Глава I-VII. Естественный закон (1/1)

Макалаурэ посторонился, пропуская девушку внутрь.Бумаги лежали точно так же, как и несколько дней назад?— видно, совсем к ним не притрагивался, странно.—?Итак? —?он аккуратно обошел её и присел на край стола, руками упираясь в столешницу. Миднайт отстраненно следила за его движениями, краем сознания отмечая некую вольность движений и позы.—?Что?— итак?—?Вы же зачем-то пришли сюда. Мне хотелось бы услышать причину. Я не читаю мысли,?— у стола стоял красивый золотой канделябр с растительным рисунком. Отблеск золота тонул в темно-серых глазах напротив?— те попросту поглощали любое тепло.Миднайт сглотнула, сжимая в кулаке холщовую ткань простых штанов. Холодно, чертовски холодно.Макалаурэ тяжело вздохнул и приподнялся, сдергивая восьмилучевую застежку на груди и накидывая на плечи Миднайт темно-синий, подбитый мехом плащ. Он на доли секунды сжал её руки своими, соскальзывая вниз, к ладоням, и отстранился, поворачиваясь к столу.Она стояла ни живая, ни мертвая, обледеневшими кончиками пальцев цепляя пушистый соболиный мех.Эльф пошарил рукой по многочисленным записям, бесцеремонно смахивая на пол прочие важные бумаги, в том числе и недавние донесения, и письмо дяди, отправленное вместе со спасенным братом, и наброски ответа.—?Ах вот оно где,?— Канафинвэ говорил нарочито негромко, еще тише, чем в трапезной, создавая иллюзию некой интимности разговора, что, естественно, было лишь игрой восприятия. Так казалось самой Миднайт.Он продемонстрировал небольшую сшитую книжицу, и Миднайт её тут же узнала: это её страницы она фотографировала и переводила, личные чувства и записи самого Макалаурэ?— слишком личные, чтобы какая-то вторженка копалась в них безнаказанно.—?Знаешь, что это?Миднайт отрицательно мотнула головой. Канафинвэ усмехнулся.—?Это черновик будущей летописи. Как только я передам корону брату, у меня, как у его правой руки, будут совсем иные обязанности?— сходные с тем, что я передал Карнистиру. Но он не так владеет словом, как я, да и вовсе чужд любой, не нужной срочному делу писанине. Так он считает… —?он улыбнулся. Или игра света? —?То, что происходит сейчас… непривычно и тебе, и мне в равной степени. Разве что война… Вы рассказывали, что вы воюете уже долгие годы.—?Это так. —?Тысячелетиями, если быть точнее.—?А что насчет истории? Вы ведете летописи?—?Я поняла, о чем вы, но мы их так не называем. У нас и понятие само устарело. Что у нас есть?— так это сводки новостей и сами книги по истории: древней, старой и новейшей. Но ?история??— лживое понятие,?— Миднайт чувствовала, как обмерзают губы. Она провела горячим языком по губам. —?Её пишут победители.Его взгляд будто потеплел. Миднайт зажмурилась, не в силах совладать с чувствами, прорастающими внутри ледяным кустарником. Но уже не было тягучего недомогания, преследовавшего её до порога его кабинета.—?Что ж, мы пока с этим не столкнулись. Вряд ли у орков есть письменность,?— он стал в тени, снимая с головы золотой венец, положив у его канделябра. Таким?— простоволосым, не обремененным даже видом власти и забот, он казался и впрямь красивым.А еще молодым. По-человечески молодым и слегка запутавшимся.Все совершают ошибки.Миднайт отвела взгляд?— кто они такие, чтобы вот так просто судить? Они не раз ошибались сами, ни разу не сказали и слова против несправедливым и жестоким приказам Валенсиано (пока это не коснулось их собственных жизней), покорно, словно скот, терпели высокомерие и холодность мадам Рэд… Кто они? Всего лишь женщины, из-за прихоти звёзд ставшие у власти. Кем были сами раньяр? Солдатами с оружием в руках. Что им мешало так долго откладывать восстание, терпеть всё это?А теперь… Эти эльдар приняли их, как своих родичей, потерянных и заблудших, отогрели. Да, они не сказали об опасности страшней, чем орки, но проклятие довлело над королевским родом, в меньшей мере?— над нолдор, но не над ними. Проклятие Мандоса же зацепило все Сирые Земли, от него никуда не деться.В чем они виновны? Лишь в том, что не стали терпеть пренебрежение и равнодушие к себе? В том, что решили сами вершить свою судьбу?Это глупо?— идти на смерть, но идти на своих ногах с гордо поднятой головой. Глупо и… так по-человечески. Чем они отличаются? Смертью и увяданием?Они заслуживают сочувствия?— не жалости и не презрения.—?Леди Миднайт?—?А? —?она отшатнулась. Видимо, Канафинвэ не раз пытался дозваться, поэтому и подошел так близко, склонившись почти в половину своего роста. Миднайт доставала ему едва ли до груди. —?Простите, я…—?Ничего страшного. Я говорил, что понимаю ваши порывы. Однако, уже довольно поздно?— ступайте отдыхать. Я буду ждать вас завтра утром.Миднайт поклонилась без лишних слов и так же, неслышно, выскользнула за дверь.Макалаурэ провел рукой по волосам, окидывая взглядом ворох документов, раскиданных по полу. И что на него только нашло?Квента Нолдоринва… Он повертел в руках стертую книжицу. В голове всплыли слова Миднайт вперемешку с её невысказанными мыслями?— он свободно читал их в её душе.История?— это то, что сочиняют и пишут победители. Смысл учить её? Вся она наполовину лжива. А что не солгано?— недосказано. И именно из-за этого мы поколениями повторяли те же ошибки, и так ничему и не научились.Стоит ли… Стоит ли писать о них?— о смертных, блуждавших среди звезд и спустившихся вниз, в этот роковой час? Помощь ли они несут или бедствия? Он вспоминал потускневшее золото глаз, когда Мария яростно выплевывала ядовитые слова. Стоит ли винить Миднайт в том, что она раскрыла раньяр их секрет? Не стоит. Она, как и он, отчаянно пытается их защитить, в меру своих сил, идя против своей души.Он судорожно вздохнул и отбросил книжицу в камин. Пусть горит. Вместе с его юными мыслями, мечтами и предубеждениями. В обездоленных Сирых Землях нет места беспечности вечно юного Валинора.Он понимал чувства отца, который в ночь перед сожжением кораблей за собственным шатром сжигал единственный привезенный сюда портрет матери?— здесь, ничтожным пред волею Моргота чувствам не было места. Отец это понял первым из всех.—?О чем думаешь?—?О доме.—?Где ты вечно достаешь алкоголь, рыжий ты черт? —?Джеймс плюхнулся на диван рядом с Ригой и бесцеремонно выдернул из его пальцев кубок. —?Ты даже Миднайт умудрился опоить. Знаешь, где она сейчас?—?Догадываюсь,?— Рига отпил непосредственно из бутылки. —?Она слишком разволновалась из-за этой чуши.—?Считаешь их проклятие чушью?Голос Джеймса доносился как из-за толстого стекла. Будто бы они находились по две стороны камеры. Внутренность головы мерно раскачивалась из стороны в сторону.—?Я не знаю.—?А еще лидер,?— буркнул Джеймс. —?Будешь в составе посольства?—?Откуда ты знаешь?Рига говорил с Канафинвэ за закрытыми дверьми. Идея поехать вместе с ним и остальными эльфами казалась откровенно глупой: их существование вообще должно оставаться в секрете, если на то пошло. Далекие лесные король с королевой не в счет. На то они и далекие, и лесные.Видно, король считал, что это станет жестом доверия и открытости со стороны Первого Дома, но это было крайне наивно. Он знал, что Канафинвэ далеко не глуп и не наивен, но всё же… На что он рассчитывает? На скорое примирение после того, как по их вине погибла добрая половина их же народа?До чего же смешно и глупо.Но, видно, Джеймс не разделял его мнения на счет их персональной трагикомедии в прямом эфире.Его друзья, в частности женщины (на то они и женщины) принимают всё излишне близко к сердцу. Джеймс, долгое время находившийся под влиянием наиболее вспыльчивых из них?— Марии и Ирмы, поддался стадному инстинкту. Но он-то, Рига Штраус, должен сохранять холодную голову, чтобы вести их за собой. Не на смерть.Дом… дома все подобные решения принимал капитан Лейно, и они выполнялись под строгим надзором лейтенанта Скайрайс. Теперь Рига смог в полной мере оценить скинутую Миднайт ношу: он не мог попрекнуть её в слабости. Только не её.—?Ты думаешь, скольких мы бросили там? Ты сказал девочкам?Рига покачал головой.На его руках скончался Эрих?— второй по старшинству из братьев Скайрайс, самой же Миднайт он сказал, что Эрих улетел на задание за несколько дней до того дня. Сам же Эрих скончался в камере пыток, где был заперт по приказу Валенсиано. Как же быстро он сгорел…Джеймс понял его настроение и больше не донимал вопросами. Веки тяжелели, наливаясь свинцом.Новый день встретил их холодным и колючим рассветом?— даже в ленивых розовых пятнах, расплывавшихся от солнца, чудилась серость стали. Будто кто-то нарочно стирал с неба изрядно надоевшую, будто скованную ненавистным льдом, синеву. Рига в который раз оправил ворот жутко тяжелого плаща, который при любом неправильном движении сползал назад, грозясь удушить за шею. В поле причины в посмертном протоколе явно значились бы эти десять кило меха дюжины тощих лис. Мария бы умерла от смеха, пополнив ряды трупов в родном морге.Сухой ветер, бросавший охапки холодного воздуха в лицо также не прибавлял энтузиазма. Равно как и кислые лица собратьев по посольству?— представители первого дома тоже не спешили на тот берег.Сегодня Джеймс выезжал в дозор, и Рига еще с утра наслушался ворчания о грузности лат, и о том, как же не ценят эльфы возможность изворачиваться, будь то летящие снаряды (стрелы, к их счастью), или еще что. Прямые и бескомпромиссные, а на надгробии беспристрастной рукой будет выбито: ?он был твердолоб?. Штраус покосился на Канафинвэ, который с беспристрастным и чуть надменным выражением лица отдавал последние распоряжения среднему брату. Не-е-ет, вот уж кто имеет все задатки серого кардинала?— так этот. Неподалеку от него в своих седельных сумках копошились Амбаруссар, младшие из братьев, выбранные им в сопровождение, как наиболее лояльные к населению противоположного берега.Больно они тихие в последнее время. Сказалось ли возвращение старшего брата? Так или иначе, Амбаруссар прятались один за другого, кутаясь в меховые воротники, полностью игнорируемые старшим братом-регентом…Невольно вспомнилась сардоническая усмешка Марии. Происходила бы вся эта ситуация на родном Ниле, она бы точно не удержалась от потока язвительно-колющих комментариев?— благо, в незнакомой обстановке она значительно присмирела, и даже её выпады в сторону здешних целителей были почти ласковыми наставлениями, по сравнению с мучениями её бывших стажеров-подчиненных.Рига фыркнул, откидывая назад выбившиеся из хвоста рыжие пряди. Больно быстро отросли, надо бы остричь, как будет время…Что ему вообще делать в том лагере? Понятное дело, что Канафинвэ продемонстрирует его, как цирковую обезьянку, и возложит на алтарь возобновления добрососедских отношений с дядей?— ведь искренность намерений всегда лучший фундамент.И всё же… Что-то противно щипало сердце, когда он, уже сидя на спине лошади, бросал взгляд назад, на уже ставшее родным поселение.Правильно ли он делает, оставляя их одних?..Лагерь короля Ноло тоже не фонтанировал радостью или гостеприимством, и вообще какими-либо позитивными эмоциями. И пусть в глазах доброй половины не было отчетливого желания убить и растерзать на месте?— Канафинвэ на том памятном вечере всё же изволил поделиться их непростой историей, и не сказать, что раньяр прониклись?— но холод, исходящий от самих эльфов, был куда ощутимей, чем сами погодные условия.Они сразу направились в главный шатер?— он выделялся разве что тем, что стоял чуть поодаль от остальных, даже не в центре. Рига даже внутренне не стал бы возмущаться на такое вопиющее игнорирование правил гостеприимства, хотя от чашки просто горячей воды он явно бы не отказался?— хотя бы для того, чтобы отогреть красные пальцы.Он, как тот шатер, двигался и не в конце, и не в центре?— особняком от остальных, выделяясь огненно-рыжей шевелюрой и в целом непривычной статью и чертами лица?— выступающим подбородком, резкими скулами, неровно сросшимся после множественных переломов носом и колюче суженными глазами. Здешние, пусть даже побитые жизнью эльфы выглядели всё равно мягче. И тоньше. И в целом они походили на призраков.Они оборачивались ему вслед, бросая друг другу охапки шелестящих снегом слов.Ему только и оставалось, что притвориться глухим.Король Нолофинвэ?— и это уже даже не казалось чем-то странным?— выглядел не старше и не младше своего племянника. Мало сказать, но они даже были похожи. Одинаковый взгляд, вроде бы и открытый, но за коркой серого льда скрывается черный леденящий океан; посадка головы, черты лица?— всё же чуть резче, чем у других эльфов.Им хватило одного взгляда вместо приветствий, и по знаку все присутствующие опустились на стоящие вдоль пологов скамьи?— сам Ноло сидел по другую сторону очага, пылающего в центре, и на его лице, и на лицах стоявших за ним остальных венценосных эльфов отплясывал оранжевый отсвет.—?Я не буду говорить о радостях встречи, племянник,?— Ноло сидел с прямой спиной, положив длинные руки на разведенные колени. Его поза была и свободной, и властной. Голос его был низким и хриплым?— всё было под стать тяжелой и удушающей атмосфере едва начавшихся переговоров. —?Но всё же жду, что ты истолкуешь мне свои слова, сказанные ранее.Нет, было в них различие?— неосязаемое на первый взгляд, но с каждой секундой, с каждым брошенным их взглядом и словом, эта разница всё больнее резала глаза.Да, они были повязаны?— пусть и не крепкими кровными узами, но бременем власти.—?Я не буду говорить вновь о Песне или же о Роке?— мой народ оставил их за спиной. Понимание того, ради чего жить и по чьему указу к каждому приходит само. Мой отец говорил о свободе выбора?— даже здесь долгое время его слова казались лишь красивой сказкой для утешения наших надежд. Может быть, к этому приговорены все эльдар. Может быть, кто-то захочет сломать этот круг, пусть даже это означает Проклятие Мандоса?— мы все, в конечном счете, выбрали его. Ибо мы все здесь. Кто был не согласен?— тот уже нас покинул.Канафинвэ остановился перед костром?— он смотрел на своего дядю сверху вниз, но не казался провинившимся ребенком?— скорее блудным сыном, принесшим в старый дом новую правду.—?Я сожалею о смерти Аракано, и о смерти всех погибших во льдах.В глазах Нолофинвэ было ни капли сочувствия. Как и в глазах Канафинвэ?— раскаяния. Казалось, они говорили поверх этих строк, при помощи осанвэ, но не соприкасаясь душами.—?Не стоит их жалеть. Они уже свободны от всех печалей.В игре света Риге на миг почудилось, что Канафинвэ слабо улыбнулся?— но его улыбка была бы неуместна. Как вдруг в голове раздался тихий шелест:?Не жалей мертвых, жалей живых?— так ведь у вас говорят?Да. И суть одна: жизнь полна страданий, тогда как смерть отпускает всё. И это Миднайт говорила.—?Ты говорил о свободе выбора и о разрушенных иллюзиях Феанаро,?— голос подал светловолосый эльф, доселе прятавшийся в тени за правым плечом Ноло. Он выглядел куда мягче, чем его темноволосый родственник?— по шелестящему шепоту Макалаурэ в его голове, Рига понял, что это Финдарато, еще один кузен и ныне глава Третьего дома. —?Не относится ли это к раньяр, описанных в твоем послании? —?Финдарато повернул голову и посмотрел прямо него. Его обволакивающий серебристо-голубой взгляд пробирал до самых мурашек.Рига разомкнул слипшиеся пересохшие губы, выдыхая горячий воздух.Это ведь ты?Да, это я.Он тяжело поднялся, ощущая, как ноют плечи под тяжестью мехов, и неспешно приблизился к костру. Он невольно ощутил себя, как на допросе у Валенсиано, краем сознания отмечая неловкость ситуации.В ногах правды нет, — мысленно согласился голос.—?Ты прав,?— неожиданно заговорил Ноло, кивая эльфам, столпившимся позади.Макалаурэ, так же, молча, отослал всех остальных.Их осталось пятеро: Канафинвэ, он, Нолофинвэ, Финдарато и еще один, все еще молчащий, эльф.Турукано, второй сын моего дяди.Рига внутренне поморщился?— он ощущал себя всё более странно, казалось, что в его голове сплошной сквозняк из нескольких голосов, нашептывающих, будто из-за плеча.Они опустились на прохудившиеся и выцветшие подушки, сев кругом у пылающего огня. Рига долго смотрел в огонь, не зная, что хочет там увидеть?— ответы на свои вопросы? Ответы на их вопросы? Ответы на вечные вопросы, которыми вечно задается Миднайт и, будучи на подпитии, Джеймс и Ирма?Все молчали. Он знал, что все ждут только его?— даже в голове было пусто?— ни шепота, ни шелеста.—?Да, я ранья. Моё имя Рига, хотя это не столь важно сейчас. Я не буду говорить о выборе или еще чем?— я не философ и не эльда с запасом жизни в тысячи лет, чтобы разрешать такие вопросы. У меня в запасе?— дай Бог еще лет сорок, прежде чем я умру, и мне станет всё равно, что здесь происходит. Я не знаю, в чем здесь моя задача, как, собственно, представителя раньяр, но понаслушавшись вас, я хочу сказать только одно,?— Рига тяжело вздохнул и провел рукой по влажным волосам. Эльфы, в особенности тот, светловолосый смотрели на него, практически не мигая,?— прежде всего, решите сами для себя, что вам нужно больше: эти проклятые Сильмариллы и слава в песнях, которые исчезнут с последним эльфом, или сохранение вас, как вида, потому что на кону стоит куда больше, чем три камня, без которых, согласитесь?— жить можно.Лицо Канафинвэ превратилось в застывшую маску.Рига отвел глаза в сторону огня и сглотнул, переводя дыхание. Нет, не ему осознавать весь ужас положения, в которое эльфы встревали добровольно. Но ради чего..?И не ему сожалеть о сказанном. Сожалеть должен Феанор, тот из его сыновей, который первым поддержал отца, тот из его сыновей, который знал, что слова здесь?— страшное оружие…А он всего лишь человек, и ведь даже не менестрель и не скальд, чтобы его устами говорили высшие силы, даже, да простит вселенная, не оракул, он просто…Ты предвидишь это?Златоволосый. Финдарато. Он был по другую сторону пляшущего пламени, искажающего даже самые правильные черты. И он смотрел неотрывно, безжалостно обнажая душу, как хирург. Рига честно выдержал взгляд, пока глаза не заслезились от едкого дыма.—?Мой вид, люди?— мы погубили два мира в своих междоусобных войнах. Еще один?— уничтожая другие, не родственные нам иномирные расы. Жестокость всегда порождает жестокость, и нужно очень много усилий, чтобы такой круг разорвать. Ибо в конце концов убийство начинает приносить удовольствие.—?…А убийство собственного вида?— скорее патология, чем закон.Мария остановилась напротив широкого полотна?— это была копия копий, тем не менее, известная всем. ?Свобода на баррикадах??— номер один в списке запрещенного. Не такого уж и запрещенного, раз подпольная галерея Тысячного Города все еще процветала.Рига остановился сзади, наслаждаясь энергетиком с хорошо синтезированным кофейным вкусом и консистенцией?— он был не любитель изобразительного искусства, но за каким-то чертом решил походить вчетвером с Джеймсом, Марией и Мирой по подпольным галереям.Он и сам не знал почему, но такие простые слова насквозь прожгли подкорку его памяти.Он никогда не считал себя пацифистом.Был бы он пацифистом?— он бы попросту не выжил. Не выжил бы никто из них.Это естественный отбор, про который так любит говорить Миднайт, когда напьется до своих динозавров. Она так говорит, потому что только динозавры поедали друг друга и даже собственные яйца в попытке выжить.Но ведь они не динозавры. Не для того они прошли миллионы уровней эволюции, чтобы в конце концов вернуться к истокам.—?В конце концов, даже волки не убивают друг друга ради забавы. У них лишь одна ценность?— выжить.—?Вы думаете, что резня в Альквалондэ была ради забавы? —?голосом Канафинвэ можно было резать сталь.Рига был плохим переговорщиком?— он это знал, поэтому снова уставился в огонь.Он не Макалаурэ, чтобы долго и красиво говорить, убеждая в своей правоте, ему не хватает властности Ноло (ведь в конце концов, даже ребята не всегда его слушаются), он просто говорил, не заботясь о правильности выражений и количестве эпитетов?— сказать те немногие слова, которые благородные эльфы обходят стороной оказалось куда важнее.Ибо это дало толчок.Джеймс тихо ругнулся, осторожно перехватывая поводья?— лошадь отчаянно стремилась повернуть назад, мотала головой из стороны в сторону, да и железо, сковавшее руки, изрядно мешало, давило и всячески препятствовало нормальным движениям. Он чувствовал себя сжиженным веществом, газом на пределе давления, которое вот-вот взорвет свою темницу.Он задыхался в этих доспехах, он задыхался в этом мире.И даже воздух, казалось, травил его.Виновато ли в том паршивое настроение с самого утра, два с лишним часа сна, а до этого бесконечные свитки и пересчеты, рой зудящих мыслей и круговорот не-человеческих лиц и этого в целом не-человеческого мира?— он не знал. Как и того, есть ли другие выходы, кроме как ?сойти с планеты? и сорваться в темное бесконечное пространство. Или анабиоза длиной в пару сотен лет. Учитывая общую медлительность эльфов?— пару тысяч.Солнце близилось к зениту. Он спиной ощущал слепящий свет, но его только разгорающегося тепла было недостаточно, чтобы сломать многолетний иней, от которого, казалось, даже трава стала навеки серо-синей.Интересно, не из-за таких же условий древесина Нила такого же синюшно-трупного оттенка?Линто, предводитель отряда, скомандовал разворачивать.На десятки миль вокруг было пустынно и тихо вот уже который день. Даже дым не курился над вершинами черных гор, где хоронилось царство местного воплощения зла.—?Да ты успокоишься, или как? —?Туйма раздраженно повела ушами и всхрапнула, ковыряя копытами землю.—?Да что ты будешь делать…Джеймс даже не знал, верит он во всё это на сто процентов или нет. Да, он не станет обманывать самого себя: он боится. И вправду боится?— и этот страх отрезвляет. Объединяет. Ведь именно страх неизвестности, страх незнания законов этого мира прибил их к этому странному, не-человеческому народу.Но один закон, один универсальный, всё же существует. Он был и у тех несчастных истребленных до последнего детеныша ингелей с планеты И-нуль, был и у людей, есть же у эльфов, толкнувший их на убийство сородичей.Волки не убивают друг друга ради забавы. Они едят друг друга, когда голодны.Это естественный, главнейший закон, определяющий все остальные принципы взаимодействия всех сознающих себя живых существ?— выживание.—?Командир!Над ухом Линто просвистела стрела.Джеймс досадливо цыкнул, вспомнив о шлеме в седельной сумке.—?Мне уже начинать волноваться? —?хмуро спросила Мария, отстукивая тяжелый ритм по дубовой поверхности стола. Остановившийся позади Алассион выдохнул.—?Да. Но еще остается вероятность, что они примкнули к отряду короля Канафинвэ или же побоище затянулось.—?Вы не будете высылать разведку?—?Принц Морифинвэ пока не отдавал такого приказа.Не сказать, что она хорошо разбирается в людях (эльфах?)?— в характерах, в общем. Но Карнистир и вправду казался достаточно порывистым и вспыльчивым для того, чтобы выслать еще один отряд, хотя бы ради разведки.—?Остальные в курсе?—?Я отыскал пока только тебя,?— Алассион впервые позволил себе некоторую вольность, присев на табурет напротив. В огромном доме и вправду находилась она одна. —?Да и Моринфинвэ наказал ожидать возвращения брата.—?Точно ничего не известно?—?По крайней мере, мне. Я всего лишь посыльный,?— он поднял руку, предугадывая порыв девушки:?— Не стоит идти к нему сейчас. Он неспокоен. А ты лишь добавишь… Разве у вас такого не случалось прежде?Мария отбарабанила по столу еще раз, откидывая взмокшую прядь со лба. Да, такое у неё случалось впервые?— сердце просто грозилось выбить ребра и выскочить наружу.—?Джеймс сегодня впервые не взял с собой бластер.Миднайт замерла, едва коснувшись створки дверей.Мария, впрочем, расслышала скрип и обернулась.—?Найт? Ты всё слышала?Миднайт так и отпустила злосчастную ручку, чувствуя, как потеют руки.—?Найт?—?Их отряд разбит, Мария. Рига послал за тобой… Он только что вернулся и сообщил нам. Они привезли раненых. Джеймса среди них нет.