. Вытащила оттуда измятые листы, до краев заполненные неровными каракулями, складывающимися в очертания трупов и омерзительных по своей форме исковерканных созданий. Она перебрала множество замаранных чернилами страниц, прежде чем ей не стало слишком противно лицезреть отвращающие мотивы смерти и болезненного разложения. — Я… не понимаю… — Произнесла она сметенным голосом, совсем позабыв придать тому привычной напускной грубости.