Часть I. Алые сердца Корё – 9. Только не ты! (2/2)

Ради достижения всего этого Чжи Мон был готов на многое, если не на всё, и его не смущало ни упорное нежелание четвёртого принца взглянуть на главный предмет мебели в тронном зале с собственническим интересом, ни внезапная прозорливость принца третьего, который раскусил хитроумную рокировку в исполнении государственных обязанностей в пользу Ван Со, что озлобило его ещё больше. Ему-то с подачи астронома король предложил объехать все склады зерна в стране, во время проверки которых в прошлом году был убит генерал.

Да, Чжи Мон серьёзно рисковал.

В этом он лишний раз убедился, наткнувшись на озверевшего Ван Ё в пустом тронном зале поздно вечером. – Король отсылает меня? – проговорил третий принц, когда с ним поравнялся звездочёт. – Не думаю, – с безмятежной улыбкой откликнулся Чжи Мон, проклиная и превознося догадливость и настырность Ван Ё. – Просто он назначил того, кому больше доверяет. Ему бы прикусить язык и не подливать масла в огонь, но тогда он не добьётся того, что ему было нужно.

И он добился. Искра от его огнива вспыхнула в душе третьего принца жгучим пламенем ненависти.

– Что ты сказал королю, чтобы Ван Со занял моё место? – прошипел Ван Ё, приближаясь к нему. – Что, ради внимания отца два сына должны, как звери, порвать друг друга на части? И это – воля Небес? – Вы претендуете на то, что принадлежит другим по праву рождения, – жёстко осадил его Чжи Мон, засунув все свои улыбочки вместе с мягким тоном куда подальше. – Вам лучше найти своё собственное место в этом мире.

– Тогда наблюдай, – с неприкрытой угрозой ответил ему третий принц. – Смотри внимательно, где моё место.

Он бросил выразительный взгляд на пустой трон и, не прощаясь, вылетел из зала. Чжи Мон долго смотрел на закрывшуюся за принцем дверь. Его барометр лжи молчал.

Ван Ё не притворялся.*** Четвёртый принц стоял в тени сиреневых кустов и наблюдал, как лучи закатного солнца согревают ханок, где жила Хэ Су, окрашивая его стены в яркие причудливые краски. Ван Со казалось, что он смотрит на волшебный фонарь, полный сказок и тайн, и одна из них – самая большая и желанная тайна, которую ему ещё предстояло разгадать, – сейчас как раз там, внутри.

Его жизнь в эту пору была так же освещена солнцем, как этот яркий ханок. И у него всё было хорошо, кроме одного – его отношений с Хэ Су, разобраться в которых он не мог, как ни старался. Щедрость отца не знала границ. Заглянув недавно на утреннее чаепитие принцев, король Тхэджо изъявил желание подарить четвёртому принцу земли в Сонгаке в награду за спасение страны от засухи. Неслыханный дар тому, кто ещё совсем недавно был жалким подкидышем в чужой семье и не имел права даже ступить на эти земли! Однако теперь для Ван Со важнее всего на свете было совсем иное. И он, осмелев, проговорил, обращаясь к королю: – Благодарю вас, Ваше Величество. Но есть кое-что другое, что я желал бы попросить у вас. – Говори, – милостиво позволил король, с интересом глядя на сына. – Отдайте мне Хэ Су из дворца Дамивон. Пожалуйста, Ваше Величество, – попросил Ван Со и заметил, как испуганно вскинула на него глаза стоящая поодаль Хэ Су. Но в тот момент для него не имела значения ни такая её реакция, ни вытянувшиеся лица братьев, особенно восьмого и десятого. Да и Бэк А почему-то подозрительно открыл рот… Всё это было неважно. Он должен был получить Хэ Су, она должна была принадлежать ему. И он просто сделал ещё один шаг к своей мечте.

– Хорошо, – кивнул ему король, а затем обратился к Хэ Су: – В знак признания твоих усилий я назначаю тебя старшей придворной дамой. С этого момента ты будешь помогать четвёртому принцу и заботиться о нём.

Ван Со улыбнулся, вспомнив яркий румянец на щеках Хэ Су. А что он означал: смущение ли, страх или, может, радость, было для него в тот момент несущественно. Разве он не предупреждал её, что она принадлежит ему? Разве не велел приготовиться? И пусть он искренне сочувствовал Ыну, которому на той встрече король объявил о скорой свадьбе с дочерью генерала Пака, но собственная радость настолько захлестнула его, что перекрыла иные невзгоды и тревоги.

А ведь на этом благосклонность короля Тхэджо к нему не угасла! Правитель Корё переложил на него обязанности третьего принца по обеспечению армии, тем самым ещё больше возвысив его и приблизив к себе и государственным делам. Поистине, отцовское доверие было очень велико!

Ван Со так хотелось поговорить об этом с Хэ Су, поделиться с ней, поблагодарить её! Дверь ханока едва слышно скрипнула, и он с надеждой взглянул в ту сторону – но нет, это просто выходила служанка, унося от придворной дамы корзинку с травами для заваривания чая. Он мог бы подняться на веранду и постучаться к Хэ Су. Мог бы выдумать какой-нибудь предлог, чтобы она вышла к нему, пусть ненадолго. Ведь теперь она была его личной придворной дамой, и ничего не мешало ему потребовать её к себе хоть и посреди ночи по любой прихоти. Но так поступить с Хэ Су он не смел. И что-то не давало ему сейчас даже просто позвать её на прогулку по берегу озера, как раньше. Что останавливало его: боязнь ли её отказа, сама по себе немыслимая для придворной дамы, которую ему отдали в прямое услужение, или собственное необъяснимое смущение – он не знал.

И поэтому просто стоял неподалёку и смотрел в её окна, освещённые засыпающим солнцем.

Знала бы ты, Су, как часто в те дни я приходил к тебе! Как сильно хотел увидеть твоё лицо! Но я боялся потревожить и напугать тебя. Стоял, смотрел и думал о тебе.

Думала ли ты обо мне, Су? И как думала? С добром или той самой непонятной печалью, омрачавшей мои мысли? Быть может, в этот момент ты как раз готовилась ко сну. А может, в задумчивости склонилась над книгой о травах или увлечённо колдовала над ступкой с засушенными цветочными лепестками, перетирая их в порошок?

Я улыбался, представляя твоё сосредоточенное лицо: как ты хмуришься, разбирая записи в книге, как закусываешь губу, сжимая в ладошке каменный пестик…

Я представлял твои глаза, обращённые на меня с заботой и теплом, которого мне отчаянно не хватало, по которому я так скучал! Ведь несмотря на то, что ты стала моей личной придворной дамой, ты по-прежнему сторонилась меня, отмалчивалась и не поднимала взгляд, когда я обращался к тебе. Ты всё так же закрашивала по утрам мой шрам, но всё это теперь происходило быстро, в холодной тишине, от которой мне было не по себе. И я тосковал по тому самому первому дню, по ритуалу дождя, когда ты скрывала мой шрам и мы с тобой говорили, настолько по-человечески, настолько просто и доверчиво, что у меня щемило в груди от переполнявших меня чувств.

Помнишь, как однажды, не выдержав твоего молчания, я попробовал заговорить с тобой, выяснить, в чём же была причина твоего отчуждения и куда пропала та девчонка, что всё время спорила со мной и давала мне наставления. Я помню. Прекрасно помню, как и твой ответ, ошеломивший меня: – Раньше я была неразумной. Впредь буду осторожнее. Я смотрел в твои окна, вспоминая тот разговор, и в который раз пытался разгадать смысл твоих слов. Ты была неразумной? В чём? В том, что тепло относилась ко мне, помогала и поддерживала меня? В чём именно неосторожной ты была? Эти вопросы мучили меня, я терялся в догадках и изводил себя предположениями. Что же я сделал не так? Чем смог тебя напугать? Как обидел? Я приносил тебе полевые цветы. И я никогда не забуду самый первый букет, который я собрал для тебя на лугу после дождей. Я не решился отдать его тебе и просто оставил на веранде у твоей двери. Твою растерянную улыбку в тот момент, когда ты взяла его в руки, я тоже никогда не забуду, Су. Я заставляю себя верить, что ты думала обо мне, хотя и знаю, что это было не так. Я и теперь часто отправляюсь в те луга, где собирал их для тебя, моя Су, или прихожу сюда, когда цветут лотосы. Прихожу, чтобы дышать тобой...

*** Ван Со едва не падал, его спасала только деревянная опора веранды, за которую он хватался, как обречённый – за последнюю надежду. Его плечи вздрагивали, но слёз не было: все они сгорали внутри, а горло раздирал комок разочарования и горечи. – Глупец, чего же ты ожидал? – шептал он, слепо глядя себе под ноги и морщась от отвращения к самому себе.

Он сам виноват, что согласился прийти на семейный ужин к королеве Ю, просто опешив от изумления, когда Чжон сообщил ему о приглашении матери. Они были там все, все три родных брата: Ё, Чжон и он. И их матушка, которая любезно разговаривала с ним, просила забыть прежние обиды, угощала его лучшими кусочками мяса и смотрела так ласково, что Ван Со… поверил ей. Ведь ему так этого хотелось – поверить в то, что мать приняла его, что этот семейный ужин с братьями – настоящий, что наконец-то погас ещё один очаг боли в его душе… Он верил ровно до того момента, как Ван Ё заговорил о наследном принце. Заговорил так, что сразу стало понятно: весь этот ужин, всё это представление было устроено лишь для того, чтобы заставить Ван Со убить Ван Му – человека, который доверял ему свою жизнь, которому он присягнул на верность, которого был готов защищать до последнего своего вздоха.

И кто просил его об этом! Родная мать!

Ван Со хрипло застонал, стоило ему вспомнить, как помертвело лицо королевы Ю, как заледенели её прекрасные глаза, когда он спокойно высказал всё, что он думает об очередной её попытке посадить на трон Ван Ё и покинул её гостиную. Он справился с собой и сумел не показать, насколько сильно его задело её притворство и лицемерие, ударившее по самому уязвимому – его глупой и бессмысленной надежде на материнскую любовь. Но сейчас, оставшись один, корчился от мучительной боли в груди. Как бы ему хотелось разрыдаться, чтобы стало легче, пусть так, по-детски, но хоть немного легче! А слёзы не шли: в его выжженной дотла душе остался лишь пепел и пустота, и не было ничего, что смогло бы заполнить её, кроме… Хэ Су. Ван Со и сам не заметил, как оказался возле её ханока. В окнах горел тёплый свет, но он вновь не решился войти.

Просто стоял и смотрел. До тех пор, пока не открылась дверь и на веранде не показалась та, кого он так ждал и так хотел увидеть. Хэ Су с фонарём в руке спускалась к озеру, то и дело спотыкаясь в темноте и вздрагивая от любого шороха. На берегу она опустила светильник в траву и стояла, прижав руки к груди, и тяжело, надсадно дышала. Ван Со не выдержал и, приблизившись к ней, тихо позвал по имени. И вновь Хэ Су отшвырнуло прочь от него нечто необъяснимое, а глаза расширились от ужаса. Но Ван Со больше не мог не видеть её, не касаться её, тем более сейчас. Он так давно мечтал её обнять! Мечтал пить её дыхание, как тёплый летний дождь, мечтал ощутить кончиками пальцев шёлк её волос, а губами – её тонкую фарфоровую кожу… Ведь она сама однажды сказала, что нужно слушать своё сердце, поступать так, как считаешь нужным, и жить так, как хочешь. Не так ли он старался жить? А хотел он в этой жизни только одного – её. И пусть бы у него отняли всё, все его радости, только бы у него осталась Хэ Су и он мог назвать её своей. Он очень изменился, он менялся каждый день ради неё, но она не принимала его. И в чём была причина, что он делал не так, он не мог понять и изводил себя вопросами, на которые никто не мог ему ответить. Вот и сейчас Ван Со бросился к ней, как к единственному утешению, прижал к себе, крепко обвивая руками, цепляясь за неё, словно она одна могла вытащить его из той бездны отчаяния, в которую он падал. Да так оно и было на самом деле.

А Хэ Су окаменела в его руках и сдавленно прошептала, давясь испугом: – Прошу вас, отпустите меня. – Только миг, – выдохнул он, всё сильнее прижимая её к себе. – Побудь со мной… Мне так плохо… без тебя. Но она рванулась из его объятий и, шарахнувшись в сторону, воскликнула: – Я не хочу! Я боюсь вас, Ваше Высочество! Пустота ширилась, стремительно поднимаясь из груди и заполняя его разум, вытесняя оттуда все мысли и чувства. Он смотрел на трясущиеся от страха губы Хэ Су, не в силах осознать, что она только что сказала ему. Она его – что? – Но ты же говорила, что не боишься меня, – еле выдавил он. – Я думала, что смогу изменить мир, – покачала головой Хэ Су. – Но ошибалась. В конце… вы всё разрушите!

Её прерывающийся от слёз голос взлетел до крика, от которого Ван Со пошатнулся. – Уйдите, оставьте меня! – умоляла она, а его вновь сковало жутким холодом безысходности, и стало страшно, так страшно... Что она такое говорит?

Она что, гонит его? Гонит прочь? За что? – Только не ты! – воскликнул он, не веря ей, отказываясь верить. – Не отталкивай меня. Не проси уйти. Не говори, что я животное и приношу только несчастья. Не поступай так со мной! – он не говорил – стонал, подойдя к Хэ Су и схватив её за плечи в попытке удержать. – Ты принадлежишь мне!

Но Хэ Су закрылась от него, как цветок на закате. Плакала. Терпела. Смотрела затравленно. И отталкивала от себя всем своим существом. – Я не ваша, Ваше Высочество, – всхлипнула она. Ты – моя! – надрывалась в крике его душа, а внутри вместо холода теперь всё пылало яростным пламенем, доводя Ван Со до безумия. Этого не может быть!

Не. Может. Быть! – Ты принадлежишь мне! – он не замечал, как безжалостно стискивает её худенькие плечи. – Ты не можешь покинуть меня, пока я не разрешу. Не можешь даже умереть! Ты – только моя! Ван Со отказывался понимать, почему Хэ Су вдруг отвернулась от его. Ещё недавно она улыбалась ему, ещё недавно, касаясь его шрама кончиками пальцев, она называла его хорошим человеком и говорила, что никогда его не предаст, ещё недавно под дождём обещала восхищаться им.

Почему же теперь она так себя ведёт, ведь он ничем не обидел её, не сделал ничего плохого?

За что она с ним – так? За что?! Ван Со смотрел ей в глаза, ощущая, что его захлёстывает такой безрассудный поток чувств, с которым ему просто не справиться. Страсть, которую он тщетно скрывал, прорвалась наружу. И на пике отчаяния он готов был силой взять то, в чём нуждался, действуя так, как привык всегда. Резко. Жёстко. Прямо.

Неспособный больше контролировать себя, он приник к её дрожащим губам. Хэ Су вырывалась из его объятий, протестующе стонала и извивалась всем телом. Но не было такой силы, которая могла оторвать от неё Ван Со. Слишком долго он этого ждал! Слишком мучительно хотел! Слишком обезумел, чтобы суметь сдержаться. Он обещал ей, что без её разрешения этого не сделает. Но сейчас он был в таком состоянии, что просто не мог сопротивляться самому себе. Он целовал Хэ Су, едва цепляясь за ошмётки разума, ошеломлённый накрывшей его дикой волной ощущений, которые он испытывал впервые.

Это не было прикосновением цветочных лепестков, как он не раз представлял себе. Не было нежности и трепета, не было терпких запахов дождя, неба, трав, воды и цветущего лотоса. Это больше походило на то, как если бы он, страдая от жажды, потянулся за глотком воды, а вместо этого его захлестнул поток… и он им захлебнулся. Ван Со неистово прижимал Хэ Су к себе и жадно пил эту воду, силой заставляя отвечать ему. Но, ощутив на губах соль, обжёгся ею и… отстранился. Что же он творит? Хэ Су больше не сопротивлялась и не бежала от него. Она замерла, опустив глаза, и лишь тихо плакала. Слёзы заливали её лицо и капали на сжатые кулачки. Руки лихорадочно тряслись, она прижимала их груди и прерывисто дышала, но больше не пыталась ни уйти, ни сказать что-то. Она покорно стояла и ждала, когда кончится это истязание. Ван Со молча смотрел на неё, потерянный и жалкий, словно раненый зверь. И вдруг осознал, что с Хэ Су так нельзя.

Этот цветок нельзя вырывать из земли, лишая корней и опоры, нельзя ломать стебель, против воли притягивая к себе, нельзя обрывать лепестки, чтобы почувствовать их щемящую нежность.

Нужно стать для этого цветка солнцем в ненастный день, чтобы он потянулся к тебе в поисках тепла. Стать живительным дождём, когда ему будет нужна влага. Стать для него прохладной тенью в зное.

Он должен стать для Хэ Су всем тем, без чего она просто не сможет жить. А силой он никогда её не получит, потому что сила рождает лишь покорность и страх.

А Ван Со хотел от Хэ Су иного.

Нужно было научиться ждать. И стать для неё всем в жизни. Нет – стать самой её жизнью.

Значит, он станет!