Марианна. (1/1)

Марианна теперь молчит: закусив губу, терпит, пыхтит, вздыхает, скулит, рычит, но больше нельзя ни звука. Ни слова, ни песни, ни просьбы, ни стона, ни рёва, ни крика, ни писка, ни даже мольбы не слетит с её языка. Марианна скорбит, скучает, но молча. Помнит – так просто надо. Ведь услышат – что означает тучу людей и пуль град.Марианна больше не жалуется – вкруг неё лишь останки смрадные. Несмотря ни на что, коченеют огрубевшие в грязи пальцы. Несмотря ни на что, нутро ноет в приступе голода жадного.Несмотря ни на что, болит сиротливо простая душа.Марианна боится, дрожит, трясётся и ждёт, но молча. Сбивая в кровь ноги, которые вмиг заживут, в страхе животном бежит, сдирает кожу о черепичные крыши, доски и гвозди, цепляясь за них голым мясом. Намного больнее голод испытывать неутолимый. Намного больнее раны, которых нет по щелчку, которые есть по вздоху. Намного больнее не знать, когда всё закончится снова. Намного больнее не видеть яркого света дневного. Намного больнее менять приоритеты со светлых на те, что в быту полезней.Намного больнее не чувствовать в пустом теле болезни.Намного больнее падальщиком быть в тайне и где придется. Намного больнее сердце болит, но совсем не бьется. Марианна тиха мучительно. Поперек её горла был шрам. Она трогает кожу, но шея привычно бледна и нежна.Марианна тяжко молчит. По щеке жжёт скупая слеза; её грубо сотрет, но горчит, назревая, в душе гроза.