Глава 10. Танцы у Стигийского болота. (1/1)
Самым мудрым считается тот, кто умеет подчинить свои чувства велению рассудка. Разгневаться может и глупец и мудрец, но глупец, ослепленный гневом, становится рабом своего гнева. В пылу бешенства он сам не ведает, что творит, и все его поступки ему же оборачиваются во зло.Египетская пословицаУже вечерело, когда он услышал требовательный стук в дверь. Слуга, подошедший минуту спустя, доложил, что внизу его дожидается гость. Отложив книгу, Сальери спустился на первый этаж, почти не удивившись, увидев на пороге Моцарта. Тот стоял, скрестив руки на груди, и широко улыбался, но глаза его пылали от ярости.- Добрый вечер, я не ожидал Вас сегодня,- сказал Сальери. Моцарт лишь сдержанно кивнул в ответ, обжигая его взглядом,- Ну что же вы стоите на пороге, проходите.До кабинета Сальери Моцарт шел в полном молчании, и хозяину дома оставалось только гадать, что тому на сей раз пришло в голову. Упав в глубокое кресло, Моцарт облокотился на подлокотник, подперев голову рукой.
- Итак, объясните же, зачем Вы пришли,- не выдержав давящей тишины, спросил Сальери. Моцарт, ядовито ухмыляясь, прижал палец к губам, призывая к молчанию. Жгучая злость во всем его виде разливала по телу до предела раскаленное напряжение. Точно так же замираешь под тяжелым взглядом змея, не зная, как себя вести, следя за каждым своим движением.- Мой милый друг Сальери,- ласково протянул Моцарт, осклабившись,- Как прошел разговор с господином Розенбергом?- Откуда Вы...- нахмурился он, но Моцарт, не слушая, продолжил:- Я, признаться, такого от Вас не ожидал. Наверно, в этом есть и моя вина; пора бы уже научиться отличать реальность от желаемых сказок. Может, я слишком глуп и наивен для нашего века, но я привык всегда видеть в людях только хорошее, их светлую сторону. Может это, в какой-то степени, и есть мое проклятие...Но знаете, тем не менее, от Вас я этого уж точно не ожидал.- Вы...- осторожно выдохнул Сальери,- Вы слышали разговор?- Не весь,- мотнул головой Моцарт,- Но мне и этого хватило. Ну что же? Как развивается работа? Сколько нитей интриг Вы уже успели сплести, когда следует ожидать, что они свяжут меня по рукам и ногам?- Моцарт, Вы не совсем поняли услышанное,- поспешил уверить его Сальери,- Я никогда бы не...- О, неужели?- оскалившись в усмешке, произнес Моцарт,- Хотите сказать, что этот разговор, такую выгодно заключенную вами сделку, я мог неправильно понять? Ну тогда же объясните мне, Сальери, посвятите меня в скрытый смысл, который, увы, недоступен мне,- Моцарт театрально всплеснул руками,- Прошу, не молчите, я желаю услышать Ваши сложносплетенные объяснения.- Вы правы в том, что предлагал мне герр Розенберг, здесь я не могу оправдываться и отрицать очевидное,- терпеливо объяснил Сальери,- Но Вы несправедливо полагаете, что я принял условия сделки. Как я понял, Вы не услышали мой отказ, но можете быть уверены, я нисколько не заинтересован в этом деле.- Я Вам не верю,- холодно ответил Моцарт, стиснув зубы.- Ваше право,- вздохнул Сальери, пожав плечами,- Если хотите - не верьте мне, я не собираюсь оправдываться и доказывать обратное. Видит Бог, я говорил правду.- Как это благородно,- фыркнул Моцарт, прожигая его взглядом,- Представляете, а я же почти поверил. Но нет, я больше не позволю Вам лгать мне. Как же сильно я ошибался, полагая, что Вы мне похожи на тех придворных. О нет, Вы ничем от них не отличаетесь, Вы такой же лицемер как и они, и даже в разы хуже, ведь никто из них не способен с такой же легкостью завоевывать чужое доверие. Проникнуть в чужую душу, заполучить ее в свои руки благородными речами и, вывернув ее наизнанку, отравить и прожечь в ней разъедающие дыры, после, испив из нее все до последней капли силы, разорвать на куски.- Что за чушь Вы несете,- Сальери устало прикрыл глаза,- Я...- Конечно же чушь, ведь это я просто придумал, А Вы...- Умолкните наконец и послушайте меня,- оборвал его Сальери, у которого закончилось терпение. Моцарт изумленно закрыл рот,- Я повторю еще раз: ничего из того, что Вы себе напридумывали, не было и быть не могло. Вы так привыкли упиваться своими фантазиями и строить из себя жертву...Он успокаивающе коснулся лежащей на подлокотнике руки, но Моцарт, отдернув ее, грубо откинул от себя его ладонь, и короткие, но острые ногти оставили на коже длинные краснеющие следы. Вытянув ноги, Моцарт развязно развалился в кресле, насмешливо смотря из-под полуопущенных век.- Кстати, может мы выпьем чаю?- спросил он резко спокойным и мягким тоном.- Сейчас,- ответил Сальери, стерев выступившую на запястье кровь, но не сдвинулся с места и даже не позвал слугу.- Скажите, а какова вероятность того, что я найду яд в своей чашке?- с улыбкой поинтересовался Моцарт, покусывая губы и накручивая прядь волос на палец.Сальери, у которого уже начали сдавать нервы, страдальчески вздохнул, беря себя в руки и пытаясь успокоиться.- Моцарт, скажите сразу, чего Вы добиваетесь?- спросил он,- Устраиваете эти бессмысленные сцены, пытаетесь что-то всем доказать...Что Вы хотите?- Я жить хочу...- выдохнул Моцарт, закрыв глаза,- Создавать музыку, дарить ее людям и слышать их голоса. Но все меня хотят лишить этого. Они убивают меня день за днем. И Вы...слышите, Сальери? Вы тоже убиваете меня...- Даже представить себе не могу, каким же образом я это делаю,- покачал головой Сальери.- Все очень просто и не ново,- неопределенно махнул рукой Моцарт,- Ваше молчание, Ваше равнодушие...И Вы сами. Вы - тот, которому я играю музыку, которую не каждому могу показать. Тот, к чьим словам и чьим советам я в коем-то веке прислушиваюсь. Но Вам на это, по-видимому, плевать. Я боюсь за людей, вверившихся Вам. Они сами не ведают, что обречены. На гибель, на предательство...С каждым его словом ярость в глазах Сальери разгоралась с новой силой. Он слишком многое себе позволяет, а Сальери, которого редко так доводили, едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть его из дома или не залепить звонкую пощечину.- Я хочу предложить Вам сделку,- будто между прочим произнес Моцарт,- Знаете, я люблю перемены, но меня страшит неизвестность...Вам же станет легче, когда меня не станет, Вы будете ликовать. Может, Вы согласитесь убить меня?- он ухмыльнулся,- Прямо сейчас, каким угодно способом, и избавите нас обоих от этого бремени. Вы же сами этого желаете, не так ли?- И с чего же Вы взяли, что я соглашусь сделать это? - спросил он, побледнев от злобы.Губы Моцарта расползлись в дьявольской ухмылке. Поманив пальцем, он обхватил послушно склонившегося к нему Сальери за шею, прижавшись щекой к его виску, и жарко выдохнул в самое ухо:
- Потому что я прав.Сальери резко отшатнулся от него, словно от чумного, задохнувшись слепой яростью.- Убирайтесь отсюда немедленно,- процедил он сквозь зубы, тяжело дыша.Моцарт не пошевельнулся, продолжая с нахальством смотреть на выведенного из себя композитора.- Ммм, а я так хотел чаю,- обиженно-жалобно вздохнул он,- Ужели и в этом Вы мне откажете?
Сальери замер на несколько мгновений, не способный пошевелить и пальцем, а потом стремительным шагом вылетел из кабинета, скрываясь за дверью.Ожидая его, Моцарт разглядывал стоящий на столике портрет Терезии, приветливо улыбающийся ему. Недовольно фыркнув, он протянул к нему руку, отвернув портрет к противоположной стене.Несколько минут спустя в комнату вернулся Сальери, с фарфоровой чашкой в руке, и чуть ли не швырнув ее Моцарту, с раздражением поставил на стол.Тот невозмутимо взял ее, отхлебну ароматного напитка.- Вкусно,- невинно улыбнувшись, сказал он, облизнув губы.Теперь они словно поменялись местами. Пьющий чай Моцарт, с беззаботным видом болтающий в воздухе носком туфля, и охваченный злобой Сальери, впившийся в него полыхающим взглядом, почти ненавидящий его в данный момент.
- Что ж, пожалуй, мне пора,- решил Моцарт, поднимаясь с кресла,- Проводите меня?- Воздержусь,- глухо отозвался Сальери, кивнув на дверь,- Выход там.- Благодарю,- Моцарт низко поклонился, прыснув со смеху,- Можете не беспокоиться, лестницу я найду сам. Мой милый друг...Едва за ним успела закрыться дверь, как через мгновение в нее полетела ваза, разлетевшись градом изломленных осколков.***Pov Анре-...Но как же Вы можете утверждать, что к преступникам недопустимо применять наказания?- недоуменно спросил император, нахмурив брови.- Я не говорил, что недопустимо применять наказания вообще,- терпеливо принялся объяснять я,- Я имею в виду, что применять к ним смертную казнь жестоко, бесчеловечно и негуманно! Что бы человек ни сделал, он не заслуживает, чтобы его лишили жизни!Я умолк, ожидая ответа. Опять я, не сдержавшись, начал повышать голос. Очередная дискуссия и мои "просветительные уроки", и снова меня колотит от возмущения и негодования. Они готовы слушать рассказы о космосе и сложные лекции по физике и биологии, но не могут осознать и принять такие элементарные вещи.
- И что же Вы предлагаете сделать, к примеру, с убийцей, Анре?- сказал Леопольд,- Разве он не заслуживает смерти за содеянное? Или же нам следует попросту простить его и отпустить?- Ведь тогда начнется хаос и беспредел,- покачал головой стоящий около него мужчина в военной форме,- Люди не будут страшиться казни, и городские кладбища будут заполнены телами невинных жертв. Мы не можем этого допустить.- Как вы не можете понять,- вздохнул я,- Зачем человека сразу же гнать на эшафот? Ведь есть же тюрьмы...- Вы предлагаете каждого преступника приговаривать к заключению?- скептически усмехнулся Леопольд,- Вы хотя бы имеете представление, сколько таких отбросов общества ежедневно сидят на скамье подсудимых?Если каждого из них кидать в темницу, так и тюрьмы закончатся уже через пару месяцев.- Хм, скажите, а откуда же берется столько преступников?- живо откликнулся я, схватившись за спасительную ниточку нового аргумента, созревшего в моей голове.- Причин и поводом множество,- задумчиво произнес император,- В основном, конечно же, бедность и нищета подталкивают людей идти против закона...Но разве это имеет отношение к нашему разговору?- Конечно же имеет,- кивнул я,- Зачем изощряться и придумывать наказания, если можно устранить источник проблемы?- Вы хотите сразу же убивать всех бедняков?- хмыкнул кто-то из слушающих, и я едва сдержался, чтобы не закатить глаза и не упрекнуть их в полной абсолютной безнадежности.- Я не об этом,- хмуро возразил я,- Почему нельзя обойтись без смертоубийств? Я хотел сказать, что если можно было бы искоренить бедность...- Это совершенно невозможно,- не согласился император,-В пределах одного города их количество переваливает за тысячу, а если брать во внимание все государство, то такая мысль становится и вовсе абсурдной. мы не можем им всем помочь.- Но вы ведь даже не пытались...- сказал я, стараясь подтолкнуть их хоть к чему-то, что упросило бы жизнь миллионам. наверно, я слишком многого хочу, ведь один человек ничего не сможет сделать против сотен тысяч, особенно против тех, кто не хочет его слышать. Чего уж говорить о целом государстве, когда даже правитель не желает увидеть немного больше, чем то, что с младенчества вбито ему в голову и незыблемой догмой передалось от предков. От этой мысли мне стало тоскливо, а желание продолжать спор пропало вовсе,- Почему нельзя скрепить влияние закона без жестокости и насилия?- А с народом нельзя иначе,- ответил император,- По-другому они не желают понимать.- А Вы объяснять им не пробовали?- спросил я и добавил, выделяя каждое слово:- Дипломатическим путем.- Анре, о чем Вы?- Леопольд посмотрел на меня как на умалишенного или как на идиота,- Проводить с каждым поучительные беседы? Или может кричать на центральной площади во всеуслышание?Они издеваются или смерти моей желают. Да почему же они не хотят понять? Не так давно вспыхнувшая мечта сделать мир лучше; наш будущий или же их нынешний, начала постепенно угасать, так и не разгоревшись в полную силу. Почему я был уверен, что они смогут принять мои идеи, задуматься и начать исправлять ошибки? Никому до этого не удалось сделать подобного за раз в одиночку. А тут появился самоуверенный и целеустремленный я, желающий за несколько недель и пару разговоров перевернуть мир. И самое смешное - сейчас я искренне расстроен и огорчен осознанием того, что все мои попытки - жалкая капля в море, тщетная и никем незамеченная.- С Вами все в порядке, Анре?- позвал меня Леопольд, вглядываясь в мое лицо.Видимо, уйдя в свои мысли, я полностью выпал из реальности, уставившись в противоположную стену немигающим взглядом.- Ох, извините, все хорошо,просто немного неважно себя чувствую,- слегка приврал я, надеясь, что после этой фразы они решат прервать разговор.- Скажите пожалуйста, Анре,- обратился ко мне стоящий напротив меня мужчина, с самого начала разговора не сводивший с меня взгляда, и его голос показался мне странно знакомым,- Вы говорите об "объяснении"... Но каким же образом Вы представляете себе объяснения, охватывающие целое государство и затрагивающие умы и души всего живущего в нем народа?- Не теми способами, о которых предполагаете вы,- ответил я,- Статьи, книги, музыка... Ими можно сказать больше, чем сотнями разговорами, и они так или иначе затрагивают душу каждого человека.- Влиять на людей искусством?- император задумчиво склонил голову,- Какое простое решение... Но это, признаться, умно. Можете идти, Анре,- неожиданно сказал он,- Вижу наш разговор наскучил Вам, или же Вы действительно неважно себя чувствуете.Уверив его, что мне ни в коем случае не скучно, я, откланявшись, поспешил отправиться домой, все еще размышляя о разговоре. А может быть, все не так уж безнадежно? Если постараться,они и сдвинутся с мертвой точки, тем более, им самим это сейчас необходимо как никогда.Приблизившись к дому, я увидел Моцарта, дожидавшегося меня. Он сидел прямо на ступенях, что-то напевая вполголоса.Заметив меня, он улыбнулся, поднявшись на ноги.- Вы даже не представляете, как я рад Вас видеть,- сказал я, чувствуя, как отсутствующее в последние несколько часов хорошее настроение возвращается вновь.- А я все сомневался, идти ли к Вам или же своим неожиданным визитом я могу Вас потревожить,- Моцарт пожал мне руку, и я, вздрогнул, ощутив, что пальцы у него просто ледяные,- Теперь я вижу, что не ошибся, придя к Вам.Пройдя в гостиную,он снял камзол, повязав его на талии, как у нас повязывали куртки и толстовки.- Что?- перехватив мой изумленный взгляд, спросил он.- А, да нет, ничего,- не сразу очнулся я,- Просто у нас в будущем так тоже ходят. Не думал, что и у Вас так принято...- А у нас и не принято,- шкодливо улыбнулся он,- Вы же не откажитесь послушать маленькую вещицу? Уверен, Вам еще не доводилось ее слышать; я сочинил ее пару часов назад и не собираюсь записывать.Сев за клавесин, он начал играть, и меня охватило вибрирующее оцепенение, напрочь вырвавшее из реальности. Мелодия, дрожа, прерывалась и звучала с новой силой, тлела ломким пеплом и вспыхивала искрящимся пламенем.Закончив играть, Моцарт выжидающе взглянул на меня.- Сколько же в Вас демонов...- только и мог едва слышно прошептать я.- Вы поняли,- он склонил голову, чуть улыбнувшись,- А я даже и не думал...Наш разговор прервал негромкий, но настойчивый стук в дверь. Я поднялся с дивана и открыл дверь. На пороге стоял тот самый мужчина, что спрашивал меня сегодня о способах общения с народом. Моцарт, смотревший на него через мое плечо, отчего-то ошарашено округлил глаза, со смертью безмерного удивления и едва скрываемого страха выдохнув:- Герр Вестфаль?..._______________* Стигийское болото - пятый круг ада Данте, на который попадают гневные (также и ленивые, но это уже другая история)