Часть 5 (1/2)
Герде не хотелось возвращаться домой к мужу, особенно при свете дня. В душе девушки, как и её мужа, была тьма. Художнице же хотелось совсем другого. И она выбрала того, в чьём сознании и теле легко умещались как светлые, так и тёмные стороны. Блондинка стояла напротив дверей Ханса и требовала впустить её, отчаянно стучала по деревянной поверхности, пока ей не открыли. Увидев женщину на грани нервного срыва на пороге своего дома, мужчина судорожно вздохнул, осторожно притянул к себе и обнял ту, о которой совсем недавно думал. — Возьми меня, — шепнула она, как только почувствовала свежесть его тела после душа. На крепких бёдрах было повязано банное полотенце, надёжно прикрывающее наготу мужчины. Он ничего не ответил и, лишь таинственно улыбнувшись, запер на замок дверь. Избавившись от махровой ткани, Ханс оказался перед ней полностью обнажённым, так что теперь настала её очередь лишиться всей одежды, а главное, последних чувств к мужу и желаний к нему. Точно так же, как он лишил её себя, переставая быть собой и становясь другим. Герда вернулась домой к вечеру или даже ближе к ночи, и, когда прошлась по гостиной, ощутила уже знакомый ей сильный запах холодного ливня. Ей уже стало известно, что так пахнет только Ханс. Не Эйнар, никто другой. Герда покружилась и, почувствовав слабость, упала на пол, но никто не поймал, не удержал. Сидя на полу, она корила себя за чувства к другому, за свои неправильные желания и готова была открыто возненавидеть себя. Закрыв уши ладонями и зажмурившись, художница тщетно пыталась заткнуть внутренний голос, что противно проговаривал ей фразы: ?Ничего не изменится!?, ?Ничего не вернётся!?, ?Запомни: некого возвращать!?. Теперь она слышала мужской голос в голове; он смеялся над ней и издевательски кричал, настолько противно, что Герда и сама закричала, не сдержавшись: — Хватит! Хватит говорить со мной! Исчезни! ?Ты не будешь счастлива с ним! Ты буквально вчера прогнала Ханса, а сегодня снова помчалась к нему за очередной дозой наслаждения для себя. Ты — мерзость!? — скрипучий хриплый баритон никак не желал стихать, а затем к нему добавился ещё и отвратительный смех, с каждой секундой набирающий громкость, настолько сильную, что взрывались перепонки, и из них ручьями сочилась тёмно-вишнёвая кровь. Герда взглянула на свои ладони, ощутив на них липкую жидкость, и увидела красные следы, понимая, что она сходит с ума. — ?Ты трахалась с другим, шлюха!?. — Герда, что с тобой?! — подбежала к ней взволнованная Лили, опускаясь на колени возле художницы и приобнимая её за плечи. — А ты разве не видишь? — девушка вытянула вперёд руки, демонстрируя испачканные кровью пальцы и тихо отвечая той, что разрушает её Эйнара. Вернее, уже не её. — Нет, не вижу, — Лили непонимающе смотрит на абсолютно чистые кисти художницы. — Но… как же, на них же кро… — не закончила Герда, заметив, что красные следы куда-то исчезли. — Что? — она стала внимательно разглядывать руки, не понимая, что произошло. — Герда, я волнуюсь за тебя! — сообщает Лили-Эйнар и убирает прядь светлых волос за ухо, понимая, что разумнее будет пока не говорить ей о странных гостях. — Не стоит, волнуйся лучше за себя, — решительно ответила та, переставая смотреть на ладони, и повернулась к рыжей, освобождаясь из плена её рук. Ей не хотелось чувствовать их на себе, ей больше это было не нужно. Герда встала и попыталась скрыться в другой комнате, чтобы остаться в тишине, пока этот противный голос не вернулся снова. — Пойдём ужинать, я приготовила, — неуверенно предложил Эйнар, поправляя платье. — Нет, не хочу! — прозвучал быстрый ответ, и, цепляясь каблуками о половицы, Герда отправилась в спальню. Оказавшись в комнате, она некоторое время разглядывала кровать, на которой явно кто-то спал, а затем села на смятые простыни, провела ладонью по покрывалу и наконец легла, зарываясь лицом в мягкую ткань. Ей больше не было страшно за кого-то. В ней не было страха за себя. Втянув носом всё тот же мужской запах сильного ливня, девушка закрыла глаза. Ей всё больше казалось, что эта вода с неба смоет её саму с ?лица? земли.
*** Алисия сидела на кровати, поджав ноги и подтянув их к подбородку. Её длинные волосы, закрывавшие лицо, служили своеобразной изгородью от этого времени, от самой себя и чужих людей. Она монотонно раскачивалась из стороны в сторону, всем своим существом понимая, что оказалась расколота на две части: душа бродит где-то далеко в попытках найти гармонию и, главное, - тишину, а физическая оболочка находится взаперти уже без каких-либо ощущений и желаний. — Приди за мной, — снова шепчет в непроглядную беспросветную тишину женский голос.
Алисия не может и не хочет больше спать: а вдруг она пропустит его появление? До слуха вновь доносится звук шагов и открывающейся двери, вслед за которым заходит… опять не он! ?Сколько можно выносить другого?!? — подумала она, закрывая глаза, чтобы больше не видеть никого.
Хенрик подошёл к Алисии, взял за локоть и резко потянул вверх, чтобы та немедленно встала. Это было так легко, словно она ничего не весила, ни грамма. Викандер стала безмолвным манекеном: таким красивым и больше не живым. Теперь она не сопротивлялась — стало наплевать. Сандалу это приносило радость до покалывания в грудной клетке и на кончиках пальцев. — Пойдём, я хочу посмотреть, что у тебя внутри! — засмеялся он, грубо сунув руку ей в трусы.
Мужчина стал теребить клитор, сдавливая его между своими пальцами. Актриса с презрением посмотрела на него, но больше никак не отреагировала на эти действия. Ей правда стало всё это не важно, почти безразлично. Сандал вынул руку и тут же поднёс пальцы ко рту, облизнув. — Ты великолепна… — простонал он, по-волчьи скалясь.
Алисия опустила голову вниз, надеясь, что сознание покинет её прямо сейчас. Хватая женщину за плечи, он стал трясти тело, чтобы та не смела лишать его своего внимания.
— Нет, не исчезай! Не уходи к этому демону! — прокричал ей в лицо разъярённый врач. Однако, не дождавшись никакой реакции на крик, отпустил и метнулся к своему столу, судорожно пытаясь найти что-то в карманах. Отыскав ключ и отперев закрытую на замок тумбочку, мужчина стал искать ошейник на длинной цепи, а когда нашёл, вернулся к актрисе. — Вот, видишь это? — показал он ей свою находку, повертев перед глазами цепочкой. — Ты станешь моим питомцем! — воскликнул Хенрик и толкнул девушку на пол. — Вставай на четвереньки! — прозвучал его отчётливый приказ, и он ударил цепью вдоль спины.
Алисия вздрогнула и простонала от боли, но не более, и послушно сделала всё так, как ей велели. Сандал улыбнулся, опустился рядом на колени, застёгивая ошейник. Проверил прочность и, поднявшись, потянул женщину на себя.
— Как же ты сексуальна! — восхитился он, увидев, как изящное хрупкое создание двигается за ним и насколько сильно оно прогибается, чтобы сделать шаг. — Ты моё творение… — с придыханием дополнил он и распахнул дверь, чтобы Алисия с грацией кошки доползла до своего нового пристанища. Хенрик вёл ?животное? рядом у своих ног, открыто гордясь собой. — Заходи. А нет, забегай! — засмеялся Хенрик и запустил свою ?пантеру? вперёд, тут же натягивая поводок и забегая следом.
Алисия почувствовала удушение и кашлянула пару раз, пытаясь привыкнуть к новому ?украшению?, научившись при этом дышать. Её вовсе не волновало, откуда в психиатрической клинике взялось гинекологическое кресло. Она посмотрела на Сандала снизу вверх и сделала глоток накопившейся слюны. Алисия знала, что это последняя жидкость, и она больше не сможет ничем увлажнить горло. Мужчина тоже глянул в ответ и, поднимая цепь вверх, вынудил её встать. — Забирайся на кресло, я надену перчатки, — улыбнулся он, подталкивая брюнетку к необычному месту. Вот только девушка не горела желанием выполнять его указания. — Давай же, иди. Или ты хочешь вернуться к лекарствам? — Алисия кивнула в знак согласия, ведь да, лучше уколы и беспамятство, чем ощущать его пальцы в себе или ещё что похуже.
Хенрик перестал улыбаться и, разозлившись, ударил её по лицу. Актриса вскрикнула от опалившей щёку боли, падая на пол. Доктор, тут же схватив её за волосы, потащил к креслу, поднял на руки и усадил в кресло, злобно поглядывая в лицо напротив. Он привычно зафиксировал женские ноги и руки жгутами. Алисия, сжавшись от страха и боязливо поглядывая на своего мучителя, старалась не плакать, чтобы не доставить ещё большего удовольствия психопату.