Часть 43 (1/1)

Сразу предупреждение. Гомофобы прочь! Спасибо за аттеншн, чувакеры.Ты попросту не любишь меня, А мне всё равно. Ох, я никогда не говорила, что буду играть по правилам. Что-то настолько совершенное и настолько редкое, Нет лекарства, Нет молитвы, молитвы. Посмотрим, что я могу сделать. Ох, мне изменяли, Я была покрыта бриллиантами и покрыта грязью, Но я всё ещё дышу, О, пожалуйста, не уходи и я построю... Да, я ползала по стеклу, Чтобы ухватится за соломинку, Заикаясь и шатаясь на пути. И я пронзила последнюю дыру в моей руке, Чтобы вырвать часть тебя. - Hole - "For once in your life".Взлохматив волосы на макушке и не отнимая руки от головы, я еще раз пробегаю глазами по этикетке находящейся в моей руке бутылки, тяжелой из-за плескающейся внутри от каждого движения темной жидкости. Множество мелких букв сначала на английском, затем на португальском вещает о восхитительном букете вкуса, что раскрывается постепенно и хранит в себе солнечный свет с португальских плантаций винограда и прочую чушь. Окинув бутылку из темного стекла с вытянутым узким горлышком взглядом, я отставляю ее обратно на стеллаж с множеством практически таких же. Если не найду ничего лучше, возьму ее, хоть цена и внушительная. Но зачем мне теперь деньги? Если их будет слишком много или хотя бы достаточно, то появится лишний повод поддаться соблазну. Уж лучше нажраться вдрызг в один вечер в хорошей компании, чем не находить себе места от несильного, но ощутимого зуда внутри. Девятый день без наркотиков проходит на удивление спокойно без каких-либо срывов и резких перемен в настроении. И результат, пусть и маленький, но все же есть. Теперь я могу свободно дышать, не прятаться в тени от солнечного света, как вампирша, боясь, что голова опять будет раскалываться на части от рези в глазах, могу передвигаться уже без той болезненной ломоты во всем теле, не сгибаясь, как старушка, могу нормально жить, то есть пока еще вливаться в эту жизнь. Ну и венцом моего желания бросить наркотики стал визит к некоему наркологу, чьего имени я не помню. Этот добродушный худой и практически высохший от старости высокий врач провел со мной своего рода воспитательную беседу, пока я пыталась посчитать оставшиеся на его голове седые волосы, и так же печально кивала ему в ответ, соглашаясь с тем как это плохо - принимать наркотики. Со стороны он был похож на печального ослика Иа-Иа, а я, стараясь сдержать серьезность, пыталась подражать ему. Эта встреча окончилась пожеланием удачи и направлением на прохождения курса лечения от героиновой зависимости путем замены самого героина метадоном. Три недели мне нужно будет посещать клинику и принимать эту красную дрянь. Одна лишь проблема - через три-четыре дня у Hole будет тур в преддверии нового альбома, который скоро планируется быть записанным. В принципе, из этой ситуации можно найти выход, поэтому забивать этим голову я не хочу.Взгляд останавливается на стоящей у правого края одного из стеллажей бутылке из толстого на вид стекла, кажущегося черным из-за находящейся внутри сосуда жидкости. Вино с острова Мадера. Пока дедушка по материнской линии был жив, то вечно порывался отвезти внучку, то есть меня, на виноградники, чтобы показать, в каких условиях прошло его детство, напрямую связанное с добычей вина и выращиванием виноградных плантаций, коими были усеяны многие километры отведенных под эти культуры земель. К сожалению, умер он, так и не исполнив своего давнего желания, в кресле-качалке в собственном доме, хотя мечтал окончить жизнь где-нибудь на веранде бара в Италии, любуясь заходящим за пестрящий зелеными виноградниками горизонт тосканским солнцем. Взяв бутылку за горлышко, я приближаю к глазам этикетку, разглядывая мелкие буквы. Сейчас это будет самым лучшим атрибутом для предстоящего вечера, который я собираюсь провести во все том же гостиничном номере в компании Кобейна, который, я надеюсь, сегодня собирается прийти. Сама с собой начинающееся чудное излечение от зависимости я уже отпраздновала, но без помощи Курта ничего бы не вышло, поэтому этот праздник следует разделить и с ним. Хотя, конечно, стоит еще уточнить, что я не столько хочу отпраздновать, сколько в буквальном смысле споить его. Затронутая Кристом тема прошлой жизни Кобейна, о которой я мало что знаю, так и не давала мне покоя все эти три дня. Поэтому, надеясь, что алкоголь развяжет ему язык, я планировала задать ему несколько вопросов, на которые в нормальном состоянии он вряд ли ответил бы. Представив сцену этого вечера, когда я, выпив бокала два, остальные буду выливать в цветок у стены и подливать уже нарядному парню все больше и больше, предлагая один тост за другим, я передергиваю плечами. Странный план, даже в чем-то мерзкий, но если он действительно не хочет ни о чем рассказывать, то не скажет даже под дулом пистолета, хотя до таких мер я вряд ли дойду. Во всяком случае, мной ведет именно желание узнать его, понять мотивы и характер, возможно, попытаться помочь, а не использовать это в своих целях. После того разговора с Кристом я поняла, что то непреодолимое и необъяснимое влечение к Кобейну как к человеку никуда не пропало, а после такой красочной истории из его прошлого интерес только сильнее разжегся. Не знаю точно, чем это вызвано, ведь у меня сейчас жизнь тоже далеко не скучная, но ни к кому еще меня так не влекло в том плане, что хочется просто быть рядом с отдельным человеком, слушать то, что он говорит, размышлять об этом, все больше и больше узнавать его, больше погружаться, больше получать что-то, чем можно заполнить себя, больше отдавать что-то от самой себя, просто чувствовать этого человека рядом с собой. При этом я с полным пониманием осознавала, что, несмотря на все эти необычные желания, влюбиться в него заново не смогу, к счастью. Мое сердце принадлежит только одному человеку. Отогнав посторонние мысли, я беру со стеллажа выбранную бутылку с вином и, развернувшись, выхожу из ряда магазина с алкогольной продукцией. Шаги глухо отдаются от вымытого недавно и еще мокрого плиточного пола, когда я огибаю ряд стеллажей с мягкими игрушками, замедляя шаг у сидящей среди обилия розовых и голубых зайцев (очень странная тенденция) небольшой овцы с чересчур длинными тощими лапами с узлами на местах коленей и локтей. Ощупав мягкое брюхо, расшитое кусочками какой-то белой ткани, я усмехаюсь и забираю ее с собой для улучшения настроения. Уже на подходе к кассам встречается вереница людей, стоящих в очереди с сумками и пакетами в руках. Впрочем, народ быстро рассасывается благодаря быстроте кассирши, но когда передо мной остается человека три, женщина вдруг поднимается со своего места и, сказав, что сейчас ее заменят, так как ей нужно отойти, исчезла в недрах магазина, оставляя раздраженных теток впереди, что прижимают своими телами худенького старичка у самой кассы, гнусавить о жутком обслуживании. Прижав к груди прохладную бутылку с вином, я чуть прикрываю глаза, раздумывая о разного рода вещах, большее внимание уделяя ожиданию предстоящего вечера. Наверное, еще никогда я так сильно не хотела провести время с Кобейном, как сейчас, хотя, в принципе, это объяснимо. Сначала я была слишком ослеплена своим неприятием правды, потом были наркотики и длительный раскол между нами, затем эти вечера, когда я изнемогала от своей зависимости и ничего не замечала и не чувствовала, кроме боли и обиды. Только сейчас удается увидеть все более-менее обновившимся взглядом и понять, что мне нужно, куда держать курс. От последней мысли внутри вдруг поселяется неожиданный холодок, и я раскрываю глаза, невидящим взглядом уставляя в линии на полу на стыках между плитками. В первые месяцы в Сиэтле меня наполняла эта добровольная сладкая ложь обо всем вокруг, затем наркотики и страдания от них же, а что сейчас? Чем мне жить сейчас, если спрятаться от окружающего мира нельзя ни в мире наркотических галлюцинаций, ни в своей же лжи? Я даже не задумывалась о последствиях этого решения, когда выкидывала наркотики. И, наверное, впервые за все эти дни борьбы я понимаю, что мне это может выйти только боком. Надо будет поговорить об этом с Куртом, прежде чем спаивать...- Вы идете или как? - голос за спиной заставляет обернуться, выныривая из размышлений, и увидеть недовольное мясистое мужское лицо, чей обладатель держит в руках по два батона колбасы. Из самого уже пора накрутить штучек десять. Ничего не ответив, я отворачиваюсь от него и делаю шаг вперед, замечая, что очередь снова обслуживается кем-то. Я уже хочу снова уйти в свои мысли, но знакомый голос со стороны кассы заставляет замереть на пару секунд. Привстав на носках, я выглядываю из-за плеча тучной женщины с пакетами в руках передо мной и тут же опускаюсь, скрываясь за ее спиной. На месте ушедшей кассирши оказалась уже накинувшая темное пальто и собиравшаяся, видимо, уходить Линда. Мягко улыбающаяся голубыми глазами, с сияющими под скудным мигающим светом ламп пышными локонами, отливающими темным золотом. Мысленно выругавшись, я про себя не перестаю удивляться, какой же все-таки "маленький" этот занимающий триста шестьдесят с хреном квадратных километров Сиэтл. Мои возмущения быстро прерываются, когда тучная тетка передо мной исчезает, выговорив за обслуживание улыбавшейся до этого Линде. Проводив женщину взглядом, я едва сдерживаюсь, чтобы не назвать ее по имени ее братьев парнокопытных жвачных животных.Обернувшись к кассе перед собой, я тут же замираю, тихо сглатывая, когда Линда поднимает голову, убрав деньги. Секундное замешательство в васильковых глазах сменяется удивленной улыбкой, словно в глубине светлых радужек появляются искры. Я тоже неловко прокашливаюсь, чувствуя, как горло сдавливает от волнения, и, чуть опустив голову, снова поднимаю глаза на девушку передо мной.- Привет, - не сдерживая той самой улыбки, которая меня и сразила в самом начале, проговаривает девушка. Нежная, чуть смеющаяся и странно милая улыбка. В ответ я протягиваю ей бутылку с вином и мягкую овцу.- Здорово, - с нервной улыбкой проговариваю я, тут же опуская глаза на руки Линды, которые пробивают принятую бутылку и игрушку. Движение тонких длинных пальцев и поблескивающая на чуть загорелом запястье золотая цепочка браслета завораживают на несколько секунд, пока нежный голос снова не доносится до слуха, заставляя поднять глаза.- Не думала, что посчастливится встретить тебя снова, - проговаривает девушка, убирая светлую вьющуюся прядь волос за ухо, но все еще не поднимая взгляда от кассы. Эти слова вгоняют в кратковременное замешательство. Словно бы не она совсем недавно ясно дала мне понять, что не желает видеть и слышать вообще, попросив убраться из ее дома. - Ну, я тоже, - замечаю я и принимаю бутылку в пакете и игрушку из ее рук, - просто до вашего магазина легко добраться.- У тебя какой-то праздник?- Нет-нет, так, просто дружеские посиделки, - когда я протягиваю деньги Линде, наши пальцы на секунду сталкиваются и, хотя никаких электрических разрядов я не почувствовала, но это заставляет поежиться, - преодолела свою зависимость, кажется, - слова сами срываются с языка, и я понимаю, что говорю, только когда Линда удивленно и с каким-то подозрением поднимает на меня глаза, уже не улыбаясь, - уже десятый день без наркотиков, - я, кажется, даже забываю, что сзади меня еще стоят люди в очереди, и вряд ли будет круто говорить в публичном месте о своей проблеме, - прохожу курс лечения с помощью метадона. - Ясно, - взгляд девушки все же теплеет, когда она тихо произносит последнее слова, а светло-розовые губы снова трогает легкая улыбка. Я уже не могу сказать что-то еще, вглядываясь в такие близкие сейчас хотя бы на мгновенье светло-голубые глаза, улыбающиеся необыкновенно мягко и тепло, чего я еще не видела по отношению к себе ни у одного человека. Наверное, это своего рода мазохизм, продлевать этот момент, наслаждаясь призрачными мгновениями своей нелепой любви, прекрасно понимая при этом, что очень скоро кончится и мне снова будет больно. Что ж, вино здорово избавляет от любого вида боли.- Слушайте, вы уже обслужите нас или нет? - недовольный мужской голос сбоку разрушает эту иллюзию, снова возвращая в холодное помещение магазина с этим болезненно-желтым освещением с потолка. На лице отвлекшей от зрительного контакта Линды пробегает еще не знакомое мне раздражение.- Моя смена уже окончена, идите в другую кассу, - я только усмехаюсь, утыкаясь подбородком в голову прижатой к груди овцы, слыша, как мужчина с колбасой недовольно фыркает и, судя по звуку, уходит, - кстати, да, - почувствовав взгляд девушки на себе, я поднимаю голову, - моя смена уже окончена, так что... Может, пройдемся, пока нам по пути?Один взгляд, и я все же не могу отказать ей, хотя планировала сказать о своем намерении посвятить вечер пьянке с лучшим другом. Ночной осенний воздух наполняет легкие, на секунду сковывая все внутри своей влажной прохладой, когда мы вместе выходим из дверей городского супермаркета на темную улицу, изобилующую точками близких и далеких огней со всех сторон. Огни горят в фарах машин, освещающих мокрую дорогу и падающие с неба мелкие капли измороси широкими тусклыми лучами. Эти же огни видны и у недалекой проезжей части, где, несмотря на относительно позднее время, пролетают, гудя друг другу и шурша шинами по мокрому асфальту, машины. Глаз едва успевает уловить смазанные маячки красных и желтых огней в этой бесконечной скоростной веренице. Я уже давно не гуляла по ночному Сиэтлу, обращая внимание на происходящее вокруг. Обычно все мои одиночные прогулки от притона наркодиллеров или какого-то магазина до той же гостиницы ограничивались лишь желанием поскорее добраться куда-то, где будет четыре стены, и забиться там в темный угол, лелея свои страдания и страхи. Сейчас же впервые за долгое время я снова чувствую себя ослепленной этой ночной жизнью, вихрем звуков, яркими огнями неоновых вывесок некоторых работающих заведений и голосами выползших на улицы людей. У многих жителей день только начинается, когда солнце заходит за горизонт, и темнота окутывает врезающийся остроконечными пиками зданий в звездное небо город.Осенний воздух, чья прохлада очень четко ощутима при каждом несильном порыве ветра, что несет сухие опавшие листья по мокрой дороге, хранит в себе легкую влажность и, проникая в легкие, кажется, освежает все внутри, позволяя вдохнуть чистый воздух без примеси ставшего привычным никотинового дыма или затхлого воздуха закупоренной со всех сторон комнаты. Отбросив всю возникшую сперва неловкость, я позволяю молчащей, но улыбающейся Линде взять себя под локоть, и, неторопливо идя по задаваемому девушкой маршруту, запрокидываю голову назад. Возможно, из-за горящий огней множества городов небо и теряет часть своего видимого человеку сияния и четкости, чуть потухая из-за искусственного освещения, но оно все так же прекрасно, все так же притягивает взгляд. Множество точек холодно взирают сверху, словно темный атлас неба стягивает невидимая глазу серебряная паутина, а звезды лишь узелки в ее переплетениях. Они холодно мерцают и, словно какими-то невербальными сигналами пробираясь в мозг, заставляют раздумывать о вечности и бесконечных просторах галактики, которые не избороздить ни одному даже самому матерому моряку.Разговор занимается сам собой с одного лишь нечаянного вопроса Линды о личности моего этого друга по предстоящей этим вечером пьянке. Что-то нападает на мое сознание, изображая вещи, как через кривое зеркало из сказки, но не жутким, а напротив очень легким и простым. Все вокруг кажется легким и понятным, поэтому я, сама того не замечая, начинаю бодро рассказывать про Кобейна, заразительно смеясь над своими же словами. Наверное, так на отвыкший от прогулок организм действует свежий воздух, заставляя действовать, что-то говорить и просто восполнять тот фактический недостаток жизни за один лишь вечер. Говоря о нем, я ловлю себя на мысли, что хотела бы видеть его сейчас здесь, чтобы он тоже знал эту девушку, понял, какая она замечательная, а вовсе не жестокая и эгоистичная, как ему показалось после одного затронувшего ее разговора. У нас разные друзья, у наших друзей разные принципы и убеждения, разные ценности в этой жизни, разные понятия о разных вещах, но я более чем уверена, что они нашли бы общий язык, как две голубоглазые блондинки. Курт ведь только прикидывается циничным и саркастичным человеком, четко ограничивающим количество людей вокруг себя. Прикидывается, чтобы не чувствовать снова этот болезненный удар чьим-то сапогом под ребра. Почему-то эта мысль приходит в голову только сейчас.Линда, в свою очередь, как бы продолжая предыдущую тему, рассказывает о своих музыкальных предпочтениях, приобретенных еще с раннего детства, значительная часть которого была напрямую связана с музыкальной школой. Этот факт сильно меня удивил, так как я понятия не имела, что эта милая кассирша с тягой к искусству визажа когда-то всерьез занималась музыкой, правда, по воле родителей, как и многие дети. После семи лет обучения по классу фортепиано и флейты она, как ни странно, больше никогда не брала в руки ни одного, ни другого инструмента, с облегчением засунув нотные листы подальше в темный ящик стола. Это было мне непонятно, но в подробности Линда вдаваться не решила, сказав лишь, что взбрыкнувшие гормоны заставили ее оставить школу в семнадцать лет и уехать вместе с коммуной хиппи и первым парнем. Одумалась она достаточно скоро и даже поступила в институт, неплохо проучившись там несколько лет, после чего стала работать в турфирме. Последнюю работу ей пришлось оставить, чтобы больше времени проводить с тем самым Джорджем, в которого Линда, по ее словам, в то время была просто безумно влюблена. Таким образом, ее занесло в затрапезный магазин на работу кассирши. Не самое лучшее окончание истории из-за ослепляющей любви. Шум центра города отошел на второй план, когда со всех сторон начали толпиться недвижимые холодные дома из темного камня, делавшегося еще мрачнее из-за тусклого освещения одиноких фонарей. Шум проезжающих далеко машин теперь стал отдаленным неразличимым здесь звуком, его заменил глухой лай собак в молчаливых домах и одиночно раздающиеся редкие стуки закрывающихся где-то дверей. Людей в этом мрачном районе, кажется, совсем не осталось, лишь желтоватые квадраты окон в домах напоминают о присутствии здесь живых существ. Это радует, словно маячки света посреди черной морской пучины. На меня опять нападает желание заглянуть в чужие окна, чтобы на секунду влиться в жизнь незнакомых людей, но прибавившая шагу девушка, чьи руки обвивают локоть моей правой руки, не останавливается, уже молча спеша к своему дому, что едва виднеется за предшествующими ему такими же темными строениями из бордового кирпича. Тот факт, что я прогулялась с Линдой до самого ее дома, доходит до меня только, когда перед глазами возникает массивная железная дверь, которую девушка, чуть напрягаясь, открывает, заходя сама и ожидая, когда войду я. Почему-то о своем намерении уйти я ей так и не говорю, а лишь спрашиваю: не думает ли она, что ее парень обрадуется визиту незнакомой девушки в полночь? В ответ я получаю только: "Джордж уехал. Он в командировке." Ах, да, великий Джордж у нас дизайнер.Стены мрачного здания непривычно и еще сильнее давят из-за отсутствия света на лестничных пролетах. Это напоминает мне первый дом в Сиэтле, о котором я уже благополучно забыла. Линда резво взбегает по ступенькам, уже не улыбаясь, что вгоняет меня в очередное за сегодняшний вечер замешательство. Она словно волнуется по какому-то поводу, но причины этого я не могу разобрать. Миновав последний лестничный пролет, девушка останавливается у двери и, звеня вытащенными из сумки ключами, открывает входную дверь, после чего, наконец, оставляет торопливость и нервозность в движениях. Глядя в ее тускло поблескивающие в темноте глаза, в которых отражается квадрат пыльного окошка в стене за моей спиной, я поднимаюсь по нескольким оставшимся ступенькам на лестничную клетку и замираю рядом с девушкой. Та опускает голову и чуть отходит, предлагая войти. Чуть сдвинув брови, я окидываю Линду недоверчивым взглядом, но все же медленно прохожу в прихожую через открытую девушкой дверь. Щелкнув выключателем на стене, Митчелл включает свет в прихожей и снимает пальто, пока я часто моргаю, пытаясь привыкнуть к яркому свету после полной темноты. Взгляд проходится по стоящей на коврике у стены обуви, как женской так и мужской, по стоящему рядом трюмо с множеством баночек и небольших упаковок на нем и останавливается на виднеющихся с такого положения двух темных дверных проемов в паре-тройке метрах отсюда, один из которых, с двумя приоткрытыми дверьми, ведет, кажется, в гостиную, а второй в кухню. Через проем последней комнаты я могу разглядеть небольшой квадрат окна в стене. Мои наблюдения обрываются, когда на плечах явственно чувствуются руки Линды. Руки, которые мягко, но явно пытаются стащить с плеч плащ. Вздрогнув от неожиданности, я резко поворачиваю голову вбок, косясь расширившимися глазами на лицо замершей Линды. В этот момент кокосовый запах шампуня от ее волос кажется особенно остро чувствующимся. - Ам, Линда? - вопросительно проговариваю я, приподнимая брови и указывая взглядом на ее руку на моем плече, после чего, прокашлявшись, отхожу на шаг назад по направлению вглубь прихожей, разворачиваясь лицом к смущенно поджавшей губы девушке, - я это... пойду, наверное, мне пора. Там Кобейн уже зажрался, ой, в смысле, - неловко отойдя чуть вправо, чтобы обойти ее, я спотыкаюсь о мужские ботинки на коврике, но, выругавшись, равновесие сохраняю, - заждался, - в ответ Линда никак не реагирует, все еще стоя в полуметре от меня и глядя в пол, - классно прогулялись... Какого..? Продолжения фразы так и не раздается, так как Линда, совершенно неожиданно развернувшись ко мне лицом и издав какой-то странный похожий на всхлип звук, резко обхватывает мое лицо ладонями и притягивает к себе, ровно до того момента, пока наши губы не встречаются, и я еще шире распахиваю глаза от шока. Все тело замирает, словно каменея, от совершенно неожиданного ощущения прикасающихся к мои губам мягких женских губ. Из-за первого шока я не могу даже точно понять, что чувствую, из-за чего Линда, удивленно распахнув глаза, отстраняется от меня. Очумело уставившись на чуть покрасневшую девушку, я упираюсь спиной в стену за собой, с трудом держась на ногах, и прижимаю к губам ладонь.- Я по колено в шоке, если честно, - на выдохе выпаливаю я, понимая, что голос как-то изменился. Со стороны Линды доносится тихий немного нервный смешок.- Все так плохо? - Плохо? - я все еще удивленно переспрашиваю, чувствуя, что голос как-то повышается и словно пляшет, меняя тональность от переживаемых чувств, - что это вообще было? Я ничего не понимаю, - улыбка с лица Линды медленно исчезает, и она снова потупляет глаза, из-за чего мне хочется хорошенько встряхнуть ее, чтобы получить объяснения, - а как же твой благоверный и моя наркомания? Это резко перестало иметь для тебя значение?! - я и сама не замечаю, как повышаю голос, полностью погружаясь в спрятанную глубоко внутри обиду и страх, - в тот раз ты ясно дала мне понять, что не хочешь меня видеть, а сейчас так просто выворачиваешь все наизнанку?! Так нельзя делать! Я чуть было с собой не покончила, и если бы... - я так и замираю, пространно указывая рукой куда-то в сторону двери, так как пересекаюсь взглядом с расширившимися от ужаса глазами Линды, понимая, что взболтнула лишнего. Тяжело выдохнув, я снова опираюсь спиной о стену и кладу ладонь на лоб, пытаясь прийти в себя. - Я не хотела, чтоб так вышло, - бессмысленно пялясь вперед, я слышу тихий голос Линды сбоку от себя и как-то больше машинально отворачиваю голову, - я много думала после того дня, - услышав, что она делает шаг вперед, я поворачиваю голову обратно, взглядом пытаясь заставить ее оставаться на месте, что она и делает, лишь слабо протягивая руки, - не знаю, как это объяснить. Я никогда раньше такого не чувствовала. Я просто поняла, что ты мне нужна, что я не могу так... - наткнувшись на мой загнанный недоверчивый взгляд, девушка продолжает, - даже со всеми этими проблемами на пути ты нужна мне.Отвернув на секунду голову чуть назад, я провожу запястьем по щеке, стирая появившуюся на коже мокрую дорожку, и возвращаю взгляд на все еще протягивающую ко мне руки Линду. Я чувствую себя как никогда маленькой и совершенно без сил к сопротивлению. Чуть прикрыв глаза, я устало качаю головой и все же отлепляюсь от стены, за пару шагов буквально вваливаясь в протянутые руки девушки, что тут же крепко прижимает меня к себе, поглаживая ладонями по спине и волосам. Уткнувшись подбородком в ее плечо, я оборачиваю руки вокруг ее талии, чувствуя кожей замерзших ладоней разливающееся под ними тепло, доходящее даже через тонкую ткань ее блузки. Воцарившаяся в прихожей тишина и мягкое свечение с потолка успокаивают мои бывшие готовыми буквально взорваться от напряжения и таких резких смен ситуаций нервы. Тихо шмыгнув носом, я чуть поворачиваю голову набок, прижимаясь уже щекой к плечу девушки, на котором выступает едва ощутимая круглая косточка. Запах кокосового шампуня от ее рассыпавшихся по плечам пышных волос, что щекочут мою шею, окутывает, кажется, полностью, пока я, закрыв глаза, пытаюсь как можно острее прочувствовать все прикосновения ее рук к своей спине, хотя ткань все еще надетого на мне пальто мешает это сделать. Чуть отстранившись от Линды туловищем и убрав руки с ее талии, я пытаюсь скинуть с себя плащ, который вскоре с тихим шорохом падает на пол за моими ногами. Я остаюсь, и, видимо, почувствовав это, Линда чуть крепче сжимает свои руки вокруг моих плеч и, судя по коснувшемуся затылка теплому дыханию, утыкается носом в основание шеи. Это ощущение прошивает все оплетающие тело нервы, заставляя почувствовать, словно выбрасывающийся сквозь поры в коже, невидимый жар, мурашками разбегающийся по коже. Снова обхватив девушку руками за талию, чувствуя ладонями разделяющую спину пополам линию позвоночника, по которой осторожно провожу пальцами, я чуть отстраняю голову от ее плеча, поднимающегося от тихого глубокого дыхания, и зарываюсь носом в душистые пушные волосы, вдыхая их запах и слепо касаясь губами теплой шеи. Я чувствую, как она слегка вздрагивает, сильнее сжимает мои плечи и, наконец, откидывает волосы назад, подавляя тихий смешок, который передается и мне в виде улыбки. Губы снова осторожно касаются теплой кожи, словно пытаясь распробовать, понять, что делать дальше, все чаще и нежнее буквально на мгновение, не задерживаясь дольше, касаясь шеи, где под тонкой кожей бьется едва различимый пульс. Отстранившаяся на секунду Линда заставляет меня открыть глаза, чтобы сориентироваться в происходящем, хотя реальность словно прикрыта какой-то полупрозрачной сонной дымкой, сквозь которую я едва могу понимать, что происходит. Я не успеваю открыть глаз, как тут же чувствую легкое прикосновение на своих губах, к которым прижимаются другие, часто отстраняясь. Мои руки машинально скользят вверх по песочным часам ее талии к едва чувствующимся под кожей ребрам, затем снова вниз. Даже перед мысленным взором все мутнеет и расплывается, и я, каким-то краем сознания понимая, что ноги уже буквально подкашиваются из-за опустевшей неожиданно отяжелевшей головы, сильнее прижимаюсь к телу и губам Линды, надеясь не потеряться в этих окутывающих лишающих рассудка ощущениях. Прохладные ладони ложатся на щеки, мягко притягивая мою голову чуть вперед, и я слепо следую за ними. Не разрывая поцелуя, на едва шагающих ногах я следую за утягивающей куда-то за собой девушкой, наблюдая странные пульсирующие то расширяющиеся, то уменьшающиеся цветные круги в темноте на внутренней стороне век. Движение вдруг замедляется, и, с трудом раскрыв глаза, я понимаю, что окружающая обстановка сменилась, хотя в относительной темноте достаточно просторной комнаты с расплывающимися контурами из-за моего абсолютно опьяненного затуманенного состояния мало, что можно разглядеть. Поймав руку Линды на своей щеке, я, чуть сжимая ее запястье, осторожно прикасаюсь губами к внутренней стороне ладони, проводя невидимые линии вверх, целуя тонкие чуть подрагивающие пальцы. Она наклоняет голову набок, снова ловя своими губами мои и на этот раз надолго прижимаясь, заставляя меня чересчур громко вздохнуть и сжать ее талию. В голове все идет кругом, словно мысли смешиваются в какой-то вязкий цемент, застопоривая мышление, а конечности наливаются чем-то тяжелым, реагируют на любое касание острее и ярче. С трудом оторвавшись от приоткрытых порозовевших губ тяжело дышащей Линды, я прикасаюсь к ним еще раз буквально на секунду, после чего, также обнимая за талию, опускаю ее на мягкую поверхность оказавшегося сзади расправленного дивана, который я в последний раз видела в комнате Линды. Оторвавшись от дарившего тепло тела, я распрямляюсь, краем глаза видя, что лежащая на спине девушка пытается отдышаться, пока я стягиваю с себя через голову футболку. Не успев даже отбросить ее куда подальше, я теряю равновесие, когда руки севшей на краю кровати Линды тянут меня вниз, ухватившись пальцами за петли не поясе джинсов. Комнату оглашает наш тихий смех, когда я падаю сверху Линды, тут же случайно скатываясь на бок. Звук прерывается, когда я снова тянусь за поцелуем, прижимая обосновавшуюся на моей груди слева ладонь Линды ближе к себе и переплетая свои пальцы с ее. Без верхней одежды становится холодно, хотя внутри кровь, кажется, превратилась в лаву, безболезненно обжигая сосуды и заставляя чуть вздрагивать от каждого касания. Сквозь поцелуй я снова улыбаюсь, намеренно чуть прикусывая нежную кожу нижней губы девушки, за что получаю возмущенный, но смеющийся звук с ее стороны. Поверхность кровати чуть прогибается и скрипит, когда я перекидываю левую ногу через свисающие с края ноги Линды, прижимая ее тело к кровати сверху. Чуть отстранившись, я замечаю, что Митчелл смеется, чуть запрокинув голову назад, что заставляет меня порывисто наклониться к ее шее и снова целовать выступающие артерии и острые ключицы, слегка прикусывая их, чтобы только раззадорить. Линда продолжает тихо смеяться, из-за чего я не могу сдержать улыбки, буквально разрываясь от одолевающих внутри чувств, а снаружи ощущений. Чуть подрагивающие руки достаточно легко расстегивают пуговицы голубой блузки Линды, пока ее руки гладят мою спину и плечи, рассылая множество мурашек по контрастно горячей коже, зарываются в волосы, ероша их еще больше. Я не могу оторваться от нее даже на секунду, словно это какая-то кислородная необходимая для жизнедеятельности маска. Мне необходимо чувствовать ее, знать, что это она, и она рядом. Под кожей проходит какой-то резкий импульс, когда пальцы Линды касаются моего бока, но я, уже полностью расстегнув рубашку, отплачиваю тем же, губами прикасаясь к едва тронутому ровным загаром животу, из-за чего девушка вздрагивает, обрывая смех и что-то неразборчиво шепча. Губы проходятся по покрытой маленькими бугорками мурашек коже еще раз, прижимаясь к проступающим ребрам, пока пальцы одной руки переплетаются с ее пальцами, поглаживающими мою ладонь. Посылая резкие разряды по коже, руки Линды обхватывают меня за оголенный пояс и заставляют подняться. Оторвавшись от ее живота, я снова сталкиваюсь с мягкими горячими губами и сажусь, не выпуская девушку из объятий, позади нее, покрывая поцелуями уже постепенно оголяющиеся плечи, стягивая рубашку с нее полностью. Все еще теплая нагретая телом ткань бесформенной массой падает на кровать, когда Линда запрокидывает голову чуть назад, хватая мою руку и прижимая к своему животу. Горячая кожа ее плеч, кажется, обжигает губы, оставляет невидимые ожоги в местах соприкосновения с моими плечами, пока, второй рукой отводя пушистые золотые волосы, я целую выступающий позвоночник, жмурясь от разливающегося по всему телу проходящему под кожей тепла. Тонкие руки нежно обвивают мою голову, снова зарываясь пальцами во взъерошенные волосы, а теплые губы уже привычным движением сталкиваются с моими, нежно прижимаясь и снова отдаляясь. Скоро воздух вокруг стал словно неощутим, будто бы кислород больше не поступал в отяжелевшую голову, вместо него там распространялся густой непроглядный туман, заполнявший все тело изнутри, сводящий конечности, наливая их тяжестью. Я едва могу соображать, когда, открыв глаза, вижу далеко над собой белеющее пятно потолка, все сильнее сжимая тонкие пальцы Линды, чьи губы, едва ощутимо водя по коже, целуют плечи, оставляя в местах соприкосновения невидимые ожоги. Я могу лишь только чувствовать, когда глаза закрываются, погружая окутанное густым туманом сознание в темноту... ***Веки, подрагивая, смыкаются сами собой, когда кожа рук соприкасается с обволакивающей их теплой вязкой жидкостью. Ладони опускаются все ниже, пока пальцы раздвигаются, оставляя, словно вытесанные на красном пятне, разводы, через которые проглядывает белая твердая поверхность. Ресницы едва трепещут, когда на губах сама собой расплывается обнажающая зубы улыбка, доносится тихий радостный смех. Я чувствую, как кожу стягивает налипшая на нее тонким слоем красная густая жидкость, ленивыми крупными каплями, сворачиваясь, стекающая согласно закону всемирного тяготения вниз, щекоча кожу своим медленным плавным движением. Тут настолько тихо, что я могу даже услышать, как набухшие, словно почки по весне, капли падают на пол, как лопаются едва появившиеся в красном пятне пузырьки от каждого нового движения моих рук. Я напрягаю пальцы, прижимая их к внутренним сторонам ладоней, чувствуя, как через просветы между ними просачивается густой теплой массой кровь, вязкими струями, спадающая вниз. Запрокинув голову назад, я глубоко вдыхаю и распахиваю глаза, пялясь в бесконечное неощутимое белое пространство, в котором нет абсолютно ничего. В несуществующем воздухе чувствуются резкий металлический запах.Медленно опустив голову, я следую взглядом по темно-красному, ловящему на свою поверхность тусклые блики, пятну под собой, в которое стекаются широкие полосы других капель откуда-то спереди. Губы снова изгибаются в усмешке, когда я, слыша какое-то змеиное проникающее в голову шипение за собой, натыкаюсь взглядом на лежащее на расстоянии чуть больше метра от меня неподвижное тело. Грудь больше не вздымается от дыхания, она словно просела, опустилась, будто бы все внутренности из нее выдрали. Из-за обилия кровавых пятен и разводов на всем теле, включая лицо, достаточно трудно на первый взгляд определить, что это за человек, но всезнающий змеиный шепот, проникающий затихающим шипением в мою голову, все объясняет. Не обращая внимания на кровавое пятно вязкой крови между нами, я подползаю ближе к телу, оставляя за собой красные разводы и отпечатки ладоней на белой поверхности.Достигнув цели, я снова приседаю на колени, неотрывно глядя на застывшее лицо. Оно словно превратилось в глиняную маску, лишилось былой живости и эмоций. Наверное, быть мертвым не очень весело. Из моих приоткрывшихся губ вырывается тихий вздох, хотя в этот момент я не могу чувствовать ни грусти, ни жалости, ни чего-либо еще. Лишь интерес, любопытство, толкающее, как всегда, на безумные поступки. Пальцы протянутой к лицу, покрытому запекшимися красными разводами, руки мельком касаются лба, после чего осторожно подхватывают испачкавшуюся в уже засохшей крови светлую прядь волос, откидывая ее назад. Я не ограничиваю свое любопытство, медленно и увлеченно проводя пальцами по холодному лбу с тонкой коркой засохших дорожек от капель крови. Покрытые красной пылью ресницы открытых бессмысленных глаз чуть щекочут кожу кончиков пальцев, когда я невесомо провожу по ним. Ладонь спускается ниже, огибая скулы, и останавливается в районе приоткрытых словно в последнем вздохе губ. Я задумчиво провожу пальцами по следам запекшейся на нижней губе крови, пачкаясь в стекающей из уголка его рта струе крови. Чуть сузив глаза, я отнимаю руку от лица человека и, разглядывая поблескивающие на коже капли, подношу руку к своему лицу, вдыхая металлический запах, пробуя на вкус. Шипящий где-то позади голос заставляет передернуть плечами от неудобства. Взгляд снова возвращается на бессмысленно глядящие вверх глаза, радужки которых словно превратились в две тусклые неподвижные льдинки. "Мы о тебе позаботимся," - я снова мотаю головой, прогоняя жутковатый шепот внутри себя, и медленно наклоняюсь к трупу, чуть нависая над ним. Пальцы касаются век, прикрывая их, после чего их сменяют мои же губы, невесомо касающиеся каждого уже закрытого глаза по очереди. Оторвавшись от мертвого лица, я осторожно провожу рукой по спутавшимся ставшим жесткими из-за налипшей крови волосам, мысленно сожалея, что такая красота пропадает. Гладившая мертвеца по волосам рука медленно перемещается по одной стороне лица на подбородок, а затем и на распоротую шею, в обнажившихся недрах которой виднеются поблескивающие сухожилия, разорванные артерии. Снова блаженно закрыв глаза, я без тени страха, но с вновь появившейся улыбкой, погружаю ладонь во все еще теплую сочащуюся вязкой кровью плоть... Сильно до ощутимой боли зажмурив глаза, я раскрываю их, часто моргая, когда перед глазами формируются расплывчатые белесые контуры какой-то бесформенной массы. Чуть нахмурившись, я слегка приподнимаю голову, чувствуя пульсирующую в затылке тупую, но, как ни странно, не сильную боль. Из горла непроизвольно доносится глухой едва различимый хрип, когда я, опираясь локтями о мягкую прогибающуюся под весом тела поверхность, приподнимаю верхнюю часть туловища, пытаясь сообразить, что происходит. До согретой откинутым сейчас в сторону одеялом кожи доносится холодный едва ощутимый ветер, из-за которого я передергиваю плечами, сонно жмурясь от белого дневного света из большого окна, и оглядываюсь по сторонам. Просторная комната с выкрашенными в бледно-желтый сейчас холодно-лимонный цвет стенами кажется знакомой. На полу я замечаю лежащую вперемешку словно нечаянно брошенную кем-то одежду, в которой узнаю и свою черную футболку. Эта деталь возвращает в голову воспоминания о вчерашнем вечере и ночи, из-за чего я резко подскакиваю, садясь на мягкой достаточно здоровой кровати, на которой нахожусь в одиночестве. Опустив взгляд на вторую половину кровати, я отнимаю ладонь от подбородка и медленно провожу по охладевшей от гуляющего в комнате легкого ветра поверхности. Судя по всему, тут уже давно никого не было. Я еще раз растерянно окидываю взглядом пустующую комнату и, заметив щель меду приоткрытой дверью и косяком, осторожно сползаю с края кровати на пол, чувствуя, как ноги покрывают мурашки от холода, чтобы надеть хотя бы футболку. Неловко взъерошив волосы, я прохожу в приоткрытой двери комнаты, через узкую щель видя фигуру стоящей на кухне девушки. Чуть помедлив, чтобы удержать улыбку, я глубоко выдыхаю и выхожу из прохладной комнаты в коридор, а затем, обнимая себя руками за плечи, чтобы согреться, и на кухню, замедляя шаг на пороге. - Привет, - услышав мой неловкий кашель, Линда чуть поворачивает голову в сторону, тихо приветствуя, на что я киваю, изо всех сил сжимая губы. Тихо улыбнувшись одними сияющими сейчас голубыми глазами, девушка снова опускает голову, скрывая лицо за рассыпавшимися темно-золотыми локонами, возвращая внимание на стоящую на плите перед ней сковородку, в которой что-то шипит. Я на секунду засматриваюсь, как ее худая рука обхватывает лопатку и что-то переворачивает, но, тряхнув головой, снова неловко прокашливаюсь и прохожу к раковине и, включив воду, подставляю лицо под струю, ловя раскрытым ртом шипящую воду, из-за чего она стекает по подбородку и шее, заставляя вздрагивать от холода. Сзади раздается тихий смех, из-за звука которого я отвлекаюсь и чуть не закашливаюсь, тут же отходя от раковины, ударяясь при этом затылком об кран.Часто моргая, чтобы избавиться от попавшей воды, я раскрываю глаза и фокусирую взгляд на смеющейся Линде, что, прижимая одну ладонь к губам, протягивает мне полотенце. Тоже усмехнувшись над своим положением, я принимаю протянутый предмет, но так и не использую его по назначению, не спуская взгляда с девушки напротив. Сейчас она выглядит совершенно расслабленной и домашней, какой я ее никогда не видела, в этом длинном чуть порванном на рукавах халате в полоску и взлохмаченными волосами. Проклиная себя за любовь поспать, я ловлю себя на мысли, что хотела бы увидеть ее такой еще много раз, а также проснуться хоть однажды раньше нее.- Слушай, - неловко протягиваю я, почесывая затылок, когда девушка со смущенной улыбкой поджимает губы, что я расцениваю, как нежелание продолжать зарождающийся разговор, - я даже не знаю, что говорить... То, что вчера было, - я снова запинаюсь, натыкаясь на ожидающий взгляд Линды и кусая губу, - в общем, это не то, чего я хотела с самого начала, но если ты меня сейчас пошлешь, то я не буду возражать. - А чего хотела ты? - Быть с тобой, - просто отвечаю я, снова встречаясь с ее глазами. На мое удивление, девушка чуть шире улыбается и протягивает ко мне одну руку.- Так давай попробуем, - несколько секунд я продолжаю стоять без движения не в силах поверить в звучащие в голове слова, но взгляд, которым Линда одаривает меня, заставляет сдвинуться с места, принимая ее руку. Еще секунда, и я оказываюсь в ее объятьях, сжимая своими руками ткань халата на ее спине и вдыхая душистых запах ее волос, совсем как вчера. Вся та злость, неоправданные мучения, по моей же вине в большинстве случаев, в итоге привели меня к Ней. Только сейчас, чувствуя касающиеся волос руки за спиной, я понимаю, чем на самом деле была та безумная идея о переезде в Сиэтл. Она оказалась смыслом всего моего существования. Помнишь, ты пообещал мне. Я умираю, я умираю, пожалуйста, Я хочу, мне надо быть Под твоей кожей. Наша любовь — зыбучий песок Так легко утонуть, Они стащили гравитацию, да, У двигающейся земли. - Hole - "Dying".