Досада матери (1/1)

Дни шли за днями, спокойствие не возвращалось к Эсмеральде. Первые дни прибывания в монастыре, куда её привезли настоятельница и капитан, она пролежала в бреду, иногда болтая непонятные слова, иногда крича. Сестра Гудула приказала капитану уйти из обители и оставила его в неизвестности о том, когда он сможет встретиться с возлюбленной. Феб каждый день подъезжал к воротам монастыря и стучал в них. Поначалу ему вежливо отказывали, объясняли по слогам, что это женский монастырь и посетителей здесь быть не может. Через дни вежливость сменилась бранью настоятельницы.— Что вы себе позволяете, господин Феб? Вы можете накликнуть на нас беду!— Поймите и меня тоже. Я люблю эту девушку. Сделайте что-нибудь. Проведите меня коридорами поздно ночью, когда все спят и никто не увидит, что я мужчина. Позвольте нам встретиться в укромном месте. Я люблю её.— Вы можете быть причиной её разоблачения. Или вы забыли, что бедная девушка находится вне закона?— Для меня это не имеет значения. Тем более, я помог её спасти. Меня не так просто вычеркнуть из её жизни, она любит меня. Она будет очень расстроена, когда узнает, что её лишают встречи со мной. Я знаю, что она ваша дочь.— Гм... Я подумаю, как это обустроить.Настоятельница закрыла ворота.— Но... — не договорил Феб.После бредового состояния первых дней Эсмеральда пришла в себя. Она вставала наравне со всеми в шесть часов утра по свистку настоятельницы. И шла работать вместе со всеми.Девушка не могла привыкнуть к гнетущей атмосфере холода, сырости и гробовой тишины. Никто с ней не разговаривал. Да и прочие разговоры между женщинами происходили полушёпотом, будто бы они все всё время чего-то боялись. Это было ещё хуже, чем в самоизоляции в Соборе. Там она хотя бы могла смотреть с крыши на кипящий жизнью город. Да и звуки в те времена, доносившиеся до её слуха из мужского монастыря, были полны живых будней. Здесь же было царство тьмы. "Это, видимо, ещё ужаснее оказаться в таком месте в детстве, — думала она. — Клод находился в таком месте с детства. Не удивительно, он почти стал подлецом. Любая душа, которая полна жизни, рискует стать подлой. Теперь я понимаю, что он имел ввиду когда говорил, что носит тюрьму в себе".Зловещие будни были ничто в сравнении с чудовищными ночами. Каждую ночь она кричала во сне, от её не отступали кошмарны о холоде и могиле. Она мечтала, чтобы Клод был рядом. Монахини тихо шептались и крестились. На лицо сонной Эсмеральды даже полили святой водой — и это не помогло.— Не уходи, не уходи... — шептала она во сне, пытаясь ухватиться за чью-то руку.Для жительниц обители она была несчастной девушкой, попавшей в беду. Этой информации было достаточно. Никто не задавался подробностями, хотя возможно многие страдали любопытством, виду никто не подавал.В один из дней проходил странный разговор между настоятельницей и "бедной девушкой". Они о чём-то оживлённо говорили, обе рыдали. Они рассказывали друг другу подробности своей жизни: одна свой неудачный брак, другая своё детство.— Как ты поняла, я твоя мать, — заключила Гудула, ей было неловко. — Я понятия не имею, каково это, быть матерью. Я всю жизнь считала тебя мёртвой. Неожиданно я получаю свою дочь назад, совершенно взрослой.— А я не знаю, каково это быть дочерью. Я всю жизнь мечтала о родителях. И вот нашла мать. Непонятные чувства, — созналась Эсмеральда.— Никто не должен знать, что ты моя дочь! Если кто-то прознает, тебе не позволят здесь остаться. Это грозит потерей репутации. У настоятельницы не может быть детей."И надо прийти в себя, — мысленно успокаивала себя Гудула. — Я считала дочь мёртвой, офицер оглушает меня известием, что она все эти годы была жива. Потом оказалось, она мертва, потом опять жива. Это сумасшествие. Понятия не имею, как я решилась пойти на чудовищный грех раскопать могилу. Видно ожила память о болезненных родах и о юности. Я полюбила своё страдание, я столько времени плакала над фальшивой детской могилой, а теперь не знаю, как жить без этого страдания. Нужно принять сорок ударов самобичевания хлыстом за грех осквернения могилы. В гробу оказалась не мёртвая девушка. Это смягчающее обстоятельство. Двадцать ударов".Эсмеральда прорезала тишину полным надежд голосом:— Теперь мы будем счастливы! Нашлась моя мама. Я привыкну к этой мысли.— Ты не должна привыкать. Если ты выйдешь замуж, ты не сможешь меня видеть. Разве что, раз в год. Под видом очень важного предлога вы с мужем сможете меня навещать. Я, как и все здесь отрешена от мирской жизни. Увы, такова судьба и нужно смириться. Меня лишили моей судьбы, моего капитала и моего материнства. Скажи спасибо своему папаше.— Мы можем наверстать упущенные годы... — пробормотала Эсмеральда. — Дай мне шанс заслужить стать твоей дочерью.— Твой возлюбленный несколько дней желает встречи с тобой. Тебе предстоит сделать выбор. Этот человек легковерен, он напоминает твоего отца. Я не хочу, чтобы ты страдала. Послушай, ты не Агнесса — так я хотела назвать свою дочь. Ты носишь другое имя. Я была лишена того, чтобы тебя баюкать и рассказывать сказки, я буду говорить сразу со взрослой здравомыслящей девушкой. Ты будешь страдать! Не делай моих ошибок. Для тебя лучше стать монахиней. Мы будем скрывать своё родство, но моя дочь всегда будет рядом со мной.С лица Эсмеральды не сходила бледность.— Что за слова? Как же так? Ведь это благодаря ему одному мы встретились. Он нашёл тебя.— Это всё из корысти! Ему стало известно о том, что я возвращаю себе своё наследство, отобранное моим мужем. Выбирай: или я или он?Из глаз девушки брызгали слёзы.— Как я могу выбирать из двоих дорогих людей? Он знал, как дорого для меня найти мать. Мы пошли на этот риск. Он дал мне снотворное, поклялся, что когда меня откопают, моя мать будет рядом с ним. Поэтому я согласилась. Он исполнил свою клятву! Именно поэтому я поняла, что люблю его.— Ничего не понимаю. Кого ты любишь? Кто дал снотворное?— Священник. Архидьякон Фролло. О, это долгая история... я была приговорена к виселице за убийство, которое совершил он. Я его ненавидела. Своим поступком он показал мне, что я должна его любить. Я считала что он приворожил меня чёрной магией, но теперь знаю, что наша любовь чиста и пламенна!Настоятельница в гневе встала и сцепила свои руки так, что захрустели пальцы. Она заходила со стороны в сторону. "Негодяй! Я не догадывалась, какой это негодяй. Совратил её, а потом очевидно решил заживо зарыть следы своего срама, это омерзительнейший из кобелей", — думала она.— Завтра я помогу тебе встретиться с господином Фебом. Он желает встретиться с тобой.С этими словами властная женщина вышла из комнаты. "Из двух зол надо выбрать меньшее", — думала она.Мать оставила плачущую дочь. В эту ночь, как и в прошлые, от неё не отступали кошмары о могиле.