Пролог, в котором Эгмонт эор Окделл воюет против своего народа (1/1)

Мерный перестук колес бронепоезда завораживал и притуплял внимание. Хотя, может быть, эфемерную уверенность в собственной безопасности давало само осознание, что это именно бронепоезд, мощная боевая машина, оснащенная по последнему слову техники и заслуженно любимая во всех мирах обитаемой Кэртианы.Сбывшаяся мечта мальчишки, обожающего играть в войну. Только вот Эгмонт эор Окделл не был мальчишкой, а война, самая настоящая, горела в северных землях Надора и медленно подбиралась к столице.Нонсенс. Дурная шутка. С самого Великого Переселения Надор был спокойной планетой Внутреннего Ожерелья. Когда на Эпинэ шла очередная междоусобица, на Надоре было спокойно. Когда Кэналлоа рвало на части во время борьбы за наследство старика Алваро, на Надоре было спокойно. Хоть и открытая для иномирцев, но все же замкнутая на самой себе планета с в меру жесткой монархией всегда была оплотом стабильности. Иногда само ее название выступало синонимом безопасности и незыблемости.А теперь Надор горел. Сидя в теплом нутре бронепоезда, глядя на проносящиеся мимо поля, Эгмонт эор Окделл, тан Надора, вспоминал виденный однажды в молодости лесной пожар. Это ужасающее зрелище тогда потрясло юного наследника до глубины души. Теперь же оно стало его ночным кошмаром.Эгмонт почувствовал, как бронепоезд начал медленно останавливаться. Пронзительно завизжали колеса.— В чем дело? — адъютант от жесткого взгляда серых глаз тана вздрогнул и выскочил за дверь. Не прошло и пары минут, как он ввалился обратно, шарахнувшись от влетевшего в вагон командира колонны бронетягов Эткинса.— В чем дело? — повторил Эгмонт, быстро подходя к нему.— Пути разобраны, мой эр, — выдохнул Эткинс. — Я думаю, что…Договорить он не успел. От ужасающего грохота заложило уши. Весь поезд содрогнулся. Люди едва удержались на ногах.— Засада! — свирепо закончил Эткинс.Он дернул Эгмонта на себя и бросился вон из вагона. Вовремя. В спину им ударила упругая волна, от омерзительного треска свело зубы. По шее что-то горячо чиркнуло. Снаряд попал ровно в середину вагона. Мельком оглянувшись, Эгмонт увидел окровавленную бледную руку в запыленном черном мундире. Они бежали по узким коридорам. Навстречу им протискивались люди с огнетушителями. Только сейчас оглушенный Эгмонт понял — Эткинс ведет его к платформе с бронетягами.Гулко ухнула главная пушка бронепоезда. Видать, экипаж наконец-то пришел в себя и вспомнил об обязанностях. В груди досадно екнуло от мысли, что его, тана Надора, отчаянно защищают не верные подданные, а наемники, а эти самые подданные именно сейчас расстреливают своего правителя из пушек. Мелкие стычки в северных провинциях как-то незаметно и очень быстро переросли в полноценные боевые действия. И вызвано это было произволом и безнаказанностью местных чиновников, которые в столице преданно заглядывали в глаза, словно ручные собачки придворных дам. Эгмонт с самого детства мечтал стать достойным своих благородных предков, тех самых людей, которые во времена первой волны переселения колонизировали богатую, но жестокую планету, оставляя в прошлом нищий край на Этерне. Позже именно надорские цеппели уходили к гибнущей Прародине, пытаясь спасти хоть кого-то от Мора. И именно тогдашний надорский тан последним закрыл доступ к миру для беженцев. Самоубийственное в своем благородстве решение — болезнь не щадила не то что семьи, целые миры. Но Надор выжил.И Эгмонт грезил, что будет достоин носить славное имя своего дома, что его впишут в учебники по истории как одного из самых благородных и справедливых правителей. Что ж, мечта сбылась, его действительно не забудут хронисты, правда, как тана, допустившего бунт в самых преданных короне провинциях. Стоило выскочить на открытую платформу с бронетягами, как в лицо ударил ветер. С грохотом упали откидные борта. Эгмонт легко запрыгнул следом за Эткинсом в машину. Двигатель грозно взревел. Механик рявкнул:— Держитесь!Не успели они хоть за что-то уцепиться, как грохнула пушка у них над головой, а бронетяг сразу же сорвался с места, слетая с широкой платформы, откидные борта которой и были крайне удобным съездом. Следом раздались еще выстрелы, заревели другие машины. — Отлично! — проорал Эткинс. — Зададим этим…Последнее слово Эгмонт не расслышал. Его нещадно мотало из стороны в сторону, хотя он постарался втиснуться в дальний угол, чтобы не мешать экипажу. Правда, в узкой кабине бронетяга, рассчитанной на четверых, пять человек умещались кое-как.— Как они нас остановили? — проорал он практически в ухо Эткинсу.— Пути разобрали, суки! А потом сразу пушками.Их швырнуло вперед, когда бронетяг затормозил.— Есть цель!— Пли!Рявкнула пушка. Бронетяг двинулся дальше, медленно взбираясь на крутой пригорок, на вершине которого и стояла артиллерия повстанцев.— Суки! — выругался Эткинс, Эгмонт удивленно оглянулся на него. — Джеффа подбили. Поднажми!Как он успевал отслеживать еще и то, что происходило вокруг, Эгмонт не понимал. Он впервые принимал участие в реальном бою. Он решил отправиться в этот поход только затем, чтобы продемонстрировать силу своей власти. А на деле очутился в самом настоящем Закате. Не о том мечталось ему в детстве, когда он думал о боевых подвигах.Когда только началась спешная подготовка к этому походу, вскрылось воровство в военном министерстве. Наверное, произойди это в мирное время, реакция была бы не такой. Но взбешенный беспорядками на севере Эгмонт разогнал все правительство, оставив при себе только старика Манрика, всю жизнь исправно в меру сил держащего казну, и Феншо, заведующего полицией. Манрик, воспринявший воровство как личное оскорбление, начал повальную проверку по всем министерствам. Конечно, виновники отправились под суд и были расстреляны. Но страшным было не это. Фактически боеспособной армии на Надоре не имелось. Мир слишком расслабился за столетия благополучия и оказался не готов к малейшему внутреннему потрясению. Нет, конечно, так называемая мобилизация шла своим чередом, но вот подготовка солдат оставляла желать лучшего. А бросить этих необстрелянных юнцов в бой Эгмонт не смог себя заставить. Вот и пришлось прибегнуть к помощи наемников.Если же говорить совсем откровенно, Эгмонт до последнего надеялся, что потерь удастся избежать и этот поход будет мирным. Первый бронетяг с ревом взлетел на вершину пригорка.