Хард (1/2)

Ты тщательно готовилась к собеседованию. Чтобы вырваться отсюда, ты должна была впечатлить представителя, убедить, что ты достойна. Ты репетировала перед зеркалом своё поведение и приготовила лучшее платье. Ты даже договорилась с Галлантом насчет причёски, но в последний момент он куда-то запропастился, поэтому решено было включить все своё обаяние, ведь Лэнгдон - мужчина, а ты - женщина. Это должно было сыграть тебе на руку, однако слухи о том, что произошло с Галлантом сильно пошатывали твою уверенность.

Лэнгдон пригласил тебя одной из первых. Жестом он указал на один из стульев против себя, и ты села в ожидании допроса.Время шло. Он молчал.Он будто с первой секунды начал испытывать тебя на прочность. Не моргая, казалось, он смотрел внутрь тебя. Не выдерживая прямого, ничего не выражающего взгляда его глаз, цвет которых ты не могла различить - серый или голубой, - ты осматривала кабинет, скользила взглядом по папкам, лежащим на столе перед ним, среди которых наверняка было досье и на тебя, а потом вновь поднимала глаза и рассматривала его. Красивые правильные черты лица. Ухоженные длинные волосы. Вообще-то, ты не понимала длинные волосы у мужчины в том случае, если он не является, например, рок-звездой, но Мистеру Лэнгдону они так шли, что ты готова была ему это простить. Ты смотрела на него и не могла поверить: неужели он тоже гей? Почему жизнь так несправедлива? Почему все красивые мужики - геи? И остались ли еще в этом Святилище нормальные? Но сколько же можно играть в молчанку? Все-таки ты пришла на допрос, благодаря которому должна попасть в Святилище. Чтобы разбавить наседающую тишину, ты незаметно глубоко вздохнула, сглотнула и рискнула заговорить первой.- Меня зовут т/и т/ф.- Твое имя мне известно, - заговорил он. - Правила просты: никакой лжи и лукавства. Солжешь - я замечу. Уйдешь от ответа - тоже замечу. Меня интересует только правда. То, что ты считаешь полезным, может навредить, а то, что, по-твоему, потопит тебя, может оказаться именно тем, что я ищу. Попытаешься обхитрить меня - собеседование закончится. Все ясно?Вот как? Все несколько серьезнее, чем ты предполагала. Видимо, вариант с соблазнением не прокатит, оно и логично. А то, что нужно говорить правду - даже хорошо, врать ты не очень-то любила.- Да, - кивнула ты и приготовилась к вопросам.- Твоя профессия?- Я работала учителем.На миг он прищурился, будто пытался что-то разглядеть.- Делаешь различие между профессией и работой? – он первый человек, кто заметил это.- Да.- Почему?Он вообще когда-нибудь моргает?- Быть учителем и работать им – большая разница. Я работала учителем, но никогда не была им.- Что мешало?- Профессия учителя - это не столько профессия, сколько образ жизни, - ты сделала паузу, проверяя достаточно такого ответа или нет, но представитель продолжал пристально смотреть на тебя, и ты продолжила. - Эта профессия загоняет в дурацкие рамки: то не скажи, это не сделай, туда не иди, вон то не носи, такую музыку не слушай, матом не ругайся! Вы только представьте: я даже в собственной машине летом с открытым окном не могла слушать песни, которые мне нравятся, потому что в них есть мат. И не дай бог тебя увидят в отделе спиртного с бутылками в корзине или, что хуже, выложишь в соцсети фотку в купальнике - скандал на всю страну обеспечен, - фыркнулы ты.- Чужие предрассудки ущемляют свободу, - понимающе поддержал он, подсев ближе к столу.- Да! – горячо отозвалась ты. - А разве учителя не люди? Если у меня хорошая фигура, почему я не могу похвастаться в Инстаграме? Почему видеть меня в купальнике на пляже - нормально, а в Инстаграме - стыд и позор? Или если покрашу волосы в фиолетовый, разве от этого изменятся мои умственные способности? Или если я хочу поехать в сауну или сходить в клуб? Я же не оденусь в клуб как монашка. Почему веселье и отдых – это безнравственно? К тому же, я молода, мне нужно было устраивать личную жизнь. Но все вокруг почему-то считают, что раз ты учительница, то тебе чужды любые радости жизни и очень удивляются, когда узнают, что я знаю больше одной позы в сексе.- Двойные стандарты отвратительны, - брезгливо подытожил он сказанное тобой, и ты вдруг осознала, что что-то ты разошлась. Поумерив пыл, ты сказала в заключение уже без лишних эмоций:- Там все было отвратительно: система образования, начальство, бестолковые яжматери, которым все всё должны, и особенно их невоспитанные дети.- Не любишь детей? - оживился представитель.Черт. Зря ты это сказала. Понимая, что это может стоить путевки в Святилище, и в то же время помня о правилах, пришлось ответить честно:- Да.- Почему? - неожиданно заинтересовался он. Его любопытство сбивало с толку, но раз уж честно, так честно.- Они настоящие исчадия ада.Ему почему-то понравился твой ответ. Он загадочно улыбнулся.- Чем тебе так не угодили "цветы жизни"?"Сорняки", - мысленно поправила ты его, и его губы почему-то растянулись еще шире.Его нездоровый интерес откровенно ставил тебя в тупик.- В целом, я не против детей. Они даже не такие плохие. Но только на расстоянии. Или не когда приходится их заставлять делать то, что им совершенно не нужно, неинтересно и никогда не пригодится в жизни и ставить за это оценки.Это больше было похоже на оправдание, но это был честный ответ.- Почему же ты работала в столь ненавистном тебе месте?- Договор должен был закончиться через три месяца. Я поклялась, что ноги моей там больше не будет. Лучше буду голодать, чем снова пойду работать в школу. В итоге все так и произошло: я голодаю и больше никогда не буду работать в школе, - саркастически хмыкнула ты, и представитель все с той же кривоватой улыбкой, не сводя с тебя глаз, не спеша встал со своего места, обошел стол, остановился в паре метров от тебя и многозначительно изрек:- У нас есть специалисты, которые займутся воспитанием и образованием детей. На данный момент нам нужны женщины, способные выносить здоровый плод.Тебе сразу не понравилась эта фраза. К чему он ее вообще сказал? Лишь через несколько секунд тебя осенило.- Вам нужен инкубатор? - взорвалась ты от возмущения, вскочив со стула, с грохотом уронив его. - Я отказываюсь от допроса!Ты направилась к выходу, но Лэнгдону достаточно было вытянуть руку, чтобы схватить тебя за предплечье. При этом он даже бровью не повел, будто твое поведение совсем не удивило его.- В таком случае ты знаешь, что тебя ждет, - издевательски напомнил он, довольно созерцая тебя.Смерив его выражающим отвращение взглядом, ты выдернула руку, рывком раздвинула двери и вылетела из кабинета в диком гневе.

Ты металась по комнате. Да кто он такой, чтобы так оскорблять тебя?! Нет, как это понимать? Что он возомнил о себе? Он вообще тебя за человека не считает! В жизни тебя еще так не унижали! Пусть ты сдохнешь здесь, но не позволишь использовать тебя как вещь!Позже, когда остыла, ты рассуждала более хладнокровно. Нет, ты, конечно, понимала, что сохранение человечества подразумевает роды (даже неоднократные?), но, черт, ты не была к ним готова! Ты морально не была готова стать матерью. И не готова жертвовать своей фигурой и здоровьем. А тем более при таком потребительском отношении. Отдельный вопрос - от кого рожать? К тому же, одно дело – чужие дети (и кто сказал, что чужих детей не бывает? Чушь!), и совсем другое – свои. Своего ребенка, если ты когда-нибудь созреешь до материнства, и он вообще у тебя будет, ты бы хотела любить всей душой и постаралась бы воспитать из него человека с незасоренными мозгами и собственными взглядами на жизнь, а не навязанными. Но они… Они отберут его у тебя?***После выходки в кабинете прошло два дня. За это время ты выходила из комнаты только дважды - на обед - и ни с кем не общалась за исключением Эмили, которая заглянула к тебе, искренне беспокоясь, а заодно сообщила, что Иви не проснулась, и Галлант очень скорбит. Тебя эта новость не сильно расстроила, если не сказать, что обрадовала: теперь этой дуре Коко не с кем будет препираться.- Что ж, - равнодушно сказала ты, - нам еды больше останется. А может, даже угостят деликатесом. Иви их так любила, а теперь сама станет им.Бедняжка Эмили! Надо было видеть ее лицо в этот момент!К этому времени ты уже попрощалась с надеждой уехать отсюда, и оставалось только смириться с участью провести остаток жизни в этом убежище и умереть либо от голода, либо от волшебной таблетки, колбу с которыми продемонстрировал Лэнгдон, и которыми он так щедро обещал поделиться. А вообще, он какой-то странный. И вопросы у него странные. Быстрее бы он отсюда убрался, без него спокойнее!Только ты мысленно послала его куда подальше, постучала ?серая? и сообщила, что Лэнгдон ждет тебя в кабинете.

Что? Ты не ослышалась?На сей раз он был неожиданно гостеприимным и даже предложил тебе сесть в кресло, а сам неспешно прохаживался.- Обиделась? - с долей иронии поинтересовался он.- Кому понравиться быть использованным?Он улыбнулся. Улыбка у него обаятельная - тут ничего не скажешь. Да и сам он очень даже ничего, кого обманывать?- Ты не любишь детей. Понимаю. Ненавистная работа отбила последнее желание иметь их. В Святилище тебе не придётся терпеть их назойливое общество. Ими займутся профессионалы и будут обучать по особой программе, разработанной Кооперативом. Ты же сможешь жить в своё удовольствие.

Ты выдержала паузу.- Слишком радужная перспектива, - скептически заметила ты. - Так не бывает.- Ты станешь прародительницей нового человечества. Должны же мы отблагодарить тебя.- В этом есть какой-то подвох.- Что тебя смущает? - нарочито удивленно вскинул он брови.- Где гарантия, что меня не пустят на гуляш, когда перестанут нуждаться в моих... услугах?- Гарантий нет.В тебе все вскипело. Подлец! Мерзавец! Еще и гадко улыбается! Ох, эта его улыбка! Упивается своим превосходством и вседозволенностью.- Можно прожить никчёмную жизнь, - вновь сладко заговорил он, - такую, что о тебе не вспомнят на следующий день. А можно оставить своё имя в веках. Выбирать тебе.- Вы предоставляете мне выбор?- Я даю тебе возможность понять, чего ты хочешь на самом деле, но, чтобы понять это, ты должна честно ответить на вопрос "Кто ты?"Он оставил тебя наедине с этим вопросом. Ты покинула кабинет в задумчивости. Что он имел в виду? Что значит, кто ты? Развел философию, Фрейд недоделанный. Но чем больше ты задавалась этим вопросом, тем больше не понимала: а действительно, кто ты? Самые очевидные ответы - человек, девушка, девушка с совершенными генами. Но все это было не то. Ты должна была понять кто ты внутри. Но как? Работа совершенно не раскрывала тебя и убивала всю индивидуальность. Как личность ты там деградировала. На работе ты была одна, с родителями другая, с друзьями... Друзей у тебя, можно сказать, и не было. Ты помнила, что в детском саду ты была одной, а пошла в школу - и стала другой. В университете стиль поведения снова поменялся. В какой-то момент ты потеряла себя. Ты вела себя так, какого поведения от тебя ждали окружающие. Притворялись все вокруг, и притворялась ты. Потому что так принято. Такова система. Нас с детства учат, стиснув зубы, приспосабливаться, не показывать чувства другим, держать эмоции в себе. Смирительная рубашка правильности и приличия.Ты вспомнила о дневнике, который вела здесь. Одно из немногих доступных здесь развлечений. Ты запоем прочитала его весь и обнаружила, что не уж и много сделала записей. А к удовлетворительному ответу на вопрос так и не приблизилась.Но тебя интересовало еще кое-что: почему он так снисходителен к тебе?По всей видимости, он предполагал, что сама ты не справишься, поэтому следующую вашу встречу начал с вопросов, которые вывернули душу наизнанку.- Расскажи о своей ненависти. Расскажи о своей семье.Сначала ты не поняла, как связаны эти два вопроса, но потом дошло.- Они сломали мне всю жизнь. Есть вещи, которые нельзя простить даже родителям. Особенно родителям. С детства мне внушали, что любовь нужно заслужить. Для этого нужно ?правильно? себя вести, быть примерной девочкой, хорошо учиться, приносить хорошие оценки. А я хотела, чтобы меня любили просто так. Просто за то, что я есть. Такая, какая есть. Естественное детское желание. Когда выросла, то поняла, что для любви не нужна причина. Тебя либо любят, либо нет. Если не любят, то выслуживаться и выпрашивать любовь бесполезно. И тогда я стала холодной и циничной. Мне хотелось делать больно всем, кто делал больно мне. И чтобы им было больнее. Однажды я высказала своей бабушке все, что думала о ней, - ты замолчала, потому что к горлу подкатил ком. -Знаете, что самое главное, когда живешь с психом? Самое главное - самому не стать психом. Мне это не удалось. Однажды она довела меня так, что я высказала ей все. Вообще все. В том числе то, что никогда не любила её, и что у других были бабушки как бабушки, а у меня бабушки и не было. Нормальной я ее не знаю и не помню. На моей памяти она всегда пила горстями психотропные лекарства.Пока ты говорила, из глаз покатились слезы, а, когда закончила, наступила тишина.

- После этого тебе стало легче? - нарушил он тишину.- Нет!- Ты желала ей смерти?- Нет, - сказала ты уже менее уверенно.

- Типичная черта всех правильных девочек, -усмехнулся он, встав со своего места.

- Что именно? - спросила ты, следя за ним взглядом и пытаясь предугадать его дальнейшие действия.

- Стыдиться своих эмоций и желаний. Не принимать себя настоящую. Не позволять эмоциям одерживать верх и вечно держать их в себе. А потом ненавидеть себя за это.

Он снова начал молча сверлить тебя взглядом, а потом спросил неожиданно ледяным голосом:- А кому желала?

Ты не понимала, о чем он, но тебе стремительно становилось очень не по себе.

- Кто тот человек, о котором ты никогда не рассказываешь? - надавил он больнее.И тут тебя затрясло. Такого ты не ожидала. Это выходило за рамки понимания. Этого не могло быть в твоем досье. Ты действительно никогда и ни с кем о нем не говорила. Ты старалась не вспоминать об этом человеке и вычеркнуть его из памяти. Если бы можно было отмотать жизнь назад, ты бы сделала так, чтобы его и вовсе никогда не было в твоей жизни. А Лэнгдон… Ты не знала, кто этот мужчина, но он знал о тебе больше, чем ты сама о себе. Либо он был первоклассным психологом, несмотря на молодой возраст, либо умел читать мысли.- Я тогда еще была чистой и наивной девочкой. А он… эта мразь, он воспользовался мной. Моей доверчивостью, - из глаз полились слезы.- Ты бы убила его? - настаивал Лэнгдон.-Убила? Не знаю... - ком в горле мешал говорить. - Я хотела бы, чтобы он на собственной шкуре сполна испытал ту боль, которую причинил мне. Я бы хотела сделать так, чтобы он страдал. Долго и мучительно. Чтобы его жизнь стала невыносимой. Чтобы смерть казалась освобождением. Такая жизнь - куда большее наказание, чем смерть.На лице представителя сперва отразилась досада, но вскоре сменилась мягкой, но неприятной улыбкой, означающей удовлетворение таким ответом. А еще через секунду Лэнгдон, не скрывая, уже восхищался.- Твоя душа полна жестокости, - сказал он так, будто делал для вас обоих огромное открытие.- Под слоем одежды мы все те же животные, - сказала ты первое, что пришло в голову.- Тебе принесли много боли. Ты бы никогда не смогла простить их, ведь так? - было больше похоже на утверждение, чем на вопрос.- Простить? Нет! У нас всегда отмечали Прощеное воскресенье. Терпеть его не могла. Существует ли на Земле праздник лицемернее этого?Он улыбнулся еще шире, светлые глаза засияли в нескрываемом восторге, и он вдруг опустился перед тобой.

- Мне нужен мир без лицемерия. Я думаю, тебе есть место в этом мире, - он положил свою горячую ладонь на твою, и тебя охватил необъяснимый страх, а злость, дававшая тебе уверенность еще полминуты назад, куда-то улетучилась.- Я чувствую, - страстно уверял он, стирая соленый след с твоей щеки. - Ты боишься принять себя. Тебе предстоит узнать своих демонов…Этой фразой Лэнгдон окончательно разбередил тебе всю душу.

Всю ночь ты не могла уснуть. В памяти всплывали слова одного человека из прошлого, который говорил, что ты сама не знаешь, какие демоны в тебе сидят. Ты всегда вспоминала этого человека с особой теплотой в душе. Схожие взгляды на жизнь, схожие убеждения. Тебе всегда было важно его мнение. Ты всегда прислушивалась к его советам. Его мировоззрение здорово повлияло и на твое. Пожалуй, он был самым настоящим другом, хоть вы никогда так друг друга не называли. Да и вообще вас связывали неоднозначные отношения, и вы оба это понимали. Сидя за просторным столом на кухне и попивая чай или что-то покрепче, вы иногда заводили разговор, призванный расставить точки над и, но в какой-то момент предпочитали не углубляться, потому что ваши отношения устраивали вас такими, какие они есть. А сейчас этого дорогого человека, как и всего живого на поверхности, уже не было, и от этого на глазах наворачивались слезы.

На следующий день, когда вы с Лэнгдоном сидели в креслах лицом к камину, тебе пришлось рассказать о этом человеке.- Он называл себя атеистом. Но при всех его недостатках он был гораздо порядочнее многих верующих. Одно знаю точно: только рядом с этим человеком я была настоящей. Он понимал и принимал меня такой, какая я есть. Единственное, он просил меня не ругаться матом. Но с этим я согласна. Мат женщине не к лицу. Мат убивает женственность и превращает в неотесанную хабалку.

- Он заменил тебе отца? - неожиданно спросил он, вырвав тебя из нахлынувших воспоминаний, и ты поняла, что с того момента как ты договорила, прошло довольно много времени.- В какой-то степени он заменил мне обоих родителей.

- Если бы была возможность вернуть его, ты бы сделала это?

- Вернуть? - горько усмехнулась ты. - Это невозможно.

- И все же?