1 глава (1/1)

Египет. ?? век до н.э.Из-за куста с мелкими жёлтыми цветочками сначала показалась голова озирающегося по сторонам Тони, а уже после и всё остальное его тело, когда никакой опасности замечено не было. — Канта, Канта, ты только посмотри, что я нашёл! — сказал парень, присаживаясь рядом с недовольного вида мальчуганом, что-то пишущим на листке папируса. — Что тебе, Тони? — спросил он, не поднимая глаза на пришедшего. — Посмотри, какой камешек, — восхищённо проговорил он, показывая на ладони какой-то обычный булыжник. — И что в нём такого? Камень, как камень! — буркнул Канта, не удостоив друга улыбкой. — Он же в виде сердечка! — недоумённо уставился на него Тони, поднеся ладошку с камешком ближе, к самому носу, Канты. Будто тот его итак не видел. — Из-за твоего идиотского камешка я написал не тот иероглиф, — глаза мальчика полыхнули огнём, и камень полетел в те самые кусты, из которых недавно появился его друг. — Что ты делаешь? Да пусть на тебя свергнется огонь за это, — обиженно воскликнул Тони и кинулся вслед за своей находкой.Канта проводил его взглядом и поднялся с земли, делать здесь домашнее задание было решительно невозможно. Уже завтра ему надо было показать текст учителю, а теперь приходилось переписывать всё заново. Принести задание с помарками равносильно тому, что он его не сделал. А Канте ни в коем случае нельзя было гневать своего отца, ведь иначе он не разрешит ему посмотреть на сыновей правящего фараона, который собирался показаться перед народом на грядущем праздновании — возвращении с победой. То, что они победили, уже донесли гонцы, и город жужжал, как растревоженный улей, ожидая своего героя с его славным войском. Будучи сыном приближённого фараону вельможи, Канта как-то раз совсем близко видел одного из сыновей правителя со спины. И даже тогда это произвело на него неизгладимое впечатление. А уж, когда узрел его прекрасный лик, был готов слагать ему песни. Подтянутый, в полупрозрачной одежде, Канта никогда бы это не признал, но его волновали насмешливые взгляды, которыми тот одаривал собравшуюся толпу. Конечно, он видел его издалека, а не вблизи, но каждый раз его сердце билось быстрее при виде волос цвета вороного крыла. И сейчас никакой волчок в виде друга не мог помешать ему увидеть его снова. *О приближении фараона и свиты заранее возвестили громкие трубные звуки фанфар и барабанные трели, Канта преклонил колени, как и все присутствующие, обратившись в бездвижную статую. Процессия приближалась, восхваляемая музыкальными инструментами и пением. Целая вереница наложниц с белой и тёмной кожей почтительно застыла в ожидании, только цветки лотоса в их волосах еле трепыхались, движимые ветром. Повсюду доносился аромат масел из приготовленных для фараона и его сыновей кувшинов. Торжественность момента заставляла дрожать струны души впечатлительного Канты, который, благодаря положению отца, ждал процессию прямо во второй зале дворца. Столы ломились от всевозможных яств, рабы наготове стояли с опахалами. Красивые нагие девушки с набедренными повязками, по правде ничего не скрывающими, держали руки у струн, готовые в любую минуту извлечь из арф восхитительную мелодию. Танцовщицы с прекрасным телосложением услаждали взор одним своим видом. Но никто из них не привлекал внимание Канты, сердце его громко билось в груди, будто подыгрывая музыкантам. За своими переживаниями он даже не заметил, как фараон подошёл к зале, ворота распахнулись, своды подхватили приветственную музыку. Правитель величаво прошествовал к трону и сел, не обращая никакого внимания на склоненных подчиненных, будто их здесь и не было. Его сыновья расположились рядом с ним по обе стороны. Слуги с кошачьей походкой тут же появились из ниоткуда, сняли с мужчин тяжёлые доспехи и омыли их тела пальмовым маслом. Фараон принял из рук виночерпия чашу с напитком и смочил губы в нём. Пиршество считалось открытым, тут же все зашевелились, словно очнулись ото сна. Началась трапеза. Канта робко поднял глаза на прекрасного юношу — сына фараона и чуть не вскрикнул от неожиданности, встретив взгляд его улыбающихся глаз. Он невольно выронил чарку с вином прямо на свою белую одежду. Красная жидкость растеклась кровавым пятном, заставив наложницу рядом еле слышно вскрикнуть. Краска залила щёки Канты, дышать стало трудно от прилившего к груди жара. Оглядев испорченную одежду, он подумал что-то о своей неуклюжести и поднял глаза, оглядываясь и решая, что же делать, когда заметил, как сын фараона что-то прошептал своему отцу и встал, кивком головы отклонив помощь раба. Каким-то шестым чувством Канта понял, что тот зовёт его за собой. Всё внимание присутствующих было охвачено танцами наложниц и вкусной пищей, ничто не мешало ему беззвучно скрыться за занавесями, что он и сделал. Впереди не спеша шёл сын правителя, мягко ступая и еле слышно звеня украшениями. Канта не смел приблизиться, поэтому держал дистанцию, чтобы не упустить из виду. Мокрая повязка неприятно тёрла, зато холодила кожу в такую жару. Несколько раз по пути они встретили безмолвных рабов, склонявшихся при их появлении. Юноша шёл куда-то в спальные покои, где не слышно было музыки и не было ни души. На мгновение Канте показалось глупой и безрассудной мысль идти вслед за ним, но тот, будто прочитав его мысли, обернулся и поманил его рукой. И он не смог ослушаться, последовал за сыном фараона, остановившись только у входа в покои и склонив голову, не смея смотреть в спальную комнату. — Войди, не знай страха. Если голоден, я велю принести тебе пищу, если утомлён — отдохни, — обратился к нему будущий наследник, глядя на него глазами, в которых плескалось пламя. Канта кивнул и шагнул в спальню, оглядывая красивое убранство и размышляя, как расскажет об этом Тони. — Как твоё имя? — спросил сын фараона, протягивая ему чистую одежду. — Канта, — хрипло ответил он и отвернулся, чтобы переодеться, когда руки юноши обвили его талию и притянули ближе. Горячее дыхание ЛиДживона, наследника фараона, обожгло его нежную кожу. Губы прикусили мочку его уха, по телу прошёл разряд, сердце Канты билось где-то в горле. Он чувствовал себя одной из наложниц, предназначенных для услады богачей, но не был против. Он готов был отдать всё наследнику, даже своё трепещущее сердце, если оно понадобится.