7 глава (1/1)

Египет. ?? век до н.э— Его руки обвили мою талию, — пафосно рассказывал Канта с блестящими глазами, — я думал, что сердце моё остановится! — И что было дальше? — не особо заинтересовано спросил Тони, кусая губы и смотря на пятно, растёкшееся по папирусу. Однозначно, стоило домашнее задание делать дома, в одиночестве и в удобном месте, а не рядом с другом, размахивающим руками в разные стороны. — Тебе не интересно? — почти обиделся Канта, проследил за взглядом занятого своими мыслями юношей и замер. — Это...я виноват? — Кто же ещё, кроме тебя, — обреченно подтвердил Тони, сворачивая в трубочку папирус и швыряя его в сторону. История повторялась, только герои поменялись местами. — Мне очень жаль, — как мог искреннее покивал головой Канта, которого в действительности сложно было чем-то задеть сейчас. Все его мысли вертелись вокруг сына фараона, до сих пор помнился вкус его губ, блеск его глаз и запах его тела. Канта сходил с ума, но ничего не мог с собой поделать, думал только о Дживоне. — Мой камушек, ты его видел? — спросил Тони, перебирая пальцами плошку с галькой. Камня среди неё не было. — Нет, не видел, — не краснея, ответил Канта, держа камушек в ладони. — Эх, я хотел его тебе подарить, — расстроено сообщил Тони и поднялся с корточек.Так стыдно Канте не было очень давно. Чувство захлестнуло его с головой. Он всего лишь хотел досадить другу, который его абсолютно не слушал, вынул из плошки камушек, а получилось так по-дурацки. *Тони давно ушёл, оставив его одного, а Канта всё не двигался с места, перебирая свободной рукой волосы, которые лезли в глаза и невообразимо мешали. На душе у него было паршиво, камушек неприятно холодил ладонь и, казалось, весил гораздо больше, чем раньше. От безысходности хотелось лечь и порыдать, но Канта вообще редко плакал. Не в его это было привычках. Дело близилось к вечеру, а возвращаться домой не хотелось. Да его там никто и не ждал, все были заняты своими делами. Родители больше любили старшего брата, умного и уже добившегося уважения во дворце. С наступлением сумерек темнело, так ещё и дождь стал накрапывать. Единственным лучиком света для Канты в последнее время оставались мысли о Дживоне, ноги сами принесли его ко дворцу. Перед возвращением домой он решил обойти вокруг сад, окружающий резиденцию фараона, раз уж всё равно пришёл. Дождь усиливался, и намокшая одежда прилипала к телу, но иногда упрямства Канте было не занимать. Не спеша брел он, вглядываясь в тёмные аллеи, сердцем надеясь встретить своего кумира, но головой понимая, что в такую погоду и в такое время это просто невозможно. Канта собирался обойти по периметру, но ветер и усталость делали своё дело, вскоре он остановился и прижался лбом к какому-то пахучему дереву. Стоило пойти домой и выпить чего-нибудь горячего, а вместо этого он дрожал от холода при очередных порывах ветра. — Канта? Парень оглянулся по сторонам, но никого рядом не заметил и решил, что это всего лишь разбушевавшееся воображение, подкрепленное громким стуком дождевых капель о землю. Но, если показавшийся голос легко можно было списать на силы природы, то теплые ладони на талии явно нет. Мурашки стайкой пробежали вдоль позвоночника. — Канта, — выдохнул ему в ухо знакомый до боли голос. — Что Вы здесь...? — начал было Канта, но осёкся, поняв, что это он должен объясняться, как здесь оказался. — Называй меня Воном, не нравится мне твоё "Вы", — не попросил, а приказал Дживон, разворачивая Канту к себе лицом и тыкаясь носом ему в щёки, попутно легко касаясь губами краешка его губ. — Слушаюсь, — улыбнулся он в ответ на неожиданную нежность в прикосновениях, что так дисгармонировала с тоном голоса. — Ты весь мокрый, — заметил Вон, перебирая рукой мокрые прядки его волос, — иди за мной, тебя надо переодеть.Канта послушно побрёл следом за своим кумиром и любовником в одном лице. * — Когда мы пересекаемся, твоя одежда всегда мокрая, заметил? — усмехнулся Вон, усаживая Канту к себе на колени и смотря на кучку грязной и мокрой одежды, оставленной на полу. — Это предлог, чтобы ты меня раздел, наверно, — улыбнулся Канта, наклоняясь и целуя его прямо в губы. — Хитрый ты, у меня не остается выбора, — ответил Вон, собираясь взять его руки в свои и переплести пальцы. Канта был не против, но не учёл, что в одной из ладоней всё это время сжимал подарок, который ему хотел подарить Тони, и камушек со звоном упал на пол, приковав к себе взгляд сына фараона. — Какой романтичный! Это мне? — спросил он, рассматривая каменное сердечко. Лицо его чуть не светилось от счастья, Канта просто не мог испортить момент: — Тебе, в знак нашей вечной любви, — сказал он и сам захихикал от пафоса получившейся фразы. — Буду носить его рядом со своим сердцем, — пообещал Вон, вставая вместе с Кантой, который ловко обхватил его ногами и чувствовал себя прекраснее некуда.*На следующий день фараон начал собирать войско и готовиться к очередному походу. Провожали их с почестями, прося богов защитить их и принести им победу. Вон тоже уходил с отцом и братом, надев тяжёлые доспехи и повесив на цепочке камушек, подаренный Кантой. На этом иероглифы обрываютсяПриписка: дальнейшая судьба сына фараона весьма плачевна. Судя по ране, обнаруженной у сохранившейся мумии, смерть его настигла в условиях боевых действий. С того похода он вернулся уже в саркофаге. Камушка ни на нём, нигде рядом в могильнике обнаружено не было, хотя на шее цепь имелась. Участвуя в раскопках, я обнаружил эти интересные иероглифы и решил расшифровать их для потомков. О чём ни капельки не жалею. Археолог Пак Чанёль.