Часть 4 (1/1)

But from my head to my toes,From my knees to my eyes.Everytime I watch the sky For these last few days leave me alone.But for these last few days leave me alone.Leave me alone,Leave me alone, - Joy Division - "Leave Me Alone". Территория Ил-Марша была условно разделена на две секции, каждая из которых имела по одному зданию и совмещавшее их отделение для персонала и прочих представителей верхов больницы вроде ее директора, врачей, психологов и многих других сотрудников. Именно в этом небольшом светлом кирпичном здании в два этажа с большими окнами, которые, ослепляя, отражали солнечные лучи в ясные дни, я подписывала договор при поступлении в больницу в первый день. Трудно сказать, что именно я подписывала, так как состояние мое в тот момент было весьма близко к начинающемуся эпилептическому припадку с судорогами и всем букетом сопутствующих ломке признаков. По одну сторону от этого так называемого здания администрации располагалось женское отделение, а с другой стороны прилегало здание мужского отделения больницы. Вероятно, по этическим соображениям безопасности по половому признаку пациентов мешать не стали. В дополнение к этой странной детали в женском отделении даже среди персонала я видела всего троих мужчин, двое из которых, как оказалось, были закоренелыми геями, а третий имел полную семью с женой и детьми. Вполне возможно, что в прошлом имел место быть определенный момент, заставивший больницу, в которой раньше, если верить постоянной пациентке этой больницы по имени Ларри, имелось одно отделение для всех, сменить формат и планировку зданий. На вопрос о самом "поворотном моменте" все лишь многозначительно молчали от незнания, скорее всего, отвечая лишь, что с тех пор больница значительно поднялась в своем статусе и благоустройстве.Именно поэтому наше отделение представляло из себя подобие женского царства, где редко появлялись мужчины, опасающиеся, что злобные амазонки нападут на них и выцарапают глаза или задушат трубками в своих венах. В эти самые моменты нахождения в чисто женском обществе понимаешь, что в большинстве случаев на личность человека пол влияет далеко не в первую очередь. Так же, как и в мужском отделении, здесь имелось достаточное количество девушек более жестоких, крикливых и грубых, чем некоторые мужчины. В принципе, пол сам по себе обозначает лишь то, что у одного представителя расы человеческой есть член и яйца, а у другого вульва, хотя благодаря трансгендерам и этот барьер практически утерян. Женщина может спокойно обрезать свои волосы и копаться в машинах, когда мужчина может напротив отрастить длинные волосы и любить собирать цветы на вечерних прогулках. Это разделение на чисто мужское и женское настолько поглотило общество, что начинает буквально давить на горло, перекрывая кислород и ограничивая в свободе действий. Стоит ли заикаться в таком случае о равноправии, зная, что когда-то давно в реабилитационной клинике по коридорам ходил улыбчивый урод, заходивший в палаты пациенток и позволявший себе абсолютно все. К сожалению, защищаться от подобного насилия и вседозволенности с самого детства учат только девочек, говоря им, как правильно себя вести, под каким углом и с какой силой нужно ударить приставшего ублюдка, что надевать, когда идешь вечером куда-либо, как ходить, что иметь при себе, уповая, что верховные судьи наших судеб и распорядители наших жизней не смогут навредить нам, смилуются. В больнице Ил-Марш придерживаются политики поиска корней отклонений у больных и их последующего устранения. Жаль, что это лишь реабилитационная клиника, а не обязательное заведение для мальчиков, которым бы с детства привили мысль, что люди равны абсолютно во всем, обрубив все корни возможных зачатков начинающегося с наблюдений за окружающими взрослыми сексизма, расизма и прочего, ведь вряд ли причина изнасилований с древнейших времен - мини-юбка и темный парк. Сложно сказать, как к подобному относились несколько веков назад, хотя, вероятно, тогда подобное отношение вплоть до изнасилований было в порядке вещей, но вряд ли хоть кто-то обвинял в своей слабости духа и безмозглости предмет гардероба. Нужно лишь обвинить кого-то, а не просто принять банальную мысль, что ты козел.Однако пациентов мужского отделения можно было увидеть во время прогулок по территории больницы. С нами всегда присутствовали медсестры, наблюдавшие, как за детьми в детском саду, чтобы никто не наелся грязи, не проткнул себя веткой, не начал выискивать шприц на земле, не вел себя слишком бурно по отношению к другим пациентам и не сбежал. Многие пациенты, почуяв свободу, принимались прогуливаться вокруг здания больницы с медсестрами, шедшими рядом, как молчаливые секьюрити; некоторые нежились под лучами уходящего за горизонт солнца, сидя на деревянных лавочках и болтая; кто-то, как Эрни, известная звезда мужского отделения, принимались поднимать шум, срывать с себя одежду, как это делал их идейный вдохновитель с серой кожей и тощими ногами. Во время одной из таких прогулок я встретила человека по имени Джек, который просил называть его только так, усмехаясь в усы, что для наличия фамилии нужен отец или мать, а он дитя всего мира. Нельзя сказать, что эта встреча изменила всю мою жизнь, но этот человек был одним из тех, кого запоминаешь на долгое время, пусть даже ты говорил с ним лишь пару часов. В тот вечер я сидела на лавочке ближе к кованому забору и дальше от стен больницы. Серая полоса дороги, ловя на себя тени деревьев и камней у смазанной пылью линии обочины, уходила, становясь все меньше и уже, к горизонту в левую сторону, минуя больничную территорию. Редкие машины лишь слегка нарушали тишину наступающих сумерек шорохом шин по дороге. В тот момент я, казалось, могла расслышать даже, как мелкие камешки вылетают из-под колес и скачут по дороге, улетая на песочную обочину; как в высокой траве, которая казалась черной, на другой стороне дороги начинают стрекотать сверчки; как изредка где-то в небе слышны крики чаек, летящих в заливу Пьюджет-Саунд в нескольких милях отсюда; как ветер с нежным шорохом колышет траву, а в ней перебегают какие-нибудь еще неспящие жуки и полевые мышки. В моменты подобного умиротворения провести жизнь хочется именно подобным образом, вслушиваясь в самые тихие звуки природы, наблюдая за течением времени по заходящему за горизонт кругу солнца. Просто забываешь, где находишься, и что где-то совсем рядом кто-то умирает от возможного выстрела в темном переулке, кто-то передознулся и захлебнулся собственной рвотой, что где-то совсем рядом существует весь этот мир, в котором ты есть. Об этом не хочется размышлять, чтобы не ворошить темные мысли и воспоминания. Хочется лишь наблюдать, как оттенки на близком небе от пастельного персикового с мазками розовых облаков превращаются в фиолетовые и серо-синие тени на полосе горизонта, когда солнце уже скрывается, оставляя лишь легкое свечение от лучей. Золотистое мягкое свечение стелилось по сухой траве, уже угасая, но все еще освещая шершавые широкие стебли, цепляющиеся от легкого ветра друг за друга. Изображение дороги, освещенной рыжим земли с песком и листьями, которые отбрасывали тени на неравномерную поверхность, и голые деревья тонули в облаках, выходящих из моих губ клубов полупрозрачного дыма, размывавшего все изображение. Никотиновый дым входил и выходил из моих легких раз за разом, пока очередная сигарета не кончалась. Как все же приятно, как бы парадоксально это не звучало, курить не из-за волнения и нервозности, а просто для большего расслабления. Конечно, все мы знаем, что эта штука травит организм, что никотин - злейший враг с самой начальной школы, когда детям говорят о последствиях и вреде курения, однако те все равно втягиваются в это позже. Это помогает более явно прочувствовать сам момент спокойствия и тихо дрожащего внутри ощущения непонятного счастья от одной лишь картины заката, когда тебе некуда спешить, незачем вставать и идти куда-то, ни к чему думать о чем-то важном и тяжелом, а просто наслаждаться моментом, когда твой разум чист без засоряющей его противоречивой информации извне, а тело налито какой-то приятной неизвестной усталостью. Этот момент кончится, но ты не думаешь об этом, наслаждаясь исключительно настоящим.Многие пациенты уже исчезли со двора, скрываясь в стенах больницы, и остались лишь редкие товарищи с обоих отделений, чьи крики шли тихим фоном где-то за спиной. В последний раз, когда я оборачивалась, они играли с мячом, перебрасывая его друг другу, чтобы хоть как-то поддерживать форму. Странным образом в определенные моменты чувствуется какое-то особое отношение ко всем этим людям в больнице, словно внезапно осознаешь, что ты с ними в одной и той же лодке, что вы в своем роде братья и сестры. Мы словно находимся на тихом островке вроде Ноева ковчега, как единственные спасшиеся, пока весь мир медленно тонет, катится к огню, пылающему на заре нового тысячелетия и новых технологий. Здесь этого нельзя ощутить, только лишь думать об этом. Время идет иначе, виды другие, настроения иные. Здесь не слышен шум города, а если и доносятся отголоски звуков автострады, то они, кажется, словно бьют снаружи по прочному куполу нашего прозрачного корабля. Тут ты защищен от всех темных негативных источников извне, тут ты наблюдаешь за течением жизни со спокойствием, но ты не жив. Ты далеко не жив. Ты лишь аквариумная рыбка, защищенная толстыми стеклами, которые позволяют лишь наблюдать, но не участвовать. И как бы мне не хотелось быть немножко дальше от огромного мира с его близящимся концом, но я и так слишком долго наблюдала за жизнью, прошмыгивая тенью за интересными людьми. Сейчас же, как бы ни был страшен и неидеален мир с одной стороны, но я буду там, я выберусь отсюда и буду жить в нем, пытаясь бороться внутри себя в этой духовной войне, пытаясь найти жизнь и смысл жить и в реальности, а не только в фантазиях. Бороться с неумолимой ломающей все новой системой хотя бы внутри себя, потому что никак иначе этого не сделать. В тот момент, снова выдыхая дым от очередной затяжки, я вспомнила про Курта впервые за все время нахождения в больнице. Наверное, это был единственный человек, с которым приятно просто молчать, а потом внезапно начать разговор, просто высказывая свои мысли. Хотя черт его знает, как мы общались, если мне нельзя даже копаться в своей памяти, чтобы не запутаться еще сильнее. Просто именно в такие редкие моменты, когда определенного человека нет рядом, ты понимаешь, что не просто так все равно возвращаешься к нему в мыслях, пусть вы могли бы даже не быть друзьями. К едва различимому шороху ветра в высокой траве и между веток деревьев с сухими листьями прибавился звук приближающихся тихих шагов, под которыми проминался лиственный покров на сухой траве под ногами. Я подняла глаза от земли, отвлекаясь от прилетевшего к носкам моих сапог листа клена, и повернула голову вбок, окидывая взглядом застывшего в шаге от края лавочки мужчине с проглядывающей под усами улыбкой. У парня, представившегося Джеком без фамилии, была густая борода, как у хиппи из 60-х, длинные волнистые волосы и большие зеленые глаза, смотревшие с каким-то хитрым дружелюбием. - Прошу прощения за вторжение в ваше пространство. Я видел, вы думали о чем-то, - приятным густым голосом произнес он, улыбаясь.- Ничего, - я пожала плечами, чуть усмехаясь в ответ, - возможно, я думала о суициде, и вы своим появлением спасли меня от этого шага, - я пододвинулась к краю лавочки, приглашая его сесть рядом. Джек попросил лишь сигарету, сказав, что соскучился по дурманящему дыму.- Сегодня или завтра, все умрем так или иначе, - ответил он, когда смог раскурить сигарету, а я подожгла конец еще одной, держа ее в зубах, - признаться, я бы очень хотел посмотреть, что там. Я перевела взгляд с его освещенного рыжевато-желтым светом зашедшего солнца профиля на горизонт, куда он кивнул.- Но боюсь, что могу ничего не увидеть, и потеряю уже все.- А о смерти как о явлении вы не беспокоитесь?- Нет, - я снова посмотрела на него, когда почувствовала взгляд на себе. Зеленые глаза были чуть прищурены, из-за чего у внешних уголков на загорелой кожей пролегли лучи морщинок.- Это лишь прекращение всех биологических процессов в организме. Словно ты открыл дверь и вышел в поле.Я снова затянулась, раздумывая, что такого успокаивающего голоса и таких чистых, но одновременно мудрых глаз я еще не встречала.- А чего ты ждешь ты после смерти?- Честно? - усмехнувшись самой себе, спросила я, - ничего. Я не верю в райские кущи и возможное перерождение. Если Бог есть, то как он может допускать все творящееся вокруг? И какой смысл в перерождении, если можно напортачить и в следующих жизнях, не помня своих ошибок. Я просто хочу жить, пока могу.Он снова улыбнулся - я затянулась. Далее последовал самый полный и странный разговор, из всех, что мне доводилось переживать за свою жизнь. Джек рассказал в какой-то особой манере, словно бы рассказывал какую-то увлекательную историю с мягкой улыбкой на лице, что в клинику его направила его же жена, уставшая от странного образа жизни своего мужа. Ее не устраивали его частые пропажи посреди ночи и возвращения откуда-то только через несколько дней; не устраивала непрактичность, с которой Джек отказывался обустраивать дом, делая его более пригодным для жизни; его казавшиеся ей бредовыми идеи вроде жизни в поле или дороге в духе битников. В какой-то момент я представила себе, что именно такой могла бы быть и моя жизнь, свяжи я ее с Линдой Митчелл. Никакой эмоциональной нагрузки и большой ценности этот разговор не нес, он больше позволял отвлечься от мыслей о будущем, так или иначе посещавших голову, от вида кованого забора и крепких кирпичных зданий больницы. Мы говорили о музыке, картинах, искусстве в общем, порой затрагивая некоторые политические темы в разговоре. Почему-то иногда гораздо легче и приятнее разговаривать с незнакомым человеком, нежели с другом, которого знаешь много лет, который видит тебя на сквозь, следит за тобой, но все равно может не понять до конца. С подобными же "одноразовыми друзьями" ты можешь говорить, что угодно, не заботясь о сложившемся о тебе мнении, не боясь разрушить отношения. Ты, возможно, встретишь этого человека лишь раз и, не углубляясь, поймешь, что он особенный, пока, как это принято, он не уйдет, оправдывая свою одноразовость в твоей жизни. Наш разговор оборвался на теме духа и общей мечты битников, после чего Джек без фамилии исчез. Одноразовые друзья - идеальный выход, если не хочешь сближаться с теми, кто уже потенциально может разочаровать в будущем. Картинка моей будущей поездки складывается все точнее.