Глава девятая (1/1)

—?Бедные пастыри,?— монсеньор желчно ухмыльнулся,?— на них обрушилось проклятье господне, за то, что они предали единого нашего господа. Говорили же им?— идти против Церкви?— значит идти против бога.—?Нет, бедная девочка Люси,?— хмыкнула Лика, скрещивая руки на груди.Пастырь рухнул на колени, сжимая зубы, что бы не заорать от почти ощутимой боли. Он привязался к дочери так, что сейчас казалось, словно сердце вырвали. Оглушающая боль, ярость, тупое, звериное желание убивать сплелись в один пульсирующий комок. Сознание едва удерживало контроль над телом, которое стремилось выпустить хоть из кого-нибудь кровь, что бы почувствовал, ощутил ту боль, которую испытывал сейчас Пастырь. Он сам не заметил, как привязался к своей бесшабашной, веселой дочери. Черт возьми, да он даже к Лике успел привыкнуть! И разом потерять все…Отомстить. Коротенькое слово стучалось в висках. Месть. Убийство. Но Пастыри не должны опускаться до примитивного убийства ради жажды крови.Но слишком давно он перешагнул черту, которую нельзя переступать. Не просто убивал, а получал от этого удовольствие. Но сейчас он не просто хотел убить. Он хотел доставить мучение живому существу. Не вампиру, не фамилиару?— предателю. Твари, коротая хуже любого вампира.—?Ну все. Лика, план Б,?— коротко потребовал от девушки монсеньор.—?Слушаюсь, господин. Ухожу получить посылку,?— экран мигнул и выключился. Лика спокойно отвернулась, завела байк. Словно еще думала уйти отсюда живой.—?Никуда ты не уйдешь, предатель.Пастырь медленно поднялся, в руках сверкнули два ножа. Он смотрел на девушку с темной яростью и болью во взоре, такой, что не передать словами. Он решил. И разум отступил, давая волю первобытным инстинктами убийцы. Лика, словно не понимая нависшей над ней угрозы, лишь насмешливо вздернула подбородок:—?Ой, как страшно. Ты не убиваешь людей.—?Людей?— нет. Но предатели?— не люди.—?Ты не сможешь. Помнишь наш разговор о пустынных волках? Добрые в их стаях не выживают. А ты слишком добр.—?Ты не знаешь ярости пастырей.И воин бросился на девушку, взмахивая клинками, что бы один нож вошел в горло, а другой распорол живот. Но Лика, неуловимо быстро увернувшись, ловко фыркнула каким-то порошком точно в нос мужчине и приказала:—?Спи.Пастырь вздохнул, не успел понять, что произошло. Ощутил легкий, сладкий запах, и с ужасом понял, что тело больше ему не подчиняется.Лика аккуратно посторонилась, что бы воин не рухнул на нее, развела руками:—?Я же говорила?— не сможешь. Что бы убить меня, надо нечто большее, чем просто жажда мести, уж прости.Пастырь, пошатнувшись, упал на песок, чувствуя, как тело его больше не двигается, а глаза против воли смыкаются под действием золотистого порошка. Последнее, что он видел?— как Лика сосредоточенно, с кривой ухмылкой на лице, наблюдает за ним, ожидая, пока он полностью перестанет дергаться, подчинившись дурману.—?Предатель,?— шевельнулись побелевшие губы, и Пастырь заснул глубоким, отравленным сном.