Eensy-weensy, foxy-puppy tapy (1/1)
Аэропорт. Бездушный металлический голос, монотонно объявляющий рейсы. Оли стоит, облокотившись о прохладный барьер. В огромных витражных стеклах плывут отражения людей, тонкие, словно призраки. В ушах у парня наушники, в наушниках новый альбом Architects, поэтому диспетчера он не слышит. Это лишнее, он и так знает, когда прилетает ее самолет.Чем ближе это время, тем беспокойнее он становится?— теребит проводок, наматывая его на длинный татуированный палец, наступает одним кедом на носок другого, кусает губу. Можно было бы и попозже приехать, но сидеть дома он уже не мог. Так он к ней ближе, хотя бы на несколько миль.Он знает, когда она появится в потоке остальных пассажиров. Чувствует это каким-то особым чувством, тем самым, которым начал ощущать ее сразу, как полюбил. Это оно не давало ему поверить в худшее в те дни, когда маньяк держал ее в плену.Вот… вот сейчас… сейчас… сердце сжимается и начинает спешить, словно хочет подогнать время. Оли зажмуривается. Из памяти наплывает запах ее духов?— ваниль и цитрус.—?Раз… два… три… —?шепчет он одними губами и открывает глаза. Очки на пол лица и убранные под легкую косынку волосы. Но он узнает ее даже в хоккейной маске темной ночью в комнате без окон.?Ки-цу-нэ?,?— выстукивает сердце и срывается в радостный галоп. Пальцы тянут наушники из ушей, и шум аэропорта вливается в них вместо голоса Сэма Картера. Том корчит рожицу, заметив его. Оли чувствует, как по его лицу против всяких усилий воли расплывается глупая счастливая улыбка.Через минуту ее прохладные пальцы переплетаются с его, быстрый поцелуй в щеку:?— ?Hi, honey?, и она снова на расстоянии вытянутой руки. Гребанная конспирация… Он едва терпит до машины. Кидает Тому ключи. Ныряет в салон вслед за ее цитрусовым ароматом.Она только успевает снять очки. Оливер стаскивает с нее косынку, рассыпая рваные светлые пряди, запускает в них пальцы, жадно притягивая к себе скуластое лицо. Носы соприкасаются. Несколько секунд вглядывается в глубину остро заблестевших кошачьих глаз. Они так близко, что больно смотреть. Ее дыхание пахнет мятными леденцами.—?Не проглоти,?— хмыкает Том, наблюдая за ними в зеркало.—?Заткнись… и смотри на дорогу,?— огрызается Оли.Ах-ха… легко сказать?— смотри на дорогу… Черт! Том старается не отвлекаться, но разве можно спокойно вести машину, когда за спиной?— стоны, всхлипы, вздохи, и ее тонкое платьице летает по салону вместе с бельем? А потом она на какую-то секунду отрывается от брата, обвивает Тома вместе с креслом руками и проводит за ухом влажную дорожку острым язычком. Кожа на руках и между лопаток мгновенно покрывается крупными мурашками.—?Бля-я-я… —?выдыхает он сквозь стиснутые зубы и сбрасывает скорость, хотя они и так еле тащатся.Доберемся до дома, и я заставлю тебя об этом пожалеть… р-р-р :)Косынка Кит приходится кстати?— завязать ей глаза перед тем, как вести в новый дом. Оли ждет, что она откажется. Завязанные глаза?— клаустрофобия?— ни-ни. Табу. Паника и всякое такое. Но она неожиданно легко соглашается, заинтригованная. ?Доверяет!??— радостно вякает внутренний голос. У обоих еще дрожат пальцы и полыхают губы после того, что было в машине. А Том весь как перетянутая струна. Того гляди, лопнет. Оли весело. Ничего… три дня с ней наедине провел… перетопчется.Такая беззащитная, с завязанными глазами, она доверчиво тянет ладони к ним обоим.Четырнадцать ступеней вверх. Счастливый лай Оскара. Поворот ключа. Можно? Можно? Уже можно смотреть?Китти прыгает и пищит, пищит и прыгает, и порывается обнять каминную полку. Оскар визжит и нарезает вокруг них радостные круги. Братьев распирает такая гордость, словно они эту квартиру не просто сняли, а как минимум сами спроектировали.—?Камин! Кочерга! Глинтвейн! —?она сладко жмурится, предвкушая будущее рождественское веселье. Оскар добился своего, и, запрыгнув ей на руки, норовит лизнуть прямо в губы. Обычно Кицунэ с собаками довольно строгая, но сейчас, под шумок, этот номер проходит ?на ура?.Студия, гостиная, кухня?— каждая комната получает свою порцию одобрения. Дом оживает вслед за ней, наполняясь восторгом и звоном ее бубенцов. На пороге детской Кит замирает. Оглядывает кроватку, разноцветный пушистый коврик на полу, рисунки на белых стенах.—?Оли, ты рисовал?Он гордо кивает. Винни-Пух и его развеселые друзья, в его любимом стиле и расцветках?— хоть сейчас на шмотки Drop Dead.—?Тапи понравится…Тапи?— прозвище их сына. Разумеется, у него есть нормальное человеческое имя. Вполне благозвучное и интернациональное. Кит хотела назвать его по-фински. Оливер не возражал?— Антти или Тойво, какая, собственно, разница, лишь бы в итоге пацан носил его фамилию? Но тут внезапно взбрыкнул такой обычно покладистый младшенький, заявив, что ?собачьим именем его сына звать не будут?. Кит возмутилась. Вон, Оскар?— вовсе имя человеческое! Том уперся (когда надо, он мог упереться насмерть)?— нет и все тут. И она (о, чудо!) уступила.Сломав пол-вагона копий, в итоге они пришли к компромиссу и дали малышу имя, существующее во всех трех языках. По счастливому стечению обстоятельств, так звали дедушку Сайксов. Этот компромисс вместе с фамилией Китти вписали в свидетельство о рождении найденыша. Там он, собственно, и остался.Через несколько дней после спора, тот же Том, возясь с малышом, в порыве умиления просюсюкал?— ?Eensy-weensy, foxy-puppy tapy?. Что-то вроде?— ?Ути-пути, лисеночек?— топотушка?. Такую конструкцию могла бы соорудить Кит, очень вольно обращавшаяся с языками, на которых говорила. Но соорудил ее Том. И это короткое задорное ?Тапи? прицепилось, прижилось, подошло к мурзилке пацаненка настолько, что напрочь вытеснило из обихода то самое имя, из-за которого его приемные родители столько спорили.В спальне Кит задерживается дольше всего?— протестировать кровать. Попрыгав на ней как следует, она ставит ?аэродрому? твердую пятерку с плюсом. И скрывается в душе, пока воодушевленные мальчики не склонили ее к более тщательному и глубокому анализу предмета. Это намерение слишком ясно написано на их влюбленных англосаксонских мордочках.—?У меня встреча через час! —?оправдывается она сквозь шум воды:?— Черт, кажется, я белье в машине забыла… То-о-ом!Клубная полутьма пахнет горящей самбукой. Очень модная музыка, достаточно монотонная и громкая, чтобы быть просто фоном и не вынуждать себя слушать. Том пьет джин с тоником, и его слегка раздражает наплывающий запах аниса. И кого растащило пить эту гадость? Вечеринка закрытая, в клубе только свои. Пока человек тридцать, не больше. Но все равно уже шумно и тусовочно, и от поздравлений голова кругом. Кит ненавидит самбуку. Представив, как она сморщит носик, унюхав ее здесь, Том улыбнулся. Что-то она задерживается…Постучав торцом телефона о стойку, он все-таки набирает смску: ?Сладкая, ты скоро??. Ответ приходит через минуту: ;) Вот и понимай, как хочешь. Хорошо, что с ней Оливер.—?Привет, Томми,?— слышит он полузабытый голос:?— С днем рождения, малыш.Поворачивается. Короткое коктейльное платье, ноги от ушей, роскошные волосы и тянущиеся к нему для поцелуя ярко накрашенные губы.—?М-м, спасибо, Шелли,?— у Тома уходит пара секунд, чтобы вспомнить имя этой красотки. Экс-герлфрэнд Оли. Интересно, какими судьбами ее сюда занесло? Он не приглашал уж точно, да и брат разом поставил жирный крест на всех своих бывших, как только его сердце оккупировала Кицунэ. Наверное, пришла с кем-то из парней.—?Как дела? —?томно тянет девушка, усаживаясь на высокий барный табурет рядом с Томом и демонстрируя красивые колени:?— Ты так возмужал. Настоящий красавец.—?Это все борода,?— отшучивается парень. Ага, вот от кого пахло самбукой. Шел крутит в пальцах пустой бокал с парой кофейных зернышек на дне.—?Как Оли? —?ожидаемо интересуется она.—?Нормально,?— односложно отвечает Том.—?Читала всю эту историю с… его девушкой. Ужасно. Сочувствую.—?Спасибо, она уже в полном порядке,?— Тома начинает напрягать этот разговор.—?А ты? Как на личном фронте? Подруга есть? —?от лукавых ноток в ее голосе становится не по себе. Конечно, таких разговоров совсем избежать не удается, но с какой стати он должен обсуждать свою личную жизнь с бывшей подружкой брата?—?Шелли… Если ты действительно читала ВСЮ эту историю, то ты в курсе, кто моя герлфрэнд.Красивые темные глаза округляются:?— Серьезно? Я думала это так, треп, для пиара. Вы что, правда, втроем?.. О, как интересно…—?Может, поговорим о тебе? —?раздраженно предлагает Том.—?О, не сердись, малыш. Женское любопытство, ты же понимаешь… —?наманикюренный пальчик проводит дорожку по руке Тома:?— Хотела бы я на нее посмотреть. Говорят, ничего особенного. Врут, наверное?