Летающий Ад (1/2)

Юнона видела, как изумрудная точка на радаре, символизирующая "Альтебарский Стремтельный" , удалялась, и как её окружили четыре другие точки, обозначавшие хаоситские корабли. Сражаясь, "Стремительный" добывал "Свету Благочестия"драгоценное время, так как все ?Иконоборцы? оказались связаны боем, и клипер Юноны теперь никто не преследовал.Крошечный клипер остался один на вражеской территории в бескрайней черноте открытого космоса. Помощи было ждать неоткуда.Однако благодаря героическому сопротивлению "Альтебарского стремительного" ?Свет Благочестия? вырвался на оперативный простор, и капитан Эклипс могла в полной мере пользоваться манёвренностью своего судна.Если бы удалось остаться незамеченными, у Юноны и её экипажа оставался шанс вернуться в родной порт. Капитан понимала, что, сохраняя текущий курс, она подвергала бы корабль большой опасности: "Свет Благочестия" шёл именно туда, где сошлись линейные флоты Империума и Хаоса.Она решила вернуться к изначальному плану операции: достичь одной из газовых туманностей и через неё скрытно пробираться к своим.

Моторный отсек в тот момент превратился в сущий ад: безжалостное ядерное пламя продолжало медленно но верно пробивать брешь в кожухах плазменных двигателей. Защитное поле отражало большую часть тепловой энергии, но из-за того, что силовые установки были форсированы, эта система защиты не справлялась и малая доля энергии методом излучения переходила на стенки камеры. Керамит был не только термоустойчив, но и обладал низкой теплопроводностью, благодаря чему разрушительный жар длительное время не мог добраться до кожухов двигателей. Однако со временем пал и этот рубеж обороны. Оставалась внешняя жидкостная система охлаждения, однако после утечки, произошедшей в главной трубе подачи охладителя, она не функционировала в полном объёме несмотря на успешно проведённый ремонт. Но главное, жидкость, охлаждавшая кожух, заканчивалась. Иоаким был вынужден прибегать к хитрости, разбавляя новый охладитель вторичным, который уже раз был нагрет, но ещё отчасти сохранил свойства.Радикальным решением проблемы была их полная остановка, однако и капитан Эклипс, и техножрец Иоаким стремились максимально отсрочить момент, когда это необходимо будет сделать. Машины пришлось застопорить. Теперь двигатели ?Света Благочестия? окончательно и непоправимо вышли изстроя. Последний уцелевший имперский клипер оказался в ситуации, схожей с той, в которой до этого находился ?Альтебарский Стремительный? с той лишь разницей, что ?Свет Благочестия? мог отчасти регулировать направление своего движения вперёд, он мог даже затормозить, но после торможения он бы уже не смог набрать скорость. Юнона почувствовала, как палуба под её ногами, до этого еле ощутимо вибрировавшая, стала неподвижной, будто похолодев и омертвев. Сердце клипера остановилось. Если до этого в руках капитана был полный контроль над манёврами судна, то теперь он был уподоблен колёсному транспорту без тормозов, по инерции катящемуся с горы. Капитан ЭклипсВ то же время, по инерции корабль продолжал нестись приблизительно в нужную сторону. В этот момент в душе Юноны зажглась отчаянная безумная надежда:Вдруг удача будет на её стороне, вдруг чудом проскочим!? Однако радость быстро сменилась отчаянием. В пылевых облаках показались силуэты вражеских кораблей больших классов. Их было много, но никто не понимал, сколько именно. Время шло, и из мглы показывались всё новые и новые. Операторы вокс-радаров насчитали девятнадцать тяжёлых кораблей.Их вытянутые металлические корпуса словно шипы гигантской ограды преградили клиперу путь к своим. Экипаж Юноны за тот день прошёл через многое, но это было уже слишком. Против её утлого суденышка был целый линейный флот. В сторону клипера продвигался настоящий гигант, хаоситский линкор класса "Разоритель". Еретики берегли эти могучие и древние суда как зеницу ока, и в случае очевидного поражения стремились спасти их, пусть и ценой потери более мелких судов. Этот багровый линкор явно вышел из тяжёлого боя: борта были усеяны чёрными следами от попаданий. Однако, даже пострадавший и потерявший часть своей мощи, этот стальной гигант был для лишившегося своего оружия клипера абсолютно неодолимым противником. Спасением могло стать лишь бегство, однако маршевые двигатели "Света Благочестия" не функционировали, и ускориться он не мог, а спасительная газовая туманность была ещё очень не близко. Хаоситский корабль шёл курсом, перпендикулярным направлению движения имперского судёнышка, и при сохранении обоими судами их курсов линкор должен был пройти за кормой клипера. В душе Юноны теплилась надежда на то, что отступающий "Разоритель" не станет тратить время и маневрировать ради уничтожения столь ничтожной цели, однако эти надежды были жестоко разбиты, когда линкор медленно повернул нос, чтобы выйти клиперу на траверз (направление, перпендикулярное корпусу судна).

Хаоситы знали о потере "Опустошителя", и именно это событие стало для них последним гвоздём в крышке гроба. Они были полностью разбиты и спасали важнейшие суда для продолжения войны. Капитан хаоситского линкора в бессильной ярости проклинал лоялистов, покидая поле боя, но тут воля Тёмных Богов предоставила ему объект для вымещения его злости. Более того, капитан догадался, что крошечный имперский клипер, летевший с той стороны, где никаких имперских судов быть не должно, и был одним из судов, уничтожившиххаоситский авианосец, а также крейсер. Злое сердце хаосита полностью захлестнула жажда мести за понесённое поражение. Кровь ударила в голову, и он немедленно приказал навести на врага своё самое разрушительное оружие: сверхтяжёлый носовой ленс-излучатель. Этот гигантский лазер мощностью в 174 гигавата мог одним залпом разбить корабль таких габаритов, как "Свет Благочестия". На тот манёвр не ушло много времени: необходимо было только примерно направить нос линкора в сторону противника, а далее системы доводки пушки сделали всё сами.

Юнона видела манёвр вражеского линкора и поняла, что он намерен атаковать "Свет Благочестия". Манёвры уклонения не могли помочь против ленс-оружия, которому не требовалось брать упреждения, а до газо-пылевого облака, способного укрыть клипер от вражеских радаров, дойти "Свет Благочестия" добраться не успевал. Прогоревшие маршевые двигатели клипера не могли дать дополнительной тяги, чтобы ускориться.

Разум Юноны лихорадочно метался в поисках хоть какого-то выхода из ситуации, и не находил его. Манёвр, который начала Юнона, мог бы показаться безумием, но в реальности это был единственно правильный в сложившейся ситуации ход. "Свет Благочестия", выжимая всё из своих маневровых двигателей, развернулся к вражескому линкору носом и двинулся прямо на него. Гражданский шкипер, оказавшись в аналогичной ситуации, естественно попытался бы сбежать от противника, подставив ему тем самым корму или борт. Но Юнона хорошо знала ТТХ главного орудия этого линкора, и понимала, что ей без тяги двигателей, которые вышли из строя, не уйти из зоны поражения. Шансы, что лазерное оружие промажет, катастрофически малы. Попадание сверхтяжёлого ленс-орудия в эти участки корабля мгновенно дестабилизировало бы энергетическое ядро (находившееся ближе к кормовой части судна), гарантированно уничтожив весь корабль. Однако при попадании в носовую часть судна был шанс, что силовой щит судна, его самая толстая носовая броня и примерно половина корпусасмогут поглотить энергию залпа и не допустить губительный огонь до реактора, тем самым дав шанс на спасение хотя-бы части экипажа. Она открыла общий канал связи и максимально твёрдым и уверенным голосом произнесла: -Первому, второму, третьему, четвёртому и пятому отсекам: покинуть корабль, повторяю, покинуть корабль! Всем в отсках 1, 2, 3, 4, 5 проследовать к спасательным капсулам. Отдельно спасательных капсул на клипере не было, но были штурмовые шлюпки (с помощью которых совершались абордажные действия). Они же, в случае необходимости, могли быть применены и для эвакуации экипажа: запаса кислорода ( если расходовать экономно и применить кислородные генераторы) могло хватить на 48 часов: этого должно было хватить для подхода подкреплений. Поскольку хаоситы бежали с поля боя, Юнона надеялась, что для охоты за этими шаттлами времени они не найдут. Корабли сходились на встречных курсах. Капитан Эклипс в мониторе видела, что нос её судна смотрит точно в тёмное жерло наведённого на её корабль огромного орудия. От напряжения дыхание перехватило, руки мелко дрожали, на лбу выступили капли пота, а на глазах - слёзы. Всё естество Юноны буквально кричало о том, что необходимо отвернуть, выскочить из кресла и пытаться спастись, в общем, сделать что угодно, лишь бы не оказаться подальше от страшного жерла, грозящего мгновенным испепелением, но она до крови сжала ручки управления и застыла, ведя корабль на встречу неминуемой, но необходимой смерти. Взгляд капитана Эклипс сфокусировался на тёмной глазнице ленс-излучателя: она ждала, что из неё вырвется алый, ослепительно яркий свет, и всё вокруг зальёт море огня. Вокруг неё сидели члены её экипажа. Они сознавали близость роковой минуты и угрюмо молчали, сосредоточенно всматриваясь в приборы и ожидая, когда Император решит их судьбу.Тактика Империалис содержит строки: "Воин всегда должен быть готов к смерти. Но быть готовым - не значит искать гибели. Бороться за жизнь до последнего, понимая, что смерть всегда может оказаться рядом. К этому воин должен быть готов". Отправляясь на это задание, Юнона, как и любой другой доброволец, не могла не думать о возможной гибели, имолясь Императору перед боем, она не просила у Него сохранить ей жизнь. Она молила лишь о том, чтобы ей было позволено выполнить задание. Отдать жизнь ради спасения Отечества, выполнить боевую задачу и умереть достойно во флоте считалось высшей честью. Для проходящих подготовку и патриотическое воспитание с раннего детства потомственных имперских флотских офицеровидея долга перед Родиной определяла всю жизнь, а мысль о смерти в бою была естественной. Они верили, что после самопожертвования попадут к Золотому Трону. Тем не менее, не бояться было невозможно.117 тонн взрывчатки проникли внутрь и детонировали. Взрыв невероятной силы разорвал на две части корабль. Переднюю секцию смяло, превратив в бесформенную груду медленно плывущего по космосу в разные стороны искорёженного раскалённого металла. Однако верхнюю часть кормы судна, оставшуюся более-менее целой, взрывом с огромной силой отбросило вперед. Воздействие сверхмощного лазерного луча разогрело корабль до такой степени, что прометиевое топливо внутри баков перешло в газообразное состояние, а затем самовоспламенилось. Люди в близких к точке попадания отсеках были буквально испепелены. Внутри разрушенных залов клипера тысячи литров топлива и сотни килограмм снарядов плавились при экстремальной температуре. Цитадель выдержала удар, и те, кто находились в рубке, пережили залп благодаря тому, что находились далеко от точки попадании, но для них кошмар только начинался. Казалось, в корабль с грохотом вонзаются чудовищные зубы, сдваливая его и вырывая куски металла. От страшного удара судно трехнуло столь сильно, что некоторые из тех, кто не был пристёгнут, были подброшены до потолка.Помещение Главного поста стало деформироваться прямо на глазах находившихся внутри офицеров. С хлёстким металлическим лязгоньем шляпки заклёпок начало срывать, и они, свистя словно пули, летели и ударялись в противоположные стены. Стены и крыша помещения со страшным металлическим скрежетом стали оседать. Часть прикреплённых к нимблоков оборудования сорвало с креплений и с силой швырнуло вперёд. Прямо посередине зала возникла глубокая трещина, из которой вырвалась тугая волна горячего воздуха. Взрывом Юнону вместе с креслом и отбросило на другой конец комнаты. Основной свет мгновенно погас (сработали аварийные предохранители). Завыли сирены и зажглись автономные аварийные лампы.Как только в помещение ворвался огонь и резко выросла температура, разрушились термочуствительные головки на спринклерах (разбрызгивателях) автоматической противопожарной системы. Пенообразующий состав под давлением начал распыляться по всему залу. С яростным шипением струи соприкоснулись с пламенем. На какое-то время это сбило огонь и прекратило рост температуры, давая находившимся в рубке людям время покинуть её. Юнона очнулась в углу рубки, лёжа вниз головой посреди каких-то обломков, прижатая а полу упавшим на неё сверхукреслом. Тяжёлая конструкция буквально вжимала девушку в металлический пол. Вокруг в красном свете аварийных ламп вперемешку лежали живые и мёртвые. Юнона попробовала оттолкнуться ногой от стены и проползти хоть немного вперёд, но как только она попыталась это сделать, в пояс ей врезался туго затянутый поясной ремень. Капитан Эклипс, отчаянно изогнув руку, попыталась расстегнуть его, но не могла. Ладони Юноны были покрыты порезами (когда капитанское кресло сорвало с места, оно в полёте разбило один из индикационных экранов, и капитана Эклипс посекло осколками) и плохо слушались, из множества порезов сочилась кровь. Измазанные в ней пальцы соскальзывали с карабина ремня, и у Юноны никак не получалось расстегнуть его: что-то в механизме заело. К горлу подступил холодный и липкий ком, на лбу выступили капли пота. Девушка рвала на себя рукоять злосчастной застёжки, пытаясь высвободиться, но она не поддавалась. Уже несколько раз рука капитана срывалась, она обломила все ногти, но не оставляла попыток расстегнуть карабин.- Неужели она так и сгорит, заваленная обломками?Топливо продолжало вырываться из разбитых трубопроводов, подпитывая пламя и вызывая взрывы. Огненный шар вырвался из трещины в полу мостика, на миг заполнив всё помещение. яПо иронии судьбв, Юнону от мгновенной смерти спасло именно то, что она всё ещё не смогла расстегнуть ремень и всё ещё лежала в углу, далеко от места второго взрыва. Кресло, лежавшее на девушке сверху, также приняло на себя часть удара. На тех, кто был ближе, огонь обрушился всей своей мощью, и они в момент превратились в живые факелы.Всё вокруг было охвачено огнём.За считанные секунды рубка превратилась в крематорий. Расплавленная изоляциягорящих кабелей капала с потолка огненным дождём и обжигала людей. Выжившие метались по комнате, пытаясь выбраться из пламени и дыма.Надежды ни на одну из противопожарных систем уже не было: после второго взрыва труба, питавшая спринклеры пенным составом, обрушилась, и жидкость из неё полилась на пол. Попытки залить весь творящийся вокруг огненный ад струёй ручного огнетушителя были заранее обречены на провал. Вентиляция остановилась, и рубку быстро заполнял токсичный дым. Однако Юноне этот взрыв дал шанс: ударная волна сдвинула обломки, прижимавшие капитана Эклипс к полу. Она наконец смогла расстегнуть ремень. Выпав из кресла, Юнона поняла, что её правая нога всё ещё зажата в обломках. В этот момент обшивка кресла уже горела. Капитан Эклипс, видя неумолимо пожиравшее окружающий мусор пламя, отчаяно стала тянуть ногу на себя и, наконец, освободилась. Однако в этот момент огонь уже успел перекинуться с обшивки кресла на одежду капитана. Огонь охватил её ноги и спину. Синтетические брюки расплавились и прилипли к ногам. Скинуть горящую одежду не получалось. Юнона принялась кататься по полу, пытаясь сбить пламя.Сумев, наконец, потушить свою одежду, Юнона постаралась оценить ситуацию. Видимо, из-за того, что она была завалена обломками, при эвакуации её не заметили. В горящей рубке, Юнона, по-видимому, осталась единственной живой. Удушливый дым, ожоги и травмы от ударов начали сказываться на её состоянии: мысли путались, в глазах темнело, но, собрав все силы в кулак, капитан попыталась подняться на ноги. Однако как только девушка попробовала распрямить правую ногу, её пронзила страшная боль. Юнона со стоном упала на пол. Судя по всему, кости её ступня были сломана или раздроблены. Но Юнона понимала, что если не будет двигаться, то сгорит заживо. Она не была готова сдаться. В голове девушки проносились мысли: - Пусть это будет через неделю, каким угодно образом, но только не здесь и не сейчас.Капитан Эклипс мысленно сказала себе: - Либо ты будешь двигаться вперед, либо останешься здесь и погибнешь. Встать Юнона не могла, но она ещё могла ползти. Несмотря на жестокие повреждения, она из последних сил начала медленно передвигать руки, толкая изувеченное тело вперёд.В считанных метрах от неё красноватые языки пламени вырывались из груд искорёженного железа. Металлический пол раскалился,каждое прикосновение к нему вызывало нестерпимую боль, нокапитан продвигалась вперёд сантиметр за сантиметром. Она видела, как кожа свисает лохмотьями с рук. Было невероятно, немыслимо жарко. Раскалённый воздух жёг лёгкие, дым разъедал глаза и снижал видимость до нескольких метров. Ослепшая и обгорелая, капитан Эклипс ползла через дым, на ощупь пытаясь найти выход. Вдруг она почувствовала касание. Кто-то схватил Юнону за руку и потащил её вперёд к выходу из рубки …*** В момент первого взрыва оператор вокс-передатчика Николя Скотт была выброшена со своего места, пролетела несколько метров, ударилась о соседний терминал и упал на пол. Она была прижата металлическим листом, бывшим некогда фрагментом обшивки потолка. Радистка чувствовала, как люди бежали прямо по ней, спеша покинуть горящее помещение. Всё, что она в тот момент могла сделать, это закрыть рукой лицо, чтобы защитить глаза. Затем, лейтенант Скоттпоследним усилием выбралась из-под обломков. Она оглядывалась, пытаясь найти путь сквозь горящуюразрушенную рубку и хотя бы понять, в какой её части радистка в тот момент находилась. Однако узнать что-либо в окружавшей Николя объятой огнём груде искореженного металла было невозможно. Рукав кителя девушки был разорван, и она оторвал от него большой кусок, закрыв им нос и рот. Эта импровизированная повязка хоть немного защищала от едкого дыма. Так как дым и горячий воздух концентрировался вверху помещения, лейтенант Скотт, хотя и не имела травм, тоже продвигалась по комнате ползком.Она устремилась в единственную часть рубки, куда огонь ещё не добрался: в то самое место, куда упала труба противопожарной системы. Лужа вытекшей жидкости образовала зону, где не было пожара, и, что особенно важно, она находилась весьма близко к двери, ведущей в коридор. Это, как казалось Николя, был наиболее безопасный путь к выходу из горящего мостика.Воздух становился горячим как в печке.Жар опалял лицо девушки. Из-за дыма лейтенант Скотт с трудом различала крупные объекты на расстоянии вытянутой руки. В какой-то момент она увидела перед собой неясный чёрный силуэт. Он двигался. Сквозь удушливую пелену Николя поползла к пострадавшему. Вокруг трещало пламя. Лежавший перед ней человек обгорел до полной неузнаваемости. Он был абсолютно чёрным. От одежды остались лишь обгорелые лохмотья, волосы сгорели, лицо- изуродовано, но металлические аквилы напогонах всё ещё были целы. Радистка поняла, что перед ней на раскалённом полу лежал капитан корабля. Пострадавшая была в полубессознательном состоянии, но продолжала упорно ползти вперёд. Капитан, видимо, ничего не видела и ползла на ощупь, беспомощно шаря перед собой почерневшими руками, с которых лохмотьями свисала сгоревшая кожа. Николя попыталась окликнуть Юнону, но лишь закашлялась удушливым дымом. Тогда лейтенант Скотт схватила капитана за руку. Та закричала от боли, но потом повернулась в сторону другого человека. Окутанные дымом, они вдвоём стали пробираться к выходу. Полоска огня была достаточно узкой, он она преграждала Николя и Юноне путь к спасению. Однако лейтенант Скотт вспомнила, что во время противопожарных учений им показывали, что справа от входа около терминала № 12 висел огнетушитель. На её счастье, удерживавшие балон крепления выдержали все рывки, и он находился на своём месте.Николя сняла первичное средство пожаротушения с крепления, сорвала пломбу,выдернула чеку и направила пистолетный распылитель на край возгорания. Струя аммофоса с шипением осела на пламя. Огонь ненадолго удалось сбитьВыбравшись из рубки, с рёвом поглощаемой пламенем, лейтенант Скотт попыталась закрыть дверь. Та поддавалась с огромным трудом, а из-за деформации дверной рамы плотно закрыть её было невозможно, но всё же эта дверь была хоть каким-то экраном, сдерживавшим поступление раскаленного воздуха и дыма в коридор, в котором оказались девушки. Однако, добравшись до его конца,они остановились в замешательстве.. Из-за взрыва прямо в проход упала огромная металлическая балка, бывшая когда-то частью каркаса потолка рубки. Эта балка и рухнувшие вместе с ней металлоконструкции потолочных перекрытий полностью перекрыли проход, отрезав путь к единственному выходу. Девушки оказались в ловушке: сзади был огонь, спереди – непреодолимый завал. Пламя, двигаясь по проводке, словно по фитилям, подбиралось всё ближе. Лейтенант Скотт хотела упасть на раскалённый пол и разрыдаться, но потом. Будь она одна, наверное, это бы и случилось. Однако взгляд измученной радистки остановился на капитане Эклипс, беспомощно лежащей рядом с ней и лишь иногда дёргавшей своими изувеченными конечностями. В том, что умрёт капитан, Скотт видела какую-то ужасную несправедливость: эта девушка провела их сквозь огонь и воду, уничтожила гигантский корабль, а теперь может вот так запросто сгореть, и она, лейтенант Скотт, ничего не сделает, чтобы помешать этому? Нет! Нельзя так! Эта мысль предала лейтенанту сил:-Нет, не дамся!Вопреки любой злой воле, мы будем бороться, мы выполним свой долг, а там уж будь, что будет. Завал было не сдвинуть никакими силам. Всё, что оставалось – пытаться позвать на помощь. Крики не могли проникнуть сквозь закрытые двери шлюза, но можно было стучать в переборку. Николя обнаружила длинную металлическую трубку, просунула её сквозь завал и начала стучать в дверь шлюза. Три коротких – три длинных – три коротких.Пламя вокруг разгорался лишь сильнее. Уже вся рубка оказалась во власти бушующего огня. Благодаря закрытой двериузкий фрагмент коридора, ведущий на лестницу, на котором и находились заблокированные члены экипажа, не был затронут пламенем, но из-за близости пожара металлические стены были горячими, как сковорода.Температура быстро росла, изоляция кабелей на глазах плавилась и стекала по стенкам. От жара остатки одежды на Юноне вновь загорелась, но Николя сбила пламя из огнетушителя (он был порошковым, и из него можно было в самом крайнем случае тушить огонь на человеке. По идее, конечно, сбивать пламя на человеке огнетушителем не рекомендуется, лучше делать это, накрыв пострадавшего плотной тканью, но в том обрубке коридора её просто не было).В то же время, внизу, под рубкой аварийные партии и трюмно-пожарный дивизион занимались борьбой за живучесть и спасением уцелевших. По боевому расписаниюкомандование принял старший помощник, находившийся не в рубке, а на первом посту. Оттуда он начал координировать работу аварийных партий. Одна из этихпартий была послана и на мостик, однако деформировавшаяся лестница мешала продвижению пожарных подразделений к очагу возгорания. В тот момент, когда усилия радистки стали казаться безнадёжными, и она уже из последних сил двигала прутом, герметическая дверь шлюза раздвинулась, и на другой стороне, наконец, появились несколько фигур в защитных теплоотражающих костюмах: трюмно-пожарный дивизион.Однако появление спасателей вселяло в Николя надежду. Балка, упавшая в дверной проём всё ещё была непреодолимым препятствием, однако пожарная команда начала заливать сквозь щели в завалеиз брандспойта пенный состав, стремясь защитить выживших.Один из спасателей достал пневматический домкрат и подсунул его под балку. Подушка, расширяясь начата поднимать завал вверх, но он не поддавался. Балка была завязана арматурой с плитами обшивки потолка, и даже пневматический домкрат не мог справиться с такой тяжестью.Лейтенант Скотт видела, как балка закачалась, но не двинулась с места. Сквозь завал спасатели просунули ей два индивидуальных кислородных баллона и три сварочных карандаша. Николя нацепила на себя маску и вдохнула спасительный воздух. Затем она надела дыхательную маску и на Юнону, которая к тому моменту уже почти не подавала признаков жизни. Затем лейтенант Скотт достала из футляра первый сварочный карандаш и зажгла его имевшейся в комплекте термической спичкой. Металлический стержень зашипел, и от него в разные стороны полетели белые искры. Николя коснулась сварочным карандашом одного из металлических прутов. Раскалённый стержень вгрызся в арматуру. Из последних сил лейтенант Скотт пережигала один за другим железные элементы каркаса. Пожарные с противоположной стороны завала также начали разрезать обломки, не дающие им поднять балку. Наконец, через несколько минут напряжённой работы балку удалось освободить от удерживающих её конструкций. Боец трюмно-пожарного дивизиона вновь запустил пневматический домкрат, и завал наконец поддался. Балка приподнялась на несколько десятков сантиметров, и образовалась узкая щель, сквозь которую можно было попробовать проползти. Лейтенанту испытывала огромное искушение немедленно броситься к долгожданному спасению, но она понимала, что капитан была в бессознательном состоянии и самостоятельно пролезть уже не могла. Лейтенант подползла к Юноне и, схватив ту за чудом не сгоревший поясной ремень, потянула её к выходу. Капитан волочилась, уже ни на что не реагируя, но Николя верила, что её командир ещё была жива. Видя, что с другой стороны находилась раненая, не способная двигаться самостоятельно, спасатель просунул трос с петлёй на конце. Лейтенант обвязала эту верёвку вокруг торса пострадавшей. Когда Юнону поволокли, она начала тихо стонать: каждое движение отдавалось острой болью во всём её изувеченном теле. Но выбора у спасателей не было: любое промедление грозило смертью в огне. Пожарные потянули Юнону вперёд, а Николя подталкивала её сзади, следя за тем, чтобы руки или ноги капитана не зацепились за обломки. Как только спасатели смогли дотянуться до капитана Эклипс, они аккуратно извлекли её наружу.Настала очередь лейтенанта Скотт. Она влезла в щель и стала продвигаться вперёд. Но в этот момент палуба закачалась: видимо, в изуродованный корпус клипера ударился какой-то другой обломок или шальной снаряд. Сотрясение дестабилизировало завал, и он начал проседать. Раздался скрежет. Лейтенант видела, как огромная металлическая балка словно в замедленном кино двигалась на неё.Металлическая балка медленно приближалась, словно в замедленном кино. Скотт видела, как этот многотонный кусок металла неумолимой тёмной стеной надвигается на неё. Всё случилось за считанные секунды:балка опустилась и придавила девушку.

Порой адреналин делает с человеком странные вещи: после аварии

*** На Юнону было страшно смотреть. Она была чёрной, как уголь. Ни одного волоска не осталось: волосы, брови и ресницы сгорели. На месте губ вспучились два красных волдыря. От одежды остался только кожаный ремень с бляхой. Стоял тошнотно-приторный запах обгорелой плоти. Фельдшер, заканчивавший перевязку очередного раненого, бросил взгляд на новую пострадавшую. Его халат и перчатки были вымазаны в крови Капитана Эклипс уложили тут же на накрытый полиэтиленом матрас. От боли Юнона теряла сознание. Она временами приходила в себя, бредила, иногда осознавала окружающую обстановку, потом снова уходила в забытье. Капитан дрожалакак в лихорадке, её бил озноб. Порой она произносила-холодно- пить Помочь своему капитану фельдшер мало чем мог: она обгорела почти полностью Последнее, что запомнила капитан Эклипс в один из коротких периодов, когда её сознание прояснялось, был момент, когда её носилки обступили какие-то люди Корабельный священник уцелел в ходе боя, и теперь исповедовал и причащал наиболее тяжёлых раненых. Как только в зал на носилках в зал внесли Юнону и лейтенанта Скотт, он понял, что им это тоже потребуется. Николя была первой на очереди, так священник хотел успеть отпустить ей грехи, пока она была ещё в сознании, несмотря на явно смертельную рану Он подошёл к измученной девушке, лежавшей в неестественной позе на окровавленном матрасе, встал на колени, наклонился и ласково приказал: - Кайся в своих грехах. Девушка, откашливая алую пену, с трудом выговорила: - Каюсь! Священник накрыл её епитрахилью, и опустил её в рот ложечку причастья. Он- Любимый Бог-Император Человечества, прости своему слуге её грехи! Пациентка была безнадёжна. Её грудная клетка была промята, а сломанные рёбра проткнули оба лёгких. Открытый пневмоторакс (скопление воздуха или газов в плевральной полости, вызванное тем, чтоплевральная полость сообщается с внешней средой) привёл к тому, что лёгкие пострадавшей спались, а весь процесс дыхания остановился.Дополнительной проблемой было то, что травма грудной клетки сопровождалась гемотораксом (скоплением крови в плевральной полости, вызванным кровотечением из сосудов лёгких). Массивное (40% объёма циркулирующей крови) внутреннее кровотечение привело к нарушению кровоснабжения головного мозга. Мозг был ещё жив (и представлял ценность) лишь пока пострадавшая находилась в стазис-камере.***В момент, когда корабельные пушки ещё не умолкли над Белефоном, на мостике "Кровавого Ястреба"две фигуры стояли у панорамного окна и смотрели на звёзды. Под ними раскинулся Порт Моу со всеми его бесчисленными огнями. Тысячи челноков и малых посыльных судов непрерывно непрерывно двигались, образуя "взвесь", напоминавшую носимый океанскими волнами фосфорилирующий планктон. Словно фиолетовые светлячки сновали туда-сюда юркие легкие транспорты, перевозившие людей и материалы с базы на корабли, стоящие во внешнем рейде. С проворством дельфинов на встречу своим целям устремлялись лёгкие суда: катера,клиперы и эскадренные миноносцы. И иногда с величием китов мимо медленно проплывали линейные корабли. Двум военачальникам казалось, что в этом потрясающем зрелище, слилась вся суть Империума: внешне абсолютно хаотическое движение тысяч больших и маленьких кораблей, в реальности были нерушимо связаны общей целью и общей волей. Вместе они образовывалисистему, точную, как отлаженный часовой механизм, и все устремления этой системы в данный момент были направлены на то, чтобы в молчаливом монументальном спокойствии и безмолвии этойнеобозримой космической крепости подготовить один стремительный, словно молния, удар. Они трудились, приближая решительный час генерального сражения, когда стальные громады судов выйдут из доков и единым мечём, звенящим тысячами орудий и сверкающим искрами сотен плазменных двигателей, устремятся к Белефону, чтобы сразиться во славу Императора и раз и на всегда повергнуть Хаос и зло.Две фигуры стояли рядом: один из них был высоким и широкоплечим. Его безупречная выправка и уверенная, полная спокойствия и чувства собственного достоинства поза выдавали в нём человека, привыкшего повелевать и встречать повиновение. Это был сам лорд-адмирал Корнелиус фон Рейвенсбург. Второй человек был выше этого величественного полководца, но на его фоне этот второй человек казался худым, невзирая даже на то, что он был облачён в доспехи. Порой кто-то из них, отрываясь от собственных мыслей и созерцания небесных светил, произносил короткую фразу, после чего возвращался к прежней задумчивости: -Господин Лорд-Адмирал, я могу порадовать вас известием, что новые суда уже покинули Мир-Кузницу Металлика и, по нашим расчётам, будут здесь через три дня. Однако фабрикатор Камбрий обеспокоен, успеем ли мы укомплектовать их до решающего момента. Адмирал, на несколько секунд задумавшись, ответил: - Я очень ценю вашу помощь, мисс Таллет: корабли постройки мира-кузницы Восс - крайне ценная боевая единица. Как старый космоплаватель понимаю, что"Фальшионы" - необычные суда, и я осознаю, сколько трудов вам стоило переправить их с "Восса" сюда. Поэтому я разделяю вашу обеспокоенность и обеспокоенность фабрикатора Камбрия относительно их комплектования личным составом. И я смею заверить, что для распределения на "Фальшионы" мои подчинённые отобрали лучших из лучших. Кэтрин Таллет, техножрец-доминус мира-кузницы Металика и куратор предстоящей операции, склонила закрытую дыхательной маской голову: -Я со своей стороны также выражаю вам от лица Мира-Кузницы Металика нашу бесконечную благодарность за предоставляемую помощь. В столь мрачный час единство - важнейший залог победы. Не сочтите за дерзость, но мне всё-же хотелось бы уточнить, сможет ли Спайр возглавить особый отряд? Аналитики Мира-Кузницы проанализировали его тактику в ряде последних сражений и пришли к выводу, что его коэффициент боевой эффективности очень высок, а специфика боёв, в которых он ранее участвовал, позволила ему приобрести богатый боевой опыт, который может оказаться неоценимо полезен в предстоящей операции. Лорд-адмирал покачал головой: - Спайр - безусловно талантливый офицер, и я бы с готовностью одобрил предложенную кандидатуру, если бы не определённые проблемы в его прошлом. Лорд-инквизитор Хорст выразил обеспокоенность относительно того, что столь важная должность, как пост руководителя флотилии, которая будет сопровождать "Ольстерс" на пути к его цели, будет доверена человеку, происходящему с планеты, на которой вспыхнул мятеж. Он считает, что кандидатура капитана Спайра нуждается в дополнительной проверке, а, к сожалению, это процесс весьма длительный. Поэтому я вынужден отклонить кандидатуру капитана Спайра на должность командира флотилии сопровождения, однако, к счастью, у меня имеется достойная альтернатива:я провёл предварительные консультации с Администратумом сегментума Соларис относительно перевода капитана Аркадии Ливингстон, командира лёгкого крейсера "Крылья Харкона"(класс Неустрашимый) из Сегментума Соларис на Белефон. Они осознают всю сложность нашего положения и выразили принципиальное согласие. Как вы знаете, капитан Ливингстон родом с Харкона, она - уроженица одной из знатнейших флотских династий и имеет богатый опыт как в защите конвоев, так и высадках на планеты.Вы сами называли её операцию на Ардаане 4 "примером выдающегося мастерства управления лёгким флотским соединением". Как вы относитесь к её кандидатуре? Кэтрин взяла небольшую паузу, а потом сказала: - Еслилорд-инквизитор считает, что капитан Спайр ещё не может принять участье в операции на Белефоне, мы, конечно, полностью примем его мнение. В этом случае Аркадия Ливингстон действительно, по моему мнению, является лучшим кандидатом. Мне потребуется дополнительно проконсультироваться с фабрикатором Камбрием по данному вопросу, однако я всё же просила бы вас провезти переговоры относительно задействования капитана Ливингстон в данной операции. Арк -Механикус "Ольстерс", безусловно, мощный корабль, однако и груз у нас необычный . Зенитный лазер "Кулак Долга" являетсяключевым элементом всей операции на Белефоне. Успех компании зависит от безотказности данного орудия, а без этих деталей, я опасаюсь, оно вскоре может выйти из строя. И если не возражаете, позвольте мне спросить вас о ещё одном человеке: капитане Юноне Эклипс. Специалисты "Металики"проанализировали её тактику и результативность последних боёв. По их оценкам она добилась немалых успехов в применении торпедного оружия,да и в целом подаёт большие надежды. После изучения её личного дела у меня сложилось впечатление, что она сможет извлечь максимум пользы из новый сверхскоростных торпед и тем самым поможет нам собрать полезные данные относительно этого специфического оружия.

После этих слов лорд-адмирал впервые оторвал взгляд от окна и повернулся к своей собеседнице: Я понимаю вашу озабоченность судьбой капитана Эклипс. Как вы уже знаете, мне недавно сообщили об успешном уничтожении "Опустошителя". Корабль капитана Эклипс на данный момент, по моим сведениям, ещё не обнаружен. Однако, не беспокойтесь:я смог договориться с нашим общим знакомым, и по последнему сообщению его корабль уже прибыл в район. Он - лучший в своём деле.Уж он сможет позаботиться о том, чтобы для капитана Эклипс всё закончилось благополучно...*** Эта история началась давным давно, за полторы сотни лет до Готической войны в мире-улье Армиган-сертис на планете Офридии. Он работал младшим херургионом в одном из госпиталей Центрального города этого города-улья, т.е. в относительно обеспеченном районе. На талан и усердие молодого медика ещё на этапе подготовки обратил внимание один из старших специалистов. Он и устроил подающего надежды врача в клинику, в которой практиковал сам, для того чтобы тот ассистировал при операциях. Пожилой врач надеялся передать своему молодому талантливому коллеге больницу, которой сам заведовал, и потому делился с молодым коллегой всеми профессиональными навыкам, которые знал сам. Видя в своём ученике явный талант, и понимал, что у него самого не хватит знаний, чтобы обучить его всем премудростям врачевания. Потому он стал везти переговоры с Амбро фон Берхофом. Этот человек был живой легендой, лучшим херургионом планеты. Сам губернатор признавал в нём светило медицины и лечился только у этого врача. Он, как считалось, достиг предела понимания, доступного обычному хирургеону. Всё, что шло дальше, находились уже в ведении Адептус Механикус билологис. И знаменитый врач фон Берхоф дал своё согласие. Это было, несомненно, блестящей карьерой для медика: статус ученика самого Амбро фон Берхофане только давал возможность изучать самые передовые технологии медицины, доступные херургиону, но и обеспечивали ценные связи при дворе . В возрасте 27 лет этот молодой медик впервые произвёл инъекцию второму заместителю губернатора (сам губернатор допускал к своему телу лишь лично Амбро фон Берхофа).Тем не менее, это было явным карьерным ростом. В принципе, при дворе талантливый медик мог жить достаточно комфортной жизнью, имея ограниченную практику среди чиновников, страдавших в основном от хронических заболеваний, свойственных немолодым людям, ведущим далеко не умеренный образ жизни. Однако молодой херургион, хотя уже знал очень много, хотел быть не только практикующим врачом Но явилась чума. Она всегда наносила удар неожиданно и поражала всех. Недаром в саму генетическую память рода человеческого с незапамятных времён вошёл образ тёмного жнеца-скелета, орудующего гигантской косой и сносящего ею людские головы словно спелые колосья хлеба. И хотя этот образ породила биологически совсем не та болезнь, что буйствовала в сорок первом тысячелетии, одна общая черта была у обеих этих инфекций: чудовищная смертоносность и полное бессилие современной им медицины. Новой чумы боялись во-истину панически. Никто не знал, с чего именно начинается болезнь, но зато все прекрасно представляли, что чума способна сделать с человеком, так и с целой планетой. Бердники и религиозные фанатики считали, что Чума - проклятье Тёмных Богов. И действительно, болезнь порой проявляла во-истину сверхъестественные способности: людей поражало одновременное появление Чумы сразу в разных местах и молниеносное её распространение.В этих местах грязь была частью жизни, а улицы больше походили на канализацию. Болезни, естественно тоже были, а появление в этих краях врача было во-истину экстраординарным явлением. Никто в этих районах не обращал внимание, на такую мелочь, как блошиный укус. А между тем, в контейнерах, упавших с пролетавшего корабля, были именно блохи... не простые блохи. Корабль, доставивший их, нёс в керамических контейнерах смертоносный груз, доставленный из самого Ока Ужаса и распространявшийся одним и тем же способом уже почти на десятке населённых миров.

Чумой болели не только люди: звери-млекопитающие также были подвержены заражению, но благодаря пептидам, включённым в иммунную систему некоторых видов, они сопротивлялись инфекции несколько дольше людей. В то же время, содержание грибкового возбудителя в их крови было высоким на столько, что была возможна передачакак гемоконтактным (через кровь) так и трансмиссивным путём (черезукусы кровососущего членистоногого (насекомого или клеща)). В качестве этого переносчика и использовались блохи, которым давали кусать заражённых Чумой крыс и свиней. После этого чумных блох, погружали в стазис и доставляли на следующую планету, которую культисты намеревались заразить. Непосредственно перед применением биологическое оружие извлекали из стазиса и погружали в контейнеры из специального хрупкого керамического материала. Двигаясь при заходе на посадку на низкой высоте и на низкой скорости, корабль-носитель сбросил их на город или хотя-бы рядом с ним.Выброс возбудителя произошёл именно в то время, когда весеннее солнце разогрело воздух до 25 градусов. Это были во-истину райские условия для распространения возбудителя. Началось лавинообразное заражение.

Заражённые блохи принимались жить своей жизнью, заражая либо сразу людей, либо животных вроде крыс, от которых, в свою очередь заражались другие блохи. Они эффективно переносили возбудителя непосредственно от источника инфекции к восприимчивому организму. Так зараза проникала сперва в канализации и технические тоннели города, перекидываясь с крыс на смотрителей канализации, а от них проникая на в нижние уровни миров-ульев.

Когдавесть о вспышке дошла до губернатора, и он издал первый декрет о начале карантина, инфекция уже распространилась. Чёрный жнец начал своё шествие. В этом ему помогало само устройство города-улья, а именно - чудовищная скученность населения.

Губернатор вскоре прервал все внешние контакты, уединился в своём дворце, принимая кого-либо только находясь внутри изолированной стеклянной капсулы с системой воздушной фильтрации, принял массу иммуностимулирующих препаратов в ожидании, когда прибудет его корабль.В конечном итоге, он дождался его подхода здоровым и последовал совету, столь древнему, сколь и само человечество:"cito, longe, tarde" - "быстро, далеко, надолго" - то есть покинуть заражённую местность, а в данном контексте, и планету вообще, не взяв с собой никого, кроме своих ближайших приближённых. Юный медик в это число не входил. Осознание опасности среди остальной элиты произошло быстро. Опасаясь, что вскоре начнётся блокада планеты, те, у кого были деньги или корабль, постарались немедленно покинуть её. Те, кто не мог бежать с планеты, стремился выбраться по крайней мере из города, где риск заражения был наиболее высоким. Правительство было парализовано. Элита самоустранилась от ответственности, в то же времябедные люди были предоставлены сами себе и стали маслом для огня эпидемии.

Вспыхивая и протекая мгновенно, чума уносила жизни подобно адскому пламени. Люди умирали везде. Умирало так много, что не успевали не только хоронить, но даже считать трупы. Врачи помочь не могли. Тогдарелигиозные люди болезни стали отнеслись как к божественному наказанию. Спасти от такого, казалось могло лишь чудо. Надеясь на защиту благодати Императора, люди шли в храмы, чтобы каяться, вспомнить свои проступки, просить прощение у обиженных, молиться и ждать, пока болезнь схлынет. Однако церковные стены не могли защитить от проклятой заразы. СоборыЭклезиархиии превращались в гигантские некрополи. В то время, как болезнь пожинала свой страшный урожай, под ударом заразы начали разрушаться традиционные социальные связи и традиционные отношения: сосед пошёл против соседа. Ущерб от социальной катастрофы вполне мог сравняться с ущербом от эпидемии. Торговцы боялись входить в атмосферу заражённой планеты: некогда буйно кипевшая торговля полностью сошла на нет. Город медленно погибал: встал общественный транспорт, погас свет, прекратил работать водопровод. Поскольку все почти состоятельные люди покинули город, беднота оказалась предоставлена самой себе. Люди чувствовали себя преданными, покинутыми церковью и властями, и начались бунты и восстания. Обезумевшие люди стали сбиваться в банды и шайки, которые захватывали различные объекты, которые можно было укрепить, поскольку от чумы нельзя было спастись, но можно было загородиться. Они создавали импровизированные крепости, в которые они стаскивали еду и воду, которую считали чистой. Там они надеялись дождаться, пока моровое поветрие пройдёт. Одновременно возникли банды и другого сорта: те, кто нападали на подобные опорные базы в надежде утолить голод.Они подглядывали, выискивали, вынюхивали чужие тайники с провизией. Люди дрались за еду как настоящие волки.

Чума не приходила одна. К её жертвамприбавлялись многочисленные жертвы других болезней: разрушение основ социального быта, прекращение подвоза продовольствия, выход из строя водопроводов и канализаций вёл к появлению сопутствующих болезней: дизентерия, тиф, холера. Разразились несколько эпидемий одновременно.

В это время за дело взялся военный комендант одного из городских гарнизонов СПО. Он не считал, что имеет достаточно ресурсов для того, чтобы попытаться взять ситуацию в городе под контроль, но хотел сохранить в этом океане анархии хотя-бы маленький островок порядка, который мог бы стать оплотом для возвращения планеты. Он укрепил свою заставу и находящиеся на ней военные склады. Обнесённая железобетонной стеной и охраняемая профессиональными солдатами, эта территория оказалась неприступна для многочисленных бандитов и мародёров. Но инфекция вместе с блохами преодолела стены, и солдаты его гарнизона начали болеть. У него был целый склад медикаментов и разного оборудования для госпиталей, но его полевые санитары умели бороться лишь со стандартными инфекционными заболеваниями. Для поиска способа вылечить идеальную инфекцию нужен был кто-то с научным, исследовательским опытом. И он знал, кто ему нужен: Амбро фон Берхоф.

В итоге, он спланировал дерзкую операцию по похищению врача, находившегося в то время в губернаторском дворце и работавшего под охраной дворцовой стражи. В одну из ночей ударный отряд СПО на двух "валькириях" высадился на крышу дворца, проник в находившуюся там импровизированную лабораторию и буквально похитил и фон Берхофа, и весь его персонал. Молодой херургион, таким образом, также попал на военную базу. Для него произошедшее тоже по-своему было шоком: посреди ночи к ним в здание ворвались какие-то вооружённые люди в химзащите и под дулом лаганов заставили их одеть защитные костюмы, после чего, ничего не объясняя, а лишь подгоняя прикладами, загнали медиков в воздушные транспорты и куда-то повезли. Вид мёртвого города с высоты птичьего полёта оставлялмрачное впечатление: если раньше холодную ночную тьму отгоняли мириады созданных человеком искусственных огней, то теперь она безраздельно завладела опустевшей столицей. Массивы блоков стандартной конструкции буквально утонули в ней, слившись в единую тёмную массу. Мрак будто кислота съедал, растворял все чёткие контуры, скрывая все следы человеческого присутствияи лишь самые высокие здания, поднимавшиеся над основной застройкой, выступали из единого тёмного марева, словно обсидиановые могильные обелиски. В какой-то момент воздушный транспорт поравнялся с охваченным пожаром высотным зданием. Огонь шёл по зданию снизу вверх, уже охватив его примерно наполовину. Под напором чудовищной температуры наружная стеклянная облицовка разрушилась, и теперь пламясвободно вырывалось изобнажившихся металлоконструкций. Небоскрёб горел, отбрасывая на соседние здания гигантские оранжевые отблески и выбрасывая в воздух множество горящих обломков, словно огромная римская свеча. Никто не бросался тушить его: пожарные либо умерли, либо разбежались.