наши покровители ? ичиджо, куросаки (2/2)

Проморгавшись, Ичиджо кивнул. Нет, пожалуй, документацию он оставит на завтра; сил уже не было. Поднявшись на ноги, он взял в руки пиджак и бросил последний недовольный взгляд на стопку бумаг, после чего направился к выходу, где его поджидал Мураками. На последок он обернулся назад и взглянул на господина Куросаки, стоявшего к нему спиной. Кажется, на дальнейшие диалоги он явно не был настроен — и, может, это даже хорошо.

Знает ли Оджун о том, что он не ее родной отец? Что было бы, скажи он ей об этом?

Некоторые вещи стоило оставить в тайне.

Дождь стал лишь сильнее, стоило им покинуть кабинет. Стоя под крышей у парадного входа, Ичиджо зажал в зубах сигарету и хлопнул себя по карману в поиске зажигалки и вздрогнул, когда ее услужливо предложил Мураками.

— Угу.— Что это была за девочка? Дочь Куросаки? — покосившись назад, Мураками подозрительно прищурился, после чего резко уставился на Ичиджо. — И что, ты с ней сидел? И она даже не мешала? Я думал, ты не из тех людей, которые любят детей... Ну, знаешь, потому что они шумные и так далее в этом духе.— Почти.Задумавшись, Ичиджо с недоумением уставился на сигарету у себя в руках. Он не знал этой марки, неужели по ошибке забрал чужие сигареты? Но когда... Взмахнув рукой, он раздраженно отмахнулся и затянулся.— Да. Я с ней сидел. И да, я не люблю детей.

— И как же ты ее не придушил? — Мураками вскинул бровь. — Или сестра послужила хорошей закалкой?О, это очень хороший вопрос, в самом деле. Мураками выглядел искренне удивленным, и это было почти удивительно, что он помнил такие вещи, да даже обращал на них внимание — потому что они его вообще не должны были волновать. Конечно, эта маленькая засранка действительно была великолепной закалкой для терпения, тем более, что она была эталоном капризной наглой девчонки безо всякого толкового воспитания. Но если одна была школьницей, той, кому до взрослого человека остался всего один шаг, то вторая, Оджун — всего лишь пятилетним ребенком. Может, это сыграло свою роль.

Некоторые дети были куда более искренними, чем взрослые. Он-то уже и забыл о том, что иногда люди говорили и делали то, что было у них на сердце, не оправдывая это какими-то злыми помыслами и вежливостью. Вранье стало ему настолько привычным, что обычный честный ребенок почти обескураживал. Все же, было некорректно сравнивать еесестру — уж ее-то точно было сложно назвать обезоруживающе честным ребенком, хотя она точно делала то, что вздумается, никак это не оправдывая.

Все же в Оджун было что-то... Он не мог это описать.

— Почему я должен хотеть ее придушить?Лукаво посмотрев на Мураками, Ичиджо рассмеялся.

— Она не клянчит с меня денег, как Шизука.— Потому что...И, вместо продолжения, Мураками молча указал пальцем ему на голову.На волосы. И, в панике схватившись за них, Ичиджо резко распахнул глаза, наконец вспомнив. Ну конечно. Пока он копался в бумагах, эта маленькая козявка решила воплотить в жизнь то, чего на себе проделать не могла из-за больно коротких волос — и, вооружившись расческой и кучей разноцветных резинок с кошечками и фруктами самых безумных цветовых сочетаний, она принялась творить то, что маленькому пятилетнему ребенку казалось искусством, а ему казалось самой настоящей пыткой, которую он терпел лишь из уважения к господину Куросаки. Ваяла свое творение Оджун неумело, дергала за волосы, но выглядела при этом настолько воодушевленно и старательно, что Ичиджо преодолел свое желание цапнуть ее за руку и махнул на это рукой.

В этом не было никакого драматичного или ужасно трагичного воспоминания о прошлом, может, он просто понял, что именно в этом ребенке покорило сердце Куросаки, что взял девочку к себе. И потому он позволил творить со своими волосами нечто, делая вид, что его это абсолютно не волнует и, может, даже немного восхищает.

Впрочем, под конец из всего торжества безумства резиночек и ленточек на голове осталась лишь одна, собравшая в челку в неаккуратное подобие хвостика, резинка с клубникой. Но это было как минимум удобно, потому что ничего не лезло в глаза. Может, именно поэтому он и забыл про нее. ?Мне нравится эта идея, возможно, я ее украду?, — резко скосив взгляд в сторону, Ичиджо солнечно улыбнулся.— Тебя что-то не устраивает?В ответ ему раздался сдавленное хрюканье, и Ичиджо хрустнул костяшками, продолжая улыбаться.

— Мураками. Заткнись, — он наигранно грустно вздохнул. — Иначе я лишу тебя премии.

— Э-эй, а чего сразу премии-то?!Но, не дослушав возмущений своего подчиненного, Ичиджо резко выхватил у него зонт и выскочил под стену дождя, туда, где он его не достанет. Встав в центре садовой дорожки, ведущей прочь из поместья, Ичиджо довольно посмотрел на возмущенно взъерошенного Мураками, продолжавшего торчать под крышей. Сон как рукой сняло — но это ненадолго. Такой прилив сил грозил последующей разбитостью позднее.

— Идем. Завтра опять куча дел.

— Опять какие-то контракты?Выскочив из-под защиты крыши, Мураками по-быстрому добежал до зонта, после чего взял его в руки. Они уставились друг на друга, и Ичиджо ответил на это долгим протяжным взглядом, после чего медленно покачал головой.— Нет, кое-что более серьезное.Мураками взглянул на него с недоумением, и Ичиджо тяжело рассмеялся, проведя пальцами по губам.Да, он купился на те же чары, что и Куросаки. Слишком сантиментально и несерьезно для такого человека, как он. Определенно.

— Оджун-сан попросила меня вернуться.

Лето только вступало в свои права.

До выхода Ито Кайдзи из-под земли оставался месяц.