Глава 17. Конец осени. (2/2)
Он думал, что это будет нестрашно, более того когда о ней сообщил ангел-хранитель, коим для него стал Анре, не оставляющий его до конца. Но даже Анре в конце концов должен его покинуть.
Но пока есть время, пока остаются силы, он должен закончить Реквием. И пусть даже велика вероятность, что его первое исполнение он не услышит, он обязательно завершит его в срок.
А на утро он проснулся от дикой, разъедающей кости боли, но тело отказывалось слушаться, не давая пошевелить и пальцем. В ужасе он пытался сказать хоть слово, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Пошла носом кровь, стекая по щеке и заливая лицо, и только через пару минут странное пугающее оцепенение отпустило его. Стерев кровь, Моцарт тут же подскочил на постели, сразу же начиная сжимать и разжимать пальцы рук. Но те все равно так и не желали сгибаться до конца.
***Pov АнреВсе эти балы и приемы, на один из которых мне вновь пришлось тащиться этим вечером, уже встали костью в моем горле. С самого утра настроение было паршивое, просто отвратительное и, соглашаясь посетить сотый по счету императорский прием, я через силу улыбался, едва сдерживая себя, чтобы раздраженно не огрызнуться. Ранним утром, когда рассвет только начал светлеть на горизонте, ко мне пришла Маргарита. В это время я все еще спал, и не сразу осознал, что это не сон. Но нет, она действительно пришла ко мне, со слезами на глазах сообщив, что видимся мы в последний раз. На мои недоуменные вопросы она лишь ответила, что сегодня в полдень уезжает, куда – сказать не может, но перед отъездом она хотела проститься со мной. Договорив он, все-таки не сдержавшись, тихонечко всхлипнула, бросившись мне на шею. Я крепко сжал ее в объятиях, не желая никуда отпускать. Я непрестанно шептал ей, что никогда ее не забуду, что, может быть, когда-нибудь мы увидимся вновь. Маргарита лишь кивала и все льнула ко мне, ни на мгновение не прерывая объятия.
Но больше я ее никогда не видел, навсегда сохранив воспоминания о том утре, наполненном нашими тихим шепотом и робкими прикосновениями.
Я с неприязнью разглядывал разукрашенных гостей, разодетых в цветастые камзолы и платья, с безвкусными париками, возвышающимися над их головами, как эйфелевы башни. Настроение было настолько ужасным, что каждый из них вызывал во мне сильнейшее раздражение, целиком пожирающее мысли.
- Анре, глядя на Ваш хмурый вид, я начинаю подумывать, что Вы можете испепелить одним лишь только взглядом,- рядом со мной, будто из неоткуда, возник Сальери, приветливо улыбаясь.
- Что, я так ужасно выгляжу?- поддержал шутку я, улыбнувшись в ответ.- Сегодня Вы на редкость мрачны и молчаливы,- пояснил Сальери, после чего его вновь затянули в разговор остальные придворные.Около меня стояла небольшая компания человек из пяти и что-то увлеченно обсуждала. Мимоходом услышав, что те говорят о Моцарте, я начал прислушиваться к разговору:
- Но, впрочем, все к тому и шло,- сказал высокий сухощавый мужчина,- Начало его пути было головокружительным, но и было видно, что долго его слава, увы, не продержится.
- Абсолютно с Вами согласен. Там ни о какой продолжительной славе и речи быть не может,- пренебрежительно фыркнул молодой юноша, разукрашенный, как кукла,- В нем нет ничего, что могло бы заинтересовать. А его последняя вещь…- О, все мы думали, что это просто глупая шутка,- полная женщина рядом с ним залилась визгливым смехом.- Вот поэтому оперу и поставили в каком-то дешевом театришке,- скривилась пышно и богато, но неряшливо одетая девушка,- А теперь еще и поговаривают, будто его одолела болезнь.
- Наверно, одна из любовниц уколола шипом розы*,- хохотнул низкорослый мужчина с потным лицом.
Дальше я, задыхаясь от негодования и слепой злобы, слушать не стал. Сорвавшись с места, я вылетел из зала, быстрым шагом идя по безлюдной улице. Глаза застилала клокочущая ярость, казалось, я вернусь сейчас туда и сверну кому-нибудь из них шею. Но уже совсем скоро силы покинули меня и, видимо, сказался выпитый за весь вечер алкоголь, и я, запнувшись, полетел носом вперед. Упасть мне не дали чьи-то руки, надежно удерживающие меня в полуметре от земли. Кое-как выпрямившись, я увидел Сальери, внимательно вглядывающегося в мое лицо.
- Вы в порядке?- участливо поинтересовался он, придерживая меня за локоть.
- Они… они…- все еще задыхаясь возмущением, отрывисто лепетал я,- Они говорили, что…- Не стоит прислушиваться к глупой молве, Анре,- успокаивающе произнес Сальери,- Вероятно, с Моцартом все будет хорошо?- утверждение к концу фразы плавно перетекло в вопрос, ведь он понимал, что я знал лучше. Я покачал головой.
- Не будет.
***Пошел первый снег. Редкий неловкий, который казался солью, просыпанной на расползающуюся рану. Сегодня четвертое декабря.
Начался обратный отсчет.