Непокорная (1/1)

Теряясь в догадках о том, что знатным дамам было нужно от цыганки, Клод отправился наверх. По мере приближения к её келье он услышал её краткий смех и чей-то знакомый наглый голос. Моментально он ногой открыл дверь и влетел в помещение.Цыганка сидела с присущей ей природной грацией на подоконнике рядом с горшком цветущего базилика. Половину лица она прикрывала чёрной картой и, уставившись в одну точку, думала о чём-то своём, для неё сейчас не существовало ничего вокруг. Квазимодо без умолку болтал, желая ещё раз вызвать её смех, только хохотал сам от каждого своего слова.— ... воняет как маринованные яйца! Так он и сказал. А ты когда-нибудь ел маринованные яйца?.. — услышал Фролло обрывок рассказа, суть которого его совершенно не волновала.— Что ты здесь забыл? Я запретил тебе здесь появляться, — проговорил Фролло.— Мне разрешил епископ, — отрезал Квазимодо.— Вот как?— Колокола давно не звонят, на должность звонаря никто не назначен. Говорят, архидьякон не ходит на собрания капитула, ничего не решает, только всё время шляется по городу. Конечно, епископ позвал меня обратно. Ещё обещал щедрую оплату, если выловлю всех крыс, — пока он говорил, архидьякон в злобе сохранял спокойствие. Горбун возмутительно потряс своим мешком, куда побросал вонючих, убитых им крыс. Священник, чеканя каждую фразу, растянуто произнёс:— Убирайся вон! Нравится тебе или нет, но главный в Соборе по прежнему я. Я, а не ты и не твой новый хозяин, который далеко отсюда. И ты уберёшься отсюда, иначе я выверну твои кишки и засуну их тебе в уши. Ты столько лет разыгрывал всех, что ты глухой.— Во, во, полегче! Добрее надо относиться к людям. Эсмеральда, ты слышишь, как он со мной разговаривает? — жаловался горбун. — Так не годится, сейчас я расскажу историю и ты подобреешь. Встретились как-то египтянин и самаритянин. У египтянина на голове макака...— Заткнись! — гаркнул Фролло.— Не вздумай трогать меня, я потею, у меня чума, — весело говорил горбун. — Девушка не даст меня в обиду, она знает, я только зашёл поздороваться и уже уходил. Уже ухожу. Она была свидетелем: причины для его ненависти и его злобы нету. Я ни одного плохого слова ему не сказал, а он мне несколько. Ведь правда, Эсмеральда?— Эсмеральда, как ты посмела снова общаться с этим и впустить его? — в ответ не унимался священник. — Я приказал тебе не подпускать к себе это чёртово отродье. Он опасен для твоей жизни. Он хотел тебя отравить любовным приворотом.— Я не понимаю, о чём он говорит! Каким приворотом?— Давай же, признайся, Квазимодо, в своём преступлении. Где ты достал то хищное растение и что под него подлил, чтобы оно издавало галлюциногенный аромат? — наступал архидьякон.— О, бог мой! Он хочет выдать своё преступление за моё, — догадался звонарь. — Так и быть, это моя судьба, такому как я это не в первый раз. Я приму удар на себя... — и обратился к цыганке: — Это исключительно твой выбор, твоё право ему верить, если хочешь ему верить. Никто за этот выбор не в праве тебя не осуждать. Все люди стремятся предпочесть тот выбор, про который хотят, чтобы он был правдивым. Я ничто, чтобы за это осуждать. Только козу твою именно он убил.— Довольно! Достаточно наплакался? — прервал лирические излияния Фролло. — Теперь иди отсюда, а то врежу!— Я лишь добра хотел...Эсмеральда только вышла из своей задумчивости. В механизме головы, как в онлайн-игре выскочили варианты действий, осталось решить, какую функцию избрать:1. Прогнать Фролло, заступиться за Квазимодо.2. Прогнать Квазимодо, заступиться за Фролло.3. Помирить обоих. Сказать слово, одно только слово, единственное слово, которое утихомирит бурю.4. Ничего не делать.Её задумчивость избрала вариант четыре. Звонарь и священник оживлённо спорили, а ей захотелось на свежий воздух.— Куда пошла? — схватил её за рукав Клод.— Оставить меня одного с ним? — спросил Квазимодо, дотронувшись до её второго рукава.— Мне душно здесь! — раздражённо ответила Эсмеральда. — Мир вокруг кипит жизнью, я смотрю на город, все куда-то идут по своим делам. Как это прекрасно! Одна я сижу в изоляции, в четырёх стенах, моя голова часто болит от бездействия. Но я по прежнему в тихом одиночестве. И в компании двух самых противных мужиков!— А вот сейчас обидно было, — заметил Квазимодо.— Тебе одиноко? Тебе не может не хватать меня... — пристал Клод, — и разве этот сплетник не рассказал тебе все последние новости про всех пьянчуг, которые обожали твои танцы? Кстати, твой муж Пьер Гренгуар вырядился в твоё платье и танцует на улицах, этим зарабатывает на жизнь.— Вот говнюк, — так же безразлично и холодно ответила она, и отвернулась к стене.— Недавно к тебе приходила сама принцесса и её дамы. Что они хотели? — спросил Клод волнующий его вопрос, он боялся, что дурная принцесса могла о чём-то намекнуть цыганке.— Они хотели, чтобы я им предсказала будущее. Принесли подарки, среди которых это платье на мне. Я ответила, что не обладаю даром предвидения. Они были разочарованы, вот и всё."Так, так, — подумал Клод, — она хотела загнать её в ловушку. Предсказания и магия запрещены в церкви". Вслух он гневно выпалил:— Зачем ты вообще вышла к ним? Ты не должна была их принимать! Не должна была принимать их подарки. Ты должна была спрятаться.— Что? — не поняла Эсмеральда. — Эти дамы были так милы, так добры ко мне. Это было похоже на то, когда Феб позвал меня в особняк своей сестры. Они, как и родственница Феба, хотели посмотреть на фокусы козочки. Только в этот раз все были очень добродушны ко мне.— Никогда знатные дамы не бывают добродушны к убогим цыганкам!Эсмеральда не слышала его:— Если я не умею гадать, они предложили погадать мне.— Они?— Я воспротивилась этому, я не верю в гадания. Они тогда настояли на том, чтобы я вытащила только одну карту. Я уступила и пожалела. Эта карта оказалась смерть. Одна из дам меня ласково утешила: "моя смерть" вытянута вверх ногами, значит она может быть ненастоящей. А если ещё и сквозь неё посмотреть на небо и увидеть солнце, значит и вовсе всё будет хорошо. Они уходили, я хотела вернуть карту им в колоду, они посмеялись и ушли.Фролло сцепил зубы. Девушка продолжала:— Вот я и смотрю сквозь неё на солнце, но не нахожу ни одной крохотной дырочки, чтобы сквозь неё узреть...Архидьякон выхватил чёрную карту у неё из рук и порвал. Цыганка не успела удивлённо вскрикнуть.— Ты ещё здесь, урод? Я думал, ты давно убрался, — сказал Клод Квазимодо. Горбун не тронулся с места. — Эсмеральда, мы должны поговорить наедине.— Я никуда не уйду. Меня волнует её безопасность, — ответил звонарь.— Тебе лучше уйти, — сказала ему цыганка. Квазимодо был очень недоволен.— Это окончательное твоё решение? — спросил он. — Знай, я всегда готов прийти на помощь. Свисток на месте? Если что, свистни, я приду.— Иди, иди, — сказал Клод.Священник разозлил Квазимодо, он не тронулся с места.— Зачем же мне уходить, позвольте вас спросить? Отец Клод, ты сам сказал, что я могу за вами подсматривать, что мне ещё остаётся. Если обещал, не прогоняй, мой господин нельзя отбирать у бедного урода последнюю радость подсматривать чужое счастье.— Это правда? — всё так же холодно спросила цыганка.— Нет, — ответил Клод.Горбун захохотал. Эсмеральда вспыхнула и словно проснулась ото сна. Она с визгом влепила Клоду пощёчину.— Убирайся! — крикнула она ему. — Убирайтесь оба! Видеть вас не желаю. Извращенцы! Два извращенца! Вам надо придумать какой-то таинственный способ жениться друг на друге, чтобы оставить меня в покое!Горбун силой выволок архидьякона за дверь. Клод, свалившись на пол, набил себе лоб и грязно выругался. Квазимодо не долго радовался победе. Он увидел убегающих в разные стороны крыс из своего мешка, который вышвырнула из кельи Эсмеральда. Горбун орал от боли и побежал их ловить. Когда он вернулся, то понял, что Клод воспользовался минутой, вернулся в келью и запер её изнутри на засов. Звонарю оставалось только подставить ухо к двери, он ничего не слышал — архидьякон говорил приглушённо и тихо. Зато голос девушки был слышен:— Не трогай меня своими холодными руками! Грязное чудовище! Сделай что-то со своими мерзкими скользкими руками и только тогда задумывайся о том, чтобы меня трогать. Я не потерплю. Не лезь! Я сказала, не надо трогать меня за шею. Я этого не люблю. Ах! Чудовище!— Уроды! — сплюнул Квазимодо. Взвалив пустой мешок на плечо, он ушёл.???— Я тебя растормошил. Лучше оскорбляй меня, чем будь такой безразличной ко всему происходящему,— зажал мужчина девушку у стены так, что она не могла пошевелить руками.— И с ногтями своими тоже что-то сделай. Под ними грязь и они отваливаются... — неожиданно она закричала от боли, ибо он гладил её ногу, а после резко сунул полностью весь палец ей между ног. Что есть силы она пнула его коленом по его ноге и они оба упали на пол. Она оказалась сверху, слезла с него и села рядом. — Где ты видел эту гадость, мерзкий поп? Это причиняет боль.— Подсмотрел у брата с потаскухой... — упиваясь её реакцией, как она от возмущения потеряла дар речи, он продолжал: — это было, когда думал, что тебя повесили и ты мертва. Я ходил по городу, даже страшно это вспоминать. Я оказался возле окна дома, там был мой брат...На девушку вновь напала задумчивость, это ему не нравилось. Он щёлкнул пальцами. Она обернулась с таким же беспристрастным взглядом, посмотрела на него. Было неизвестно, о чём она думает. Одной рукой она коснулась его лба, другой растегнула две его пуговицы. На этом её хватило.Она слегка усмехнулась своим мыслям. А мысли были такими: "У него отличный нос! Черты лица обезображивает чёрное. Да, ему не идёт монашеская одежда, ему бы подошла одежда воина... Он мог бы быть актёром в мистерии Гренгуара... мог бы играть римского императора, какого, не знаю, Гренгуар знает. Может быть его пьесы бы не освистывали. Он мог быть военачальником, он мог бы стать актёром. Тогда бы не было преград, тогда бы всё было другим. И я была бы другой... мне невыносим чёрный цвет... до головной боли. О, Феб, моё солнце! Где ты, Феб? Я не знаю, кого люблю. Я влюблена в саму любовь, двое мужчин сливаются в сознании в одно. Не существует одного образа без другого".— Что ты делаешь? — действия горячего человека заставили её выйти из задумчивости. Она занервничала: — Оставь меня, я не хочу, сейчас день. Приходи ночью, а сейчас уйди.— Ты меня боишься? Как же так? Я уже спал с тобой и ни разу не видел полностью обнажённой.Он лежал на ней, гладил её плечи и грудь, после чего медленно стянул с неё платье.— Чтоб тебя черти съели, развратный поп! — крикнула она.Он распахнул сутану. На его груди, недавно бритой, немного начинали отрастать волосы. При виде нательного креста глаза девушки заволокло туманом. Мужчина... его тело... такой он развратный, этот крест — просто ужас, как вульгарно выглядит. Затянувшийся шрам от удара кинжалом... если не знать, что подлец его нанёс сам себе, пытаясь трусливо уйти из жизни, когда судьи её пытали, можно подумать, что этот шрам был получен в сражении, получен от врага. Он мог быть военачальником...Она уже видела звёзды в глазах, разум ничего не понимал, ощущал только близость образа двух мужчин, который воспринимался как один.Пытаясь найти выход, чтобы защитить себя, девушка проговорила:— У меня нет к тебе любви, только похоть... в отличие от Феба. Я хочу, чтобы после этого ты сразу убрался.Неожиданностью для неё было то, что он не подчинился молча. Он задвигался в ней уже так быстро, что она сдержала крик.— Кричи! Это говорит девушка, муж которой к ней не прикасался? — он яростно сверкал глазами и требовал, чтобы она смотрела ему в глаза. — Даже своему офицеру не хотела отдаваться. Ты не способна отдавать только тело, вместе с ним тот, кто получает его, получает и твою душу, хочешь ты этого или нет, — девушка вспыхнула от неожиданно вернувшегося стыда и осознания, что она обнажённая и в объятиях мужчины, она задёргалась и начала сопротивляться. — Ты любишь только меня! И всегда любила только меня. Феб чистая любовь, такой не существует. Меня ты любишь как грязного, противного мужчину, которого хочешь.Он внушал ей это. Она лишилась последнего оружия, была уязвима. И не могла стерпеть пытку глаз. Побеждённая. Из её глаз покатились слёзы. Когда всё закончилось, она увернулась от поцелуя.???Девушка застенчиво потянулась натягивать на себя платье.— Я придумал...— Уходи!— Я придумал способ, как спасти тебя. Ты должна умереть.— Что? — вспыхнула Эсмеральда.— Мёртвой тебя вынесут из Собора и похоронят. Я найду снотворное. В снотворное стоит добавить экстракт Беладонны. Ещё римские патрицианки капали её себе в глаза. Благодаря ей расширяются зрачки, и глаза кажутся какими-то неземными. Констатируем твою смерть. Зрачки никак не отреагируют на свет. Твой пульс я отправлю измерять идиота-причетника, который понятия не имеет где пульс находится. От снотворного твои конечности похолодеют. Мы тебя похороним. И через некоторое время я выкопаю тебя. Ты снова свободна и без шеститысячных человеческих жертв, — сказал Фролло. — Что ты скажешь о моём плане?— Ничего! — ужасалась Эсмеральда.— Ты должна согласиться до завтра. Все твои враги, духовники уедут с королём из города. У меня не будет много времени. В другой день будет поздно. Если епископ или королевский прокурор останутся, они могут потребовать повесить твой труп. Или проверить его, тыкая иголками под ногти.— Нет! — орала Эсмеральда.— Это необходимо. Другого выхода у тебя нет. У меня в руках наши судьбы.— Я в гробу? Нет! Нет! Не приближайся! Пошёл вон! Ты специально это придумал, чтобы унизить меня. Уйди, проклятый!Архидьякон ушёл, хлопнув дверью.