Тщеславие. (1/2)

Дорога вперед, дорога назад,Куда повернешь: в рай или в ад?Бьет ангел крылом, спасая тебя,Черт лесть разливает, душу губя.Лошади медленно двигались в сторону загородной черты. Тени не вились огненной гривой по ветру, а, вцепившись в волосы животных, тихо шептались, даже безумный кучер не гнал их по дорогам, обгоняя ветер, вместо безумной улыбки на его лице сияла зловещая гримаса.

Путь был долгим, быть может сказывалось мёртвое молчание, повисшее над экипажем, а быть может, злой дух чувствовал свою скорую расплату и от того и затих. Демон сидел в карете, прислонившись лбом к холодному запотелому стеклу. Карету слегка потряхивало, но он, казалось, не обращал на это никакого внимания.

Карета остановилась у старого, ветхого дома, производящего зловещее впечатление. Этот особняк, в прошлом не раз предавался огню, что оставил на стенах здания следы своих языков, но странно, пылая, особняк не выгорал дотла. Лошади беспокойно переминались с ноги на ногу, вертя головами. Сальери вышел из кареты, остановившейся за воротами поместья. Пройдя пару шагов и взойдя на потрескавшиеся ступени из чёрного мрамора, что покрывали пепел и пыль, мужчина в чёрном камзоле постучал молоточком по массивной двери. Дверь открылась, казалась бы сама по себе, если бы не чёрная тень, выскользнувшая наружу. Знакомый коридор отдавал эхом шагов, уходящих в темноту. В этом доме, казалось, поселилась сама смерть, высоко зависшая над стрельчатыми сводами потолка. Она смотрела со всех углов, дышала в каждой тени, смеялась в каждом эхе.

Демон шёл в полной тьме, его глаза давно привыкли различать предметы в темноте, поэтому он двигался легко и грациозно, как кошка, крадущаяся по тёмным улочкам. Антонио дошёл до главного зала, не проронив ни слова. Луна стояла в зените и как тогда, отражалась в высоких окнах. Комната с колоннами утопала в лунном свете, лаская своим сиянием человека, стоящего в середине звезды, выложенной из мрамора на полу.- Господин, - Тихо произнёс Сальери, поклонившись. Хоть человек и стоял спиной к нему, он знал, что присутствие вновь прибывшего гостя не могло остаться незамеченным.- Ты нарушил мой указ. - Холодно произнёс хозяин, не оборачиваясь лицом.- Потому я и пришёл, господин. Нет, - быстро произнёс Сальери, догадываясь о том, что может сейчас сказать Мефистофель, - я не собираюсь просить у вас прощения и вашей милости. Я пришёл за тем, чтобы обсудить некоторые условия нашего, так сказать, пари.Мефистофель довольно кивнул. Он давно ждал этого разговора, продумывая в своей голове сотни вариантов, которые только можно было предположить. К тому же его радовало, что в этом демоне ещё осталась гордость, которая бы явно не позволила ему молить своего господина о прощении.

- Что ж, - уже более приятным тоном произнёс господин, - я слушаю тебя.

- Мне бы хотелось точно знать, как я пойму, когда душа маэстро упадёт в пасть огня. Я пойму, когда грех охватит его, но как узнать, что душа его - моя?

- Ты слышал мою историю о Фаусте? - Скривившись, произнёс Мефистофель.- Да господин, случалось слышать.

- И верно знаешь, - продолжил господин, - что главное условие состояло в том, что должен был признать он значимость мгновения, воскликнув, погубив себя "Остановись, мгновение, ты - прекрасно!".Сальери кивнул. Эту историю знал весь свет и не только его тёмная сторона. Ангелы до сих пор потешаются над Мефистофелем за это, а демоны гадко хихикают за спиной своего господина.

- Так вот, тебе сие не подойдёт. Я думал над твоею проблемой и решил. Когда поймёшь, что душа любимца Бога погрязла с головой с своих грехах, то приведи его, разгульного или гордого ко мне, да попроси со мной на час остаться.

"Вот хитрый бес!", - подумал итальянец."Тебя хитрее точно, ученик", - с усмешкой, подумал Мефистофель.

- Спасибо господин. Ещё какие-то условия я должен знать? - Учтиво произнёс композитор.- Ты можешь что угодно в своих целях применять. Но помни, никаких смертей, Моцарт не должен телом пострадать.

- Учту. - Прохладно произнёс Сальери.- Ещё хотел ты что-то? - Обернувшись, произнёс господин.- Я вас хотел просить не забирать мою карету.

- Об этом даже не проси! - Смеясь змеиным смехом, произнёс мужчина с козлиной бородой.- Что ж, стоило пытаться. Тогда прошу для цели мне одной дать пару тысяч флоринов.- Ты спятил? - Рассмеявшись, произнёс хозяин.- Я говорю серьёзно, господин.- И для чего тебе такая сумма? - Почесав бороду, произнёс Мефистофель.- Для Моцарта. Скажу Вам так, нашёл я небольшую брешь в его душе.- Тщеславие, богатства? - Хмыкнул господин. - Что ж. Я не обещал, что помогу тебе, но, деньги дам. Пять тысяч.

Хозяин хитро прищурился. Он отдал деньги слуге, молча, веселясь. Его забавляла его же щедрость, которая прикрывала истинные намерения. Так было даже легче, ведь если мышь почувствует, что ей не убежать, игра потеряет смысл раньше времени. А Мефистофелю было любопытно. Он хотел насладиться этой игрой, интригой, которую он сам же вил, путая в нитях две души. Одну заблудшую и тёмную, другую светлую и непредсказуемую.

Сальери сдержанно кивнул. Он догадывался, что хозяин просто так не даст ему такую сумму, хоть деньги для Мефисто не существовали вовсе, в аду их были горы. Но здесь, на земле, всё было совсем по-другому. Даже экипаж Антонио получил за шутку, сыгранную хозяином с ангелами. Композитор был главным капельмейстером на религиозном празднике и сам лично играл на органе. Когда Мефистофель рассказал об этом ангелам, те впали в ярость, но сделать ничего не смогли. А демону, сказать по правде, было всё равно играет он для Бога или для Сатаны. Он просто играл, и в этом была его смерть и его спасение.

- Быть может, - произнёс Сальери, взяв деньги, не пересчитывая, - вы позволите добраться мне домой моим экипажем?

- Даю тебе на всё пять минут. - С улыбкой, полной иронии, произнёс Мефисто.- Благодарю.

Итальянец быстрым шагом направился к карете. Если ему дали пять минут, то это время точно вплоть до секунды. В пару шагов демон преодолел длинный коридор и, оказавшись на улице, крикнул кучеру, чтобы довёз его до поместья, гоня лошадей во весь опор. Слова мужчины тут же были выполнены. Как только композитор сел на удобные кожаные сидения, лошади помчались со всей силы, выжигая на каменных плитах следы от копыт.Кучер уложился меньше чем за пять минут. Экипаж домчался до ворот поместья, лошади не зашли в открытые ворота, поэтому демон сам вышел из кареты. Встав возле ворот, напротив кучера, он усмехнулся. Не прошло и полминуты, как лошади, поднявшись на дыбы, обратились в две огромные чёрные тени. Одна из теней поклонилась музыканту, когда вторая мгновенно исчезла под землю.- До свидания, Абигор. - Холодно сказал Сальери тени, поклонившейся ему.Абигор, приняв облик демона, ухмыльнулся и, клацнув зубами, исчез, видимо, припоминая град ударов по бокам и спине. Итальянец остался совсем один у своих ворот, впрочем, это не вызывало в нём никаких сожалений. В его карманах звенело золото, а значит нехватку своего экипажа он не почувствует так остро.

План капельмейстера был до гениального прост. Если душа уже изранена тщеславием и гордостью, то почему бы не помочь этой ране хорошенько загноиться? Всего-то и нужно сначала показать всё могущество, власть и недосягаемую красоту, а потом предложить всё это тому, кто купится на блеск бриллиантов, кто захочет сжимать звонкие монеты в руках, чей слух будет желать обманываться, слыша рукоплескания и лесть. Оставалось только выбрать правильное время для искушений. Через месяц Вольфганг собирался жениться на Констанс, поэтому было сложно гарантировать появления маэстро в нужном месте. Провести бал - искушение после свадьбы? А впрочем, так должно быть и лучше, ведь Констанция вовсе не такой ангел, каким она притворялась. Быть может её тоже удастся купить роскошью, и она сама толкнёт своего любимого дорогой греха. Этот вариант не стоило отметать. После долгих раздумий, итальянец всё же решил перенести всё на время после свадьбы, так появлялось много неожиданных плюсов.

Свадьба Моцарта была скромной и тихой церемонией, влюблённые были счастливы несмотря на свои беды. Собор св. Штефани принял их, связав их души крепкой алой лентой, навечно привязывая их друг к дугу, делая одним целым. Только было ли правильным девушке, чьи потребности никогда не были малы, но всегда оставались зажаты, связывать с тем, кто в любой момент, расправив крылья, словно птица, мог улететь к другой или поддавшись музе, уехать на долгие годы в странствия. А было ли правильно музыканту, чьё имя, казалось, звучало на небесах, связывать себя с созданием земли, уменьшая свою свободу и музу. Эти мысли, наверное, звучали в головах обоих молодых людей, поэтому 4 августа 1782 года они плакали, держа свечу, одну на двоих, как их судьба отныне.Маэстро был счастлив. Ещё за неделю до свадьбы он взял у императора, а точнее графа Фалькенштейна* отпуск на месяц, желая провести его с новой семьёй в доме Веберов на площади св. Петра.Сесилия была странная женщина, подлая, коварная, но странная. Она ненавидела Моцарта, но любила Констанцию, ограничивая её. И именно Сесилия Вебер заставила Вольфганга жениться на дочери. Почему она сделала это, Моцарт понять не мог, да и уже не желал. Отец до сих пор не смирился с браком единственного наследника, хоть и сам лично, днём позже прислал разрешение.

Музыканту быстро надоела семейная жизнь, точнее жизнь с семьёй Вебер, без неё, медовый месяц казался был в сотни раз слаще. Мечтая выбраться куда-то, Моцарт, сам того не подозревая, подкидывал своему врагу козыри.

Сальери всё тщательно спланировал. На 18 августа был назначен бал-концерт в честь великих музыкантов Вены, по крайней мере так гласило официальная причина столь богатого торжества. Были приглашены: Глюк, Гайден, даже Пиччини, не выползающий из своей Италии, второй сын легендарного Баха, а также приятель Антонио - Бомарше, но главным гостем оказался - Моцарт.В одиннадцатом часу дня на имя И.Х.В. Моцарт пришло приглашение на бал, в доме капельмейстера императорского двора. Приглашение вызвало немалый переполох в доме Вебер. Сесилия не прекращая щебетала о большой чести, вызванной этим письмом, Констанция возмущалась, что приглашение пришло в последний срок, а у неё даже нет подходящего наряда, а Моцарт. Маэстро и сам не знал, что он испытывает. Его тщеславие было сыто, его признали как великого, пригласили в дом капельмейстера, куда путь даже гению, бывает заказан. Но сегодня было иначе, ведь так? Впрочем, была и другая сторона вопроса. С чего Сальери признавать его, своего врага? Вопросов всегда было больше, чем ответов.

После долгих уговоров жены, матери и её сестёр пришлось согласиться поехать. Вольфганга так и подмывало пропустить это грандиозное событие, посчитав его слишком мелким для своего "божества". Но, видимо, планам Антонио сопутствовала удача, подкреплённая тонким расчётом.

На небольшие, по меркам Констанс и Сесилии деньги, маэстро и его жена прикупили себе пару приличных нарядов на такой случай. Бунтарь требовал наплевательского отношения к правилам, а Костанция требовала уважения их статуса, и, как бывает в таких ситуациях, победила женщина.

Прекрасная коричневая карета, с гербом в виде скрипичного ключа на двери, остановилась на площади св. Петра. Белые лошади, запряженные в неё, гордо несли грациозные головы, аккуратно ступая по камням. Лакей, спрыгнувший с козлов постучал в дверь дома Веберов. Это был красивый, белокурый юноша, в каких обычно влюбляются ветреные француженки, одетый в служебный камзол. В руках он держал письмо с печатью герра Сальери.

Сесилия, открывшая дверь молодому лакею, чуть было не потеряла сознания, от созерцания прекрасного юноши. Какая разница сколько лет этой красоте, если она совершенна? Увидев письмо в его тонких пальцах, она не заорала на весь дом, как любила делать, а чуть ли не запела "Вольфганг".

Моцарт вышел под руку с Констанс. От него не укрылась лучезарная улыбка жены, брошенная на юношу, как только они подошли к двери.

- Добрый вечер, герр Моцарт. - Произнёс лакей, протягивая Вольфгангу письмо. Моцарт кивнул, открывать письмо было не зачем, печать Антонио не скрывала своего адреса.

- Садитесь, пожалуйста.

Удивлению и восхищению обоих супругов не было предела, как только они увидели заказную карету в полной красе. В такой карете не постыдилась бы ехать сама Мария-Антуанетта, сестра Иосифа II и законная супруга Людовика XVI. Констанция ещё более жадным взглядом, чем гордый юноша, впивалась в эту красоту, не веря глазам своим. Девушка и не помышляла, что можно жить так, как живёт Сальери. Ведь именно он заказал экипаж.