Часть I. Алые сердца Корё – 9. Только не ты! (1/2)

Дождь поил Сонгак целую неделю, словно Небеса просили прощения за долгие суровые месяцы засухи и воздавали людям за терпение и веру. Земля расцветала, полнилась силой и благодатью, омытая щедрыми потоками освежающей влаги, обласканная виноватым солнцем, которое выглянуло из-за туч на седьмой день и, каясь в прежней безжалостной мощи, своими лучами нежно обнимало горы, сады и счастливые лица людей. Четвёртый принц возвращался домой из южной долины, где в оживших заливных лугах объезжал молодого норовистого жеребца, которого ему подарил король после ритуала дождя. Дождь принёс Ван Со столько радости! Принц не смел мечтать и об одной её крохотной капле. Но – всё сразу, настоящим ливнем удивительных, искрящихся чувств и новых надежд! Такой дар великодушных Небес не мог сравниться ни с чем. Он сумел переступить через собственные страхи и справился с собой – это ли была не победа, к которой подталкивал его Чжи Мон?

Теперь он мог не носить маску: Хэ Су научила его, как иначе скрывать шрам и жить с открытым лицом.

Народ Сонгака принял его, приветствуя и благодаря после церемонии. К нему изменилось отношение членов королевской семьи. Но самое главное произошло вечером в день ритуала.

Наследный принц появился в столице аккурат после того, как церемония завершилась и все вернулись во дворец. В гулком тронном зале не было никого, кроме короля, двух принцев и Чжи Мона с главным министром. Ван Му, не переодевшись с дороги, стоял перед королём в доспехах, а Ван Со – в ритуальном белом одеянии, которое он тоже не успел сменить. Вода капала с его мокрых волос, пропитала насквозь одежду, но все эти неудобства были сущей мелочью по сравнению с тем, что с ним творилось. – Принц Ван Со, – торжественно произнёс король Тхэджо, подходя к нему, – ты совершил великий подвиг – ты спас свою страну!

– Я просто провёл ритуал вместо наследного принца, – с достоинством ответил Ван Со. Он говорил спокойно и сдержанно, хотя внутри у него всё пело от гордости. – Разве это не судьба? – повернулся к нему Ван Му. – Я был занят поимкой бандитов и не мог принять участия в ритуале. – Благодарю вас, – Ван Со почтительно склонился перед старшим братом. Уже не раз он доказывал ему свою преданность. И на церемонии изгнания злых духов, и в ритуале дождя он заменил Ван Му, защитил королевскую семью и принёс спасение своей земле. И теперь его убеждения в собственной никчёмности и ничтожности рассыпались в пыль, как комок сухой земли, сжатый в сильной руке – его руке! Он чувствовал себя совершенно иным человеком – уверенным, значимым и нужным. Королю, наследному принцу, народу. Он больше не был выродком и изгоем, позорным клеймом на белоснежном полотне государственной славы Корё. Сегодня он стал создателем и символом этой славы. Ради этого, ради того, что он ощущал сейчас внутри, стоило вытерпеть все эти горести, унижения, обиды и камни, летящие в лицо. В себе он больше не сомневался.

Ван Со взглянул на Чжи Мона и благодарно улыбнулся ему: ?Я всё понял. Я справился?. А звездочёт едва заметно кивнул в ответ, возвращая улыбку: ?Да, Ваше Высочество. Вы справились. Это так?. Однако настоящим потрясением для четвёртого принца стали слова короля Тхэджо и его тёплый взгляд: – Сколько лет прошло с тех пор, как ты в последний раз показал лицо отцу? Ты так долго скрывал свой шрам!

– Я заставил вас беспокоиться… отец. Отец!

Когда Ван Со нерешительно произнёс это слово, он готов был поклясться – не было на свете человека счастливее его. Разве что он сам минутой позже, когда услышал в ответ: – Покажи своё лицо всему миру и будь уверен в себе! Помоги наследному принцу создать великую нацию. Стань для него источником силы. Твой отец доверяет тебе. – Я выполню вашу волю, – Ван Со едва замечал, как дрожит его голос от волнения, а на глаза наворачиваются горячие слёзы счастья. ?Твой отец доверяет тебе!?

Король принял его! Признал своим сыном! Обласкал своим доверием! Обнял добрым взглядом! Впервые в своей сознательной жизни Ван Со смотрел в лицо королю Корё и видел – отца.

О чем ещё можно было мечтать? Только о встрече с той, которая помогла ему пройти через невзгоды и вернуться домой, в семью, к отцу.

К себе самому.

Ван Со не торопил уставшего коня и наслаждался мягкой прохладой утра, опустив поводья. Ему очень хотелось отвезти на луг Хэ Су и показать ей травостой, затканный цветами. Чтобы она увидела это цветочное море, вдохнула пьянящий воздух свободы, которую так ценила. Чтобы она улыбнулась и стала краше любого цветка. Но ей, как служанке, запрещено было покидать дворец, и за его пределы она имела право выйти только в исключительном случае, иначе её ждало суровое наказание. А принц не хотел подвергать её риску.

Пока конь пощипывал сочную траву, переступая у края дороги, Ван Со соскользнул с седла и нарвал букет полевых цветов. Он не выбирал их и не старался сочетать по цвету и длине стеблей, просто складывал в охапку те, что ему попадались и нравились: колокольчики, ромашки, васильки, незабудки, луговые гвоздики – все они были так похожи на Хэ Су в своей простоте, свежести и неброском очаровании, что принц не удержался и спрятал лицо в их дивном ароматном облаке, глубоко дыша. В отличие от тяжёлых, искусно составленных садовых букетов, украшавших помещения дворца, эти цветы были настоящими, искренними и трепетными, как его чувства к той, для кого они предназначались. На тугой бутон колокольчика, поблёскивающий от росы, села маленькая ярко-голубая бабочка. Её крылья подрагивали и переливались нежным перламутром. Ван Со полюбовался ею, пока она не улетела, оглядел букет и добавил к нему ещё несколько солнечных ромашек. Пусть хотя бы так, но он порадует Хэ Су. С ней что-то случилось, но что – понять он не мог. Озорная, бойкая девчонка, донимающая его нравоучениями, куда-то исчезла, уступив место печальной осенней тени. После ритуала дождя, на котором Хэ Су так тепло смотрела на него, её словно подменили. Она погрустнела и как будто чего-то всё время боялась. Её улыбки были вымученными и мимолётными, а глаза – затравленными. Ван Со никак не мог объяснить себе, почему Хэ Су вдруг стала так на него реагировать. Почему жутко испугалась, встретившись с ним после захода солнца в день ритуала. Он поймал её за руку на веранде, и, скользнув по мокрому дощатому полу, она не удержалась и упала ему в объятия. Всего миг Ван Со прижимал её к своей груди, а когда она узнала его, то тут же с криком вырвалась, будто увидела нечто ужасное. Он растерянно смотрел на неё, гадая, что он сделал не так. – Это я, – шагнул он к ней, неуверенно улыбаясь, но Хэ Су лишь отшатнулась прочь. Она тяжело дышала, её маленькая фигурка сжалась от страха, а голос срывался, когда она начала бессвязно лепетать, оправдываясь перед ним за что-то: – Как-то неожиданно… Вы появились так внезапно. Я ничего такого не имела в виду, просто… Просто очень удивилась, вот и всё. Простите меня. Ван Со не понимал, за что она извиняется, почему вся трясётся от страха и прячет от него глаза. – Почему ты извиняешься? Я ведь сам виноват.

Хэ Су подняла на него осторожный взгляд, и Ван Со вдруг захотелось поделиться с ней радостью, которая наполняла его, как проливной дождь – водостоки у них над головами, бурно, через край! Он счастливо выдохнул: – Ты знаешь, сегодня я впервые в жизни назвал короля отцом. А он впервые увидел моё лицо после долгих пятнадцати лет и сказал, чтобы я был более уверенным в себе, – он улыбнулся, глядя в ночное небо. – После таких слов вся моя боль куда-то испарилась.

Хэ Су молча смотрела на него и понемногу успокаивалась. – Я буду защищать наследного принца и помогать ему, – продолжал Ван Со, чувствуя трепет от того, что доверяется, открывает свою душу, и не кому-нибудь, а именно этой девушке. А это, оказывается, очень приятно! – Так странно… Все благодарят меня. Никто не говорит мне, что я страшный, что я чудовище. Забавно… но мне начинает нравиться моя жизнь. И помогла мне ты, Су. Он благодарно посмотрел на неё, потом протянул руку к небу и, набрав пригоршню дождевой воды, выпил её, подумав, что в жизни не пил ничего вкуснее, разве что чай из свежих зелёных листьев, приготовленный Хэ Су. И его очень удивили её неожиданные слова: – Ваше Высочество, вы должны себя контролировать. Больше никого не убивайте. Ведь с этих пор вы больше не будете страдать, а я стану восхищаться вами и уважать вас. Хорошо? – Ох, опять эти твои наставления, – с мягким шутливым упрёком выдохнул Ван Со, решив, что волнение её было связано с этими странными мыслями. Значит, ничего страшного не произошло. Он закрыл глаза и тихо выдохнул: – Хорошо-то как! Ему действительно было хорошо. Так – едва ли не впервые в жизни. А Хэ Су грустить больше не будет: он сделает всё, чтобы этого не допустить. Ван Со вспомнил тихий зимний вечер, когда Хэ Су была рядом и с неба падал снег. А сейчас шёл тёплый летний дождь, и она снова была возле него. И на душе его от этого было спокойно и радостно, и мечталось, чтобы это никогда не кончалось... Погрузившись в приятные воспоминания, Ван Со не заметил, как добрался до городских ворот. Там он спешился и повёл коня под уздцы, обходя встречных прохожих, играющих возле домов детей, телеги и лавки. Ему хотелось пройтись по улицам, окунуться в утреннюю суету рынка и почувствовать себя ближе к людям, которые не шарахались при встрече с ним и не проклинали его, обвиняя во всех своих бедах. Ван Со шёл спокойно и уверенно, с открытым лицом и прямым дружелюбным взглядом. Он больше не прятался, а люди его больше не боялись. Наоборот, они, как и тогда, после ритуала дождя, кланялись ему и благодарили: – Ваше Высочество, да благословят вас Небеса! – Вы наш великий спаситель, Ваше Высочество! – Мы вам так благодарны! А он приветливо кивал и улыбался им в ответ. Всё это произошло только благодаря Хэ Су, которой он вёз в седельной сумке луговые цветы, предвкушая новую встречу во дворце. Проходя через рыночную площадь, Ван Со остановился возле лавки торговца украшениями. Он задумчиво рассматривал затейливые заколки для волос, отгоняя тени непрошенных печальных воспоминаний, а потом протянул руку к изящной серебряной шпильке, украшенной белоснежным цветком лотоса и ягодами барбариса в искусно вырезанных листьях, над которыми порхала маленькая ярко-голубая бабочка*.

*** Чжи Мон любил, когда его план удавался, а поставленные задачи были выполнены точно и в срок. Ну, если не кривляться, – а кто не любит? И пусть редко случалось так, что всё проходило идеально, согласно исходному замыслу, без авралов и импровизации, главное – итог. Главное – чтобы всё шло так, как нужно. Больше всего хлопот ему доставлял, разумеется, четвёртый принц.

Чжи Мон никак не мог к этому привыкнуть, разрабатывал многоходовки, пытался предугадать шаги Ван Со, прочесть его мысли, повлиять на него, но это было не так-то просто. Четвёртый принц не был обычным человеком, и стандартные, обкатанные приёмы к нему не подходили: он ужом выворачивался из, казалось бы, продуманных и проработанных в теории ситуаций. Он то и дело поступал по-своему, ставя звездочёту палки в колеса. Он сбоил там, где не должен был. Он шёл против течения. Ломал стереотипы и поступал зачастую не так, как ожидалось. Возражал, когда любой другой бы согласился. Но он не был любым другим. Он был тем самым. И от этого миссия звездочёта не упрощалась, а кратно становилась сложнее. Чжи Мон медленно, терпеливо подводил Ван Со к главной идее, которая должна была расцвести у принца в голове и вобрать в себя все его стремления, таланты и успехи. Он должен был осознать свою будущую роль и идти к ней с уверенностью, упорством, силой и бескомпромиссностью, присущими только ему.

Его первый шаг к трону, который сам четвёртый принц ещё не осознал таковым, – участие в ритуале духов и защита наследного принца, куда так настойчиво звал его Чжи Мон. Ван Со сделал этот шаг, повинуясь другой цели, но ведь сделал! И дальше пошёл так, что иной судьбы, кроме трона Корё, для него уже не существовало. Просто он пока ещё этого не понял.

Нет, власть ему не нужна, но кто же, если не он? И Чжи Мон кропотливо возделывал плодородную почву его души, разума и стремлений, роняя туда зёрна, которые непременно должны были дать щедрые всходы.

Для этого звездочёт и был здесь нужен, и всё, что он делал, было направлено на одну-единственную грандиозную цель. Все эти мелкие авантюры и задачи, которые он себе ставил, служили всего лишь ступенями ввысь, но четвёртый принц должен был все их пройти до конца. А вместе с ним и Чжи Мон. Однако выполнить какую-либо задачу было ещё половиной дела, обычно после этого звездочёту приходилось уничтожать улики, сглаживать углы и разгребать последствия. Рутина. Но рутина порой весьма непредсказуемая, требующая не меньшего внимания и осторожности. Взять, например, Хэ Су. Она блестяще справилась и в этот раз, открыв лицо принца народу и подарив Ван Со триумф во время ритуала. И надо же было такому случиться, что под дождём её накрыло прозрение, которого Чжи Мон хоть и опасался, но не мог предотвратить. Значит, ему вновь придётся устранять последствия. Что ж, не в первый и не в последний раз. Вот и сейчас он слышал, как по лестнице его башни стучат женские каблучки.

Пора приготовиться. – Вы знаете, кто будет следующим королём? – запыхавшись от быстрого бега и волнения, Хэ Су подскочила к нему, забыв о приличиях и подобающих приветствиях. Она смотрела на Чжи Мона в напряжённом ожидании, а в её глазах он читал гораздо больше, чем она произнесла вслух. ?Кванджон. Безжалостный тиран, четвёртый правитель Корё, который жестоко убил своих братьев, племянников и близких родственников ради трона. Неужели это Ван Со? Неужели четвёртый принц станет королём из-за меня, из-за того, что я закрасила шрам? Но ведь его имя уже было вписано в историю! Даже если я ничего не сделала бы, он стал бы королём. А если… А если это всё-таки я и все умрут из-за меня?? Хэ Су умоляюще смотрела на астронома, а тот лихорадочно раздумывал, как бы ей получше ответить. Её нужно было отвлечь и успокоить, но так, чтобы не напугать и не дать пустые надежды. И не солгать, разумеется. Ложь Чжи Мон не приветствовал, относился с брезгливостью и прибегал к ней только в самых крайних случаях. А пока можно было применить свою обычную тактику – заговорить Хэ Су и попытаться увести её мысли в сторону от опасного предмета. И при этом говорить правду. – Думаю, это наследный принц, если с ним ничего не случится, – логично заметил он. – Тогда… кто же следующий претендент на трон? – настаивала Хэ Су. Видимо, она не уймётся. Что ж… – Кванджон? – проговорил астроном. – Так вы сказали на церемонии? Я слышал вас. – Что? – испуганно вздрогнула Хэ Су.

Чжи Мон помолчал и со спокойной улыбкой пояснил: – Вы назвали принца Ван Со Кванджоном.

– Я сказала это, не осознавая, – принялась оправдываться ошарашенная Хэ Су. – Это имя само вырвалось из моих уст.

Ну да, конечно. Чжи Мон почувствовал, как дёрнулась стрелка его личного барометра лжи, который безотказно срабатывал всякий раз, когда ему врали в лицо. Как сейчас, например. Значит, придерживаемся прежней тактики – заговорить и отвлечь. – Со мной тоже происходили странности, – успокаивающим тоном произнёс он, делая вид, что поверил. – Говорят, что я чуть не утонул. Вернее, я уже умер. Но я очнулся через день. – Вы умерли, а потом вернулись к жизни? – ошеломлённо прошептала Хэ Су.

Так, похоже, сработало. И Чжи Мон с энтузиазмом продолжил свой рассказ, попутно измеряя уровень дождевой воды в бамбуковом сосуде, который он вытащил из-за оконной рамы. Возился с линейками на своём столе и при этом без умолку тарахтел. Заговорить и отвлечь! – Моя мама не раз рассказывала мне, что, когда я очнулся, то стал совсем другим, мудрым не по годам. Я никогда никому не признавался, но у меня перед глазами часто пролетают какие-то образы, я не пойму, сон это или реальность. Я видел огромную птицу, возносящую людей к небу. Я даже видел ступеньки и комнату, которые двигаются сами по себе, и здания до небес, где живёт много людей, – он повернулся к Хэ Су: – Я слышал, вы тоже умерли и очнулись? И думаю, вам повезло увидеть то же самое, что и мне.

Вот так. И не наврал, и сделал всё, что мог. Он спрятал ненужную улыбку и спросил, пристально глядя на Хэ Су: – А теперь задайте мне свой вопрос. Что на самом деле вы хотели узнать у меня? Хэ Су шагнула к нему, и астронома мгновенно оглушил её внутренний крик: ?Ван Со и есть король Кванджон? И он всех убьёт? А что насчёт Ван Ука? Какова его судьба?? Чжи Мон терпеливо ждал. И Хэ Су наконец-то спросила, правда, совсем не то, что собиралась: – Что же мне делать? Астроном почувствовал одновременно и облегчение, и разочарование. И ответил совершенно искренне, ни на грамм не кривя душой и не играя: – Ничего. Вы ничего не должны делать. Что бы вам ни привиделось, вмешиваться нельзя. Кому положено, тот и вмешается. И её подключит при необходимости. Чтобы потом не пришлось бороться с самодеятельностью и зачищать её последствия. – А если я смогу что-то изменить? – не сдавалась Хэ Су. – Если я смогу предотвратить беду? Сделать что-нибудь хорошее? Вот ведь, а… Не унимается! И эта её наивность – ?что-то изменить!? Прямо забавно! Если даже он ничего изменить не может, то она-то куда? Конечно, память он ей не сотрёт и от пророческих озарений не избавит, но она и так играет свою роль во всей этой истории и делает всё, что требуется. А если что, он поможет, направит и намекнёт, толсто или тонко – это уже в зависимости от ситуации.

– Госпожа, – продолжал убеждать её Чжи Мон. – Вы уже прикоснулись к лицу Ван Со! – Значит, – пробормотала Хэ Су с надеждой в глазах, – теперь судьба принца изменится?

– Я этого не знаю, – ответил Чжи Мон, чувствуя, как стрелка барометра лжи ухнула на максимум, неприятно царапнув душу. Но тут у него выбора не было: приходилось врать. А для успокоения совести можно и правды добавить, и даже не поскупиться. – То, что люди называют волею Небес, это же на самом деле судьба. Разве это не значит, что всё будет так, как суждено? Кто знает? Мы, люди, не можем избежать воли Небес. Пусть всё идёт своим чередом. А уж он позаботится о том, чтобы это всё шло в нужном направлении, и, если потребуется, придаст необходимый вектор и ускорение. Ещё бы ему не мешали, особенно сам Ван Со!*** Хотя четвёртый принц и был хронической головной болью Чжи Мона, периодически переходящей то в стадию ремиссии, то в обострение до мигрени, у астронома имелось также немало и других забот, которые он стоически рассматривал как сопутствующий ущерб на пути к своей великой цели.

Взять хотя бы остальных принцев, этих ненасытных юных вампиров, постоянно пьющих его кровь. Или этого несносного генерала Пака… Или вообще – Святые Небеса! – генерала Пака вместе с принцами – хуже не придумаешь! То ещё испытание для нервной системы, даже самой закалённой, но куда деваться: наша служба и опасна, и трудна…

Это испытание было настолько невыносимым, что Чжи Мон нет-нет, а позволял-таки припадки жалости к себе, вопреки собственному призванию и мужеству.

Один из таких припадков случился с ним во время утренней прогулки короля Тхэджо после встречи с министрами. Астроном по своему обыкновению сопровождал правителя, но в этот раз к ним дёрнуло присоединиться и генерала Пака.

Если Чжи Мон и не переносил кого-то, так это его. Тонкую натуру звездочёта коробил не только неопрятный внешний вид генерала, который, по мнению главного придворного эстета, никак не соответствовал красоте и утончённости дворца Манвольдэ и окружающих его пейзажей, но и вопиющая простота этого мужлана, его прямота и раздражающая детская наивность, приправленная отсутствием природного такта и должного воспитания, не отполированного духовными практиками и просветительской литературой.

Как можно всё время говорить то, что думаешь? Это не признак искренности, а свидетельство невероятной глупости, невежества и неосторожности. Как можно не принимать в расчёт устои и порядки, заведённые во дворце, и лезть со своим мнением, не стесняясь ни короля, ни его ближайшего советника? Чжи Мон вспомнил, как генерал Пак явился к королю прямо после своего приезда во дворец: не переодевшись, не приведя себя в порядок в купальнях после многодневного конного похода, не пропитавшись красотой дворца, настраивающей на благие мысли и изящные изречения. Вспомнил – и его передёрнуло. И пусть сейчас генерал выглядел более-менее пристойно, но вот мысли его и способ их выражения всё ещё не претерпели благодатную огранку придворным этикетом.

А речь шла ни много ни мало – о замужестве единственной дочери генерала Пак Сун Док. Её прочили в жёны одному из принцев Корё, которые, не подозревая о матримониальной дискуссии на их счёт, развлекались после занятий на открытой чайной веранде. Чжи Мон почтительно стоял за спиной короля Тхэджо и слушал его рассуждения по поводу потенциального жениха для Пак Сун Док. На его прогрессивный взгляд, по абсурдности эта ситуация больше походила на выбор племенного жеребца, чем на устройство судьбы двух молодых людей. Но вспомнив, где (и главное, когда) он находится, астроном заставил себя сосредоточиться на происходящем, чтобы не проворонить что-нибудь важное. И ведь чуть было не проворонил!

– Думаю, четырнадцатый принц просто идеально подойдёт госпоже Сун Док! – влез в диалог короля и генерала опомнившийся звездочёт. – Они оба любят боевые искусства, и их гороскопы подходят друг другу.

– А если они всё время будут драться? – пробурчал недовольный его предложением генерал. – Да они же просто разнесут свой дом! – Тогда что насчёт тринадцатого? – поджал губы Чжи Мон. – Он самый красивый мужчина в Сонгаке. Ей будут завидовать все девушки Корё! – Они забросают её камнями, – тут же выдал очередную нелепицу будущий тесть. – Я не хочу этого! Нет, вы только посмотрите на него – и тот ему не так, и этот не этак! Ну, точно, королевские конюшни и племенные жеребцы!

С досадой глядя на привередливого заводчика (Святые Небеса! Разумеется, великого генерала!), астроном вдруг похолодел, услышав короля Тхэджо: – Четвёртый принц! – задумчиво проговорил будущий свёкр, не замечая, как на него со священным ужасом уставились оба горе-советчика. – Не знаю, как насчёт других, а эти двое вместе тренировались. Возможно, между ними возникла симпатия.

От такого покушения на святое, даже чисто гипотетического, Чжи Мон поперхнулся и не успел ответить, а в это время генерал, сам того не зная, своим брюзжанием спас ситуацию. – Одна всё время охотилась на медведей, другой гонялся за волками! Они ни разу не встречались после занятий, – как-то уж очень старательно хихикнул генерал. – Тогда кого нам выбрать? – проговорил Чжи Мон, демонстрируя нетерпение, чтобы поскорее свернуть этот спектакль. И, не сумев отказать себе в удовольствии лишний разочек поддеть генерала, с воодушевлением ответил на свой же собственный риторический вопрос: – Ах, да! Восьмой принц! Он ведь должен повторно жениться. Но там совершенно разные уровни развития… Разумеется, толстокожий генерал пропустил его ехидный намёк, но уловил главное – номер восемь! – Эй! – вознегодовал возмущённый совершенно не тем, чем следовало, папаша. – Почему это вы перечислили только этих принцев, а? Посмотрите, вы забыли назвать одного из них! Генерал в довесок к своим недостаткам оказался ещё и на удивление жутким скромнягой, когда дело касалось его личных чаяний, и почему-то не мог заставить себя прямо попросить у короля Тхэджо того, на кого положила глаз его дочь. Имя этого счастливца звездочёту было прекрасно известно. Он из одной только вредности сразу не предложил десятого принца, попутно приврав про звёзды и гороскоп, волю которых он мог подтасовать нужным образом безо всякого ущерба для государства и собственной совести. А с чего бы ему помогать этому невежде? Его дочь – вот пусть сам и выкручивается! Однако король Тхэджо оказался более сообразительным, чем его старый боевой друг. – Ты серьёзно? – с удивлением посмотрел он на генерала, который вмиг зарделся так, будто женили его, а не Ван Ына, ничего не подозревающего о крутом повороте в собственной судьбе. Чжи Мон закатил глаза, но удержался от комментариев, заставляя себя быть благодарным. Главное – не тронули четвёртого принца.

По крайней мере, на данный момент.*** Если четвёртый принц был для Чжи Мона головной болью, Хэ Су – лёгким переутомлением, а генерал Пак – занозой в… эстетических чувствах, то третий принц являл собой натуральный геморрой в острой стадии, ни игнорировать, ни свыкнуться, ни вылечить который астроном катастрофически не мог. И пусть сам по себе Ван Ё не был таким уж плохим человеком (высокомерие и мелочная недоброжелательность в личный реестр смертных грехов Чжи Мона не входили никогда), последнего мерзавца из него старательно лепила родная мать, которая вбила себе в голову, что непременно должна остаться в истории не только в качестве жены, но и матери короля Корё. Что ж, как говорится, бойтесь своих желаний, королева Ю!

Ван Ё был ей нужен только для укрепления власти, как когда-то Ван Со стал, пусть и безуспешно, орудием давления на короля. При всех недостатках королева Ю не могла не восхищать Чжи Мона своими зашкаливающими амбициями и патологической целеустремлённостью, которых пока ещё недоставало четвёртому принцу. Вспоминая все её пакости, уловки и преступления, на которые она шла со дня свадьбы со здравствующим королём, чтобы стать матерью будущего короля, Чжи Мон восхищался также и её преступной изобретательностью и изворотливостью, от которых не отказался бы и сам, в рамках закона и совести, разумеется. И такая женщина дергала ниточки, связывающие по рукам и ногам третьего принца, заставляя его алчно рваться к трону, но при этом плясать в качестве её личной нелепой марионетки. Поэтому в случае с третьим принцем Чжи Мон действительно играл с огнём, но ставки были слишком высоки, и астроном продолжал свои стратегические манёвры, рискуя не только итогом всего этого, но и собственной жизнью. Тем не менее он делал то, что считал нужным. В частности, изящно подкинул королю Тхэджо идею снять с третьего принца обязанности по обеспечению армии и передать их принцу четвёртому. А Ван Ё услать куда-нибудь подальше выпустить пар и не мешаться под ногами во дворце, пока тут вершатся великие дела. С учётом того, как повздорили братья у паланкина в день ритуала дождя, какую жгучую ревность испытывал третий принц, глядя на все милости, которыми король осыпал Ван Со, и какую чёрную обиду он затаил на младшего брата, подобное предприятие – это был даже не риск, а прямое объявление войны между принцами. Но так было нужно, чтобы подготовить Ван Со к борьбе за трон, которая, собственно, уже началась, чтобы разбудить в нём стремление к власти, научить его понимать ей цену и уметь приносить жертвы. Чтобы он справился и не сломался, когда придёт время.