Расплата (1/1)
—?Китти… малышка, я должен тебе кое-что сказать… —?Том, собрав силу воли в кулак и отбившись от метившего запрыгнуть ему на руки Оскара, нашел в себе мужество с порога начать нелегкий разговор. Уж лучше он сам… чем доложат доброхоты. Тем более что, судя по сведенным бровям и отбиваемому ноготками по столешнице рваному ритму, она уже и так в курсе… Оли все-таки сдал, козлина ревнивая?! Даже странно, что не встречает, задрав нос и выкатив на физиономию весь свой запас презрения и превосходства. Наверное, Кит попросила оставить их наедине… сам он вряд ли бы отказался от удовольствия лицезреть его аутодафе.Смотреть на нее, пока она разглядывает проклятые фото, нет никаких сил. Поэтому Том изучает узоры на ее пушистых вязаных носочках. Хорошие носки, теплые… март в Шеффилде промозглый. Носки хорошие. А он мудак. Может, уже даже мудак неженатый. Свободный как сопля в полете. И без права доступа к ребенку. А кто он, собственно, Тапи по закону? Да никто. От этой мысли младшего Сайкса аж мутить начинает. И прошибает холодный пот. И потому ее смешок?— нечто невообразимое, прозвучавшее как взрыв новогодней хлопушки. Том вздрагивает и поднимает на нее виноватые глаза.—?Хах… Так и знала, что эта мадам что-нибудь отколет,?— говорит Китти, бросив телефон на столик у дивана:?— Кажется, я зря ее недооценила. Она же еще на твой день рождения круги вокруг нас нарезала, помнишь?Потрепав сидящего у ног Томми по волосам, как потрепала бы, наверное, Росво, она продолжает:—?Что, перенервничал, кот-гулена? Не переживай. Только будь внимательнее… мало ли, чего этой ненормальной взбредет в голову подсыпать тебе в стакан в следующий раз? А если отраву какую?—?Не будет никакого следующего раза! —?немного ошарашенный, Том сгребает ее ладошку в свои, прижимается щекой:?— Ты, правда, мне веришь?Он вглядывается в прохладную зеленую глубину, сейчас резко заблестевшую. Расстроена? Ревнует? Переживает?—?Китти, скажи, что чувствуешь… пожалуйста… если тебе больно…Что ?если??— он точно не знает, но во искупление готов на что угодно.—?Вот дурачок. С какой стати мне верить ей, а не тебе? Из вас двоих я люблю тебя. И я не ревнива, ты же в курсе. Даже если что-то и было… Ты не моя вещь, и волен поступать так, как хочешь. Главное?— не ври мне… Этого достаточно.Том окончательно теряется.—?Ты совсем меня запутала, малышка… ты мне веришь? Или тебе все равно?— не жалко, потому что от лишнего использования я не сотрусь?!—?О, святой Франциск… Томкэт, да какая разница, если ты сам не помнишь, было или не было? Я не сержусь. Я не обижена. Ты ни в чем передо мной не виноват. Так понятнее?—?Нет… —?в горле спазм, словно по нему колючим ершиком для унитаза прогулялись, до самого, блин, желудка. Она прищуривается, чуть откинув голову и нахмурив красивые брови.—?Вы, молодой человек, часом не о сцене ревности в тайне грезите? Мне что, закатить вам пощечину, перебить посуду, уехать с малышом к Кэрол, неделю не разговаривать? И тогда все станет на свои места? Трагедии в жизни не хватает?—?Нет, нет! —?спохватывается Том. Вовсе ему не хочется отхватить оплеуху?— нежная ручка любимой, такая маленькая, в некоторых случаях бывает весьма тяжелой… Брат рассказывал, какую чудесную россыпь созвездий она ему подарила, обнаружив во время уборки старой квартиры пакетик с наркотой. Да и долбанному Дорогуше Чарли не удалось отделаться одним только легким испугом.—?Мне важно, чтобы ты мне верила…Но Кицунэ уже завелась?— облизав пухлую губку, она притягивает Тома к себе за воротник толстовки и мурчит низким, грудным голосом:—?Марш в спальню… Ты был плохим мальчиком, Томас Джордан Сайкс. И я придумала тебе достойное наказание.—?Вот щас прям слишком на миссис Рочестер было похоже… —?бубнит Том, покорно отправляясь, куда послали. Она что, отшлепать его собирается?—?Можешь не раздеваться,?— бросает она вдогонку. Не раздеваться?! Еще лучше…Почему можно не снимать одежду, Том понимает сразу, как только Кит и братец появляются в спальне.—?Вы что, Тапи одного оставили? —?предпринимает он робкую попытку улизнуть.—?Не переживай… Он в манежике. Никуда не залезет… ничего не проглотит… на себя не стянет… не волнуйся,?— мурчит Кит, оттесняя Тома к креслу возле туалетного столика. По пути она неторопливо и чертовски соблазнительно раздевается. Том старается не смотреть на брата, слишком уж у того выражение лица… сложное. Этакая смесь из ?легко отделался, щенок? и ?получай-фашист-гранату?. Бли-и-ин… Лучше б пощечину залепила, честное слово, чем сидеть и наблюдать, как они трахаются, без права присоединиться. Они, конечно, делают это не только втроем, но чтобы третий был при этом наблюдателем? Такое единственный раз было, и то потому, что происходило в движущейся машине, которую Том и вел.—?Кит…—?Заткнись и смотри,?— отрезает любимая:?— Закроешь глаза?— три дня не буду с тобой разговаривать. Отвернешься?— неделю. Встанешь с кресла… пеняй на себя.Бли-и-ин!Она облизывает губку. Том свою закусывает. Она пятится мягкими кошачьими шажками к кровати, Оли обнимает ее со спины, впиваясь жадным поцелуем в изящную шейку. Его разрисованные пальцы ласкают ее округлый животик, крутой изгиб бедер, а потом сжимают роскошную грудь. Не так давно проколотые соски темнеют от прилившей крови, заостряются. Пальцы Тома впиваются в подлокотники кресла. С ее губ срывается легкий стон. Том резко втягивает вдруг ставший густым воздух. Сладкий, пока легкий спазм где-то в животе и легкие мурашки… Больше всего Тому сейчас хочется накрыть губами ее сосочек с двумя шариками пирсинга, чуть прикусить, потянув, поиграть языком… заставить ее застонать от удовольствия и потечь, покрыв теплой влагой его пальцы… Он обожает ее ласкать, обожает ее вкус, запах… А из-за этой твари Шел его этого удовольствия лишают! Это нечестно!Приходится сидеть, пытаясь контролировать дыхание, и смотреть, как весь кайф достается братцу, периодически пуляющему в его сторону издевательские взгляды. Крепко прикусив губу, Том наблюдает, как Оли садится на самый край кровати, усаживая Кит на бедра, спиной к себе. Ее тело изгибается волной, ноги напрягаются, приподнимая тело на носочки, грудь соблазнительно вздрагивает в такт ускоряющимся толчкам… Тягучий как патока взгляд течет из-под длинных ресниц, не позволяя Тому даже пошевельнуться. Стоны и сбитое дыхание…Он закрывает глаза. Кровь стучит в висках, в нос ударяет аромат ее возбужденного тела. Не-вы-но-си-мо. Пусть не разговаривает, он не может просто смотреть… Его место там. С ней. С ними обоими.Открывает глаза Том только тогда, когда все заканчивается, брат одевается и уходит, сославшись на дела.—?М-м-м, уикэнд же… —?капризно тянет Китти.—?Я вернусь через пару часов… Надеюсь, к этому времени ты уже украсишь башкой моего брата стенку над камином.Смешок. Звук поцелуя. А потом ее губы касаются томкиного носа. Вот теперь можно открыть глаза.—?Три дня-я-я… —?тянет она.—?Пусть… Это было довольно жестоко… —?хрипло отзывается он.—?Жестоко было трубку не брать, я ведь себе всю ночь места не находила,?— совершенно иным тоном, без намека на игру, отвечает она, и Тому снова становится стыдно.—?Иди ко мне… —?он пытается притянуть ее к себе, но Китти ловко уворачивается и говорит, что он все еще наказан.—?Идите в душ, молодой человек… вы воняете чужой женщиной,?— она морщит носик и начинает одеваться:?— Я с Тапи погуляю немножко, в магазин забегу и вернусь. Ок?—?Я люблю тебя, Кит… —?говорит он, когда она уже стоит на пороге.—?И я тебя, Томкэт,?— воздушный поцелуй…Из-под теплых струй душа его выдергивает телефонный звонок. А потом как в дурном сне… Кое-как натянутая на мокрое тело одежда, мелькающие ступени, мокрый асфальт… Бег. Падение. Содранные ладони. Снова бег. Какая-то внезапно навалившаяся глухота?— все звуки как сквозь вату… И в конце этой дистанции?— рыжее мохнатое тело, с застывшим посмертным оскалом, вытянувшееся в струну в наплывающей и наплывающей изнутри темно-алой влаге, которую беспощадно дробит частыми каплями холодный весенний дождь…